Давным-давно, или Сога, которые не братья (4)
(Окончание. Начало: 1, 2, 3)
6. Из чего всё это сделано?
Уже в самом заглавии пьесы Тикамацу Хандзи, человек образованный, соединил отсылки к японской и к китайской классической словесности. Стоящие друг напротив друга по двум сторонам реки горы Имо и Сэ, «Милый» и «Милая», толкуются как «двое влюблённых» ещё в старейшем поэтическом своде «Манъёсю», где приводятся, например, такие стихи про эти горы:
1208
Когда я горы проходил
В тоске о милой,
Какая зависть обуяла там меня
К горе Сэнояма- горе Любимый,
Что не тоскует о любимой так, как я…
1209
Если бы родились вы людьми,
Мать бы берегла вас, как зеницу ока,
Горы милые - Имо и Сэ
У реки, в стране Кии далекой,
Где платья славятся из конопли…
1210
Когда в пути
Я тосковал о милой,
Как я завидовал тогда,
Что рядом здесь стоят всегда
Гора Любимая с горой Любимый.
(Пер. А.Е.Глускиной)
Образ гор-влюблённых, разделённых рекою, очень быстро стал в поэзии общим местом:
Горы Имо и Сэ
течением Ёсино бурным
вечно рaзделены -
тaк и в жизни встaют прегрaды,
рaзделяя Милую с Милым…
(«Кокинвакасю», пер. А.А.Долина) и так далее.
庭訓, Тэйкин, «Наставление во дворе» -отсылка к «Беседам и суждениям» Конфуция (XVI, 13). Там говорится, как Конфуций учил своего сына - остановил во дворе и спросил: «Прочёл ли ты уже Книгу песен», - а потом объяснил, для чего необходимо её прочесть. Древние песни, по Конфуцию, учат «развить воображение и расширить кругозор, стать более общительным и научиться иронии. Из нее можно узнать, как вблизи служить отцу, а вдали - правителю, как называются птицы и звери, травы и деревья» (те же «Беседы и суждения», XVII, 9, перевод Л.С. Переломова). Отношения с родителями и государем в нашей пьесе занимают основное место.
Сочетание «китайских» и «японских» тем прослеживается в пьесе и дальше. Собственно, основу сюжета составляет обычное для китайских хроник, но небывалое для Японии событие - свержение государя и попытка семьи Сога установить новую династию. Надо признать, что Тикамацу Хандзи, вообще большой нелюбитель всего китайского, ради усиления впечатления изрядно перекроил здесь историю. Он достиг этим двойного успеха: те зрители, которые не читали и не помнили, скажем, «Анналы Японии», могли, посмотрев пьесу, увериться, что теперь-то они знают, как всё было; а те, кто читал и помнил, могли восхищаться, как в пьесе всё искусно вывернуто наизнанку.
Что же правда и что неправда в рассказанной Хандзи истории?
В 640-х годах, как и в течение всего предыдущего столетия, семья Сога действительно обладала огромным влиянием. Под 642 годом (правление государыни Ко:гёку) «Анналы Японии» сообщают, что Сога-но Ирука практически правил в это время страною за названную государыню и даже превосходил могуществом собственного отца, Сога-но Эмидзи (или, в другой транскрипции, Эмиси). Эмидзи же пришёл к действительной власти ещё в последние годы царствования государыни Суйко, в 620-х годах, а следующего государя Дзё:мэя (двоюродного внука Суйко) посадил на престол из своих рук и за него всем распоряжался.
