Шпрахи.
Роясь у себя в ЖЖ, нашла я старый пост про мои первые курсы немецкого языка. Так как с тех пор у меня осталось мало друзей, которые его читали и прибавилось много новых, которые его не читали, решила я его здесь снова напечатать, значительно дополнив.
Шпрахи.
Примерно в это время десять лет назад я заканчивала так называемые шпрахи (от немецкого глагола sprechen - говорить). На местном русскоязычном сленге - это курс немецкого языка для начинающих, который бесплатно предоставлялся свежеприбывшим из бывшего Советского Союза русским немцам и русским евреям (смешное сочетание для российского уха, но здесь это так). Как всё халявное, курсы эти были погаными, преподавание было на уровне детского сада, но посещение их было обязательным, т.к. они оплачивались биржой труда. Занятия проходили каждый день по 8 (!) часов в течении 6 месяцев. Выбора у нас не было.
Когда мы с дочкой только-только приехали в Германию и ещё жили в Нюрнберге в Грюндике (так все новоприбывшие называли здание временного общежития для иммигрантов, т. к. на нём большими немецкими буквами было написано Gründig. У меня с этим названием ассоциировались исключительно строчки из песни Высоцкого «Письмо в редакцию»:»Вон дантист-надомник Рудик -У его приёмник "грюндиг"»), один бывший питерский знакомый уже имевший иммигрантский опыт, посоветовал нам в первую очередь найти хорошие курсы для изучения немецкого языка. Куда там!
Как только мы приехали на постоянное место жительства, нас просто взяли за ручку и отвели в VHS (Volkshochschule) - это такая смесь дома культуры и вечерней школы. Мы ещё не успели ни вздохнуть, ни оглядеться, как уже должны были посещать курсы немецкого языка.
Наша группа была смешаная, состоявшая наполовину из "немцев", наполовину из "евреев". Среди и тех и других было, наверное, только процента 3 тех, которые действительно относились к этим этническим группам, остальные 93 процента были русскими, которые отыскали у себя в каких-нибудь десятых поколениях родственников, национальная принадлежность которых позволила им вынудить германское правительство дать вожделенную визу. Или же нужная национальная принадлежность была просто куплена.
Так, у нас в группе была молодая азербайджанская пара. Они приехали, как контингентные беженцы, т.е. по еврейской линии. Меня очень прикалывало то, как они ходили по улице: он впереди, она на несколько шагов сзади. Всегда! И никогда рядом.
По какому-то странному стечению обстоятельств в нашу группу также попала индонезийка Аннга, которая почему-то выбрала соседство со мной. От этого соседства я только выиграла, т.к. не зная индонезийского, вынуждена была напрягать свои скудные, свежеполученные знания немецкого. Остальные же наши одногруппники мило общались между собой по-русски.
Курс длился с февраля по июль и в конце июля нужно было сдавать выпускной экзамен, который состоялт из проставления крестиков в нужных местах в качестве ответа на экзаменационные вопросы и очень примитивной беседы на тему кто ты и что ты. Соответственно вставал вопрос, а что потом? Наши „немцы“ долго не раздумывали. Половина из них даже не закончила курс. Они нашли себе работу либо на конвейере БMВ, либо на шоколадной фабрике Брандт. Надо сказать, что те самые бумеры, так любезные сердцу российских бандюков, выпускаются как раз в нашем городе и его округе.
Идти на конвейер я не хотела, уборка туалетов представлялась мне также мало приятной перспективой. Поэтому, в отличие от одногруппников, я не просиживала штаны на занятиях, а сообщила нашей училке Лизбетке, что уровень занятий для меня слишком прост и я хочу учиться индивидуально. Лизбетка пошла мне на встречу, принесла хороший учебник немецкой грамматики с упражнениями и ключом к ним для самоконтроля и стала относиться ко мне более уважительно. Так, она не заставляла меня больше следить за ходом урока и отвечать на дурацкие вопросы, а позволяла тихо сидеть на задней парте и делать свои упражнения.
Несколько слов о наших учителях.
Основным преподавателем была Лизбетка. Вообще-то её звали Лизбет Чалнер. Она считала, что её фамилию никто не выговорит, поэтому просила всех называть себя фрау Лизбет. Моя сестрица, которая приехала в Германию на три года раньше, тоже занималась у неё и называла её просто - Чайник.
