Хэйанские байки: про аллергию
Другая подборка в том же 28-м свитке «Собрания стародавних повестей» посвящена фобиям и аллергиям, причём не всегда понятно, где о чём речь. Но вот в этом рассказе - явно об аллергии:
Рассказ о том, как Фудзивара-но Киёкадо, господин из Казначейства, боялся кошек
В стародавние времена [а именно в конце Х - начале XI вв] жил человек по имени Фудзивара-но Киёкадо. Шапку [т.е. пятый ранг] он получил в Казначействе, и звали его господином из Казначейства.
Оттого ли, что в прошлой жизни был мышью, он очень боялся кошек. А потому, куда бы Киёкадо ни направился, дерзкие слуги и служанки, едва завидят его, выпускали кошку, а он, только её увидит, даже если шёл по самому важному делу, закрывал лицо и убегал. А потому люди его прозвали господином Котобоязненным.
У него было несколько имений в трёх краях - Ямасиро, Ямато и Ига, был он весьма богатый человек. В пору, когда Фудзивара-но Сукэкими-но Асон был наместником Ямато, Киёкадо со своих тамошних земель податей не платил совсем, и наместник задумался: как бы их взыскать? «Это же не низкий деревенщина, - размышляет наместник. - Имеет должность, пятый ранг, неплохо живёт в столице, усадьба у него небедная. Но уж если ему дали волю, у негодяя сердце воровское, он как-нибудь отвертится и податей не пришлёт. Что же делать?»
И тут к наместнику явился Киёкадо. Наместник придумал хитрый ход. Он расположился в комнате в два пролёта, закрытой со всех сторон: обычно в ней сидели караульные, а тут он прошел туда один. И приглашает: сядем здесь, господин из Казначейства, я хочу кое-что сказать тебе наедине. Когда наместник, обычно неласковый с ним, вдруг позвал его прямо в караульню, Киёкадо обрадовался, отвернул занавеси и вошёл, ничего не подозревая. А за ним явился служилый и задвинул двери.
Наместник сидит у дальней стены, указывает: садись ближе! Киёкадо почтительно приблизился, сел, а наместник говорит:
- Срок моей службы в краю Ямато подходит к концу. Остался всего год. А ты до сих пор не внёс податей, какие с тебя причитаются. В чём же дело?
Киёкадо отвечает:
- Это так. И не только в здешнем краю так: в Ямасиро и Ига я тоже должен платить подати и ничего не заплатил, накопился уже большой долг, заплатить я пока не могу, но в этом году осенью постараюсь всё внести сполна. В другом случае могло выйти так, а могло этак, но как же я могу ослушаться твоего веленья, господин?! Вот я покорно держу ответ перед тобой, а сам думаю: нехорошо получилось! И теперь уж как угодно, но я исполню твой приказ! Ибо горько мне, когда меня по праву отчитывают, и раз надо, даже тысячу и десять тысяч коку я внесу сполна! За много лет я накопил изрядное богатство, и если ты во мне сомневаешься, это обидно!
А в сердце своём думает: что ты, бедолага, несешь! Пердеть я хотел на твои веленья! Как только вернусь к себе, сразу же уеду в край Ига, в имение храма Тодайдзи, засяду там, и будь ты хоть такой-растакой господин наместник, ты меня не достанешь! Какой же дурак станет в краю Ямато платить подати?! И прежде я отговаривался, клялся Небом и Землёй и ничего не платил. А ты тут с важным лицом распоряжаешься: взыщу, мол, сполна! Смех, да и только! Назначили тебя наместником Ямато - не похоже, чтоб ты тому рад был! Потеха! [Киёкадо распоряжается как помещик несколькими имениями, формально принадлежащими разным владетелям; он надеется укрыться в том из них, которое числится за могущественным храмом Тодайдзи города Нара.]
Так он думал, но внешне держался с великим почтением, говорил, заломив руки. Наместник говорит:
- У кого сердце воровское, у того и уста чисты не бывают. Если сейчас вернёшься восвояси, то и гонца потом не примешь, и податей не заплатишь. А потому я собираюсь решить это дело прямо сейчас. Пока не расплатишься, домой не вернёшься!
