Самая огнеопасная, или Влюблённый пожарник на празднике Канда
Гравюра Тоёхара Кунитика
Сюжеты пьес Кабуки делятся на множество разных жанров и жанриков - от самого общего деления на «героические» и «бытовые» до привязок к ударным сценам, повторяющимся с вариациями в разных историях. Конечно, при этом одна и та же пьеса может относиться сразу к нескольким разрядам. Среди таких разрядов есть и «пьесы про разрыв (любовной) связи» (縁切物, энкиримоно). Имеется в виду не всякий разрыв, а специфический: когда героиня на самом деле любит героя по-прежнему, но для его же блага (а порою даже спасения) при свидетелях посылает его куда подальше. Одну такую историю, из наименее замысловатых, мы сегодня и перескажем.
Изначально, впрочем, она была довольно сложной - благо пьесу писал Цуруя Намбоку Четвёртый (на пару с Сакурадой Дзисукэ Вторым), а он какой-либо простоты избегал упорно. Эту пьесу поставили в 1809 году, а называлась она «Сердечная тайна, или распущенные цветные нити» (может читаться и как «распущенные нити страсти», тут каламбур в названии - 心謎解色絲, «Кокоро-но надзо токэта ироито»). Там были переплетены (как те самые нитки) три разные любовные истории, одну из них, про противоядие и перец, мы уже пересказывали.
Вот современная афиша со сценами из всех трёх сюжетов:
После реставрации Мэйдзи пьесы-великаны старого Кабуки начали выходить из моды и распадаться на обозримые части, чтобы постановка умещалась в полтора-три часа. «Сердечная тайна…» оказалась очень благодарным материалом - сюжетные линии расплетались достаточно легко. За один из сюжетов взялся в самом конце 1890-х годов, в частности, Каватакэ Синсити - в лучших традициях своего наставника Мокуами.
Ученик и учитель, оба в духе времени стриженые на европейский манер, гравюра Тоёхара Кунитика.
Новая пьеса называлась «Взращенный в Эдо Сасити-Праздник» (или «…Сасити на празднике», 江戸育御祭佐七, «Эдо содати Омацури Сасити»). Это прозвание у героя такое, «Праздник», Омацури. Служит он в пожарной охране, а пожарников, как мы уже знаем, кабукинские зрители любили, да и Мокауами был к ним неравнодушен. Роль Сасити исполнял знаменитый Оноэ Кикугоро: Пятый - внук не менее славного Оноэ Кикугоро: Третьего, который играл того же пожарника при Цуруя Намбоку.
Действие пьесы приурочено к одному из главных праздников города Эдо (и нынешнего Токио тоже) - Канда-мацури. Считается, что праздник этот учредил Токугава Иэясу - как положено сёгуну-победителю, в память о своих поверженных врагах. Но само святилище Канда известно ещё с VIII века, а начиная с эпохи Хэйан в нём кроме местных морских богов стали также почитать дух мятежного воеводы Тайра-но Масакадо (Х век), который бунтовал в этих восточных краях. Говорят, что здесь же была захоронена его голова. При сёгунах Токугава богов Канда отождествили с Дайкоку и Эбису - покровителями морского промысла и торговли, а уже после реставрации Мэйдзи - с древними божествами Оокунинуси и Сукуна-бикона. По мере того как вокруг сёгунской ставки разрастался город Эдо, праздник Канда превратился в общегородское торжество наподобие столичных - с толпами народу, шествиями разукрашенных колесниц (разные городские гильдии и службы соревновались, кто выставит более пышную и замысловатую колесницу) и прочая и прочая. Шествия и гуляния эти с огромным размахом устраиваются и до сих пор в середине мая каждый второй год.
Праздник Канда с огромными колесницами на гравюре Утагава Хиросигэ Второго.
Вот тут можно полистать книжку с яркими картинками 1924 года - как справляется праздник Канда.
Такие большие городские праздники масштаба венецианского карнавала давно стали популярны в Кабуки как яркий фон для каких-нибудь мрачных событий - как, например, в пьесе про рыбника Дансити. А поскольку гулянье продолжается и ночью, с горящими фонарями, для городских пожарных в старом Эдо это была напряжённая пора.
Пожарная команда, поднятая по тревоге. Такие гравюры печатались нарочно для наклеивания на фонари - чтобы заодно работали и как противопожарная пропаганда.