Лизбетка была похожа мячик - в высоту и в ширину примерно одного размера. Ездила она на красненьком двухместном Форде Ка, который под завязку был забит каким-то барахлом и насквозь прокурен. Лизбетка курила. Рядом с её водительским сиденьем всегда стояла пепельница, полностью забитая окурками и пеплом. Она сама была хоть и немка, но не баварская, а приехала откуда-то из Румынии. Говорила она очень медленно, чуть-ли не по слогам и с каким-то совсем не немецким произношением. На уроках у неё было безумно скучно. Скучно настолько, что многие просто засыпали. Тогда Лизбетка громко вскрикивала и стучала по столу:»Не спать!» А уснувшие вздрагивали, подскакивали на месте и просыпались.
Второй учительницей, приходящей к нам значительно реже, была фрау с редкой немецкой фамилией Мюллер. Она мне нравилась больше Лизбетки, т. к. говорила хоть и не быстро, но нормальным языком. Хоть я и не всё понимала, но очень ценила её уроки. Ведь как-то же нужно учиться понимать язык на слух. Никакого аудирования у нас не было. Почему-то наши учителя преподавали в лучших традициях советской школы, т. е. учили грамматике, читать, переводить и совсем немножко говорить в стиле: меня зовут Маша, я приехала из России. Проблему аудирования я решила самостоятельно купив, несмотря на скудное пособие, за 69 франков и 90 пфеннингов комплект дисков с аудозаписями к нашему учебнику «Themen neu“. Потом ещё пришлось купить на фломаркте СД-плейер. Но это была хорошая инвестиция. Этими дисками я до сих пор иногда пользуюсь у себя на уроках.
Фрау Мюллер, в отличие от Лизбетки, также знакомила нас с реалиями германской жизни. С ней мы учились читать в газетах объявления о продаже нужных предметов обихода, а также расшифровывали сокращения в объявлениях о сдаче жилья в наём, что для всех нас было очень актуально, т. к. жили мы все в общагах для иммигрантов. Наша называлась отель Хан (Hahn - петух), но это отдельная история. Ещё помню, как фрау Мюллер говорила нам:»Очень скоро у вас будет всё - квартира, мебель, машина.» Тогда в это плохо верилось, но очень вдохновляло. И я сейчас тоже самое говорю своим ученикам и добавляю:»Главное - хорошо выучить язык и найти работу.»
Что касается будущей работы, то надо сказать, что наша училка, Лизбетка в течение всех шести месяцев постоянно вбивала нам в головы мысль, что мы должны забыть о своих высших образованиях, полученных в Союзе, а также о своих высоких постах на бывших местах работы и готовиться к обслуживанию немецкого населения. Как-то она купила на блошином рынке два книжных шкафчика для класса и попросила желающих протереть их от пыли. Ну я и вызвалась. Всё лучше, чем слушать дебильный урок. При этом Лизбетка отпустила такой комментарий:» Вот и молодец, тренируйся. Пригодится тебе вскоре при освоении новой профессии уборщицы.» Где-то она была права. Большинство немецких переселенцев женского полу действительно часто работают уборщицами. Mне такая перспектива не представлялась особенно привлекательной.
За месяц до окончания шпрахов, я случайно прослышала про какие-то таинственные Беники (Otto Beneke Stiftung). Оказалось, что это такая благотворительная организация, которая предоставляет некоторым избранным иммигрантам из бывшего Союза, имевшим высшее образование, дальнейшие бесплатные курсы, позволяющие лучше интегрироваться в германскую жизнь. Лизбетка об этих курсах была не высокого мнения. Постоянно от них отговаривала. Она говорила, что это никуда не ведущий тупик, и опять же вела свою линию, направляющую на уборку туалетов.
Я её не послушалась. Я вообще по жизни никогда никого не слушаюсь, ещё со школы, Нет, то есть я могу выслушать дельный совет, но поступаю всё равно так, как сама считаю нужным. Так вот, я направила на эти Беники запрос и получила в ответ брошюрку, в которой было перечислено, на какие курсы я могу мечтать попасть. Mечтать, потому что, как я уже упоминала, туда попадали только избранные. Как стать таким избранным никто не знал.
Короче, я подала заявки на всё, что только можно, при этом написав, как сильно я хочу быть полезной на ниве народного образования Федеративной Республики Германии и стала ждать ответа. Да, брошюрка-то была написана на хорошем бюрократическом немецком языке (Amtsprache), без скидок на начальные знания, которые нам давали на шпрахах. Так что читать её пришлось с огромными муками, почти за каждым словом заглядывая в словарь. Но зато благодаря этой брошюрке высветилась хоть какая-то последовательность дальнейших действий.
