Мудзю: Итиэн о судах, о судьях и о почтительных детях
Предыдущие отрывки по метке « Собрание песка и камней»
Свиток IX рассказ 5
Умерший отец во сне велел сыну вернуть долг
亡父夢ニ子ニ告テ借物返タル事, Бо:фу: юмэ-ни цугэтэ каримоно каэситару кото
[377-378]
В недавние дни в земле Мусаси жили по соседству двое мирян, близкие друзья. У одного семья была бедна, у другого богата. И вот, бедняк у богача часто брал в долг. Потом оба умерли, и точно так же сдружились их сыновья.
Однажды сыну бедняка во сне явился покойный отец, и вид его был скорбен:
- Я много набрал в долг у господина Такого-то и не вернул. В ином мире мне трудно терпеть его укоры. Ты должен вернуть долги его сыну, - так он велел.
Проснувшись, сын отправился к соседу, своему наследственному заимодавцу. Когда тот рассказал, в чём дело, богач ответил:
- И мне тоже явился мой батюшка, и говорил о том же самом.
Непостижимое дело! - решили они. Бедняк поскорее собрал, сколько смог, принёс в дом богатого соседа и объяснил, что это - в уплату тех-то и тех-то долгов. Но богач в ответ сказал:
- Как же ты можешь отдать мне всё это? Мой отец мучает твоего в ином мире, да ещё и я приму от тебя деньги? Так не годится! - и всё вернул.
Сын бедняка снова вручил ему деньги:
- Если я не рассчитаюсь с тобой в этом мире, мой отец будет страдать от укоров в мире ином. Чтобы облегчить муки моего родителя, я хочу в точности исполнить то, что он велел мне во сне. Почтительно прошу: прими!
А богач опять возразил:
- То, что делает мой отец, уже тяжело, обременительно. У меня ты ничего не занимал. В ином мире, я думаю, мой отец сам взыщет долг с твоего, а здесь ты мне ничего не должен.
Так они долго спорили, ни один не отступал. Обратились в Камакуру, чтобы их рассудили. Начиная с судей все, и знатные, и простолюдины, слыша об этом, говорили:
- Как удивительно и трогательно! Прежде мы не слыхали о таком. Как стойки эти двое в своей почтительности к родителям и как глубоко они понимают основу мирских дел!
Так хвалили обоих соседей. И все люди, у кого есть сердце, откликались, проливая слёзы. В итоге судьи постановили: все деньги, которые бедняк пытался вернуть богачу, пожертвовать в храм на молитвы о просветлении обоих отцов. Тогда богач и бедняк вместе вернулись домой и справили обряд ради своих умерших родителей. В самом деле, на редкость мудрые люди!
Примечания
IX-5
О камакурском суде уже было тут
Свиток IX рассказ 6
Малолетние сыновья убили отцовского врага
幼少ノ子息父ノ敵打タル事, Ё:сё:-но сисоку фу:-но катаки утитару кото
[378-380]
В той же земле Мусаси жил мирянин. У него было имение в дальнем краю Тиндзэй, он туда уехал и два или три года не возвращался. К его жене стал тайком захаживать некий мирянин из того же рода, и их взаимное чувство оказалось глубоким. Поначалу они всячески таились, но шли годы и месяцы, у неё были маленькие дети, и от них ничего нельзя было скрыть.
Наконец, стало известно, что муж возвращается с острова Цукуси. Жена и любовник затревожились.
- Когда он вернётся, нельзя, чтобы он сюда доехал. Если он явится, сможем ли мы жить спокойно?
Жалея друг друга, они говорили об этом и придумали вот что: на дороге, по которой поедет муж, давние слуги жены под видом горных разбойников устроят засаду, чтобы убить его.
Маленьких сыновей, спавших поблизости, жена и любовник не брали в расчёт и ночь напролёт обсуждали свой замысел. Старшему ребёнку шёл седьмой год. Мальчик не спал, всё слышал, и тихонько сказал младшему брату, тому шёл пятый год:
- Они устроят засаду на нашего батюшку, чтобы убить его! Что может быть хуже? Мы малы, но мы из рода воинов, носящих лук и стрелы. Слыша такое, как же мы можем не убить врага нашего отца? Я думаю выждать время и напасть на него.