Пьеса начинается с праздничной толпы, валом валящей к святилищу. Шествием любуются две весёлые девицы-подружки - Отама и Които, в компании самурая не первой молодости Кураты Бампэя и бродячего кукольника Кю:сукэ. (Последний - никоим образом не актёр почтенного театра Бунраку, которому Кабуки обязан столькими сюжетами. Кю:сукэ - птица куда более низкого полёта, своими куклами он управляет в одиночку, сам за них и поёт, и разговаривает - в общем, простой «петрушечник». Он прирабатывает на побегушках у хозяйки весёлого дома.) Мимо как раз идут пожарники (включая Сасити) - впрочем, они не следят, не загорелось ли где, а представляют свою пожарную команду и тащат к святилищу повозку с огромной львиной головою в сопровождении плясунов и музыкантов. Зрителям нравится, пожарные горды.
Среди прочих гуляющих - молоденький купеческий сын Томидзиро: в обществе весёлой девицы, в которую он влюблён (это - один из героев третьего сюжета из пьесы Цуруя Намбоку). На него наезжает громила Ододэко Дэндзи, брат его подружки, в компании других таких же хулиганов: устраивает скандал на ровном месте, грозит робкому и нежному влюблённому побоями и позором и вымогает у него деньги. К счастью, Томидзиро: не раз угощал за свой счёт одного из пожарных, лихого Ёсимацу. Заметив, что к парню пристают и того и глади побьют, Ёсимацу оставляет повозку и вмешивается. Дэндзи немедленно тушуется - мало того, что сами пожарники ребята бравые и их тут много, он ещё и знает, что Ёсимацу по совместительству состоит в крутой эдоской банде (которая, впрочем, занимается чем угодно, но не поджогами). Праздник продолжается.
Следующая сцена, по контрасту, начинается на сравнительно тихом заднем дворике чайного домика. Входят Омацури Сасити и его приятель Санкити, тоже пожарник, с большим расписным фонарём, весело обсуждая, как здорово их общий товарищ показал этому Дэндзи, кто тут настоящие городские удальцы. А навстречу им бежит, путаясь в длинном наряде, перепуганная Които, за которой гонится кукольник Кю:сукэ. Видя девушку в беде, бравые пожарные приходят на помощь и обрушиваются на кукольника; тот обращается в бегство. Но Които по-прежнему в страшном испуге, она дрожит и еле может связать два слова. Пожарным удаётся уразуметь, что её все предали, преследуют, её негде сегодня даже переночевать… «Ну, это не беда, - говорит Сасити Праздник, - можешь укрыться у меня, я живу один, но сейчас у меня гостит сестра, так что всё будет прилично». Които соглашается, но тут возвращается кукольник в компании с куда более грозно выглядящим Куратой Бампэем: «Эй, стойте! Эта девица сбежала от своей сводни, мы хотим водворить её обратно!» - «А ну, попробуйте!» - откликается Сасити, засучивая рукава. И после короткой драки вынужден отступить уже не только кукольник, но и самурай. А любезные пожарные берутся сопроводить девушку в безопасное место.
Праздник Канда. Гравюра Такахаси Сё:эй
Сасити не соврал - он правда живёт здесь же, в квартале Канда. По дороге он запасся рыбой и сакэ, все четверо (включая Санкити и Отанэ, сестру Сасити) дружно стряпают и пытаются разговорить бедняжку Които. Особенно старается добрая Отанэ - и так увлекается, что не замечает, что вода в котле выкипела и рис, который она варила на обед, подгорает. Отанэ извиняется, отправляется за рисом к себе домой; Санкити же говорит, что без бани и праздник не в праздник - в общем, они оставляют Сасити и Които вдвоём. Девушка уже более связно, чем прежде, рассыпается в благодарностях за своё спасение от преследователей. «Да ерунда! - отвечает пожарный. - Живи здесь сколько захочешь. Ко мне сунуться никто не посмеет». Тем не менее он пробует осторожно выяснить, что всё-таки произошло, и Които рассказывает ему всю свою жизнь. Она осиротела в раннем детстве, кровной родни даже не помнит. В пять лет её удочерила мамаша Отэцу, хозяйка весёлого дома, и до последнего времени относилась к ней как к родной дочери, но теперь неволит выходить к постылым гостям - вроде этого страшного Бампэя. «Надо будет разыскать, откуда ты на самом деле родом, - откликается растроганный Сасити. - Нет ничего важнее семьи!» - и рассказывает собственную историю, тоже невесёлую. Его отец с матерью некогда погибли от рук буйных самураев из дома Кага, его долг - отомстить, но Кага могущественны, так что пока ему это не удалось. Зато теперь, когда он попал в Эдо, на его стороне будет всё пожарное братство, и скоро уже мечта Сасити исполнится! Които всячески сочувствует ему.
