ДЕНЬ ПЯТЫЙ. 9 ДЕКАБРЯ. ПЯТНИЦА
Схватка с управлением «К»
Этот день навсегда врезался в память Стьюи как самый поганый и ненужный в его жизни.
Утро начиналось приемлемо.
Сложно предъявить какие-либо претензии к затянувшемуся пробуждению, к довольно милому завтраку и визиту в минералогический музей Пилипенко.
Но, продемонстрировав поразительное непостоянство, судьба немилосердно повернулась к Стьюи спиной, не оставив ему времени на подготовку психики и обоняния.
Вернувшись в гостиницу, он открыл дверь номера и едва не был сбит с ног мощным запахом навоза, источаемого из теплого и столь милого еще в недалеком прошлом номера.
Пробежав в туалет, он делал открытие за открытием, и ни одно из них Стьюи не радовало.
Посетитель не выключил свет в туалете. Стьюи с детства воспитали считать деньги, а включенный свет и незакрытый кран относились к категории запредельно безнравственных коммунальных преступлений.
Дверь интимного уголка была раскрыта настежь, не препятствуя ароматизации номера.
Но самое ужасное, что Стьюи обнаружил в унитазе огромную кучу смертоносно пахнущих отходов человеческой жизнедеятельности.
Мир рухнул в глазах британского гуманиста, похоронив под обломками веру в ЧЕЛОВЕКА и в ПРОГРЕСС.
Самокритичный Стьюи еще раз проанализировал свои утренние поступки. Нет, он прекрасно помнил, что, сходив в туалет, нажал кнопку смыва и, напевая «Мы - чемпионы, мы точно чемпионы…», пошёл натягивать брюки.
Тогда кто? Горничная?
Кто-то перепутал номер?
Специфический русский юмор?
Стьюи чувствовал бешенство и, как ни странно, удовлетворение.
Нашарив айфон в кармане плаща, Стьюи набрал номер Билла и с ходу нажаловался.
«Билл, мне наложили в унитаз! Не смыли! И свет в туалете не выключили!»
«Поздравляю тебя, мой мальчик! - захохотал Билл. - Ты принят в команду клиентов управления «К» чекистов России».
«Господи! Но зачем, Билл, что я такого им сделал?»
«Тебя заметили. Оценили. Это, парень, называется психологическое давление. Они приходят к тебе домой и оставляют следы своего пребывания. Для британцев это особенно болезненно. Мой дом - моя крепость. Ну, сам понимаешь, о чём я. Бьют по фундаменту, по земле, на которой мы с тобой стоим…»
Нехорошие подозрения стали закрадываться в душу Стьюи, как холодные капли дождя за воротник пиджака.
«Что значит меня заметили? Я же просто делаю свою работу…»
«Стьюи, мальчик мой, тут ползут разные слухи. Лондон большой, на каждый роток не накинешь платок. Кто-то из МИ5 влез в эту кашу с русскими выборами. Я уж как могу говорю, что ты здесь ни при чем. Но не все верят, мой мальчик, не все верят. Тут чертовски мало знают о той дыре, куда ты попал. И потом, согласись, я ведь никогда… - Билл выдержал театральную паузу, - …не задавал тебе ненужных вопросов по твоим командировкам на Восток».
«Что за бред? - завопил Стьюи. - И ты туда же! Мне уже звонили из московского посольства и из Евроньюс. Первые заявили, что, видите ли, не смогут оказать мне поддержку в чрезвычайной ситуации, но восхищаются мною. Вторые начали задавать вопросы об условиях содержания шпионов в русских тюрьмах… Что мне делать, Билли?»
«Плюнь, парень».
«А с туалетом? - Стьюи вспомнил повод для звонка и начал опять заводиться. Да что там заводиться - просто звереть. - Еще и свет не выключили!», полыхнуло в душе Стьюи, словно ведро бензина на костёр плеснули.
«Смой, парень. Давай, давай».
Стараясь не дышать носом, Стьюи вычистил унитаз. Пришлось трижды нажимать на кнопку смыва, пока удалось достигнуть желаемого результата.
После чего Стьюи бросился вниз во двор и, промчавшись по улице Ленина, подбежал к зданию, которое в народе называлось «на Вайнера», «ЧК», «Ленина, 17».
В представлении Стьюи там сидели чекисты из КГБ.