Сога-но Ирука. Вырезка из бумаги Киринукэ
В 643 году Ирука совершает своё самое знаменитое злодейство: он истребляет возможных претендентов на престол - потомков праведного царевича Сё:току, за что Ируку порицает даже его собственный отец. Сам Эмидзи в это время строит роскошный храм своим предкам в горах Кадзураки, и в этом храме исполняются торжественные танцы, которые, по китайским правилам, имел право устраивать только император; слагает песню, в которой говорит, что собирается «перейти реку Оси-но Хиросэ», то есть рубеж своих владений, и уже для этого «подвязал тесёмками свои штаны», а также начинает воздвигать себе и своему сыну огромную гробницу вроде царской, сгоняя на работы тысячи людей со всей страны. Дочь Сё:току-тайси, госпожа Ирацумэ, вещает: «Сога стремится стать государем, надо его остановить!» - но её не стали слушать, а вскоре и убили.
В 644 году главным жрецом пытаются назначить человека, имеющего на это все родовые права - Накатоми-но Камако, он же Накатоми-но Каматари, но тот отказывается от этой должности, а вместо этого изучает материковые науки, всячески совершенствует свою добродетель, вместе с супругой нянчится с больным царевичем Кару (братом государыни). Кроме того, он открыто выражает свою преданность другому царевичу, Нака-но Ооэ (сыну Ко:гёку). В «Анналах» описано, как они подружились: при дворе царевичи и вельможи играют в мяч, Нака-но Ооэ теряет туфлю, Каматари её подбирает и почтительно подносит царевичу. С тех пор между ними установились добрые отношения. Отношения эти, однако, приходилось скрывать, что не мешало царевичу и Каматари заниматься науками у одного и того же учителя, побывавшего в Китае. Каматари даёт царевичу, в частности, такой совет: «Если мы собираемся избавиться от самовластия Сога-но Ирука - а это необходимо, ибо он нарушает порядок в отношениях правителя и подданного! - то нам нужно заручиться поддержкою тех людей рода Сога, которые тоже не любят Ирука. Поэтому тебе, царевич, нужно жениться на дочери Сога-но Кура, брата Ирука, дабы привлечь его на нашу сторону». Каматари выступил сватом, Кура согласился выдать свою старшую дочь за царевича, однако в ночь свадьбы эту девушку похитили другой Сога, из младших (и так она, видимо, с ним и осталась). Дела это не задержало: за царевича вызвалась выйти замуж другая, младшая дочь Сога-но Кура, и молодые хорошо поладили друг с другом.
Каматари и Нака-но Ооэ, вырезки из бумаги работы Киринукэ
В стране умножаются грозные знамения: люди и обезьяны поют зловещие песни, является диковинное насекомое, которое начинают почитать как новое божество, и так далее. Эмидзи и Ирука строят несколько укреплённых усадеб, запасают оружие, всюду ходят с охраной - у Ируки таких телохранителей было полсотни. Становится понятно, что если уж до него где-то и можно будет добраться - то в государевом дворце, когда он будет безоружен. Наконец, Каматари и другие заговорщики выбирают день для покушения на Ируку. Как удобный случай они используют день, когда во дворце будут принимать дары из Кореи.
На торжестве во дворце по этому случаю присутствуют: государыня Ко:гёку, её пасынок царевич Фурухито (которого, по слухам, Ирука собирается посадить на престол как очередную куклу в своих руках), сам Сога-но Ирука, царевич Нака-но Ооэ, его тесть Сога-но Кура, Накатоми-но Каматари и ещё двое участников заговора из семей Саэки и Кадзураки, а также другие придворные и танцоры. Танцоры готовятся плясать танец с мечами, но Каматари, как жрец, приказывает им снять оружие. Тогда Сога-но Ирука, смеясь, тоже отцепляет с пояса свой меч. Но сперва - официальная часть: Сога-но Кура зачитывает длинное сопроводительное послание, приложенное к дарам из Кореи. Пока он читает, царевич Нака-но Ооэ распоряжается затворить все ворота. Каматари передаёт Саэки и Кадзураки ларец, а в нём - два меча, и велит им зарубить Ируку. Но Ирука был так страшен, что эти двое в ужасе медлят, их даже тошнит. А Сога-но Кура всё читает корейское послание, стараясь делать это помедленнее; он тоже боится, руки у него трясутся, он обливается холодным потом. Ирука окликает его: «Что это ты, брат, дрожишь?» Кура ответствует: «Трепещу в присутствии государыни!» и продолжает читать бесконечную грамоту. Видя, что дело застопорилось, царевич Нака-но Ооэ сам хватает клинок из ларца и кидается на Ирука. Саэки со вторым мечом следует за ним. Ирука ранен, он бросается к государыне и кричит, что он не совершил ничего плохого! «Что вообще происходит?» - спрашивает государыня у сына. Нака-но Ооэ заявляет, что Ирука задумал захватить престол; государыня, ничего на это не сказав, удаляется, и заговорщики добивают Ируку. Царевич Фурухито, сохраняющий спокойствие, приказывает отнести тело убитого к себе во дворец и объявить, что Ируку убили корейцы. («Анналы Японии» в этом месте поясняют: «Он имел в виду, что в конечном счёте во всём виноваты корейцы»).