И тут являются нежданные гости (они, на самом деле, уже некоторое время стояли за дверью и подслушивали). Это жена брандмейстера, начальника Сасити, женщина суровая, а с нею - зловредный кукольник и только что поминавшаяся мамаша Отэцу. «Не дело это - девушек из весёлых домов воровать! - сурово заявляет брандмейстерша. - Които надо вернуться к своей хозяйке, а тебе, Сасити, должно быть стыдно!» Сасити растерян, но внезапно уже сама Които, недавно такая робкая, обрушивается на свою приёмную мать с упрёками: «Ты же мне обещала, что будешь пускать ко мне посетителей только по моему выбору, а теперь… Я-то думала, я тебе правда как дочь, а ты меня предала!» Отэцу слегка опешивает от такого напора, но вскоре уже они с приёмной дочкой заливаются слезами друг у друга в объятиях, и сводня вновь обещает ни к чему девушку не приневоливать. Брандмейстерша сурово свидетельствует её обещание. Сводня в свою очередь благодарит Сасити и всю пожарную команду и приглашает почаще заходить в её заведение. Наконец, все отбывают вместе с Които.
Сасити остаётся один и говорит: «Ну, вот и хорошо!» - но ему не весело. Он с удивлением обнаруживает, что за столь краткий срок уже успел по уши влюбиться в девушку - ну и к тому же их теперь связывает обещание, он взялся разыскать её кровную родню… Тут из бани возвращается Санкити - как раз вовремя, чтобы младший товарищ излил ему все свои чувства. Санкити хмурится: «Да, чудно получилось. Но я знаю, что тебе делать. Во-первых, давай выпьем. А во-вторых, потом тебе надо будет принарядиться и отправиться к Които, раз теперь она твоя девушка. А там, может, и на выкуп деньжат скопишь…»
А в том самом весёлом доме тем временем в общем зале, куда выходят отдельные комнатки для свиданий, сидит с девицей злой-презлой опозоренный Дэндзи - и прислушивается к тому, как в соседней комнате воркуют его сестра и купчик Томидзиро:. Девицу это раздражает - она-то думала, что Дэндзи явился ради неё; она его корит, он угрюмо отбрёхивается. Из ещё одной комнаты высовывается сердитый Бампэй: «Тише вы! Я отдыхаю!» Дэндзи объясняет самураю свою затею - он хочет застращать Томидзиро: и вытрясти из него побольше денег, и рассказывает без особой охоты о своём сегодняшнем позоре. «Да, на пожарников и у меня есть зуб, - кивает Бампэй. - Надо их проучить. Что же до твоего замысла, то подслушивать лучше выйдет у твоей подружки, у неё слух чутче, да и дом этот она знает даже лучше нас».
Но тут возвращается сама хозяйка - Отэцу, и Бампэй начинает расспрашивать её про Които. Сводня рассказывает ему, что произошло, и настроение у Бампэя портится ещё больше. «Не горюйте, - говорит ему Отэцу, - у меня есть один замысел… Пойдёмте обсудим!» И они уходят посовещаться в комнату, где расположился самурай.
Вскоре прибывает и сама Които в сопровождении кукольника, приёмная мать, Бампэй и Дэндзи выходят ей навстречу. «Теперь ты узнаешь, дитя моё, почему я просила тебя быть поласковее к господину Курате Бампэю», - улыбается сводня. И Бампэй сообщает потрясающие новости: «Мы с тобою не чужие, я твой дядя и искал тебя много лет. Ты - не простолюдинка, ты родом из знатного дома Кага. Много лет назад, когда ты была ещё маленькой, у нас были некоторые хлопоты, и твои отец с матушкой решили, что безопаснее будет спрятать тебя там, где никто не разыщет. Кровная месть… Но это - дело прошлое, теперь всё спокойно, а я тебя, наконец, разыскал и мы можем вместе отправиться в замок твоих предков. Поблагодари добрую мамашу Отэцу - за все эти годы она тебя не выдала соглядатаям наших врагов!» Които полностью ошарашена, но сводня всё подтверждает. «Что ж ты не радуешься, деточка?» - «О, я поистине счастлива, - говорит дрожащим голосом Които. - Спасибо, дядя, за хлопоты. Позволь мне только перед отбытием написать одно письмо». - «Конечно, но покороче - я уже послал за носилками», - отвечает Бампэй.
