Из рассказов Ильи Оказова: Воспоминания Розеркранца
Наконец-то вышел из печати двухтомник: Оказов И. (Гаспаров В.М.) Пьесы. В 2 т. Т. I. Ифигения останется в Тавриде. Т. II. Вчера и навеки. - М.: OOO «Буки Веди», 2021 г.- 416+416 стр. Книга в формате pdf (1, 2) или fb2 (1, 2), её можно читать и на сайте Ильи Оказова. Кто предпочитает бумажные книги - тем я с удовольствием подарю двухтомник, сам по себе или вместе с книгой рассказов " Домыслы".
А сегодня рассказ вдогонку к шекспировской серии, давний, 1982 г.
ВОСПОМИНАНИЯ РОЗЕНКРАНЦА
Посвящается гр. Пемброку
Я никогда бы не занялся столь неблагодарным делом, как писание мемуаров, если бы не мой слуга Ганс. Он вошёл ко мне с таким надменным видом, что я поразился: только вчера я уплатил ему жалованье, что бывает нечасто (я бедный человек, служу переводчиком в посольстве, а львиную долю моего времени отнимает «Комитет помощи скандинавским эмигрантам», где за всю свою деятельность я не получаю ни скиллинга - Господь воздаст мне за это в раю!), а сегодня он словно хочет снова вытрясти из меня деньги.
- Что случилось, Ганс? - спрашиваю я.
Он молчит. Я решил, что меня уволили из посольства.
- Ганс, - говорю я, - я старый человек, у меня больное сердце, не томи: что случилось?
- Мистер Розенкранц, - говорит он королевским голосом, - вас сегодня представляли на театре.
- Где?!
- В «Глобусе», в пьесе «Гамлет, принц Датский». - И он высокомерно удалился.
Я подсчитал свои финансы и наскрёб на билет. Но что я увидел! Это не поддаётся описанию. Этот м-р Шекспир подкуплен норвежцами, он опасный человек для каждого честного датчанина.
Я видел в театре и датскую молодёжь: развесив уши, они слушали эту клевету и верили ей. Если бы я всё ещё служил в контрразведке, я вывел бы этого Шекспира на чистую воду! Но что я могу сделать? Навожу о нём справки и узнаю: он приятель того мерзавца, который спихнул меня с моего места, этого подлого Кристофера Марло! Слава Господу, того уже зарезали коллеги, но места мне уже не вернуть. А этот Шекспир обливает грязью моё прошлое, то короткое время, когда я служил своему королю. Но если мне удастся опубликовать эти записки (в чём я уповаю на его светлость графа Пемброка), у многих откроются глаза на пресловутого Гамлета! Итак.
Король Гамлет I был вполне достойным государем, но, честно говоря, умом он не блистал. (Он никак не может сравниться с нашей златовласой благодетельницей, храни её Бог!) Он воевал то с Норвегией, то с Польшей, и нередко побеждал. Но это были воистину Пирровы победы! Через неделю нас выбрасывали из этой Польши, и мы возвращались несолоно хлебавши. Поставки для фронта съедали весь национальный доход (чего никогда не бывает в благословенной Англии), и мы всё время ожидали мятежа дворянской оппозиции или бунта черни. Но Клавдий, возглавлявший оппозицию, был братом короля Гамлета и удерживал баронов и хёвдингов, а любимец народа, страны, короля - да что там говорить, его любили все, кто знал! - министр Полоний успокаивал массы и кое-как сводил концы с концами. По крайней мере, голода не было, и налоги хотя и были высоки, но все понимали, что платят их своему герою и защитнику. (Не то что теперь! Сердце моё разрывается, когда датские эмигранты рассказывают мне о том, что происходит на моей любимой родине сейчас! Всё же меня не оставляет надежда, что наша венценосная дева ещё наведёт там порядок.) Я не раз видел короля Гамлета, и могу твёрдо сказать: м-р Шекспир имеет о нём самое превратное представление! Король вовсе не был таким богатырём, как выведен в первом акте этого патетического памфлета, - он был маленький и щуплый, однако ему никогда бы не взбрело в голову появляться в виде призрака на глазах у собственных солдат и офицеров! Он умел держать себя пристойно, хотя порою и бывал грубоват - старый воин, умерший в конце концов от старых ран (именно так, а отнюдь не от яда!) Естественно, что альтинг избрал после его смерти королём не молокососа сына (который тогда весьма искусно притворялся слабоумным), а вождя оппозиции Клавдия. И новый король оправдал возложенные на него надежды. Войны прекратились, страна отъедалась после долгого голода, и никому и в голову не приходило, что Клавдий так трагически погибнет! А как искусно предотвратил он бунт, начатый сыном Полония!
Полоний… Добрый старый Полоний, он честно делал своё дело. В начале своей карьеры (ещё до моего появления на свет) он так старался искупить перед Данией свою вину - да и виноват ли человек в том, что родился поляком? Тем более что ему пришлось бежать из Польши. Честность, доброта, бескорыстие и сама добросовестность - вот чем был наш Полоний (кстати, он сам писал стихи под псевдонимом «Корамбис». Хороший перевод на английский или французский языки его книжки «Облака» дал бы понять, что такое этот Шекспир и что такое подлинный гений! Увы, весь тираж был уничтожен по приказанию Фортинбраса - анафема ему, варвару и вандалу!). Даже в той пьеске, которую нам показали, автор всё же признаёт, каким уважением пользовался Полоний у Гамлета I. Трудно представить, что он начинал свою карьеру переводчиком с польского. А я, увы, заканчиваю свою в подобном положении.