Убийство Сога-но Ирука
Сторонники Эмидзи и Ируки начинают готовиться к обороне, но вскоре понимают, что их дело проиграно. На другой день они, во главе с Эмидзи, кончают самоубийством. Перед смертью старый Сога сжигает самое ценное, что у него есть, - свитки царевича Сё:току; только один из них, уже обгорелый, удалось спасти и поднести Нака-но Ооэ. Рассказывают (и на картинах рисуют), что Эмидзи и всю свою великолепную усадьбу сжёг вместе с собою и с соратниками. А на следующий день государыня Ко:гёку отреклась от престола. Все ожидали, что на престол взойдёт Нака-но Ооэ, но Каматари даёт ему очередной совет: «Пока не надо - пусть на престол взойдёт твой хворый дядя, царевич Кару». Кару пытался отказаться в пользу Фурухито, но тот предпочёл постричься в монахи, и Кару воцарился (государь Ко:току). Нака-но Ооэ становится наследником, Сога-но Кура - «правым министром», а Каматари - «внутренним министром». И со следующего года начинает осуществлять так называемые «реформы Тайка» - всестороннее упорядочивание государства на китайский лад, а Нака-но Ооэ ему всячески помогает. Государь Ко:току очень любит Каматари (и его супругу) и во всём их слушается. Несмотря на свои хвори, он процарствовал девять лет - и после его смерти Нака-но Ооэ опять оказывается «рано» занимать престол: на царство возвращается его матушка, бывшая государыня Ко:гёку (уже под новым тронным именем Саймэй). И только когда она, наконец, умирает в 661 году, Нака-но Ооэ всё-таки становится государем. Он-то и стал зваться государем Тэнти. Кстати, есть сведения, что но седьмом году его правления было похищено одно из государевых сокровищ, а именно Меч, но его удалось вернуть.
Сам Тэнти слепым не был, но болезнью глаз страдал его брат, следующий государь Тэмму, и ради его излечения возводились храмы будде-целителю Якуси.
Накатоми-но Каматари всё это время пребывает у власти и в большом почёте. Уже перед самой смертью он получает от государя Тэнти новое прозвание - Фудзивара.
Сыновей у Каматари было двое. Один из них ещё мальчиком был отправлен учиться в Китай, там принял монашество, в двадцать три года вернулся на родину - и умер. Если верить «Жизнеописанию рода Фудзивара», по дороге домой его отравили - кто бы вы думали? - разумеется, корейцы. А второй сын, Фудзивара-но Фухито, положил начало многовековому величию рода Фудзивара. (Впрочем, некоторые говорили, что настоящим отцом Фухито был государь Ко:току - мы уже говорили, что тот очень любил не только Каматари, но и его супругу). Один из сыновей Каматари в пьесе, видимо, и превратился в Танкая.
