Красное вино судьбы
Моему журналу - 10 лет! Юбилей, однако. Надо в такой день, наверное, как это с некоторых пор вошло в моду у местных старожилов, с ностальгией вспомнить золотые до-фейсбушные жж-времена, когда и читателей было больше, и дискуссии зажигательнее, а бессмысленных ботов так и вообще не было. И сам я публиковал свои безразмерные посты чаще и регулярнее, и ведь находились многотерпеливые френды, которые их читали! Читают худо-бедно и сейчас (тем более, что в последние месяцы я несколько активизировался), но ясно как белый день, что лучшие мои жж-деньки позади. Впрочем, таким переживаниям я уже с большей страстью предавался раньше.
Лучше вспомню свою собственную традицию (хотя уже забытую) - встречать юбилей курьезной историей. Со мною самим произошедшей. Как знают мои друзья в реальной жизни, в истории я попадать (а то и влипать) весьма склонен, так что недостатка в них нет. В первые годы отмечания жж-юбилеев байки мои были связаны с английским языком (в частности, "Первый юбилей: происшествие с произношением" и "Второй юбилей - с воспоминаниями о том, как я ЛСД-машину в Альбион ввозил"). Вот и сегодня поведаю уважаемым френдам не слишком примечательную, но в некоторой степени странную историю, которая случилась со мной около полугода назад. И связана она, как явствует из названия поста, с красным вином. Собственно, те, кто читал опубликованную 9 лет назад и уже упомянутую выше историю "с произношением", знают, что и там красное вино играло первостепенную роль, так что у меня с ним старые счеты. Впрочем, история не только винная, но еще и театральная.
В одну из пасмурных (что в Альбионе было отличительным погодным признаком первой половины этого года) февральских суббот я оказался в лондонском театре Trafalgar Studios 2 на дневном спектакле "Фиеста - И восходит солнце" по роману Хемингуэя. Это скромных размеров, но довольно популярный театр, расположенный, как нетрудно догадаться, рядом с Трафальгарской площадью (если соберетесь оттуда на прием к премьер-министру на Даунинг-Стрит, то мимо этого театра и пройдете). Цифра "2" - показывает, что спектакль шел в совсем маленьком зале - в том же здании есть и зал с номером "1", который выглядит как нормальный театр, со сценой, партером и прочим, а вот зал "2" - это просто комната, где по трем сторонам от "сценического пространства" расположены (в три ряда) лавки для зрителей.
Не буду много распространяться о самом спектакле (список возможных тэгов, подходящих к случаю, сам по себе скажет если не все, то многое: Passion, Romance, Sex, Booze, Violence, Desperation, Drama, Bullfighting, Jazz and Hemingway). Оригинальная инсценировка моего любимого хемингуэевского романа, сделанная режиссером Alex Helfrecht (которая, кстати, опасалась не дотянуть до премьеры, потому как должна была вот-вот родить. Дотянула - и приветствовала на ней внучку писателя Mariel), оставила на сцене только четыре действующих лица: израненный физически и душевно и одержимый страстью к корриде журналист Джейк Барнс (актер Gideon Turner), его парижский приятель американский писатель Роберт Кон (Jye Frasca), юный матадор Педро Ромеро (Jack Holden) и, наконец, предмет их общей страсти Леди Бретт Эшли (Josie Taylor). Действие сопровождается практически постоянно звучащим "живым джазом" в исполнении Trio Farouche; участники трио ("sax, drums and double bass") к тому же обозначали некоторых второстепенных действующих лиц (один из них на следующей фотографии справа) и вообще динамично перемещались по "сцене", а временами оказывались со своими инструментами и в разных местах зрительской части зала.