Пятилетний мальчик спросил:
- А как его убить?
Но старший брат ничего толком не сказал.
Дело было летом, было жарко, отчим в одной куртке катабира спал днём. Пасынки тоже притворились, будто легли спасть, и старший позвал младшего:
- Сейчас самое подходящее время! Хочу убить врага. Ты хватай отцовский меч, приставь и держи как можно крепче, а я молотком ударю по нему изо всех сил, и тогда с нескольких раз убью.
Взял молоток и стал ждать. Младший брат вытащил из ножен отцовский меч, приставил к груди отчима и крепко вцепился в рукоять, держал изо всех сил. А старший поднял молоток, ударил по рукояти как мог сильно - и с трёх ударов убил, острие меча прошло сквозь дощатый пол. Не подав голоса, отчим сразу умер.
Мальчики пошли к своему дяде и рассказали: вот что мы сделали. Когда они описали всё подробно, дядя отозвался: удивительно! Обрадовался и похвалил их. Такое дело скрыть было нельзя, и дядя с ними вместе поехал в Камакуру, где объявил о свершившемся.
- Есть такие предания, где семилетний ребенок убивает отцовского врага, но сам я прежде такого не видал! - сказали судьи. - Нет сомнений, это были дети воина!
И пролили слёзы, сочувствуя мальчикам. Произошло убийство, но да будет оно примером для других служилых воинов, решил суд. Мальчиков поручили заботам дяди, а коль скоро настоящей вины за ними не было, то по возвращении отца они остались жить в его доме.
Примечания
IX-6
Снова просим совета у наших читателей, знакомых с искусством меча. Как дети в этом рассказе проделали то, что тут описано, мы не понимаем. Насколько осуществимо подобное, с учётом того, что речь идёт о длинном мече и за лезвие младший брат его не придерживал, а только за рукоять?
«Давние слуги», здесь - вероятно, служившие в семье женщины ещё до её замужества.
Любовник матери назван в этом рассказе «отчимом», несмотря на то, что брак матери с отцом расторгнут не был и в новый брак мать не вступила.
Свиток IX рассказ 7
Верный сын, почтительный к матери
母ノ為ニ忠孝アル人ノ事, Хаха-но тамэ-ни тю:ко: ару хито-но кото
[380-381]
При покойном господине Сагами, подвижнике созерцания, состояла некая служилая дама. Нрав у неё был вздорный и ядовитый. Однажды она из-за пустяка рассердилась на своего взрослого сына, служившего тому же господину, хотела его ударить, споткнулась, больно ушиблась, разбушевалась ещё пуще. И пожаловалась господину-подвижнику:
- Мой сын, Такой-то, избил меня.
- Немыслимое дело! - сказал господин и вызвал к себе этого мирянина.
- Ты в самом деле избил мать? Она рассказывает так-то и так-то.
- Да, это правда, я избил её.
Подвижник созерцания воскликнул:
- Неслыханно, ни на что не похоже! - и распорядился отобрать у этого человека имение, а его самого сослать.
Тут матери сделалось весьма досадно, да и гнев её уже поостыл. Она подумала: глупо получается! И снова обратилась к подвижнику созерцания:
- Я рассердилась и сказала, что этот вот мирянин меня бил, но на самом деле такого не было. Он упрямился, как маленький, я хотела его ударить, но упала - и со злости пожаловалась тебе. Было бы глупо на самом деле изгонять его. Прости его!
Так возмутительно она опять жаловалась. Господин велел доставить служилого к нему и снова допросил.
- На самом деле - как же я мог ударить мать? - отвечал сын.
Тогда подвижник созерцания спросил:
- А если так, что же ты этого сразу не сказал?
- Я солгал, что избил матушку, и вина за это пала на меня. Как я мог бы выставить лгуньей свою родительницу?