Так, первое что надо было сделать, это послать свой учительский диплом на подтверждение в местное Mинистерство культуры и образования. Что я и не замедлила сделать. Нашла через десятые руки присяжного переводчика (который имел специальную печать, заверяющую правильность перевода), перевела все свои дипломы, с муками составила письмо и отправила его в Mинистерство. Незадолго до окончания шпрахов получила ответ, в котором значилось, что если бы я приехала в Германию, как немецкий переселенец, то диплом был бы тут же подтверждён, а так как я приехала по линии контингентных беженцев, то для подтверждения диплома нужно сдать ещё два государственных экзамена. Но даже и после этого дорога в государственную школу для меня будет закрыта. Только в частную и то, где-нибудь в глухой деревне. Вот такая вот рассовая дискриминация, подумалось мне тогда. Хотя много позже я узнала, что дело тут не в расизме, а в том, что учитель в Германии является государственным служащим (Beamter) со всеми вытекащими отсюда плюшками. А быть гос.служащими могут только граждане Германии, которыми немецкие переселенцы становятся сразу же по приезде на новую старую родину.
Всё ясно. Опять облом. Что же делать? После окончания языкового курса мы все дружными рядами должны были отправиться на биржу труда (Arbeitsamt) и встать на учёт для поиска рабочего места. От Лизбетки я по секрету узнала, что в бюро по трудоустройству, кроме чиновников, посылающих на первую попавшуюся работу, есть ещё и консультанты по выбору профессионального пути (Berufsberater). Но попасть к ним не так-то просто. Ну что ж, будем прорываться к консультанту. Предварительно написав на бумажке выписанные из словаря слова, я позвонила на биржу труда и попросила назначить мне встречу с этим самым консультантом. На том конце провода сначала долго сопротивлялись, но потом всё-таки смилостивились и назначили мне встречу...только на середину октября, т.е. почти через 3 месяца! Ну ладно, ничего не поделаешь. Пока что я готовилась к сдаче экзамена по немецкому для начинающих и ждала писем от этого самого Бенеке.
Вы спросите, а что же некому было подсказать, какие пути выбрать. Отвечу - некому!!! Все приехавшие раньше нас эмигранты в один голос твердили, что никаких перспектив найти нормальную работу нет и быть не может. И опять же ориентировали на уборку туалетов.
А компа у меня тогда ещё впомине не было и пользоваться им я не умела. А уж про ЖЖ я и слыхом не слыхивала. Да его тогда ещё тоже не было, во всяком случае в русскоязычном секторе.:)
22.07.2011
Напишите, пожалуйста, интересно вам было читать? Или скучно и длинно?
Шпрахи.
Примерно в это время десять лет назад я заканчивала так называемые шпрахи (от немецкого глагола sprechen - говорить). На местном русскоязычном сленге - это курс немецкого языка для начинающих, который бесплатно предоставлялся свежеприбывшим из бывшего Советского Союза русским немцам и русским евреям (смешное сочетание для российского уха, но здесь это так). Как всё халявное, курсы эти были погаными, преподавание было на уровне детского сада, но посещение их было обязательным, т.к. они оплачивались биржой труда. Занятия проходили каждый день по 8 (!) часов в течении 6 месяцев. Выбора у нас не было.
Когда мы с дочкой только-только приехали в Германию и ещё жили в Нюрнберге в Грюндике (так все новоприбывшие называли здание временного общежития для иммигрантов, т. к. на нём большими немецкими буквами было написано Gründig. У меня с этим названием ассоциировались исключительно строчки из песни Высоцкого «Письмо в редакцию»:»Вон дантист-надомник Рудик -У его приёмник "грюндиг"»), один бывший питерский знакомый уже имевший иммигрантский опыт, посоветовал нам в первую очередь найти хорошие курсы для изучения немецкого языка. Куда там!
Как только мы приехали на постоянное место жительства, нас просто взяли за ручку и отвели в VHS (Volkshochschule) - это такая смесь дома культуры и вечерней школы. Мы ещё не успели ни вздохнуть, ни оглядеться, как уже должны были посещать курсы немецкого языка.
Наша группа была смешаная, состоявшая наполовину из "немцев", наполовину из "евреев". Среди и тех и других было, наверное, только процента 3 тех, которые действительно относились к этим этническим группам, остальные 93 процента были русскими, которые отыскали у себя в каких-нибудь десятых поколениях родственников, национальная принадлежность которых позволила им вынудить германское правительство дать вожделенную визу. Или же нужная национальная принадлежность была просто куплена.
Так, у нас в группе была молодая азербайджанская пара. Они приехали, как контингентные беженцы, т.е. по еврейской линии. Меня очень прикалывало то, как они ходили по улице: он впереди, она на несколько шагов сзади. Всегда! И никогда рядом.
По какому-то странному стечению обстоятельств в нашу группу также попала индонезийка Аннга, которая почему-то выбрала соседство со мной. От этого соседства я только выиграла, т.к. не зная индонезийского, вынуждена была напрягать свои скудные, свежеполученные знания немецкого. Остальные же наши одногруппники мило общались между собой по-русски.
Курс длился с февраля по июль и в конце июля нужно было сдавать выпускной экзамен, который состоялт из проставления крестиков в нужных местах в качестве ответа на экзаменационные вопросы и очень примитивной беседы на тему кто ты и что ты. Соответственно вставал вопрос, а что потом? Наши „немцы“ долго не раздумывали. Половина из них даже не закончила курс. Они нашли себе работу либо на конвейере БMВ, либо на шоколадной фабрике Брандт. Надо сказать, что те самые бумеры, так любезные сердцу российских бандюков, выпускаются как раз в нашем городе и его округе.
Идти на конвейер я не хотела, уборка туалетов представлялась мне также мало приятной перспективой. Поэтому, в отличие от одногруппников, я не просиживала штаны на занятиях, а сообщила нашей училке Лизбетке, что уровень занятий для меня слишком прост и я хочу учиться индивидуально. Лизбетка пошла мне на встречу, принесла хороший учебник немецкой грамматики с упражнениями и ключом к ним для самоконтроля и стала относиться ко мне более уважительно. Так, она не заставляла меня больше следить за ходом урока и отвечать на дурацкие вопросы, а позволяла тихо сидеть на задней парте и делать свои упражнения.
Несколько слов о наших учителях.
Основным преподавателем была Лизбетка. Вообще-то её звали Лизбет Чалнер. Она считала, что её фамилию никто не выговорит, поэтому просила всех называть себя фрау Лизбет. Моя сестрица, которая приехала в Германию на три года раньше, тоже занималась у неё и называла её просто - Чайник.
Лизбетка была похожа мячик - в высоту и в ширину примерно одного размера. Ездила она на красненьком двухместном Форде Ка, который под завязку был забит каким-то барахлом и насквозь прокурен. Лизбетка курила. Рядом с её водительским сиденьем всегда стояла пепельница, полностью забитая окурками и пеплом. Она сама была хоть и немка, но не баварская, а приехала откуда-то из Румынии. Говорила она очень медленно, чуть-ли не по слогам и с каким-то совсем не немецким произношением. На уроках у неё было безумно скучно. Скучно настолько, что многие просто засыпали. Тогда Лизбетка громко вскрикивала и стучала по столу:»Не спать!» А уснувшие вздрагивали, подскакивали на месте и просыпались.
Второй учительницей, приходящей к нам значительно реже, была фрау с редкой немецкой фамилией Мюллер. Она мне нравилась больше Лизбетки, т. к. говорила хоть и не быстро, но нормальным языком. Хоть я и не всё понимала, но очень ценила её уроки. Ведь как-то же нужно учиться понимать язык на слух. Никакого аудирования у нас не было. Почему-то наши учителя преподавали в лучших традициях советской школы, т. е. учили грамматике, читать, переводить и совсем немножко говорить в стиле: меня зовут Маша, я приехала из России. Проблему аудирования я решила самостоятельно купив, несмотря на скудное пособие, за 69 франков и 90 пфеннингов комплект дисков с аудозаписями к нашему учебнику «Themen neu“. Потом ещё пришлось купить на фломаркте СД-плейер. Но это была хорошая инвестиция. Этими дисками я до сих пор иногда пользуюсь у себя на уроках.
Фрау Мюллер, в отличие от Лизбетки, также знакомила нас с реалиями германской жизни. С ней мы учились читать в газетах объявления о продаже нужных предметов обихода, а также расшифровывали сокращения в объявлениях о сдаче жилья в наём, что для всех нас было очень актуально, т. к. жили мы все в общагах для иммигрантов. Наша называлась отель Хан (Hahn - петух), но это отдельная история. Ещё помню, как фрау Мюллер говорила нам:»Очень скоро у вас будет всё - квартира, мебель, машина.» Тогда в это плохо верилось, но очень вдохновляло. И я сейчас тоже самое говорю своим ученикам и добавляю:»Главное - хорошо выучить язык и найти работу.»