Это очень интересный, "атмосферный" спектакль с замечательными молодыми актерами, просто идеально типажно подобранными и действительно вжившимися в свои роли. Взять хотя бы исполнительницу роли Леди Бретт Джози Тэйлор. В обыденной жизни она, может и не производит такого уж сильного впечатления (худоба, архетипическая английская лошадиная челюсть), но в спектакле она просто излучала трудновыразимую в словах истинно аристократическую, с легким налетом порочности красоту - и физическую, и воплощающую то, что называется free spirit, который невозможно сымитировать. И было вполне понятно, почему она с таким магнетизмом воздействует на всех мужиков, ломая их дружбу и переворачивая их жизни.
Знаменитые хемингуэевские диалоги, звучавшие чрезвычайно естественно, чередовались с выразительными пластическими этюдами (в них, конечно, юный тореро особенно преуспел)... Но вернемся к моей story - что означает обращение к сценографии. Небольшое сценическое пространство оставалось в течение действия почти пустынным - менялось оформление задней (и единственной) стены, по полу передвигались сколоченные из досок тумбы, служившие и стульями, и столами, и кроватью, и ограждением арены для боя быков... И чуть ли не главным выразительным элементом служили свисающие с потолка гирлянды винных бокалов, простиравшиеся буквально над всем сценическим пространством. Местом первого действия был Париж, богемные герои проводили время в барах и все время прикладывались к этим бокалам - просто протягивали вверх руку, опрокидывали пустой сосуд (при этом раздавался характерный звук) и таким образом условно обозначали свое практически непрерывное питие.
Вернувшись после антракта, мы, зрители, обнаружили, что диспозиция решительно изменилась. Все так же покачивающиеся на приличной - метра два - высоте бокалы были теперь наполнены вином! Более того, бутылки с тем же напитком стояли и на полу - две прямо у меня под ногами (особо остроглазые френды могут найти на представленной выше схеме мое место - "А7", расположенное с краю центральной секции первого ряда. Замечательное место - актеры часто оказывались на расстоянии буквально вытянутой руки, а иногда и ближе). Само действие, происходившее теперь в испанской Памплоне, стало значительно более динамичным - и не только по причине появления матадора со сценами укрощения им сначала быков (которых изображали все те же джазовые музыканты), а потом (на той же боевой арене) и Леди Бретт. Потребление красного напитка шло в режиме нон-стоп, в том числе и в весьма реалистической и чувственной сцене любви, и в эпизоде брутальной драки между матадором и писателем-боксером Робертом. И происходило это так: из бутылок наши герои время от времени отхлебывали прямо из горла, а до бокалов с вином (привязанных с гирляндам) дотягивались и опрокидывали их сверху на себя - кое-что по усам текло и в рот попадало, остальное растекалось по головам и телам. Очень скоро они просто пропитались вином.
Тут самое время процитировать интервью находившейся в интересном положении (и к моменту моего посещения ее спектакля благополучно разрешившейся от бремени) режиссерши: "The drinking which saturates the novel, saturates the stage, and the bullfighting arena is the framing device... brave cast aren't scared of the graphic sex, wine drinking (yes real wine), dancing and violence. It's a very odd play to direct when you are 34 weeks pregnant...". Т.е. она прямым текстом утверждает, что во время спектакля рекой лилось настоящее вино (что соответствует букве и духу романа). Могу засвидетельствовать, что запах стоял вполне натурально-винный, хотя я и не уверен, что все, что пилось, было таки вином - в конце концов в тот день актерам предстояло еще и вечерний спектакль играть!
Так вот: между мною (сидевшим, напомню, в авангарде зрительского контингента) и одной из гирлянд с наполненными вином бокалами было - по горизонтали - не более полуметра. По мере того, как бокалы опустошались, некоторые - весьма брутальным образом, я все более примирялся с перспективой, что так или иначе, но брызги (летевшие во все стороны) меня (и того хуже - мою одежду) найдут. И примирился: в конце концов, искусство требует жертв, и в раскаленной чувственной атмосфере этого необычного спектакля хемингуэевские строчки с кровью, так страстно воплощаемые, все-таки зрителя (у которого к тому времени тоже крыша начинала немного съезжать) не убивают - грозит лишь минимальный ущерб для наружной оболочки. Такая мелочь - ведь совсем рядом дышат почва и судьба - так положись на эту самую судьбу и не переживай!