Фудзивара-но Каматари с сыновьями - чиновником и монахом
Что касается Унэмэ - это вообще не имя, а придворная должность. Здесь Хандзи отсылает к знаменитой истории, известной из «Ямато-моногатари»: некая дама-унэмэ, которую государь удостоил своей благосклонностью, а потом позабыл, с горя утопилась в пруду Сарусава. Государь (которым, по косвенным датировкам, мог быть и Ко:току, и Тэнти, и его преемник Тэмму…) её пожалел, собрал близ пруда придворных, велел им слагать грустные стихи и сам в этом участвовал. Другая легенда дополняет: в пруду до этого случая обитал могущественный дракон, но когда дама прыгнула в его владения, ему это не понравилось, и он пруд Сарусава покинул. Его долго искали с участием горных чудотворцев, наконец, этот дракон обнаружился в водопаде близ храма Муро:дзи, и впоследствии помог исцелить в 777 году будущего государя Камму, ну и вообще много хорошего сделал. В водопад этот, к счастью, никаким дамам бросаться не позволяли. Зато пруд стал столь же прославлен в многочисленных стихах, как и горы Имо и Сэ.
И в отсутствие дракона там расплодились черепахи.
Что касается храма Ко:фукудзи. Этаким государством в государстве, с собственными владениями и карательными органами, он, конечно, был. Но не в VII веке, а гораздо позже: могущественным «храмовым домом» Ко:фукудзи стал только к концу X в. и пробыл таким почти до самого конца гражданских войн XVI в. Основан же он был как родовой храм Фудзивара - после кончины Каматари, для молений о его благой посмертной участи. Чтобы в нём кого-то заживо похоронили за нечестие - очень сомнительно; может быть, тут косвенно сработало воспоминание об особом подземном узилище под полями Касуга, родового святилища Фудзивара. С храмом Ко:фукудзи это святилище составляло нерасторжимое целое, и монахи Ко:фукудзи рассказывали, что если спуститься под землю близ Касуга, то там расположено особое отделение ада: для людей грешных, но учёных.
Стольного города Нары в VII веке, конечно, тоже ещё не было, вместо столиц у государей были временные ставки.
А когда изобрели такие катушки для ниток, мы не знаем.
6. Из чего всё это сделано?
Уже в самом заглавии пьесы Тикамацу Хандзи, человек образованный, соединил отсылки к японской и к китайской классической словесности. Стоящие друг напротив друга по двум сторонам реки горы Имо и Сэ, «Милый» и «Милая», толкуются как «двое влюблённых» ещё в старейшем поэтическом своде «Манъёсю», где приводятся, например, такие стихи про эти горы:
1208
Когда я горы проходил
В тоске о милой,
Какая зависть обуяла там меня
К горе Сэнояма- горе Любимый,
Что не тоскует о любимой так, как я…
1209
Если бы родились вы людьми,
Мать бы берегла вас, как зеницу ока,
Горы милые - Имо и Сэ
У реки, в стране Кии далекой,
Где платья славятся из конопли…
1210
Когда в пути
Я тосковал о милой,
Как я завидовал тогда,
Что рядом здесь стоят всегда
Гора Любимая с горой Любимый.
(Пер. А.Е.Глускиной)
Образ гор-влюблённых, разделённых рекою, очень быстро стал в поэзии общим местом:
Горы Имо и Сэ
течением Ёсино бурным
вечно рaзделены -
тaк и в жизни встaют прегрaды,
рaзделяя Милую с Милым…
(«Кокинвакасю», пер. А.А.Долина) и так далее.
庭訓, Тэйкин, «Наставление во дворе» -отсылка к «Беседам и суждениям» Конфуция (XVI, 13). Там говорится, как Конфуций учил своего сына - остановил во дворе и спросил: «Прочёл ли ты уже Книгу песен», - а потом объяснил, для чего необходимо её прочесть. Древние песни, по Конфуцию, учат «развить воображение и расширить кругозор, стать более общительным и научиться иронии. Из нее можно узнать, как вблизи служить отцу, а вдали - правителю, как называются птицы и звери, травы и деревья» (те же «Беседы и суждения», XVII, 9, перевод Л.С. Переломова). Отношения с родителями и государем в нашей пьесе занимают основное место.