«Сами напросились». У него созрел простой, но эффективный план, как попасть к начальству КГБ и всё ему высказать в лицо.
Навалившись телом на тяжеленную входную дверь, сделанную еще во времена Лукулла и Цицерона из мореного дуба и стали, Стьюи протиснулся в узкую щель и подошел к дежурному офицеру.
Громко и четко произнес:
«Я английский шпион. Пришел сдаваться!»
Первое предложение Стьюи сказал басом. Второе тенором - у него перехватило дыхание. А потому он повторил еще раз, чтоб не думали, что он сдрейфил.
«Да, сдаваться! Вот мой английский паспорт».
Дежурный офицер, молча, не выражая ровно никаких эмоций, посмотрел на странного посетителя, осторожно взял паспорт и перелистал, держа в вытянутых руках.
В этот момент двумя этажам выше начальник управления Службы федеральной безопасности по Свердловской области Борис Николаевич Козиненко сидел на своём рабочем месте. Он мрачно рассматривал пустой лист бумаги, лежащий перед ним на столе.
Впервые за много лет он не знал, что писать в Москву. Содом и Гоморра буйствовали на вверенной ему территории. За стенами здания царствовала улица и дураки из оппозиции. А он, опытный и умный мужик, сидел в кабинете и бездействовал.
Тем не менее, Борис Николаевич решил, что нужно просто ждать. Скоро ситуация прояснится, как-то наладится, и уже будем решать, что делать.
Его заместитель - оперативная кличка «Второй» - знал, что начальник мрачен. Поэтому когда «Второму» доложили о «беглеце» в приёмной, он сразу решил - вот хороший способ встряхнуть шефа, дать возможность вспомнить молодость.
Не размышляя более (шустрому оперативнику и Бог помогает) «Второй» дал команду провести «беглеца» прямо в кабинет Козиненко. «Так надо», «ситуация под контролем», «командир ждёт его». «Второй» шёл ва-банк.
Стьюи старался не смотреть по сторонам, когда его вели по длинным коридорам. Под ногами стлалась вытертая красная ковровая дорожка. Пахло пылью. Никого в пути он и конвоир не встретили. Войдя в приёмную, Стьюи откашлялся и начал волноваться.
Но вот скрипнула массивная дверь. Дохнуло сигаретным дымком и прохладой. Стьюи сделал несколько шагов вперед и уставился на человека за столом. Точнее, в его темя, потому что хозяин кабинета сидел, низко склонив голову к бумагам на столе.
«Зачем вы навалили мне в унитаз?»
«Второй» стоял за спиной Стьюи и, услышав голос посетителя, некоторое время просто отказывался понимать сказанное. Как фальшивая монета со звоном раз за разом вываливается из аппарата, так и мозг «Второго» отказывался понимать произнесённое вслух «беглецом». «Конец карьере. Отправит в Тугулым начальником отделения. Не хочу!»
Но, к удивлению «Второго», Козиненко не стал стучать кулаком по столу, не закричал страшным голосом. Он даже не поднял глаз от стола.
Козиненко думал. Так его учили.
«Это код. Похоже, крупная птичка попалась. Ведёт какую-то игру. В академии старики говорили, что в этом случае угадать ответ на код невозможно. Нужно просто играть, подбирать подходящую ситуацию. Запутать врага, сбить его с разработанного сценария, навязать свой сценарий!»
«Это вам привет от тёти», - всё также глядя на стол, подчеркнуто спокойным голосом сказал Борис Николаевич.
И только тут поднял глаза и посмотрел Стьюи прямо в лицо долгим немигающим взглядом.
«От тёти? Какой тёти?» - растерялся Стьюи.
Он вспомнил тётю Милфрид, невысокую и изящную шатенку из очень приличной семьи. «Она не могла сделать ничего подобного», - думал Стьюи.
И в то же время в глубине его сознания, в каких-то потаённых закоулках души всё громче звучал голос: «Могла! Вот именно она-то и могла!»
Встряхнув головой, Стьюи упрямо повторил:
«Нет, она не могла!»
«Главное, чтоб не сорвался. Не затоптать бы дорожку», - думал Борис Николаевич.
«Ну не могла, так не могла», - согласился он со Стьюи.
«Но вы этого тоже не делали?»
«Я? Нет. Разве я похож на тётю?», - продолжал игру командир.