Киёкадо отвечает: господин мой, как только вернусь, за месяц всё выплачу! Наместник не верит, говорит:
- Я за тобой уж много лет слежу. И ты меня давно знаешь. А потому незачем нам друг с другом обходиться немилосердно. И всё же сейчас рассчитайся по-честному!
- Да как же я рассчитаюсь? - отвечает Киёкадо. - Вот вернусь к себе, напишу грамоту, распоряжусь…
Тут наместник возвысил голос, привстал с места, упёр руки в бедра и с видом самым грозным говорит:
- Ты, стало быть, сегодня не заплатишь?! Я с тобой нынче встретился, думал - легче помереть! Жизни не пожалею!
И кричит: ребята, вы тут? Дважды крикнул, а Киёкадо сидит, с места не двигается, улыбается и глядит в лицо наместнику.
Тут служилые отозвались, явились, наместник им: несите сюда, что заготовили! Киёкадо, слыша это, думает: как бы он меня не опозорил! Что он собирается делать, что он сказал? Но сидит. Слышно через дверь, как подошло пятеро или шестеро служилых, докладывают: принесли! Наместник им: открывайте дверь, запускайте! Дверь открывается, Киёкадо глядит - а там кошка, рыжая в крапинку, ростом больше сяку [30 см], глаза карие, как шлифованный янтарь, и мяукает громко! И ещё пять таких же кошек, их одну за другой запустили внутрь. И тут же у Киёкадо из глаз полились крупные слёзы, он перед наместником заломил руки в смятении.
Пять кошек разбежались по караульне, хватают Киёкадо за рукава, носятся из угла в угол, а он совсем сник, едва терпит, мучается безмерно. Наместник смотрит на него - жалость какая! Позвал служилых, они вошли, кошек всех вытащили и у дверей посадили на короткую привязь. Тут кошки в пять глоток завопили так, что в ушах эхо отдаётся.
Киёкадо весь в поту, трёт глаза, на вид ни жив, ни мёртв. Наместник говорит: ну, так что, внесёшь подати? Расплатись сейчас же! Киёкадо слабым голосом отвечает, весь дрожа: сделаю, как ты велишь, жив останусь - и впредь буду платить!
Тогда наместник велел служилым: принесите тушечницу и бумагу! Принесли, наместник то и другое положил перед Киёкадо, говорит: причитается с тебя пятьсот семьдесят с чем-то коку. Сколько там сверх семидесяти - это ты, как вернёшься домой, пересчитай хорошенько на счётной доске. А на пятьсот коку [примерно 75 тонн] напиши передаточную грамоту сейчас. Да не такую грамоту, что для храмовой управы в краю Ига! С твоим-то сердцем ты, пожалуй, ещё ложную грамоту напишешь! А потому пиши, что передаёшь мне рис в снопах и чистый рис, что хранится у тебя в краю Ямато, в уезде Уда. Если не напишешь, я сюда опять кошек запущу, сам выйду, а дверь велю запереть снаружи!
Киёкадо просит: господин, господин мой, я ж так долго не протяну! Умолял, ломая руки, но написал грамоту на пятьсот коку риса в снопах, чистого и посевного, в уезде Уда. И вручил наместнику.
Тогда наместник, взяв грамоту, отпустил его. А грамоту отдал своим молодцам, отправил их вместе с Киёкадо в усадьбу, что в уезде Уда, и там сполна всё получил по расписке.
Киёкадо боялся кошек: казалось бы, пустяк, но наместник Ямато Сукэкими-но Асон из этого извлёк большую выгоду! - говорили люди в ту пору. Обсуждали это меж собой и смеялись. Так передают этот рассказ.
Другая история может показаться неприятной, так что сразу предупреждаем брезгливых.«Белый цепень» 寸白, субаку, - общее название для ленточных червей. От этих паразитов, как считалось, помогают снадобья из грецких орехов, куруми.
