Монахи-самоубийцы в «Собрании песка и камней»
(Предыдущие отрывки - по метке « Собрание песка и камней»)
Монахи-самоубийцы в «Собрании песка и камней»
Самоубийство вообще в буддийском учении осуждается, верным признаётся срединный путь между двумя крайностями: цепляться за свою земную жизнь или отвергать её. Как известно из преданий о Будде, сам Сякамуни, ещё когда шёл к просветлению, едва не довёл себя до смерти суровыми аскетическими упражнениями, но вовремя остановился. Монахам самоубийство запрещалось как уставом, так и мирскими законами, по японскому «Уложению о монахах и монахинях» VIII в. пособники самоубийцы должны были отвечать как соучастники убийства. Однако и в XIII в., и раньше в Японии немало было случаев, когда монахи и благочестивые миряне совершали самоубийство: могли уморить себя голодом в храме, отплыть на лодке в море без припасов и вёсел, утопиться, броситься в пропасть в горах и т.д. Вероятно, эти обычаи восходят к древним, ещё добуддийским обрядам; схожие обыкновения отмечаются и у некоторых других народов Азии, в частности, в сибирском шаманизме. Впрочем, остаётся неясным, как толковать в подобных случаях поведение шамана - как осознанное самоубийство или как попытку выйти за пределы человеческих возможностей, совершить некое чудо.
В то же время буддисты в Японии, как и в других странах, одобряют самоубийственное поведение, если это - самопожертвование ради других. Пример царевича Сатты (Будды в одном из прежних рождений), отдавшего себя на съедение голодной тигрице, вдохновлял многих, в том числе Мё:э в его молодые годы - он оставался ночевать в лесу, но звери его так и не растерзали.
В рассказе Мудзю: Итиэна замысел самоубийцы встречает одобрение, видимо, как выражающий решимость отбросить все прочие цели ради одной - возродиться в Чистой земле. Как если бы монах действовал ради других, стремясь укрепить их веру, им восхищаются и хотят «завязать с ним связь» 結縁, кэтиэн, приобщиться к благим последствиям его поступка. Для этого глава общины устраивает чтения сутр. Вероятно, это были сутры о Чистой земле или «Лотосовая сутра», которую часто читали ради благого посмертия, в том числе и заранее, ещё до кончины. С этой же целью после самоубийства монаха люди разбирают себе его имущество.
Свиток IV, рассказ 7
В смертный час нужно остерегаться, как бы сердце не поддалось страстям
臨終ニ執心ヲソルベキ事, Риндзю:-ни сю:син осорубэки кото
[190-192]
В Охара жил досточтимый монах. Хотя он и не был мудрым, но сердце его встало на путь. Он думал: незачем дольше плавать по здешнему зыбкому миру! - и решил дать обет молчания на тридцать семь дней, а потом встретить смертный час, повеситься. Он обсудил это дело с несколькими монахами из того же храма и затворился в храмовом зале, на Месте Пути. Поползли слухи: вот, дескать, сколь печально и почтенно! Общинный глава в Охара, чтобы завязать связь с этим досточтимым, распорядился провести чтения сутр ради возрождения в Чистой земле и прочие обряды.
Если общинному главе нужно было что-то передать другим, он писал. Дабы пробудить в сердцах стремление к возрождению, он разослал письма к нескольким знаменитым монахам из Столицы: дескать, я знаю, что в вас крепка решимость слушать моления к будде Амиде… Пригласил их в Охару и начал особые семидневные моления. Когда в Столице слухи дошли и до монахов, и до мирян, мужчин и женщин, толпы людей стали стекаться, чтобы тоже завязать связь с досточтимым. Они просили дозволения поклониться подвижнику, и пришлось ему выходить и принимать их поклоны. Товарищи-монахи, с кем он договорился, считали, что так нельзя, что по Закону подобало бы действовать иначе.
Минули дни, подошёл назначенный срок. Монахи приготовили воду и всё надобное для последнего омовения. Как положено по Закону, один из них сказал:
- Теперь ты можешь ни о чём не тревожиться. Но человеческое сердце нестойко, и если тобою ещё владеют какие-то помрачения, или если есть у тебя какие-то желания, скажи о них. Когда в твоём сердце ничего этого не останется - тогда пусть придёт твой смертный час. Нынче нет причин молчать!