... Ни единой капли на меня не попало. Как, вроде бы, и на других зрителей. Видимо, думал я, уже покинув театр и охолонув под моросящим дождиком, не в судьбе (что это вообще такое?!) дело, а в профессионализме создателей и участников спектакля. Все у них рассчитано как надо, и все эти искусственные (как теперь казалось из реального мира) страсти внутри замкнутого в себе и в конечном счете виртуального мира спектакля - под контролем. А что до судьбы - какая такая "судьба"?
Было около шести часов вечера, погоды стояли отвратительные, а билет на поезд из Лондона у меня был аж на 22:35. Тут надо сказать, что на Хемингуэя я предполагал пойти вместе с моим московским приятелем, собиравшимся прибыть по делам в Лондон. Так что все билеты я брал где-то за месяц до того, как стало известно, что поездка у моего приятеля сорвалась. Предполагалось, что мы проведем вечер в ресторане, а теперь я должен был найти себе занятие до отъезда. И я его нашел: проходил мимо уэст-эндовского Noel Coward Theatre (того самого, в котором я минувшей осенью смотрел вахтанговского "Дядю Ваню" - о чем тогда же делился впечатлениями), заглянул в кассу и без раздумий купил билет на вечерний спектакль. Не собираюсь ничего рассказывать о шедшей там довольно разбитной (хотя и с претензиями на некий серьезный message, что лично меня в данном случае раздражало) комедии "Privates on Parade" (пьеса Peter Nichols в постановке популярного режиссера Michael Grandage и с премьером английского театра Simon Russell Beale в главной роли). Можно, разве что, предположить, что если бы ее увидели наши высоконравственные депутаты, то их просто поголовно хватил бы кондратий. Мне, впрочем, не понравилось.
Поэтому - сразу к происшествию, которое и является кульминацией моего затянувшегося рассказа. Те, кто бывали в английских театрах, знают: закусить в тамошних буфетах особо нечем, а вот с напитками проблем нет. И масса зрителей проходит в зрительный зал, держа в руках бокалы с пивом или с вином. Ничто не предвещало опасности: антракт приближался к концу, я уже занял свое место в середине ряда; а с левой стороны к своему креслу пробиралась дама с полновесным бокалом красного вина в руках. Мимо меня ей проходить было не надо - она должна была остановиться двумя креслами левее. Но она вдруг споткнулась и от всей души полетела вперед по узкому проходу, вытянувшись всем своим, как оказалось, немаленьким телом. И опрокинула бокал с вином аккурат на меня! Удивительно, скажу я вам, сколько напитка вмещается в один, с виду небольшой винный сосуд, и, кажется, ни единая капля не закончила свою жизнь бесславно где-нибудь на полу - все попало, куда надо (то бишь, куда не надо).
... Слева виновница происшествия извинялась, справа мне совали салфетку, сзади подоспевший юноша usher зачем-то предлагал встретиться после окончания спектакля с "менеджером"... А я никого не слушал (и вообще didn't care) - в голове стучала единственная мысль: "это Судьба". Бывают, значит, ситуации, когда она по следу идет за нами. Как сумасшедший. С бокалом красного вина в руке.
И что? - спросит меня редкий, надо полагать, читатель, сумевший долететь не то что до середины (и за это спасибо!), но и до конца этой истории?... Тут я, пожалуй, прибегну к помощи замечательного шахматного писателя Генны Сосонко. В рамках его "КС-конференции" (которую мы с ним в прошлом году сделали для шахматного сайта КрестБук) его попросили порассуждать на тему сходства шахмат с жизнью, а он в ответ вспомнил такой "старинный анекдот" (который, как говорят, любил Шолом-Алейхем):
Начало прошлого века. Еврейская семья приезжает из Одессы в Женеву. Все останавливаются у большого фонтана, и глава семьи говорит:
«Дети мои, посмотрите на этот фонтан! Как он похож на нашу жизнь!»
«Чем похож, дедушка?»
Дедушка задумывается.
«Э-Э-Э... А Бог его знает, чем похож!»
Лучше вспомню свою собственную традицию (хотя уже забытую) - встречать юбилей курьезной историей. Со мною самим произошедшей. Как знают мои друзья в реальной жизни, в истории я попадать (а то и влипать) весьма склонен, так что недостатка в них нет. В первые годы отмечания жж-юбилеев байки мои были связаны с английским языком (в частности, "Первый юбилей: происшествие с произношением" и "Второй юбилей - с воспоминаниями о том, как я ЛСД-машину в Альбион ввозил"). Вот и сегодня поведаю уважаемым френдам не слишком примечательную, но в некоторой степени странную историю, которая случилась со мной около полугода назад. И связана она, как явствует из названия поста, с красным вином. Собственно, те, кто читал опубликованную 9 лет назад и уже упомянутую выше историю "с произношением", знают, что и там красное вино играло первостепенную роль, так что у меня с ним старые счеты. Впрочем, история не только винная, но еще и театральная.
В одну из пасмурных (что в Альбионе было отличительным погодным признаком первой половины этого года) февральских суббот я оказался в лондонском театре Trafalgar Studios 2 на дневном спектакле "Фиеста - И восходит солнце" по роману Хемингуэя. Это скромных размеров, но довольно популярный театр, расположенный, как нетрудно догадаться, рядом с Трафальгарской площадью (если соберетесь оттуда на прием к премьер-министру на Даунинг-Стрит, то мимо этого театра и пройдете). Цифра "2" - показывает, что спектакль шел в совсем маленьком зале - в том же здании есть и зал с номером "1", который выглядит как нормальный театр, со сценой, партером и прочим, а вот зал "2" - это просто комната, где по трем сторонам от "сценического пространства" расположены (в три ряда) лавки для зрителей.
Не буду много распространяться о самом спектакле (список возможных тэгов, подходящих к случаю, сам по себе скажет если не все, то многое: Passion, Romance, Sex, Booze, Violence, Desperation, Drama, Bullfighting, Jazz and Hemingway). Оригинальная инсценировка моего любимого хемингуэевского романа, сделанная режиссером Alex Helfrecht (которая, кстати, опасалась не дотянуть до премьеры, потому как должна была вот-вот родить. Дотянула - и приветствовала на ней внучку писателя Mariel), оставила на сцене только четыре действующих лица: израненный физически и душевно и одержимый страстью к корриде журналист Джейк Барнс (актер Gideon Turner), его парижский приятель американский писатель Роберт Кон (Jye Frasca), юный матадор Педро Ромеро (Jack Holden) и, наконец, предмет их общей страсти Леди Бретт Эшли (Josie Taylor). Действие сопровождается практически постоянно звучащим "живым джазом" в исполнении Trio Farouche; участники трио ("sax, drums and double bass") к тому же обозначали некоторых второстепенных действующих лиц (один из них на следующей фотографии справа) и вообще динамично перемещались по "сцене", а временами оказывались со своими инструментами и в разных местах зрительской части зала.
Это очень интересный, "атмосферный" спектакль с замечательными молодыми актерами, просто идеально типажно подобранными и действительно вжившимися в свои роли. Взять хотя бы исполнительницу роли Леди Бретт Джози Тэйлор. В обыденной жизни она, может и не производит такого уж сильного впечатления (худоба, архетипическая английская лошадиная челюсть), но в спектакле она просто излучала трудновыразимую в словах истинно аристократическую, с легким налетом порочности красоту - и физическую, и воплощающую то, что называется free spirit, который невозможно сымитировать. И было вполне понятно, почему она с таким магнетизмом воздействует на всех мужиков, ломая их дружбу и переворачивая их жизни.
Знаменитые хемингуэевские диалоги, звучавшие чрезвычайно естественно, чередовались с выразительными пластическими этюдами (в них, конечно, юный тореро особенно преуспел)... Но вернемся к моей story - что означает обращение к сценографии. Небольшое сценическое пространство оставалось в течение действия почти пустынным - менялось оформление задней (и единственной) стены, по полу передвигались сколоченные из досок тумбы, служившие и стульями, и столами, и кроватью, и ограждением арены для боя быков... И чуть ли не главным выразительным элементом служили свисающие с потолка гирлянды винных бокалов, простиравшиеся буквально над всем сценическим пространством. Местом первого действия был Париж, богемные герои проводили время в барах и все время прикладывались к этим бокалам - просто протягивали вверх руку, опрокидывали пустой сосуд (при этом раздавался характерный звук) и таким образом условно обозначали свое практически непрерывное питие.
Вернувшись после антракта, мы, зрители, обнаружили, что диспозиция решительно изменилась. Все так же покачивающиеся на приличной - метра два - высоте бокалы были теперь наполнены вином! Более того, бутылки с тем же напитком стояли и на полу - две прямо у меня под ногами (особо остроглазые френды могут найти на представленной выше схеме мое место - "А7", расположенное с краю центральной секции первого ряда. Замечательное место - актеры часто оказывались на расстоянии буквально вытянутой руки, а иногда и ближе). Само действие, происходившее теперь в испанской Памплоне, стало значительно более динамичным - и не только по причине появления матадора со сценами укрощения им сначала быков (которых изображали все те же джазовые музыканты), а потом (на той же боевой арене) и Леди Бретт. Потребление красного напитка шло в режиме нон-стоп, в том числе и в весьма реалистической и чувственной сцене любви, и в эпизоде брутальной драки между матадором и писателем-боксером Робертом. И происходило это так: из бутылок наши герои время от времени отхлебывали прямо из горла, а до бокалов с вином (привязанных с гирляндам) дотягивались и опрокидывали их сверху на себя - кое-что по усам текло и в рот попадало, остальное растекалось по головам и телам. Очень скоро они просто пропитались вином.
Тут самое время процитировать интервью находившейся в интересном положении (и к моменту моего посещения ее спектакля благополучно разрешившейся от бремени) режиссерши: "The drinking which saturates the novel, saturates the stage, and the bullfighting arena is the framing device... brave cast aren't scared of the graphic sex, wine drinking (yes real wine), dancing and violence. It's a very odd play to direct when you are 34 weeks pregnant...". Т.е. она прямым текстом утверждает, что во время спектакля рекой лилось настоящее вино (что соответствует букве и духу романа). Могу засвидетельствовать, что запах стоял вполне натурально-винный, хотя я и не уверен, что все, что пилось, было таки вином - в конце концов в тот день актерам предстояло еще и вечерний спектакль играть!
Так вот: между мною (сидевшим, напомню, в авангарде зрительского контингента) и одной из гирлянд с наполненными вином бокалами было - по горизонтали - не более полуметра. По мере того, как бокалы опустошались, некоторые - весьма брутальным образом, я все более примирялся с перспективой, что так или иначе, но брызги (летевшие во все стороны) меня (и того хуже - мою одежду) найдут. И примирился: в конце концов, искусство требует жертв, и в раскаленной чувственной атмосфере этого необычного спектакля хемингуэевские строчки с кровью, так страстно воплощаемые, все-таки зрителя (у которого к тому времени тоже крыша начинала немного съезжать) не убивают - грозит лишь минимальный ущерб для наружной оболочки. Такая мелочь - ведь совсем рядом дышат почва и судьба - так положись на эту самую судьбу и не переживай!