Рассказ о том, как белого цепня назначили наместником Синано, а там от него избавились
В стародавние времена жила женщина, а в животе у неё завёлся белый цепень, субаку. Она стала женой человека по имени [пропуск]-но [пропуск], забеременела, родила сына. Мальчика назвали [пропуск]. Потом он вырос, ему надели шапку, взяли на службу, а в итоге назначили наместником края Синано.
И вот он приезжает в тот край, его встречают на границе, угощают. Наместник сел за трапезу, а с ним и вся его большая свита. Местные жители тоже собрались во множестве, наместник глядит на угощения - а там на всех подносах, начиная с наместничьего и вплоть до самого последнего, расставлены всевозможные кушанья из орехов, по-разному приготовленных. Наместник их увидал - и сделалось ему дурно, сил нет, словно бы всё тело сжалось.
Он мучается, спрашивает: что же вы подаёте столько орехов, почему? А местные отвечают: в нашем краю повсюду во множестве растут орехи, и вот, к прибытию господина наместника все чиновники, от высших до низших, припасли всяческие кушанья только из орехов! А наместнику всё хуже и хуже, усыхает на глазах!
Видно по нему: уж так страдает, никак не [пропуск]. А был в том краю старший чиновник, человек пожилой, разбирался во всех делах. Он видит, каков наместник, думает: странно! Прикинул в уме, соображает: а что, если это белый цепень родился человеком, дослужился до наместника и получил назначение в наш край? Судя по его виду, он едва держится. А ну-ка, проверю! И бросил в старое сакэ тёртых орехов, вылил в котелок, подогрел, дал нести кому-то из местных, а сам поставил чарку на поднос, поднял его выше глаз [т.е. очень почтительно] и так пошёл к наместнику.
Тот принял чарку, чиновник перехватил котелок, налил наместнику сакэ, а в том сакэ тёртые орехи, цвет беловатый, мутный. Наместник еще пока смотрел - похоже, совсем исстрадался, а когда в чарку ему налили сакэ, спросил:
- Цвет этого напитка необычный для сакэ, бело-мутный. Отчего это?
Старший чиновник отвечает:
- В нашем краю испокон веков, когда встречают нового наместника, смешивают сакэ трёхлетней выдержки с тёртыми орехами, и старший чиновник управы преподносит наместнику чарку, а наместник её выпивает, таков обычай!
Он это всё говорит, наместник слушает и бледнеет всё больше, дрожит неудержимо. Однако говорит:
- Раз таков обычай, выпью.
Дрожащей рукой подносит чарку ко рту и говорит:
- В самом деле, цепень такого выдержать не может!
И упал, обратился в воду, растёкся и исчез. Ничего от него не осталось.
Свитские его, видя такое, удивились, всполошились: как же так? Перепугались, суетятся безмерно. Тогда старший чиновник говорит:
- А вы не знали? Это белый цепень родился человеком. Как увидел множество кушаний из орехов, ему стало невмоготу, по нему видно было. А я о таком слыхал, решил: проверю-ка! Поднёс ему вот это, он и не выдержал, растворился.
И ушел оттуда, а за ним и все местные разошлись по домам.
Люди наместника не знают, что и сказать, вернулись в столицу. Сообщили что случилось, жена наместника, его дети и домочадцы только тогда и поняли: ах вот что, это цепень родился человеком!
Думается, порой даже цепни рождаются людьми. Кто слышал, все смеялись. Странный случай! Так передают этот рассказ.
Судя по всему, это опять же случай аллергии - уже на грецкие орехи. И, похоже, очередной «скрытый детектив»: хорошее объяснение тому, куда делся новоназначенный наместник. Пожилой старший чиновник, судя по всему, был заместителем предыдущего наместника - их обычно брали из местных жителей, хорошо знающих дела края; вполне возможно, что он что-то не успел подчистить до прибытия нового начальства. А так - как новому наместнику стало плохо, видели все, а как он растёкся в лужу - может, и не все видели, но делся же куда-то, и тела даже не осталось!