Когда он так объяснил, господин был весьма тронут: вот человек, чья решимость глубока, а почтительность к матери удивительна! Господин пожаловал ему новое имение, да и то считал недостаточным. Надо думать, редки и ценны такие помыслы у людей в последнем веке!
Примечания
IX-7
Господин Сагами, здесь - Хо:дзё: Токиёри (1227-1263), стал сиккэном в 1246 г., отрекся от этой должности в 1256 г., «подвижником созерцания», дзэммон, его звали после отречения.
Свиток IX рассказ 8
Ребенок кормил слепую мать
盲目ノ母ヲ養ル童事, Мо:моку-но хаха-о ясинаэру варава-но кото
[381-383]
Досточтимый Сюндзёбо: из Южной столицы заготавливал древесину в горах в землях Аки и Суо, чтобы заново отстроить зал Большого будды в храме Тодайдзи. В горном лесу было сложено множество тюков риса для пропитания лесорубов. Однажды поймали вора, стащившего один тюк. Это был тощий мальчишка. Досточтимый спросил его:
- Кто ты, что творишь такое непотребство, посягаешь на имущество Будды?
- Мне нет прощения, - сказал мальчик. - Я жалкий бедняк, к тому же у меня слепая старуха-мать, я у неё один. Собираю хворост и ношу его в дальнюю деревню, и за это мне дают еду для матушки. Но я мал, и даже работая изо всех сил, не могу как следует позаботиться о ней и тем успокоить её сердце. Здесь много еды для лесорубов. Я думал, раз это дело Будды, то от него не убудет, запасы не истратятся. Вот и решился украсть малую часть на пропитание матери. Так нехорошо вышло, мне стыдно! Даже если это наказание мне за прежние мои деяния, всё равно сейчас мне стыдно и досадно, поймите! - и горько плакал.
Досточтимый опечалился, и чтобы убедиться, правда ли всё это, оставил мальчишку при себе, а особого посланца отправил туда, где, по словам мальчика, жила его мать. Посланец пустился на поиски и нашёл у подножия горы маленькую хижину. При его приближении изнутри послышался чей-то голос, и посланец спросил:
- Кто тут живёт?
Изнутри ответили:
- Я несчастная слепая, бедствую здесь, живу у подножия этой горы. Вся моя надежда - мой маленький сынок: он собирает хворост, носит его в деревню и тем добывает мне пропитание, оттого моя жизнь-росинка ещё не истаяла. Мальчик ушёл вчера, я ничего не вижу, беспокоюсь о нём, на сердце у меня нехорошо. Когда раздались чьи-то шаги, я подумала, не он ли это вернулся. А это кто-то другой…
Посланец поспешил обратно к досточтимому и всё рассказал. Ничто не расходилось со словами мальчика, досточтимый был тронут и выдал еды для прокормления старухи. Но коль скоро это было имущество Будды, он не решился отпустить мальчишку просто так, а оставил при себе на время, пока валили лес. Поступок мальчика казался непотребным, но раз уж он на самом деле заботился о матери - то неужели когда он раздобыл пропитание для неё, это не было милостью Трёх Сокровищ? Надо думать, весьма удивительно! За его истинную решимость заботиться о матери даже незримые боги и будды, должно быть, жалели его.
Во времена государя-монаха Сиракава-ин в поднебесной объявили запрет на убиение живых существ, и нарушителей его тяжко карали. У одного монаха из горного храма мать была стара и бедна, болела от недоедания и не могла есть ничего кроме рыбы. А рыбу нигде не продавали. Монах не знал, что делать. Горюя и боясь, что жизнь матери вот-вот истает, он решился. Одетый в плащ кэса и монашеское платье, он подвязал рукава и, не умея рыбачить, стал руками ловить рыбу в реке Кацурагава. И конечно, чуть только он немного наловил, его заметила стража и доставила в государеву молельню.