Които начинает писать прощальное письмо Сасити - потому что она тоже уже успела полюбить пожарника. Но, конечно, будущего у них нет, раз они принадлежат к враждебным домам. И даже если Сасити скажет, что для него это не важно, ей его честь столь же дорога, как ему самому. Лучше распрощаться навсегда, чем отказаться от правой мести, вынашивавшейся много лет, ради девушки, с которой знаком всего ничего…
И, конечно, не успевает она закончить своё многословное послание, как слышит за окошком голос Сасити - он, принаряженный и выпивший для храбрости, пожаловал к ней. Които спешно прячет недописанное письмо за пазуху и бросается к нему навстречу - но когда отворяется дверь, она уже холодна и неприступна. Очень сухо она сообщает Сасити, что ещё раз благодарит его за гостеприимство, но убедительно просит больше ей не докучать - в конце концов, теперь она сама вправе выбирать себе посетителей по вкусу. Один или два раза голос у неё едва не срывается, но потрясённый Сасити этого не замечает. Потрясение сменяется отчаянием, отчаяние - яростью: «Я-то думал… Я ни с кем не был так откровенен, как с тобою, думал, мы друзья, а потом, может быть… А ты, выходит, меня бросаешь?» - кричит он.
Гравюра Тоёкуни Первого к соответствующей сцене у Цуруя Намбоку
На шум выходят хозяйка заведения, кукольник, Дэндзи, все они пытаются утихомирить разочарованного пожарника - но он ничего не хочет слушать и рвётся объясниться с Които. Кукольник хватает его за рукав, получает в зубы, вмешивается Дэндзи, начинается драка - Бампэй тоже бросается защищать новообретённую племянницу… И как ни силён, как ни удал Сасити, трое одолевают одного и вышвыривают с крыльца. Сасити, хромая, уходит, проклиная заморочившую его изменщицу. Които сидит бледная и неподвижная, потом резко поворачивается и уходит в свою комнату.
Четверо победителей (считая Отэцу) поздравляют друг друга с посрамлением пожарника. «Ну ладно, сейчас прибудут носилки, - говорит Бампэй, - нам пора. Надо поторопить Които.» Он заглядывает в комнату девушки - и обнаруживает, что она пуста. Които снова сбежала через задний ход и уже успела поймать носилки. Бампэй устремляется в погоню.
Сасити на гравюре Цуруя Ко:кэя
А по вечерней набережной мрачно бредёт прочь Сасити. Праздничная толпа опостылела ему. Он заходит в какую-то забегаловку, чтобы пропустить очередное шествие, выпивает, закусывает, выпивает ещё. А расплачиваясь, прихватывает с собою кухонный нож. Но ему даже покончить с собою нельзя - на нём лежит долг мести! И тут он видит, как мимо проезжают носилки, из которых свешивается край платья - и, узнав этот подол, Сасити бросается следом. Увидевши неистового пожарника, размахивающего ножом, носильщики бросают паланкин и налегке пускаются наутёк. Из носилок выглядывает Които - но не успевает сказать ни слова - обезумевший Сасити вонзает в неё нож.
Постановка 1914 года
Захлёбываясь кровью, она достаёт из-за пазухи свёрнутое письмо и протягивает ему, а потом опускается на землю и умирает. Сасити находит ближайший фонарь, под ним разворачивает длинный свиток, читает - и отчаяние его усугубляется. «Так значит, она меня любила! А я! Всё из-за того, что она принадлежала к дому Кага, - но можно же было что-то придумать? Почему она мне не сказала сразу?…» - «Не расстраивайся, - раздаётся голос Бампэя - он как раз подоспел и увидел тело. - С чего ты взял, что она действительно из дома Кага? Да не больше чем я. Ну почему бы тебе было просто не забыть о ней? Нет, непременно надо было зарезать. А эта девушка мне так нравилась…» - и он вытягивает из-за пояса меч.
Сасити бросается на него, они схватываются - и посреди их боя занавес задвигается.