Сочетание «китайских» и «японских» тем прослеживается в пьесе и дальше. Собственно, основу сюжета составляет обычное для китайских хроник, но небывалое для Японии событие - свержение государя и попытка семьи Сога установить новую династию. Надо признать, что Тикамацу Хандзи, вообще большой нелюбитель всего китайского, ради усиления впечатления изрядно перекроил здесь историю. Он достиг этим двойного успеха: те зрители, которые не читали и не помнили, скажем, «Анналы Японии», могли, посмотрев пьесу, увериться, что теперь-то они знают, как всё было; а те, кто читал и помнил, могли восхищаться, как в пьесе всё искусно вывернуто наизнанку.
Что же правда и что неправда в рассказанной Хандзи истории?
В 640-х годах, как и в течение всего предыдущего столетия, семья Сога действительно обладала огромным влиянием. Под 642 годом (правление государыни Ко:гёку) «Анналы Японии» сообщают, что Сога-но Ирука практически правил в это время страною за названную государыню и даже превосходил могуществом собственного отца, Сога-но Эмидзи (или, в другой транскрипции, Эмиси). Эмидзи же пришёл к действительной власти ещё в последние годы царствования государыни Суйко, в 620-х годах, а следующего государя Дзё:мэя (двоюродного внука Суйко) посадил на престол из своих рук и за него всем распоряжался.
Сога-но Ирука. Вырезка из бумаги Киринукэ
В 643 году Ирука совершает своё самое знаменитое злодейство: он истребляет возможных претендентов на престол - потомков праведного царевича Сё:току, за что Ируку порицает даже его собственный отец. Сам Эмидзи в это время строит роскошный храм своим предкам в горах Кадзураки, и в этом храме исполняются торжественные танцы, которые, по китайским правилам, имел право устраивать только император; слагает песню, в которой говорит, что собирается «перейти реку Оси-но Хиросэ», то есть рубеж своих владений, и уже для этого «подвязал тесёмками свои штаны», а также начинает воздвигать себе и своему сыну огромную гробницу вроде царской, сгоняя на работы тысячи людей со всей страны. Дочь Сё:току-тайси, госпожа Ирацумэ, вещает: «Сога стремится стать государем, надо его остановить!» - но её не стали слушать, а вскоре и убили.
В 644 году главным жрецом пытаются назначить человека, имеющего на это все родовые права - Накатоми-но Камако, он же Накатоми-но Каматари, но тот отказывается от этой должности, а вместо этого изучает материковые науки, всячески совершенствует свою добродетель, вместе с супругой нянчится с больным царевичем Кару (братом государыни). Кроме того, он открыто выражает свою преданность другому царевичу, Нака-но Ооэ (сыну Ко:гёку). В «Анналах» описано, как они подружились: при дворе царевичи и вельможи играют в мяч, Нака-но Ооэ теряет туфлю, Каматари её подбирает и почтительно подносит царевичу. С тех пор между ними установились добрые отношения. Отношения эти, однако, приходилось скрывать, что не мешало царевичу и Каматари заниматься науками у одного и того же учителя, побывавшего в Китае. Каматари даёт царевичу, в частности, такой совет: «Если мы собираемся избавиться от самовластия Сога-но Ирука - а это необходимо, ибо он нарушает порядок в отношениях правителя и подданного! - то нам нужно заручиться поддержкою тех людей рода Сога, которые тоже не любят Ирука. Поэтому тебе, царевич, нужно жениться на дочери Сога-но Кура, брата Ирука, дабы привлечь его на нашу сторону». Каматари выступил сватом, Кура согласился выдать свою старшую дочь за царевича, однако в ночь свадьбы эту девушку похитили другой Сога, из младших (и так она, видимо, с ним и осталась). Дела это не задержало: за царевича вызвалась выйти замуж другая, младшая дочь Сога-но Кура, и молодые хорошо поладили друг с другом.