«Так я пойду?»
«Идите».
Стьюи развернулся и в некотором замешательстве пошёл к выходу из кабинета.
«Второй», задержись. За этим визитом кроется какая-то большая игра. Начинайте анализировать. Присмотрите за ним. Иди. Молодец».
«Вот оно, счастье-то оперативное. То пан, то пропал, то снова пан», - радовался «Второй», выбегая из кабинета.
Мрачного Стьюи, который шёл по проспекту Ленина и настороженно оглядывался по сторонам, ожидая очередной выходки Управления «К», подхватил микроавтобус с остальными членами съемочной группы, и журналисты помчались брать интервью у «сокола Жириновского» Таскаева.
На пятый день революции проснулся вулкан политической деятельности местного отделения партии ЛДПР.
Как только стали известны результаты выборов и Таскаев вошёл в правительство народного доверия и достатка, он слетал в Москву на встречу с Жириновским.
Вернулся домой накрученный, злой и с ходу, еще в ВИП-зале аэропорта «Кольцово», сделал несколько кратких, но ёмких заявлений.
Партия шла на выборы со слоганом «Мы за русских». Наступило время воплощать лозунг в жизнь.
Таскаев объявил, что новое правительство с завтрашнего дня вводит графу «национальность» в паспорта жителей области.
«Сами взяли паспорт, открыли вторую страницу и ручкой вписали - «русский». Или вписали - «грузин». Или - «калмык». Ясно?»
Для наглядности политик достал собственную паспортину и продемонстрировал широкий росчерк пера самого Владимира Вольфовича «Таскаев - русский».
«Вот, смотрите - мне сам Жириновский национальность в паспорт вписал!»
«Завтра же проверю все рынки, магазины - сам, лично! Если увижу хоть одного без указанной отметки в паспорте - со своих кресел полетят все силовые начальники! Теперь только русские люди на базаре торговать будут!»
Как известно, у молвы быстрые крылья. На следующий день рынки города опустели. «Сокол Жириновского» застал пустые прилавки и мрачных покупателей с пустыми кошёлками.
Съемочную бригаду ВВС Таскаев встретил безо всякой радости.
У него вообще начались нерадостные дни. Победа на выборах не принесла ожидаемого удовольствия. Друзья поссорились с ним. Жить приходилось в гостинице, так как коттедж «сокола» стоял в татарской деревне и с некоторых пор появляться там как-то не хотелось. Хотя Таскаева в деревне ждали.
Выслушав вопросы Стьюи, Таскаев молча показал пальцем на входную дверь и сказал только два слова.
«Пошли вон!»
Выйдя из гостинцы, где столовался «сокол Жириновского». Стьюи, Пегги и Джордж поехали ужинать в шотландский паб «Доктор Скотч».
Сидя за столом и изучая меню, Джордж начал несколько отдаленную от предыдущих тем беседу, адресованную в основном Стьюи, так как Пегги кулинарией интересовалась в той же степени, что и уставом монашеской конгрегации «Сёстры Миссионерки Любви».
«Есть у русских такое удивительное блюдо, «селедка под шубой» называется», - вязался Джордж к Стьюи.
«Мило… Я, пожалуй, буду стейк с вишневым соусом. И дабл скотч - что-то горло побаливает», - пожаловался Стьюи хозяину паба господину Лучине, который лично принимал заказ у англичан.
Но Джордж не унимался.
«Это такое сборное блюдо, продукты выкладывают слоями.
Сначала слой нарезанной кусочками соленой сельди.
Потом слой натёртой вареной картошки.
Сверху слой нашинкованной отварной моркови.
И еще один слой вареной свеклы, натертой на крупной терке».
Стьюи прервал Джорджа. «Давай я помогу тебе - потом слой натёртой вареной репы…»
«Нет. На свёкле сборка блюда заканчивается. Сверху выливается соус майонез».
Джордж вздохнул и продолжил. «Ты же знаешь, как действует на мой кишечник свекла…».
Стьюи с подозрением посмотрел на коллегу.
«И довольно вкусно получается! Попробуй, Стьюи, обязательно как-нибудь попробуй! Я съел половину огромной тарелки… Мне стало плохо… Я сидел в твоём номере и ждал тебя. А тебя всё не было и не было…»
Стьюи молча смотрел в глаза Джорджа.
Тот не отводил глаз и тоже молчал.