Досточтимый согласился: поистине, так и надо. И отвечал:
- Когда я только обдумывал своё решение, в сердце у меня не было страха. В тот день я услышал, что в бане случился пожар и тамошний монах-смотритель погиб в огне. Я подумал: лучше же я поспешу навстречу смерти, чтобы больше не слышать о горестных делах текучего мира, пусть придёт мой смертный срок! Однако сейчас я уже не думаю, как бы поскорее умереть. Решимость моя ослабела.
Среди давних учеников досточтимого был один столичный житель, монах в миру, человек, известный своим острым умом. По нынешнему случаю он тоже прибыл в Охару. Он не входил в храмовый зал, а стоял снаружи возле раздвижных дверей, и казалось, завидовал учителю. Услыхав, что говорит досточтимый, он подал голос:
- Пока дело не решено, имеет смысл обсуждать его. Но когда оно так широко объявлено, когда назначены и день, и час, никак не возможно бросить всё, даже по веским причинам. Поторопись! Это демоны тебя морочат. Да и омовение для тебя уже готово, поторопись!
Так он выбранил досточтимого, и тот с горечью, нехотя, совершил омовение. На виду у товарищей по храму он закинул верёвку на балку, повесился и умер. Люди сочли его кончину достойной восхищения, и каждый взял что-нибудь из его вещей себе на память.
А потом примерно через полгода занемог общинный глава. Похоже было, что с ним происходит что-то необыкновенное. Всё тело его покрыли защитными заклятиями, но без толку. В бреду он бормотал много разного. И устами его вещал дух того монаха-самоубийцы:
- Эх, вы! Надо было меня остановить! Я уже не хотел умирать, и нечего было вам вмешиваться. Напрасно вы так!
Поистине, трудно забыть, трудно отбросить ложные мысли, когда они овладевают сердцем. Досточтимый низошёл на путь демонов - понятное дело, не этого он хотел! Нужно всячески остерегаться помрачений, что могут овладеть нашими мыслями. Этот случай мне рассказали очевидцы, досточтимые из Охары. Это было на самом деле.
Примечания
IV-7
Охара 小原 - местность недалеко от города Хэйан. Ещё с XII в. там действовала община почитателей будды Амиды, проповедовали Хо:нэн и другие знаменитые амидаисты.
Свиток IV, рассказ 7
Досточтимый утопился
入水シタル上人事, Дзюсуй-ситару сё:нин-но кото
[192-193]
Где-то в горах жил досточтимый. В сердце своём он был глубоко предан пути Будды и не хотел оставаться в здешнем зыбком мире, а хотел поскорее отправиться в страну Высшей Радости. Поэтому он решил утопиться и договорился с теми, с кем шёл по пути. Вместе они снарядили лодку и вышли в море. Досточтимый сказал:
- Главное - как встречаешь смертный час. Есть такое заблуждение: мол, какая разница, как умрёшь. Неразумные так и умирают. Прежде я никогда не возрождался в Чистой земле, и предписаний Закона для предсмертного часа ни разу ещё не исполнял. А потому горько мне думать, что я могу повести себя не так, как подобает. Если, бросившись в воду, я сердцем поддамся ложным мыслям, пожалею о жизни или вроде того, то неизвестно, смогу ли я возродиться в Чистой земле. Поэтому, если уже в воде я захочу выплыть, я дёрну за верёвку, а вы тогда меня вытаскивайте.
Он обвязался верёвкой и прыгнул в воду, возглашая молитву. И пожалел о сделанном, и дёрнул верёвку, и его вытащили. Весь мокрый, он забрался в лодку. Товарищи не понимали его, но спасли, как обещали.
- В воде мне стало совсем худо, пробудились ложные мысли. С таким сердцем у меня ничего не вышло! Я это понял и вернулся.
Несколько дней спустя он решил, что уж теперь-то уйдёт, снова вместе с товарищами сел в лодку и вышел в море. И опять прыгнул - а потом потянул за верёвку, и его вытащили. Так он пробовал ещё раза два или три. И вот, уже не надеясь преуспеть, он опять прыгнул в воду - но за верёвку на этот раз не дёрнул. И тут же в небе раздалась музыка, а над морем потянулись багряные облака. Чудо! - товарищи досточтимого заплакали, благодарные слёзы капали в воду, словно вода с вёсел.
Поистине, не может возродиться тот, кто ищет для себя славы. Когда же в сердце есть истинная вера - то да исполнится желание! Этот досточтимый не похож на того, который вешался. Он был мудр и в самом деле старался - и возродился!
Примечания
IV-8
«Багряные» 紫, мурасаки, облака, здесь - знамение чуда.
Монахи-самоубийцы в «Собрании песка и камней»
Самоубийство вообще в буддийском учении осуждается, верным признаётся срединный путь между двумя крайностями: цепляться за свою земную жизнь или отвергать её. Как известно из преданий о Будде, сам Сякамуни, ещё когда шёл к просветлению, едва не довёл себя до смерти суровыми аскетическими упражнениями, но вовремя остановился. Монахам самоубийство запрещалось как уставом, так и мирскими законами, по японскому «Уложению о монахах и монахинях» VIII в. пособники самоубийцы должны были отвечать как соучастники убийства. Однако и в XIII в., и раньше в Японии немало было случаев, когда монахи и благочестивые миряне совершали самоубийство: могли уморить себя голодом в храме, отплыть на лодке в море без припасов и вёсел, утопиться, броситься в пропасть в горах и т.д. Вероятно, эти обычаи восходят к древним, ещё добуддийским обрядам; схожие обыкновения отмечаются и у некоторых других народов Азии, в частности, в сибирском шаманизме. Впрочем, остаётся неясным, как толковать в подобных случаях поведение шамана - как осознанное самоубийство или как попытку выйти за пределы человеческих возможностей, совершить некое чудо.
В то же время буддисты в Японии, как и в других странах, одобряют самоубийственное поведение, если это - самопожертвование ради других. Пример царевича Сатты (Будды в одном из прежних рождений), отдавшего себя на съедение голодной тигрице, вдохновлял многих, в том числе Мё:э в его молодые годы - он оставался ночевать в лесу, но звери его так и не растерзали.
В рассказе Мудзю: Итиэна замысел самоубийцы встречает одобрение, видимо, как выражающий решимость отбросить все прочие цели ради одной - возродиться в Чистой земле. Как если бы монах действовал ради других, стремясь укрепить их веру, им восхищаются и хотят «завязать с ним связь» 結縁, кэтиэн, приобщиться к благим последствиям его поступка. Для этого глава общины устраивает чтения сутр. Вероятно, это были сутры о Чистой земле или «Лотосовая сутра», которую часто читали ради благого посмертия, в том числе и заранее, ещё до кончины. С этой же целью после самоубийства монаха люди разбирают себе его имущество.
Свиток IV, рассказ 7
В смертный час нужно остерегаться, как бы сердце не поддалось страстям
臨終ニ執心ヲソルベキ事, Риндзю:-ни сю:син осорубэки кото
[190-192]
В Охара жил досточтимый монах. Хотя он и не был мудрым, но сердце его встало на путь. Он думал: незачем дольше плавать по здешнему зыбкому миру! - и решил дать обет молчания на тридцать семь дней, а потом встретить смертный час, повеситься. Он обсудил это дело с несколькими монахами из того же храма и затворился в храмовом зале, на Месте Пути. Поползли слухи: вот, дескать, сколь печально и почтенно! Общинный глава в Охара, чтобы завязать связь с этим досточтимым, распорядился провести чтения сутр ради возрождения в Чистой земле и прочие обряды.
Если общинному главе нужно было что-то передать другим, он писал. Дабы пробудить в сердцах стремление к возрождению, он разослал письма к нескольким знаменитым монахам из Столицы: дескать, я знаю, что в вас крепка решимость слушать моления к будде Амиде… Пригласил их в Охару и начал особые семидневные моления. Когда в Столице слухи дошли и до монахов, и до мирян, мужчин и женщин, толпы людей стали стекаться, чтобы тоже завязать связь с досточтимым. Они просили дозволения поклониться подвижнику, и пришлось ему выходить и принимать их поклоны. Товарищи-монахи, с кем он договорился, считали, что так нельзя, что по Закону подобало бы действовать иначе.
Минули дни, подошёл назначенный срок. Монахи приготовили воду и всё надобное для последнего омовения. Как положено по Закону, один из них сказал:
- Теперь ты можешь ни о чём не тревожиться. Но человеческое сердце нестойко, и если тобою ещё владеют какие-то помрачения, или если есть у тебя какие-то желания, скажи о них. Когда в твоём сердце ничего этого не останется - тогда пусть придёт твой смертный час. Нынче нет причин молчать!