- Убивать живое запрещено по всей поднебесной! А ты, не скрываясь, да ещё в обличье наставника Закона, в плаще и одеянии монаха, совершил этакое злодеяние. Чрезвычайное, немыслимое! Тебя надо сурово наказать.
В ответ на это наставник Закона сказал:
- Я спасаю жизнь старухе-матери, чтобы ещё немного побыть с нею вместе. Если я в чём-то виноват, то только в том, что хотел немного продлить жизнь своей родительнице, таково было моё побуждение. Этим рыбам уже ничем не поможешь, так что прошу: отнесите их моей матери. Если я буду знать, что она поела ещё немного, то как бы меня ни покарали, я это приму, ведь я знал, что нарушаю запрет. Я не буду роптать, - и пролил слёзы.
Государь понял, в чём дело, и пожалел его, пожаловал монаху достаточные средства для прокормления матери и отпустил. Вот настоящая решимость почтительного сына! В древности тоже были примеры, когда дети добывали рыбу из-подо льда, в зимнюю стужу находили ростки бамбука. Надо думать, трогательно!
Примечания
IX-8
О Сюндзёбо: Тё:гэне и его деятельности по восстановлению храма Тодайдзи, сгоревшего в 1180 г., мы писали здесь.
Аки и Суо - земли в западной части острова Хонсю, со стороны Внутреннего Японского моря.
Государь Сиракава (1053-1129) находился на престоле в 1073-1087 гг., а затем до самой смерти правил как государь-монах Сиракава-ин. И он, и многие другие правители в Японии и других странах, где распространён буддизм, часто объявляли запреты на убиение живых существ, чтобы снискать заслуги по закону воздаяния.
Примеры древних почтительных детей восходят к китайским книгам о сыновней почтительности. Вот как они выглядят на гравюрах:
Свиток IX рассказ 9
Продал себя ради пропитания матери
身ヲ賣テ母ヲ養タル事, Ми-о уритэ хаха-о ясинаитару кото
[383-384]
В прошедшие годы Просвещения Навеки случилась долгая засуха, слышно было, что во всех землях свирепствует голод. В Мино и Овари особенно много народа умирало с голоду, многие бежали в другие земли.
В земле Мино жили бедняки, мать и сын. И прежде-то им не на кого было положиться, а в такую пору они наверняка умерли бы с голоду, и сын, не желая видеть того, что горько для сердца, решил себя продать в рабство, чтобы спасти мать. Он сказал матери об этом, а у неё он был единственный ребёнок, да к тому же имел такую решимость заботиться о ней. Расставаться с ним ей было мучительно, и она сказала:
- Уж если умирать, то рядом. Ляжем, чтобы руками дотянуться, голова к голове, так и помрём. Горько жить в разлуке в такой злой век!
И не хотела отпускать его. Но сын думал: если будем живы, то как-нибудь ещё встретимся, а если умрём с голоду, всё равно будет тяжко. Хотя мать и запрещала, он продал себя, отдал ей выручку, в слезах расстался с матерью, и его повели в Восточные земли.
На постоялом дворе в Яхаги, что в земле Микава, этого парня видел один знакомый. Вот его рассказ:
- Работорговцы с большой толпой рабов шли по дороге, и один молодой парень, не смыкая глаз, всё плакал и громко сетовал. Люди его жалели, спрашивали: что ты так плачешь? Парень отвечал: «Я из земли Мино, чтобы помочь матери, продал себя, нет теперь у меня пристанища, ведут меня в Восточные земли. Разлука с матерью для меня мучительна, я горюю и сетую, считаю дни, и надежды у меня всё меньше. Пока живы, может, ещё и встретитесь, - утешают меня. Но я, не видя лица матери, в глубине Восточных земель, иду то по горам, то по краю полей, таю с вечерним дымом, сохну с утренними росами, и должно быть, так и умру, а матери не увижу», - так он говорил и рыдал, не щадя голоса, и те путники, кто видел и слышал это, и люди с постоялых дворов - все отжимали рукава от слёз.
Надо думать, такая решимость, такая исключительная почтительность поистине удивительна, не уступает примерам из древности. И редкостно-ценно, и очень жаль…
Свиток IX рассказ 5
Умерший отец во сне велел сыну вернуть долг
亡父夢ニ子ニ告テ借物返タル事, Бо:фу: юмэ-ни цугэтэ каримоно каэситару кото
[377-378]
В недавние дни в земле Мусаси жили по соседству двое мирян, близкие друзья. У одного семья была бедна, у другого богата. И вот, бедняк у богача часто брал в долг. Потом оба умерли, и точно так же сдружились их сыновья.
Однажды сыну бедняка во сне явился покойный отец, и вид его был скорбен:
- Я много набрал в долг у господина Такого-то и не вернул. В ином мире мне трудно терпеть его укоры. Ты должен вернуть долги его сыну, - так он велел.
Проснувшись, сын отправился к соседу, своему наследственному заимодавцу. Когда тот рассказал, в чём дело, богач ответил:
- И мне тоже явился мой батюшка, и говорил о том же самом.
Непостижимое дело! - решили они. Бедняк поскорее собрал, сколько смог, принёс в дом богатого соседа и объяснил, что это - в уплату тех-то и тех-то долгов. Но богач в ответ сказал:
- Как же ты можешь отдать мне всё это? Мой отец мучает твоего в ином мире, да ещё и я приму от тебя деньги? Так не годится! - и всё вернул.
Сын бедняка снова вручил ему деньги:
- Если я не рассчитаюсь с тобой в этом мире, мой отец будет страдать от укоров в мире ином. Чтобы облегчить муки моего родителя, я хочу в точности исполнить то, что он велел мне во сне. Почтительно прошу: прими!
А богач опять возразил:
- То, что делает мой отец, уже тяжело, обременительно. У меня ты ничего не занимал. В ином мире, я думаю, мой отец сам взыщет долг с твоего, а здесь ты мне ничего не должен.
Так они долго спорили, ни один не отступал. Обратились в Камакуру, чтобы их рассудили. Начиная с судей все, и знатные, и простолюдины, слыша об этом, говорили:
- Как удивительно и трогательно! Прежде мы не слыхали о таком. Как стойки эти двое в своей почтительности к родителям и как глубоко они понимают основу мирских дел!
Так хвалили обоих соседей. И все люди, у кого есть сердце, откликались, проливая слёзы. В итоге судьи постановили: все деньги, которые бедняк пытался вернуть богачу, пожертвовать в храм на молитвы о просветлении обоих отцов. Тогда богач и бедняк вместе вернулись домой и справили обряд ради своих умерших родителей. В самом деле, на редкость мудрые люди!
Примечания
IX-5
О камакурском суде уже было тут
Свиток IX рассказ 6
Малолетние сыновья убили отцовского врага
幼少ノ子息父ノ敵打タル事, Ё:сё:-но сисоку фу:-но катаки утитару кото
[378-380]
В той же земле Мусаси жил мирянин. У него было имение в дальнем краю Тиндзэй, он туда уехал и два или три года не возвращался. К его жене стал тайком захаживать некий мирянин из того же рода, и их взаимное чувство оказалось глубоким. Поначалу они всячески таились, но шли годы и месяцы, у неё были маленькие дети, и от них ничего нельзя было скрыть.
Наконец, стало известно, что муж возвращается с острова Цукуси. Жена и любовник затревожились.
- Когда он вернётся, нельзя, чтобы он сюда доехал. Если он явится, сможем ли мы жить спокойно?
Жалея друг друга, они говорили об этом и придумали вот что: на дороге, по которой поедет муж, давние слуги жены под видом горных разбойников устроят засаду, чтобы убить его.
Маленьких сыновей, спавших поблизости, жена и любовник не брали в расчёт и ночь напролёт обсуждали свой замысел. Старшему ребёнку шёл седьмой год. Мальчик не спал, всё слышал, и тихонько сказал младшему брату, тому шёл пятый год:
- Они устроят засаду на нашего батюшку, чтобы убить его! Что может быть хуже? Мы малы, но мы из рода воинов, носящих лук и стрелы. Слыша такое, как же мы можем не убить врага нашего отца? Я думаю выждать время и напасть на него.
Пятилетний мальчик спросил:
- А как его убить?
Но старший брат ничего толком не сказал.
Дело было летом, было жарко, отчим в одной куртке катабира спал днём. Пасынки тоже притворились, будто легли спасть, и старший позвал младшего:
- Сейчас самое подходящее время! Хочу убить врага. Ты хватай отцовский меч, приставь и держи как можно крепче, а я молотком ударю по нему изо всех сил, и тогда с нескольких раз убью.
Взял молоток и стал ждать. Младший брат вытащил из ножен отцовский меч, приставил к груди отчима и крепко вцепился в рукоять, держал изо всех сил. А старший поднял молоток, ударил по рукояти как мог сильно - и с трёх ударов убил, острие меча прошло сквозь дощатый пол. Не подав голоса, отчим сразу умер.
Мальчики пошли к своему дяде и рассказали: вот что мы сделали. Когда они описали всё подробно, дядя отозвался: удивительно! Обрадовался и похвалил их. Такое дело скрыть было нельзя, и дядя с ними вместе поехал в Камакуру, где объявил о свершившемся.
- Есть такие предания, где семилетний ребенок убивает отцовского врага, но сам я прежде такого не видал! - сказали судьи. - Нет сомнений, это были дети воина!
И пролили слёзы, сочувствуя мальчикам. Произошло убийство, но да будет оно примером для других служилых воинов, решил суд. Мальчиков поручили заботам дяди, а коль скоро настоящей вины за ними не было, то по возвращении отца они остались жить в его доме.
Примечания
IX-6
Снова просим совета у наших читателей, знакомых с искусством меча. Как дети в этом рассказе проделали то, что тут описано, мы не понимаем. Насколько осуществимо подобное, с учётом того, что речь идёт о длинном мече и за лезвие младший брат его не придерживал, а только за рукоять?
«Давние слуги», здесь - вероятно, служившие в семье женщины ещё до её замужества.
Любовник матери назван в этом рассказе «отчимом», несмотря на то, что брак матери с отцом расторгнут не был и в новый брак мать не вступила.
Свиток IX рассказ 7
Верный сын, почтительный к матери
母ノ為ニ忠孝アル人ノ事, Хаха-но тамэ-ни тю:ко: ару хито-но кото
[380-381]
При покойном господине Сагами, подвижнике созерцания, состояла некая служилая дама. Нрав у неё был вздорный и ядовитый. Однажды она из-за пустяка рассердилась на своего взрослого сына, служившего тому же господину, хотела его ударить, споткнулась, больно ушиблась, разбушевалась ещё пуще. И пожаловалась господину-подвижнику:
- Мой сын, Такой-то, избил меня.
- Немыслимое дело! - сказал господин и вызвал к себе этого мирянина.
- Ты в самом деле избил мать? Она рассказывает так-то и так-то.
- Да, это правда, я избил её.
Подвижник созерцания воскликнул:
- Неслыханно, ни на что не похоже! - и распорядился отобрать у этого человека имение, а его самого сослать.
Тут матери сделалось весьма досадно, да и гнев её уже поостыл. Она подумала: глупо получается! И снова обратилась к подвижнику созерцания:
- Я рассердилась и сказала, что этот вот мирянин меня бил, но на самом деле такого не было. Он упрямился, как маленький, я хотела его ударить, но упала - и со злости пожаловалась тебе. Было бы глупо на самом деле изгонять его. Прости его!
Так возмутительно она опять жаловалась. Господин велел доставить служилого к нему и снова допросил.
- На самом деле - как же я мог ударить мать? - отвечал сын.
Тогда подвижник созерцания спросил:
- А если так, что же ты этого сразу не сказал?
- Я солгал, что избил матушку, и вина за это пала на меня. Как я мог бы выставить лгуньей свою родительницу?
Когда он так объяснил, господин был весьма тронут: вот человек, чья решимость глубока, а почтительность к матери удивительна! Господин пожаловал ему новое имение, да и то считал недостаточным. Надо думать, редки и ценны такие помыслы у людей в последнем веке!
Примечания
IX-7
Господин Сагами, здесь - Хо:дзё: Токиёри (1227-1263), стал сиккэном в 1246 г., отрекся от этой должности в 1256 г., «подвижником созерцания», дзэммон, его звали после отречения.
Свиток IX рассказ 8
Ребенок кормил слепую мать
盲目ノ母ヲ養ル童事, Мо:моку-но хаха-о ясинаэру варава-но кото
[381-383]
Досточтимый Сюндзёбо: из Южной столицы заготавливал древесину в горах в землях Аки и Суо, чтобы заново отстроить зал Большого будды в храме Тодайдзи. В горном лесу было сложено множество тюков риса для пропитания лесорубов. Однажды поймали вора, стащившего один тюк. Это был тощий мальчишка. Досточтимый спросил его:
- Кто ты, что творишь такое непотребство, посягаешь на имущество Будды?
- Мне нет прощения, - сказал мальчик. - Я жалкий бедняк, к тому же у меня слепая старуха-мать, я у неё один. Собираю хворост и ношу его в дальнюю деревню, и за это мне дают еду для матушки. Но я мал, и даже работая изо всех сил, не могу как следует позаботиться о ней и тем успокоить её сердце. Здесь много еды для лесорубов. Я думал, раз это дело Будды, то от него не убудет, запасы не истратятся. Вот и решился украсть малую часть на пропитание матери. Так нехорошо вышло, мне стыдно! Даже если это наказание мне за прежние мои деяния, всё равно сейчас мне стыдно и досадно, поймите! - и горько плакал.
Досточтимый опечалился, и чтобы убедиться, правда ли всё это, оставил мальчишку при себе, а особого посланца отправил туда, где, по словам мальчика, жила его мать. Посланец пустился на поиски и нашёл у подножия горы маленькую хижину. При его приближении изнутри послышался чей-то голос, и посланец спросил:
- Кто тут живёт?
Изнутри ответили:
- Я несчастная слепая, бедствую здесь, живу у подножия этой горы. Вся моя надежда - мой маленький сынок: он собирает хворост, носит его в деревню и тем добывает мне пропитание, оттого моя жизнь-росинка ещё не истаяла. Мальчик ушёл вчера, я ничего не вижу, беспокоюсь о нём, на сердце у меня нехорошо. Когда раздались чьи-то шаги, я подумала, не он ли это вернулся. А это кто-то другой…
Посланец поспешил обратно к досточтимому и всё рассказал. Ничто не расходилось со словами мальчика, досточтимый был тронут и выдал еды для прокормления старухи. Но коль скоро это было имущество Будды, он не решился отпустить мальчишку просто так, а оставил при себе на время, пока валили лес. Поступок мальчика казался непотребным, но раз уж он на самом деле заботился о матери - то неужели когда он раздобыл пропитание для неё, это не было милостью Трёх Сокровищ? Надо думать, весьма удивительно! За его истинную решимость заботиться о матери даже незримые боги и будды, должно быть, жалели его.
Во времена государя-монаха Сиракава-ин в поднебесной объявили запрет на убиение живых существ, и нарушителей его тяжко карали. У одного монаха из горного храма мать была стара и бедна, болела от недоедания и не могла есть ничего кроме рыбы. А рыбу нигде не продавали. Монах не знал, что делать. Горюя и боясь, что жизнь матери вот-вот истает, он решился. Одетый в плащ кэса и монашеское платье, он подвязал рукава и, не умея рыбачить, стал руками ловить рыбу в реке Кацурагава. И конечно, чуть только он немного наловил, его заметила стража и доставила в государеву молельню.
- Убивать живое запрещено по всей поднебесной! А ты, не скрываясь, да ещё в обличье наставника Закона, в плаще и одеянии монаха, совершил этакое злодеяние. Чрезвычайное, немыслимое! Тебя надо сурово наказать.