Пауза затягивалась.
Лучина вернулся к стойке.
Бармен невозмутимо протирал граненые стаканы.
«А еще говорят, что англичане - это бессердечные андроиды. Смотри, эти двое сначала обсуждали рецепт «селедки под шубой», а сейчас громила таскает тощего за нос и орет: «Больше так не делать, Джордж! Обещай мне - больше так не делать!»
«Ну, пропустил слой репчатого лука, забыл, с кем не бывает…» - Лучина покачал головой и пошёл на кухню.
Этот день навсегда врезался в память Стьюи как самый поганый и ненужный в его жизни.
Утро начиналось приемлемо.
Сложно предъявить какие-либо претензии к затянувшемуся пробуждению, к довольно милому завтраку и визиту в минералогический музей Пилипенко.
Но, продемонстрировав поразительное непостоянство, судьба немилосердно повернулась к Стьюи спиной, не оставив ему времени на подготовку психики и обоняния.
Вернувшись в гостиницу, он открыл дверь номера и едва не был сбит с ног мощным запахом навоза, источаемого из теплого и столь милого еще в недалеком прошлом номера.
Пробежав в туалет, он делал открытие за открытием, и ни одно из них Стьюи не радовало.
Посетитель не выключил свет в туалете. Стьюи с детства воспитали считать деньги, а включенный свет и незакрытый кран относились к категории запредельно безнравственных коммунальных преступлений.
Дверь интимного уголка была раскрыта настежь, не препятствуя ароматизации номера.
Но самое ужасное, что Стьюи обнаружил в унитазе огромную кучу смертоносно пахнущих отходов человеческой жизнедеятельности.
Мир рухнул в глазах британского гуманиста, похоронив под обломками веру в ЧЕЛОВЕКА и в ПРОГРЕСС.
Самокритичный Стьюи еще раз проанализировал свои утренние поступки. Нет, он прекрасно помнил, что, сходив в туалет, нажал кнопку смыва и, напевая «Мы - чемпионы, мы точно чемпионы…», пошёл натягивать брюки.
Тогда кто? Горничная?
Кто-то перепутал номер?
Специфический русский юмор?
Стьюи чувствовал бешенство и, как ни странно, удовлетворение.
Нашарив айфон в кармане плаща, Стьюи набрал номер Билла и с ходу нажаловался.
«Билл, мне наложили в унитаз! Не смыли! И свет в туалете не выключили!»
«Поздравляю тебя, мой мальчик! - захохотал Билл. - Ты принят в команду клиентов управления «К» чекистов России».
«Господи! Но зачем, Билл, что я такого им сделал?»
«Тебя заметили. Оценили. Это, парень, называется психологическое давление. Они приходят к тебе домой и оставляют следы своего пребывания. Для британцев это особенно болезненно. Мой дом - моя крепость. Ну, сам понимаешь, о чём я. Бьют по фундаменту, по земле, на которой мы с тобой стоим…»
Нехорошие подозрения стали закрадываться в душу Стьюи, как холодные капли дождя за воротник пиджака.
«Что значит меня заметили? Я же просто делаю свою работу…»
«Стьюи, мальчик мой, тут ползут разные слухи. Лондон большой, на каждый роток не накинешь платок. Кто-то из МИ5 влез в эту кашу с русскими выборами. Я уж как могу говорю, что ты здесь ни при чем. Но не все верят, мой мальчик, не все верят. Тут чертовски мало знают о той дыре, куда ты попал. И потом, согласись, я ведь никогда… - Билл выдержал театральную паузу, - …не задавал тебе ненужных вопросов по твоим командировкам на Восток».
«Что за бред? - завопил Стьюи. - И ты туда же! Мне уже звонили из московского посольства и из Евроньюс. Первые заявили, что, видите ли, не смогут оказать мне поддержку в чрезвычайной ситуации, но восхищаются мною. Вторые начали задавать вопросы об условиях содержания шпионов в русских тюрьмах… Что мне делать, Билли?»
«Плюнь, парень».
«А с туалетом? - Стьюи вспомнил повод для звонка и начал опять заводиться. Да что там заводиться - просто звереть. - Еще и свет не выключили!», полыхнуло в душе Стьюи, словно ведро бензина на костёр плеснули.
«Смой, парень. Давай, давай».
Стараясь не дышать носом, