Всяк в чужом обличье, или Северные богатыри (2)
(Продолжение, начало тут)
3. Следователи и самоубийцы
И снова - от лачуги во дворец, в заснеженные опустевшие палаты пропавшего царевича Тамаки (пока они вверены попечению Наокаты и его жены, хотя, похоже, скоро и это изменится…) Госпожа Сикитаэ, дочь Наокаты и верная жена Ёсииэ, приходит навестить родителей и предупредить их: Хатиманов Сын по-прежнему не верит, что Наоката причастен к похищению царевича, но ни в охране, ни в поисках пропавшего старый Тайра не преуспел, а двор (и особенно О:э) продолжают давить. Так что скоро ему придётся самому явиться, спросить отчёта по розыскам и - дальше всё может сложиться скверно.
«Я знаю - и вину свою осознаю, - спокойно отвечает неудачливый старик. - Но меня утешает одно: что бы со мною ни случилось, Ёсииэ не отвергнет тебя под тем предлогом, что ты моя дочь и разделяешь мой позор. Иначе он просто не позволил бы тебе сегодня прийти сюда»
И тут объявляется сам Хатиманов Сын с большим свёртком. Наоката приветствует его и показывает письмо без подписи, переданное птицеловом, в котором неизвестный просит госпожу Кусигэ, возлюбленную царевича, спрятать того понадёжнее. «Я поразмыслил и пришёл к выводу, - говорит Наоката, - что за похищением царевича Тамаки стоят уцелевшие братья Абэ - Садато: и Мунэто:. Они - непримиримые враги твоего рода и, скорее всего, замышляют новый мятеж, который ниспровергнет Минамото. Но для мятежа им нужно знамя - и таким знаменем могут попытаться сделать Государева брата, якобы покинувшего Столицу в негодовании на твои и твоих родичей беззакония. Это письмо - одна из приманок, с помощью которых царевича пытались заманить в ловушку. И в конце концов, видимо, преуспели в этом…» Ёсииэ кивает: «Похоже на то. Но, кажется, у меня есть важный свидетель козней Абэ. Как ни странно, это простой ростовщик из Муцу, по имени Намбэй - его недавно задержали за убийство священного журавля. Скоро его доставят сюда, и мы его допросим. Потребуется, впрочем, одна очная ставка - так что я пригласил ещё и молодого среднего советника Нориудзи».
Вот таким грозным был Садато: в расцвете своей боевой славы
Появляются обе поименованные особы - Нориудзи в придворном наряде и с веткой цветущей сливы и сильно потрёпанный Намбэй. Хатиманов Сын напрямую спрашивает Намбэя: «Ты - Абэ-но Мунэто:, сын князя Ёритоки?» Тот столь же прямо отвечает: «Конечно, нет!» Ёсииэ разворачивает перед ним знамя Абэ, захваченное в бою, и кладёт на него наконечник стрелы из колчана Ёритоки. Намбэй берёт наконечник в руки, прижимает к губам, потом колет себя им в плечо и собственной кровью пишет на знамени стихи - какие, зрителям не видно. Хатиманов Сын читает написанное, кивает и уводит Намбэя в задний покой - для дальнейшего допроса наедине (что Намбэю-Мунэто: и требовалось!). Средний советник Нориудзи, напряжённо наблюдавший за происходящим, тоже выходит, на прощанье пожелав старому Тайра умереть достойно, когда - уже совсем скоро, сегодня вечером! - настанет срок. Наоката задумчиво смотрит ему вслед - где-то он уже видел похожее лицо, только одежда была совсем иная… Ничего удивительного: перед тем как прикинуться сыном опального сановника, пропавшего без вести, этот изящный молодой человек недолгое время прослужил у самого Наокаты, пока не вскрылась история с дочкой господина. Иными словами, это не кто иной как Садато: - и, кажется, Хатиманов Сын рассчитывал именно на то, что при встрече (и при виде отцовского знамени) переодетые братья чем-то выдадут себя.
Тем временем у ворот дворца появляется Содэхаги с дочкой-поводырём. Итак, все главные герои (кроме царевича) в сборе: Ёсииэ и Тайра Кэндзё: Наоката, руководящие следствием; Садато:, выдающий себя за свежепожалованного среднего советника; его слепая возлюбленная с дочкой; и Мунэто: под видом ростовщика, в свою очередь подменяющего преступного охотника.
Наоката слышит из-за ворот женский плач, выглядывает, узнаёт дочь - и сурово захлопывает ворота перед преступной дочерью.
Три поколения по две стороны ворот. Гравюра Тоёхара Кунэтика
Но голос дочери услыхала и его жена Хамаю:, хозяйничающая в усадьбе царевича. Она тоже выходит во двор и с сокрушённым сердцем глядит на дочь и внучку, которые в рубище стоят под падающим снегом. Через забор старушка говорит: «Уломать твоего отца я не смогу - он всегда был суров, а сейчас, на грани гибели, сугубо хочет выглядеть непреклонно-добродетельным. Да и стыдно ему, до какого падения дошла его дочь… Но во всём есть своя польза, в том числе и в твоих новых нищенских навыках. Попробуй тронуть его сердце жалобной музыкой и песней - это порою стоит больше зрелища!»
Содэхаги вытаскивает из мешка свой потрёпанный сямисэн - кожа, которой он обтянут, протёрта, струны старые и слабые… И всё же она начинает играть и петь, рассказывая о своей горькой участи. Слепая объясняет в песне, что привело её сюда: она прослышала, что отец её попал в беду, и поспешила разыскать его, чтобы услышать хотя бы его голос напоследок. А маленькая Окими вообще дедушку никогда не видела… Содэхаги не надеется, что родители её простят, но, может, они хотя бы примут в свой дом собственную внучку? Хамаю: умоляет мужа простить дочь, тот чуть смягчается, хотя и продолжает корить Содэхаги за то, что она связалась с низкородным воином. Дочь заверяет его, что на самом деле её возлюбленный был знатным человеком, наследником рода Абэ, и в доказательство предъявляет одно из его писем. Наоката выходит за ворота, берёт письмо, внимательно его читает… и с содроганием понимает, кого держал у себя на службе. Более того, почерк письма точь-в-точь совпадает с почерком среднего советника, который по поручению О:э Корэтоки то и дело присылал бывшему начальнику охраны напоминания о том, что нужно быть расторопнее со следствием - и который только что был здесь, во дворце! Молча он бросает письмо обратно дочери и возвращается в дом. И оттуда слышится шум, пока непонятный.
Содэхаги с дочкой из постановки 1921 года
А снег идёт всё гуще, а Содэхаги устала и простудилась ещё в пути. Окончательно убитая горем, она уже не держится на ногах и опускается в сугроб. Окими хлопочет вокруг, пробует укрыть замерзающую мать собственным ветхим платьем - но оно слишком маленькое… Девочка растапливает в руках горсть снега: «Мама, попей воды, тебе станет лучше!» И всё это - на глазах старой Хамаю:. Наконец, та не выдерживает, перекидывает наружу через забор тёплое платье и говорит: «Ничего не вышло, каменное сердце у моего супруга, вашего отца и деда. Ступайте пока, может, через пару дней я смогу больше вам помочь!» Никто не говорит этого вслух, однако обе женщины (но не девочка) понимают, что уже очень скоро Наоката может оказаться мёртв.
Старуха уходит в дом, Содэхаги с помощью девочки встаёт на ноги и собирается брести прочь. Но тут её окликает незнакомец, который поспешно появляется из-за угла дворца и перелезает через ограду наружу. То есть это Содэхаги он незнаком, а зрители уже прекрасно знают Намбэя и только могут недоумевать: что ж тот не воспользовался случаем и не заколол Ёсииэ во время допроса наедине? Молодой человек говорит: «Я знаю, кто ты - ты возлюбленная моего брата Садато:, он мне кое-что рассказывал о тебе и твоей дочке. Я, как и брат, скрываюсь под чужой личиной, наша цель - отомстить за отца проклятым Минамото. Вот и сейчас - я уж чего только не выдумал, чтобы оказаться наедине с Ёсииэ и зарезать его, но в последний миг ворвался старик Наоката и помешал, меня схватили и связали, мне едва удалось порвать путы и бежать. Вот, возьми кинжал и убей им Наокату - тогда в следующий раз я управлюсь с проклятым Минамото без помех!» Он, кажется, не подозревает, что подстрекает слепую к отцеубийству - видимо, старший брат изложил ему неполный извод своих любовных приключений.
На гравюре Тоёкуни Третьего Мунэто: только что вручил Содэхаги кинжал
Тут слышится голос самого Хатиманова Сына - он окликает Мунэто: по имени и выходит во двор и за ворота, вооружённый луком и стрелами. Содэхаги с дочкой (и с кинжалом) отшатываются, Намбэй (будем уж впредь звать его Мунэто:) остаётся безоружным и растерян: бежать? бросаться на врага с голыми руками? Но перевес сейчас явно на стороне Ёсииэ…
«Да знаю я, что никакой ты не охотник и не ростовщик, - молвит Ёсииэ, - а храбрый сын столь же храброго, хотя и столь же неразумного отца. Я сразу тебя заподозрил, а в стихах, которые ты сложил, столько сыновней скорби, что никаких сомнений уже не осталось - последние ты рассеял своей попыткой заколоть меня. Что ж, не мне винить юношу, который хочет отомстить за отца. Я мог бы застрелить тебя или позвать стражу, но не стану, беги - вот, возьми пропуск, с ним тебя пропустят через любую военную заставу. И лук со стрелами тоже возьми, пригодится. Вашу с братом жажду мести я понимаю. Но не смейте впутывать в дело царевича! Он должен возвратиться во дворец целым и невредимым как можно скорее. Всё, уходи». Мунэто: ценит благородство и, получив в руки оружие, не пытается тут же его применить; он хочет сказать что-то, но ограничивается «Спасибо тебе. Ещё встретимся!» - и поспешно удаляется по «цветочной дороге» через зрительный зал. Хатиманов Сын возвращается во дворец.