В ответ на это наставник Закона сказал:
- Я спасаю жизнь старухе-матери, чтобы ещё немного побыть с нею вместе. Если я в чём-то виноват, то только в том, что хотел немного продлить жизнь своей родительнице, таково было моё побуждение. Этим рыбам уже ничем не поможешь, так что прошу: отнесите их моей матери. Если я буду знать, что она поела ещё немного, то как бы меня ни покарали, я это приму, ведь я знал, что нарушаю запрет. Я не буду роптать, - и пролил слёзы.
Государь понял, в чём дело, и пожалел его, пожаловал монаху достаточные средства для прокормления матери и отпустил. Вот настоящая решимость почтительного сына! В древности тоже были примеры, когда дети добывали рыбу из-подо льда, в зимнюю стужу находили ростки бамбука. Надо думать, трогательно!
Примечания
IX-8
О Сюндзёбо: Тё:гэне и его деятельности по восстановлению храма Тодайдзи, сгоревшего в 1180 г., мы писали здесь.
Аки и Суо - земли в западной части острова Хонсю, со стороны Внутреннего Японского моря.
Государь Сиракава (1053-1129) находился на престоле в 1073-1087 гг., а затем до самой смерти правил как государь-монах Сиракава-ин. И он, и многие другие правители в Японии и других странах, где распространён буддизм, часто объявляли запреты на убиение живых существ, чтобы снискать заслуги по закону воздаяния.
Примеры древних почтительных детей восходят к китайским книгам о сыновней почтительности. Вот как они выглядят на гравюрах:
Свиток IX рассказ 9
Продал себя ради пропитания матери
身ヲ賣テ母ヲ養タル事, Ми-о уритэ хаха-о ясинаитару кото
[383-384]
В прошедшие годы Просвещения Навеки случилась долгая засуха, слышно было, что во всех землях свирепствует голод. В Мино и Овари особенно много народа умирало с голоду, многие бежали в другие земли.
В земле Мино жили бедняки, мать и сын. И прежде-то им не на кого было положиться, а в такую пору они наверняка умерли бы с голоду, и сын, не желая видеть того, что горько для сердца, решил себя продать в рабство, чтобы спасти мать. Он сказал матери об этом, а у неё он был единственный ребёнок, да к тому же имел такую решимость заботиться о ней. Расставаться с ним ей было мучительно, и она сказала:
- Уж если умирать, то рядом. Ляжем, чтобы руками дотянуться, голова к голове, так и помрём. Горько жить в разлуке в такой злой век!
И не хотела отпускать его. Но сын думал: если будем живы, то как-нибудь ещё встретимся, а если умрём с голоду, всё равно будет тяжко. Хотя мать и запрещала, он продал себя, отдал ей выручку, в слезах расстался с матерью, и его повели в Восточные земли.
На постоялом дворе в Яхаги, что в земле Микава, этого парня видел один знакомый. Вот его рассказ:
- Работорговцы с большой толпой рабов шли по дороге, и один молодой парень, не смыкая глаз, всё плакал и громко сетовал. Люди его жалели, спрашивали: что ты так плачешь? Парень отвечал: «Я из земли Мино, чтобы помочь матери, продал себя, нет теперь у меня пристанища, ведут меня в Восточные земли. Разлука с матерью для меня мучительна, я горюю и сетую, считаю дни, и надежды у меня всё меньше. Пока живы, может, ещё и встретитесь, - утешают меня. Но я, не видя лица матери, в глубине Восточных земель, иду то по горам, то по краю полей, таю с вечерним дымом, сохну с утренними росами, и должно быть, так и умру, а матери не увижу», - так он говорил и рыдал, не щадя голоса, и те путники, кто видел и слышал это, и люди с постоялых дворов - все отжимали рукава от слёз.
Надо думать, такая решимость, такая исключительная почтительность поистине удивительна, не уступает примерам из древности. И редкостно-ценно, и очень жаль…