(В следующий раз, наверно, выложим ещё один рассказ про заместителя наместника, очень симпатичного)
Рассказ о том, как Фудзивара-но Киёкадо, господин из Казначейства, боялся кошек
В стародавние времена [а именно в конце Х - начале XI вв] жил человек по имени Фудзивара-но Киёкадо. Шапку [т.е. пятый ранг] он получил в Казначействе, и звали его господином из Казначейства.
Оттого ли, что в прошлой жизни был мышью, он очень боялся кошек. А потому, куда бы Киёкадо ни направился, дерзкие слуги и служанки, едва завидят его, выпускали кошку, а он, только её увидит, даже если шёл по самому важному делу, закрывал лицо и убегал. А потому люди его прозвали господином Котобоязненным.
У него было несколько имений в трёх краях - Ямасиро, Ямато и Ига, был он весьма богатый человек. В пору, когда Фудзивара-но Сукэкими-но Асон был наместником Ямато, Киёкадо со своих тамошних земель податей не платил совсем, и наместник задумался: как бы их взыскать? «Это же не низкий деревенщина, - размышляет наместник. - Имеет должность, пятый ранг, неплохо живёт в столице, усадьба у него небедная. Но уж если ему дали волю, у негодяя сердце воровское, он как-нибудь отвертится и податей не пришлёт. Что же делать?»
И тут к наместнику явился Киёкадо. Наместник придумал хитрый ход. Он расположился в комнате в два пролёта, закрытой со всех сторон: обычно в ней сидели караульные, а тут он прошел туда один. И приглашает: сядем здесь, господин из Казначейства, я хочу кое-что сказать тебе наедине. Когда наместник, обычно неласковый с ним, вдруг позвал его прямо в караульню, Киёкадо обрадовался, отвернул занавеси и вошёл, ничего не подозревая. А за ним явился служилый и задвинул двери.
Наместник сидит у дальней стены, указывает: садись ближе! Киёкадо почтительно приблизился, сел, а наместник говорит:
- Срок моей службы в краю Ямато подходит к концу. Остался всего год. А ты до сих пор не внёс податей, какие с тебя причитаются. В чём же дело?
Киёкадо отвечает:
- Это так. И не только в здешнем краю так: в Ямасиро и Ига я тоже должен платить подати и ничего не заплатил, накопился уже большой долг, заплатить я пока не могу, но в этом году осенью постараюсь всё внести сполна. В другом случае могло выйти так, а могло этак, но как же я могу ослушаться твоего веленья, господин?! Вот я покорно держу ответ перед тобой, а сам думаю: нехорошо получилось! И теперь уж как угодно, но я исполню твой приказ! Ибо горько мне, когда меня по праву отчитывают, и раз надо, даже тысячу и десять тысяч коку я внесу сполна! За много лет я накопил изрядное богатство, и если ты во мне сомневаешься, это обидно!
А в сердце своём думает: что ты, бедолага, несешь! Пердеть я хотел на твои веленья! Как только вернусь к себе, сразу же уеду в край Ига, в имение храма Тодайдзи, засяду там, и будь ты хоть такой-растакой господин наместник, ты меня не достанешь! Какой же дурак станет в краю Ямато платить подати?! И прежде я отговаривался, клялся Небом и Землёй и ничего не платил. А ты тут с важным лицом распоряжаешься: взыщу, мол, сполна! Смех, да и только! Назначили тебя наместником Ямато - не похоже, чтоб ты тому рад был! Потеха! [Киёкадо распоряжается как помещик несколькими имениями, формально принадлежащими разным владетелям; он надеется укрыться в том из них, которое числится за могущественным храмом Тодайдзи города Нара.]
Так он думал, но внешне держался с великим почтением, говорил, заломив руки. Наместник говорит:
- У кого сердце воровское, у того и уста чисты не бывают. Если сейчас вернёшься восвояси, то и гонца потом не примешь, и податей не заплатишь. А потому я собираюсь решить это дело прямо сейчас. Пока не расплатишься, домой не вернёшься!