Нелепая случайность, оборвавшая жизнь министра, всколыхнула весь двор. Никто не хотел верить, что это произошло: «Полоний погиб? Не может быть! Лучшие умы Дании гибнут!» Мне никогда не забыть и его дочери. Я старый человек и мне нечего скрывать - я был просто без ума от неё! Но за нею волочился принц, а я тогда даже не умел играть на флейте. Бедняжка! Она не перенесла смерти отца; быть может, она избрала и лучшую долю - утонуть в волнах или погибнуть на дуэли, как её брат (достойнейший молодой человек, хотя слегка авантюрист) легче, чем доживать свой век на чужбине и знать, что твоё отечество томится под игом захватчиков.
Всё же пьеска эта кое-что мне объяснила, и в том числе - то коварство принца, за которое заплатил жизнью Гильденштерн и из-за которого едва не погиб я. По правде сказать, я не думал, что принц способен на такое, и когда год назад я встретился с доктором Горацио, я не мог сразу поверить, что Гамлет-младший (увалень и тугодум, чего не принял во внимание м-р Шекспир) не был безумцем. Но теперь, когда его коварство открыто на сцене, никто уже не сможет оправдать его. Впрочем, что для принца жизнь двух придворных? И тем более для драматурга, который сделал нас с Гильденштерном похожими, как близнецы. Вздор! Все поражались нашей дружбе именно потому, что мы были совершенно разными людьми. Но противоположности, как известно, тянутся друг к другу; он был мне ближе брата. Я не стыжусь этой слезы, капнувшей на бумагу, - я стар, и мысль о Гильденштерне напоминает мне нашу безмятежную юность. Как мы были молоды, исполнены надежд и талантов, которые потом канули в бездну. Бедный мой друг! Ты так и не научился играть на флейте.
Что касается принца Гамлета, то даже при столь пристрастном взгляде м-ра Шекспира явствует, как жесток и коварен он был. Всего этого он набрался у немцев, в университете. Если бы не это, то он мог бы стать настоящим королём - если и не таким, как великий Клавдий, то хотя бы как Гамлет I. Но излишняя учёность никому не идёт на пользу. Он был почти атеистом. Даже в пьесе мы не слышим из его уст ни одной молитвы, хотя бы малой доли того вдохновенного благочестия, которым обладал король Клавдий. Правда, автор попытался хоть как-то обелить его в сцене молитвы короля - дудки! Он был просто не при оружии, да и в рукопашную король легко совладал бы с ним: он ведь был лишь на десять лет старше принца - одному тридцать, другому сорок. Офелию он, видите ли, посылает в монастырь, как только она ему надоела. И не думает, что есть такой Розенкранц, который хоть и не королевской крови, но тоже может любить. Шёл бы он сам в монастырь - тогда и ему бы пригодилась его латынь, и не произошло бы всех этих ужасных событий… кто знает - может быть, и страна наша не стонала бы теперь под железным ботфортом Фортинбраса. Кстати, доживи принц до этого последнего, он оценил бы всю гуманность Клавдия: если, по его мнению, при Клавдии Дания была тюрьмой, то теперь она превратилась в застенок. Те, кому удалось переправиться через границу, рассказывали мне о Фортинбрасе такие ужасы, с которыми не идёт в сравнение не только беспомощный «Гамлет», но и бессмертная «Испанская трагедия» Кида, навеянная, кстати, именно датскими событиями. Кид был в тот политический момент вынужден перенести действие далеко на юг, но его знаменитое «Проходи, Иеронимо, проходи!» несомненно проистекало из железного фортинбрасовского «Пройдёмте!», гремевшего в самых неожиданных местах. Этот тиран вездесущ! Я не чувствую себя в безопасности даже в благословенном Лондоне (Боже, храни Королеву!)
Мне больно вспомнить маленького, гордого, славного Озрика, истинного сына Дании. Это он придумал палить из пушек в минуту, когда король пьёт. Потом его после страшных пыток обезглавили за то, что он крикнул: «Долой норвежских оккупантов!..» А Шекспир сделал из него посмешище.
Если бы этот бумагомаратель хотя бы умел смешить! Конечно, по многом виноваты актёры. Я смеялся во время трагедии один раз - когда они ставили «Мышеловку», жалкий список с поистине великолепного подлинника (принц был не лишён некоторого режиссёрского дарования, а наши артисты - боги по сравнению с английскими. Если бы не политический подтекст, «Мышеловка» была бы изящна. Но то, что мы видим в «Глобусе», и то, что играют норвежцы при дворе Фортинбраса, канонизировавшего эту пантомиму, к которой доктор Горацио написал бездарнейший текст, - это ужасно!)
Но могильщики, шуты этого Шекспира, не идут уже ни в какое сравнение с нашим Йориком, чей талант они в буквальном смысле зарыли в землю. Лучшего комедианта, чем Йорик, нет и не будет. Я видел его, когда был ребёнком, и никогда не забуду его реприз.
Он нелепости призрака нечего и говорить. По слухам, его играет сам автор, встав на ходули. Поистине ходульная роль! А остальное… слова, слова, слова!
Впрочем, сказанного достаточно. Сегодня больше писать некогда: я играю в доме графа Пемброка свой «Концерт для флейты с оркестром». Граф щедр, и может быть, я смогу ещё раз сходить в театр и, хотя бы в кривом зеркале, но всё же увидеть вновь свою молодость.
23.5.1602