Каматари и Нака-но Ооэ, вырезки из бумаги работы Киринукэ
В стране умножаются грозные знамения: люди и обезьяны поют зловещие песни, является диковинное насекомое, которое начинают почитать как новое божество, и так далее. Эмидзи и Ирука строят несколько укреплённых усадеб, запасают оружие, всюду ходят с охраной - у Ируки таких телохранителей было полсотни. Становится понятно, что если уж до него где-то и можно будет добраться - то в государевом дворце, когда он будет безоружен. Наконец, Каматари и другие заговорщики выбирают день для покушения на Ируку. Как удобный случай они используют день, когда во дворце будут принимать дары из Кореи.
На торжестве во дворце по этому случаю присутствуют: государыня Ко:гёку, её пасынок царевич Фурухито (которого, по слухам, Ирука собирается посадить на престол как очередную куклу в своих руках), сам Сога-но Ирука, царевич Нака-но Ооэ, его тесть Сога-но Кура, Накатоми-но Каматари и ещё двое участников заговора из семей Саэки и Кадзураки, а также другие придворные и танцоры. Танцоры готовятся плясать танец с мечами, но Каматари, как жрец, приказывает им снять оружие. Тогда Сога-но Ирука, смеясь, тоже отцепляет с пояса свой меч. Но сперва - официальная часть: Сога-но Кура зачитывает длинное сопроводительное послание, приложенное к дарам из Кореи. Пока он читает, царевич Нака-но Ооэ распоряжается затворить все ворота. Каматари передаёт Саэки и Кадзураки ларец, а в нём - два меча, и велит им зарубить Ируку. Но Ирука был так страшен, что эти двое в ужасе медлят, их даже тошнит. А Сога-но Кура всё читает корейское послание, стараясь делать это помедленнее; он тоже боится, руки у него трясутся, он обливается холодным потом. Ирука окликает его: «Что это ты, брат, дрожишь?» Кура ответствует: «Трепещу в присутствии государыни!» и продолжает читать бесконечную грамоту. Видя, что дело застопорилось, царевич Нака-но Ооэ сам хватает клинок из ларца и кидается на Ирука. Саэки со вторым мечом следует за ним. Ирука ранен, он бросается к государыне и кричит, что он не совершил ничего плохого! «Что вообще происходит?» - спрашивает государыня у сына. Нака-но Ооэ заявляет, что Ирука задумал захватить престол; государыня, ничего на это не сказав, удаляется, и заговорщики добивают Ируку. Царевич Фурухито, сохраняющий спокойствие, приказывает отнести тело убитого к себе во дворец и объявить, что Ируку убили корейцы. («Анналы Японии» в этом месте поясняют: «Он имел в виду, что в конечном счёте во всём виноваты корейцы»).
Убийство Сога-но Ирука
Сторонники Эмидзи и Ируки начинают готовиться к обороне, но вскоре понимают, что их дело проиграно. На другой день они, во главе с Эмидзи, кончают самоубийством. Перед смертью старый Сога сжигает самое ценное, что у него есть, - свитки царевича Сё:току; только один из них, уже обгорелый, удалось спасти и поднести Нака-но Ооэ. Рассказывают (и на картинах рисуют), что Эмидзи и всю свою великолепную усадьбу сжёг вместе с собою и с соратниками. А на следующий день государыня Ко:гёку отреклась от престола. Все ожидали, что на престол взойдёт Нака-но Ооэ, но Каматари даёт ему очередной совет: «Пока не надо - пусть на престол взойдёт твой хворый дядя, царевич Кару». Кару пытался отказаться в пользу Фурухито, но тот предпочёл постричься в монахи, и Кару воцарился (государь Ко:току). Нака-но Ооэ становится наследником, Сога-но Кура - «правым министром», а Каматари - «внутренним министром». И со следующего года начинает осуществлять так называемые «реформы Тайка» - всестороннее упорядочивание государства на китайский лад, а Нака-но Ооэ ему всячески помогает. Государь Ко:току очень любит Каматари (и его супругу) и во всём их слушается. Несмотря на свои хвори, он процарствовал девять лет - и после его смерти Нака-но Ооэ опять оказывается «рано» занимать престол: на царство возвращается его матушка, бывшая государыня Ко:гёку (уже под новым тронным именем Саймэй). И только когда она, наконец, умирает в 661 году, Нака-но Ооэ всё-таки становится государем. Он-то и стал зваться государем Тэнти. Кстати, есть сведения, что но седьмом году его правления было похищено одно из государевых сокровищ, а именно Меч, но его удалось вернуть.