Киёкадо отвечает: господин мой, как только вернусь, за месяц всё выплачу! Наместник не верит, говорит:
- Я за тобой уж много лет слежу. И ты меня давно знаешь. А потому незачем нам друг с другом обходиться немилосердно. И всё же сейчас рассчитайся по-честному!
- Да как же я рассчитаюсь? - отвечает Киёкадо. - Вот вернусь к себе, напишу грамоту, распоряжусь…
Тут наместник возвысил голос, привстал с места, упёр руки в бедра и с видом самым грозным говорит:
- Ты, стало быть, сегодня не заплатишь?! Я с тобой нынче встретился, думал - легче помереть! Жизни не пожалею!
И кричит: ребята, вы тут? Дважды крикнул, а Киёкадо сидит, с места не двигается, улыбается и глядит в лицо наместнику.
Тут служилые отозвались, явились, наместник им: несите сюда, что заготовили! Киёкадо, слыша это, думает: как бы он меня не опозорил! Что он собирается делать, что он сказал? Но сидит. Слышно через дверь, как подошло пятеро или шестеро служилых, докладывают: принесли! Наместник им: открывайте дверь, запускайте! Дверь открывается, Киёкадо глядит - а там кошка, рыжая в крапинку, ростом больше сяку [30 см], глаза карие, как шлифованный янтарь, и мяукает громко! И ещё пять таких же кошек, их одну за другой запустили внутрь. И тут же у Киёкадо из глаз полились крупные слёзы, он перед наместником заломил руки в смятении.
Пять кошек разбежались по караульне, хватают Киёкадо за рукава, носятся из угла в угол, а он совсем сник, едва терпит, мучается безмерно. Наместник смотрит на него - жалость какая! Позвал служилых, они вошли, кошек всех вытащили и у дверей посадили на короткую привязь. Тут кошки в пять глоток завопили так, что в ушах эхо отдаётся.
Киёкадо весь в поту, трёт глаза, на вид ни жив, ни мёртв. Наместник говорит: ну, так что, внесёшь подати? Расплатись сейчас же! Киёкадо слабым голосом отвечает, весь дрожа: сделаю, как ты велишь, жив останусь - и впредь буду платить!
Тогда наместник велел служилым: принесите тушечницу и бумагу! Принесли, наместник то и другое положил перед Киёкадо, говорит: причитается с тебя пятьсот семьдесят с чем-то коку. Сколько там сверх семидесяти - это ты, как вернёшься домой, пересчитай хорошенько на счётной доске. А на пятьсот коку [примерно 75 тонн] напиши передаточную грамоту сейчас. Да не такую грамоту, что для храмовой управы в краю Ига! С твоим-то сердцем ты, пожалуй, ещё ложную грамоту напишешь! А потому пиши, что передаёшь мне рис в снопах и чистый рис, что хранится у тебя в краю Ямато, в уезде Уда. Если не напишешь, я сюда опять кошек запущу, сам выйду, а дверь велю запереть снаружи!
Киёкадо просит: господин, господин мой, я ж так долго не протяну! Умолял, ломая руки, но написал грамоту на пятьсот коку риса в снопах, чистого и посевного, в уезде Уда. И вручил наместнику.
Тогда наместник, взяв грамоту, отпустил его. А грамоту отдал своим молодцам, отправил их вместе с Киёкадо в усадьбу, что в уезде Уда, и там сполна всё получил по расписке.
Киёкадо боялся кошек: казалось бы, пустяк, но наместник Ямато Сукэкими-но Асон из этого извлёк большую выгоду! - говорили люди в ту пору. Обсуждали это меж собой и смеялись. Так передают этот рассказ.
Другая история может показаться неприятной, так что сразу предупреждаем брезгливых.«Белый цепень» 寸白, субаку, - общее название для ленточных червей. От этих паразитов, как считалось, помогают снадобья из грецких орехов, куруми.