Досточтимый согласился: поистине, так и надо. И отвечал:
- Когда я только обдумывал своё решение, в сердце у меня не было страха. В тот день я услышал, что в бане случился пожар и тамошний монах-смотритель погиб в огне. Я подумал: лучше же я поспешу навстречу смерти, чтобы больше не слышать о горестных делах текучего мира, пусть придёт мой смертный срок! Однако сейчас я уже не думаю, как бы поскорее умереть. Решимость моя ослабела.
Среди давних учеников досточтимого был один столичный житель, монах в миру, человек, известный своим острым умом. По нынешнему случаю он тоже прибыл в Охару. Он не входил в храмовый зал, а стоял снаружи возле раздвижных дверей, и казалось, завидовал учителю. Услыхав, что говорит досточтимый, он подал голос:
- Пока дело не решено, имеет смысл обсуждать его. Но когда оно так широко объявлено, когда назначены и день, и час, никак не возможно бросить всё, даже по веским причинам. Поторопись! Это демоны тебя морочат. Да и омовение для тебя уже готово, поторопись!
Так он выбранил досточтимого, и тот с горечью, нехотя, совершил омовение. На виду у товарищей по храму он закинул верёвку на балку, повесился и умер. Люди сочли его кончину достойной восхищения, и каждый взял что-нибудь из его вещей себе на память.
А потом примерно через полгода занемог общинный глава. Похоже было, что с ним происходит что-то необыкновенное. Всё тело его покрыли защитными заклятиями, но без толку. В бреду он бормотал много разного. И устами его вещал дух того монаха-самоубийцы:
- Эх, вы! Надо было меня остановить! Я уже не хотел умирать, и нечего было вам вмешиваться. Напрасно вы так!
Поистине, трудно забыть, трудно отбросить ложные мысли, когда они овладевают сердцем. Досточтимый низошёл на путь демонов - понятное дело, не этого он хотел! Нужно всячески остерегаться помрачений, что могут овладеть нашими мыслями. Этот случай мне рассказали очевидцы, досточтимые из Охары. Это было на самом деле.
Примечания
IV-7
Охара 小原 - местность недалеко от города Хэйан. Ещё с XII в. там действовала община почитателей будды Амиды, проповедовали Хо:нэн и другие знаменитые амидаисты.
Свиток IV, рассказ 7
Досточтимый утопился
入水シタル上人事, Дзюсуй-ситару сё:нин-но кото
[192-193]
Где-то в горах жил досточтимый. В сердце своём он был глубоко предан пути Будды и не хотел оставаться в здешнем зыбком мире, а хотел поскорее отправиться в страну Высшей Радости. Поэтому он решил утопиться и договорился с теми, с кем шёл по пути. Вместе они снарядили лодку и вышли в море. Досточтимый сказал:
- Главное - как встречаешь смертный час. Есть такое заблуждение: мол, какая разница, как умрёшь. Неразумные так и умирают. Прежде я никогда не возрождался в Чистой земле, и предписаний Закона для предсмертного часа ни разу ещё не исполнял. А потому горько мне думать, что я могу повести себя не так, как подобает. Если, бросившись в воду, я сердцем поддамся ложным мыслям, пожалею о жизни или вроде того, то неизвестно, смогу ли я возродиться в Чистой земле. Поэтому, если уже в воде я захочу выплыть, я дёрну за верёвку, а вы тогда меня вытаскивайте.
Он обвязался верёвкой и прыгнул в воду, возглашая молитву. И пожалел о сделанном, и дёрнул верёвку, и его вытащили. Весь мокрый, он забрался в лодку. Товарищи не понимали его, но спасли, как обещали.
- В воде мне стало совсем худо, пробудились ложные мысли. С таким сердцем у меня ничего не вышло! Я это понял и вернулся.
Несколько дней спустя он решил, что уж теперь-то уйдёт, снова вместе с товарищами сел в лодку и вышел в море. И опять прыгнул - а потом потянул за верёвку, и его вытащили. Так он пробовал ещё раза два или три. И вот, уже не надеясь преуспеть, он опять прыгнул в воду - но за верёвку на этот раз не дёрнул. И тут же в небе раздалась музыка, а над морем потянулись багряные облака. Чудо! - товарищи досточтимого заплакали, благодарные слёзы капали в воду, словно вода с вёсел.
Поистине, не может возродиться тот, кто ищет для себя славы. Когда же в сердце есть истинная вера - то да исполнится желание! Этот досточтимый не похож на того, который вешался. Он был мудр и в самом деле старался - и возродился!
Примечания
IV-8
«Багряные» 紫, мурасаки, облака, здесь - знамение чуда.