Сам Тэнти слепым не был, но болезнью глаз страдал его брат, следующий государь Тэмму, и ради его излечения возводились храмы будде-целителю Якуси.
Накатоми-но Каматари всё это время пребывает у власти и в большом почёте. Уже перед самой смертью он получает от государя Тэнти новое прозвание - Фудзивара.
Сыновей у Каматари было двое. Один из них ещё мальчиком был отправлен учиться в Китай, там принял монашество, в двадцать три года вернулся на родину - и умер. Если верить «Жизнеописанию рода Фудзивара», по дороге домой его отравили - кто бы вы думали? - разумеется, корейцы. А второй сын, Фудзивара-но Фухито, положил начало многовековому величию рода Фудзивара. (Впрочем, некоторые говорили, что настоящим отцом Фухито был государь Ко:току - мы уже говорили, что тот очень любил не только Каматари, но и его супругу). Один из сыновей Каматари в пьесе, видимо, и превратился в Танкая.
Фудзивара-но Каматари с сыновьями - чиновником и монахом
Что касается Унэмэ - это вообще не имя, а придворная должность. Здесь Хандзи отсылает к знаменитой истории, известной из «Ямато-моногатари»: некая дама-унэмэ, которую государь удостоил своей благосклонностью, а потом позабыл, с горя утопилась в пруду Сарусава. Государь (которым, по косвенным датировкам, мог быть и Ко:току, и Тэнти, и его преемник Тэмму…) её пожалел, собрал близ пруда придворных, велел им слагать грустные стихи и сам в этом участвовал. Другая легенда дополняет: в пруду до этого случая обитал могущественный дракон, но когда дама прыгнула в его владения, ему это не понравилось, и он пруд Сарусава покинул. Его долго искали с участием горных чудотворцев, наконец, этот дракон обнаружился в водопаде близ храма Муро:дзи, и впоследствии помог исцелить в 777 году будущего государя Камму, ну и вообще много хорошего сделал. В водопад этот, к счастью, никаким дамам бросаться не позволяли. Зато пруд стал столь же прославлен в многочисленных стихах, как и горы Имо и Сэ.
И в отсутствие дракона там расплодились черепахи.
Что касается храма Ко:фукудзи. Этаким государством в государстве, с собственными владениями и карательными органами, он, конечно, был. Но не в VII веке, а гораздо позже: могущественным «храмовым домом» Ко:фукудзи стал только к концу X в. и пробыл таким почти до самого конца гражданских войн XVI в. Основан же он был как родовой храм Фудзивара - после кончины Каматари, для молений о его благой посмертной участи. Чтобы в нём кого-то заживо похоронили за нечестие - очень сомнительно; может быть, тут косвенно сработало воспоминание об особом подземном узилище под полями Касуга, родового святилища Фудзивара. С храмом Ко:фукудзи это святилище составляло нерасторжимое целое, и монахи Ко:фукудзи рассказывали, что если спуститься под землю близ Касуга, то там расположено особое отделение ада: для людей грешных, но учёных.
Стольного города Нары в VII веке, конечно, тоже ещё не было, вместо столиц у государей были временные ставки.
А когда изобрели такие катушки для ниток, мы не знаем.