Рассказ о том, как белого цепня назначили наместником Синано, а там от него избавились
В стародавние времена жила женщина, а в животе у неё завёлся белый цепень, субаку. Она стала женой человека по имени [пропуск]-но [пропуск], забеременела, родила сына. Мальчика назвали [пропуск]. Потом он вырос, ему надели шапку, взяли на службу, а в итоге назначили наместником края Синано.
И вот он приезжает в тот край, его встречают на границе, угощают. Наместник сел за трапезу, а с ним и вся его большая свита. Местные жители тоже собрались во множестве, наместник глядит на угощения - а там на всех подносах, начиная с наместничьего и вплоть до самого последнего, расставлены всевозможные кушанья из орехов, по-разному приготовленных. Наместник их увидал - и сделалось ему дурно, сил нет, словно бы всё тело сжалось.
Он мучается, спрашивает: что же вы подаёте столько орехов, почему? А местные отвечают: в нашем краю повсюду во множестве растут орехи, и вот, к прибытию господина наместника все чиновники, от высших до низших, припасли всяческие кушанья только из орехов! А наместнику всё хуже и хуже, усыхает на глазах!
Видно по нему: уж так страдает, никак не [пропуск]. А был в том краю старший чиновник, человек пожилой, разбирался во всех делах. Он видит, каков наместник, думает: странно! Прикинул в уме, соображает: а что, если это белый цепень родился человеком, дослужился до наместника и получил назначение в наш край? Судя по его виду, он едва держится. А ну-ка, проверю! И бросил в старое сакэ тёртых орехов, вылил в котелок, подогрел, дал нести кому-то из местных, а сам поставил чарку на поднос, поднял его выше глаз [т.е. очень почтительно] и так пошёл к наместнику.
Тот принял чарку, чиновник перехватил котелок, налил наместнику сакэ, а в том сакэ тёртые орехи, цвет беловатый, мутный. Наместник еще пока смотрел - похоже, совсем исстрадался, а когда в чарку ему налили сакэ, спросил:
- Цвет этого напитка необычный для сакэ, бело-мутный. Отчего это?
Старший чиновник отвечает:
- В нашем краю испокон веков, когда встречают нового наместника, смешивают сакэ трёхлетней выдержки с тёртыми орехами, и старший чиновник управы преподносит наместнику чарку, а наместник её выпивает, таков обычай!
Он это всё говорит, наместник слушает и бледнеет всё больше, дрожит неудержимо. Однако говорит:
- Раз таков обычай, выпью.
Дрожащей рукой подносит чарку ко рту и говорит:
- В самом деле, цепень такого выдержать не может!
И упал, обратился в воду, растёкся и исчез. Ничего от него не осталось.
Свитские его, видя такое, удивились, всполошились: как же так? Перепугались, суетятся безмерно. Тогда старший чиновник говорит:
- А вы не знали? Это белый цепень родился человеком. Как увидел множество кушаний из орехов, ему стало невмоготу, по нему видно было. А я о таком слыхал, решил: проверю-ка! Поднёс ему вот это, он и не выдержал, растворился.
И ушел оттуда, а за ним и все местные разошлись по домам.
Люди наместника не знают, что и сказать, вернулись в столицу. Сообщили что случилось, жена наместника, его дети и домочадцы только тогда и поняли: ах вот что, это цепень родился человеком!
Думается, порой даже цепни рождаются людьми. Кто слышал, все смеялись. Странный случай! Так передают этот рассказ.
Судя по всему, это опять же случай аллергии - уже на грецкие орехи. И, похоже, очередной «скрытый детектив»: хорошее объяснение тому, куда делся новоназначенный наместник. Пожилой старший чиновник, судя по всему, был заместителем предыдущего наместника - их обычно брали из местных жителей, хорошо знающих дела края; вполне возможно, что он что-то не успел подчистить до прибытия нового начальства. А так - как новому наместнику стало плохо, видели все, а как он растёкся в лужу - может, и не все видели, но делся же куда-то, и тела даже не осталось!
(В следующий раз, наверно, выложим ещё один рассказ про заместителя наместника, очень симпатичного)