... Ни единой капли на меня не попало. Как, вроде бы, и на других зрителей. Видимо, думал я, уже покинув театр и охолонув под моросящим дождиком, не в судьбе (что это вообще такое?!) дело, а в профессионализме создателей и участников спектакля. Все у них рассчитано как надо, и все эти искусственные (как теперь казалось из реального мира) страсти внутри замкнутого в себе и в конечном счете виртуального мира спектакля - под контролем. А что до судьбы - какая такая "судьба"?
Было около шести часов вечера, погоды стояли отвратительные, а билет на поезд из Лондона у меня был аж на 22:35. Тут надо сказать, что на Хемингуэя я предполагал пойти вместе с моим московским приятелем, собиравшимся прибыть по делам в Лондон. Так что все билеты я брал где-то за месяц до того, как стало известно, что поездка у моего приятеля сорвалась. Предполагалось, что мы проведем вечер в ресторане, а теперь я должен был найти себе занятие до отъезда. И я его нашел: проходил мимо уэст-эндовского Noel Coward Theatre (того самого, в котором я минувшей осенью смотрел вахтанговского "Дядю Ваню" - о чем тогда же делился впечатлениями), заглянул в кассу и без раздумий купил билет на вечерний спектакль. Не собираюсь ничего рассказывать о шедшей там довольно разбитной (хотя и с претензиями на некий серьезный message, что лично меня в данном случае раздражало) комедии "Privates on Parade" (пьеса Peter Nichols в постановке популярного режиссера Michael Grandage и с премьером английского театра Simon Russell Beale в главной роли). Можно, разве что, предположить, что если бы ее увидели наши высоконравственные депутаты, то их просто поголовно хватил бы кондратий. Мне, впрочем, не понравилось.
Поэтому - сразу к происшествию, которое и является кульминацией моего затянувшегося рассказа. Те, кто бывали в английских театрах, знают: закусить в тамошних буфетах особо нечем, а вот с напитками проблем нет. И масса зрителей проходит в зрительный зал, держа в руках бокалы с пивом или с вином. Ничто не предвещало опасности: антракт приближался к концу, я уже занял свое место в середине ряда; а с левой стороны к своему креслу пробиралась дама с полновесным бокалом красного вина в руках. Мимо меня ей проходить было не надо - она должна была остановиться двумя креслами левее. Но она вдруг споткнулась и от всей души полетела вперед по узкому проходу, вытянувшись всем своим, как оказалось, немаленьким телом. И опрокинула бокал с вином аккурат на меня! Удивительно, скажу я вам, сколько напитка вмещается в один, с виду небольшой винный сосуд, и, кажется, ни единая капля не закончила свою жизнь бесславно где-нибудь на полу - все попало, куда надо (то бишь, куда не надо).
... Слева виновница происшествия извинялась, справа мне совали салфетку, сзади подоспевший юноша usher зачем-то предлагал встретиться после окончания спектакля с "менеджером"... А я никого не слушал (и вообще didn't care) - в голове стучала единственная мысль: "это Судьба". Бывают, значит, ситуации, когда она по следу идет за нами. Как сумасшедший. С бокалом красного вина в руке.
И что? - спросит меня редкий, надо полагать, читатель, сумевший долететь не то что до середины (и за это спасибо!), но и до конца этой истории?... Тут я, пожалуй, прибегну к помощи замечательного шахматного писателя Генны Сосонко. В рамках его "КС-конференции" (которую мы с ним в прошлом году сделали для шахматного сайта КрестБук) его попросили порассуждать на тему сходства шахмат с жизнью, а он в ответ вспомнил такой "старинный анекдот" (который, как говорят, любил Шолом-Алейхем):
Начало прошлого века. Еврейская семья приезжает из Одессы в Женеву. Все останавливаются у большого фонтана, и глава семьи говорит:
«Дети мои, посмотрите на этот фонтан! Как он похож на нашу жизнь!»
«Чем похож, дедушка?»
Дедушка задумывается.
«Э-Э-Э... А Бог его знает, чем похож!»