Бедная Содэхаги окончательно отчаялась. С одной стороны, её долг - помогать Садато:, которого она упорно считает своим законным мужем. С другой - не может почтительная дочь поднять руку на отца, хоть тот от неё и отрёкся. С третьей - отцу в любом случае осталось жить считанные часы, и помочь ему она не в силах. Остаётся только заколоться, благо и кинжал под рукою. А осиротевшую девочку авось после этого всё-таки приютит бабушка. И слепая вонзает в себя клинок, прежде чем Окими успевает ей помешать. Мимо неё проходит в ворота Нориудзи-Садато:, не заметив и не узнав возлюбленной и дочери.
В то же самое время на дворцовом крыльце расстилают чистое полотно: последние назначенные для розысков царевича сроки кончаются, Тайра Наоката готов покончить с собою. Ему стыдно, что он не только не опознал в «среднем советнике» беглого Абэ, да ещё и любовника собственной дочери, но и повиновался его приказам; к тому же за всем этим он отвлёкся от поисков царевича и не слишком уже надеется его обнаружить, а последний срок - сегодня. Он садится и готовится к самоубийству, полностью уже равнодушный ко всему - и даже не замечает, как во дворе появляется Садато:. «Средний советник», как ему и положено по его роли государева представителя, наблюдает за терзаниями своего незадавшегося тестя. Окончив молитву, старик взрезает себе живот, Садато: уже собирается удалиться - и тут слышит гром боевых барабанов и голос Ёсииэ, окликающий его по настоящему имени.
В один миг из придворного чиновника Садато: вновь преображается в доблестного воина рода Абэ, сражается с дружинниками Минамото - но побеждён, схвачен и препровождён пред ясны очи Ёсииэ во дворец. На допросе он дерзит (хотя проницательный Ёсииэ и его сразу узнал по сходству с Абэ-отцом), а Ёсииэ его стращает: «Как бы доблестны вы с братом ни были, за мной - войско, а за вами - лишь горстка верных сподвижников! С мятежом Абэ покончено - вам стоит признать это, пока не покончено и с самим родом Абэ». В похищении царевича он по-прежнему подозревает Садато:, но понимает, что тот ни в чём не признается даже под пыткой. Ничего не остаётся, как вновь явить благородство, освободить и этого пленника и попытаться, пока не поздно, найти пропащего царевича.
Так изобразил Садато: (в лохматом разбойничьем парике, как и его брат на прошлой картинке) и Ёсииэ Сюмбайсай Хокуэй
А тем временем оба самоубийцы - Наоката и его дочь - продолжают истекать кровью по обе стороны ограды, совсем рядом друг от друга, а девочка и старуха в слезах хлопочут близ них. Хамаю: всё же добилась, чтобы умирающую перенесли поближе к отцу, во двор. Перед смертью отец и дочь, наконец, примиряются и надеются на встречу в новом перерождении. Ёсииэ продолжает блистать великодушием: он знакомит Садато: с его маленькой дочерью и сулит дитяти своё покровительство, если та окончательно осиротеет при новой встрече Минамото с братьями Абэ.
Трогательная встреча отца и дочки (Тоёхара Кунитика)
Содэхаги и её отец благодарят и заверяют, что теперь они наконец умрут со спокойной душой - что тут же и делают. И в этот миг гудит тетива, через сцену пролетает стрела - это Мунэто:, уже сменивший лохмотья узника на доспех, является и вызывает своего супостата на поединок!
Мунэто: с луком на гравюре Кикути Ё:сая
Однако Садато: останавливает младшего брата: «Сейчас не время - наш враг сегодня сделал всё, чтобы позволить нам выполнить наш долг, позволим и мы ему выполнить его долг и отыскать царевича. Довольно убийств и переодеваний, мы сойдёмся с Минамото вновь на поле боя - и уж тогда поглядим, кто кого!» Мунэто: и Ёсииэ разворачивают знамёна своих родов, и занавес задвигается.
(Кстати, в разных постановках получилась некоторая путаница со знамёнами. Знамя Минамото, как все знают по «Повести о Тайра» и пьесам о Ёсицунэ, белое; беда в том, что у Абэ оно тоже было белым, потому на нём и можно было красиво написать стихи кровью. Когда ввели сцену с разворачиванием знамён, возникла путаница. Так что в поздних постановках Абэ разворачивают красное знамя - как у Тайра во время будущей междоусобицы. Соответственно, и сцена со стихами меняется: Ёсииэ предъявляет братьям не знамя и стрелу их отца, а знамя, под которым от разгромил Абэ-старшего и стрелу, которой пронзила Абэ-но Ёритоки в последнем бою).
На сцене вся эта красота может выглядеть, например, так:
Click to view(Окончание будет)