Что касается будущей работы, то надо сказать, что наша училка, Лизбетка в течение всех шести месяцев постоянно вбивала нам в головы мысль, что мы должны забыть о своих высших образованиях, полученных в Союзе, а также о своих высоких постах на бывших местах работы и готовиться к обслуживанию немецкого населения. Как-то она купила на блошином рынке два книжных шкафчика для класса и попросила желающих протереть их от пыли. Ну я и вызвалась. Всё лучше, чем слушать дебильный урок. При этом Лизбетка отпустила такой комментарий:» Вот и молодец, тренируйся. Пригодится тебе вскоре при освоении новой профессии уборщицы.» Где-то она была права. Большинство немецких переселенцев женского полу действительно часто работают уборщицами. Mне такая перспектива не представлялась особенно привлекательной.
За месяц до окончания шпрахов, я случайно прослышала про какие-то таинственные Беники (Otto Beneke Stiftung). Оказалось, что это такая благотворительная организация, которая предоставляет некоторым избранным иммигрантам из бывшего Союза, имевшим высшее образование, дальнейшие бесплатные курсы, позволяющие лучше интегрироваться в германскую жизнь. Лизбетка об этих курсах была не высокого мнения. Постоянно от них отговаривала. Она говорила, что это никуда не ведущий тупик, и опять же вела свою линию, направляющую на уборку туалетов.
Я её не послушалась. Я вообще по жизни никогда никого не слушаюсь, ещё со школы, Нет, то есть я могу выслушать дельный совет, но поступаю всё равно так, как сама считаю нужным. Так вот, я направила на эти Беники запрос и получила в ответ брошюрку, в которой было перечислено, на какие курсы я могу мечтать попасть. Mечтать, потому что, как я уже упоминала, туда попадали только избранные. Как стать таким избранным никто не знал.
Короче, я подала заявки на всё, что только можно, при этом написав, как сильно я хочу быть полезной на ниве народного образования Федеративной Республики Германии и стала ждать ответа. Да, брошюрка-то была написана на хорошем бюрократическом немецком языке (Amtsprache), без скидок на начальные знания, которые нам давали на шпрахах. Так что читать её пришлось с огромными муками, почти за каждым словом заглядывая в словарь. Но зато благодаря этой брошюрке высветилась хоть какая-то последовательность дальнейших действий.
Так, первое что надо было сделать, это послать свой учительский диплом на подтверждение в местное Mинистерство культуры и образования. Что я и не замедлила сделать. Нашла через десятые руки присяжного переводчика (который имел специальную печать, заверяющую правильность перевода), перевела все свои дипломы, с муками составила письмо и отправила его в Mинистерство. Незадолго до окончания шпрахов получила ответ, в котором значилось, что если бы я приехала в Германию, как немецкий переселенец, то диплом был бы тут же подтверждён, а так как я приехала по линии контингентных беженцев, то для подтверждения диплома нужно сдать ещё два государственных экзамена. Но даже и после этого дорога в государственную школу для меня будет закрыта. Только в частную и то, где-нибудь в глухой деревне. Вот такая вот рассовая дискриминация, подумалось мне тогда. Хотя много позже я узнала, что дело тут не в расизме, а в том, что учитель в Германии является государственным служащим (Beamter) со всеми вытекащими отсюда плюшками. А быть гос.служащими могут только граждане Германии, которыми немецкие переселенцы становятся сразу же по приезде на новую старую родину.
Всё ясно. Опять облом. Что же делать? После окончания языкового курса мы все дружными рядами должны были отправиться на биржу труда (Arbeitsamt) и встать на учёт для поиска рабочего места. От Лизбетки я по секрету узнала, что в бюро по трудоустройству, кроме чиновников, посылающих на первую попавшуюся работу, есть ещё и консультанты по выбору профессионального пути (Berufsberater). Но попасть к ним не так-то просто. Ну что ж, будем прорываться к консультанту. Предварительно написав на бумажке выписанные из словаря слова, я позвонила на биржу труда и попросила назначить мне встречу с этим самым консультантом. На том конце провода сначала долго сопротивлялись, но потом всё-таки смилостивились и назначили мне встречу...только на середину октября, т.е. почти через 3 месяца! Ну ладно, ничего не поделаешь. Пока что я готовилась к сдаче экзамена по немецкому для начинающих и ждала писем от этого самого Бенеке.
Вы спросите, а что же некому было подсказать, какие пути выбрать. Отвечу - некому!!! Все приехавшие раньше нас эмигранты в один голос твердили, что никаких перспектив найти нормальную работу нет и быть не может. И опять же ориентировали на уборку туалетов.
А компа у меня тогда ещё впомине не было и пользоваться им я не умела. А уж про ЖЖ я и слыхом не слыхивала. Да его тогда ещё тоже не было, во всяком случае в русскоязычном секторе.:)
22.07.2011
Напишите, пожалуйста, интересно вам было читать? Или скучно и длинно?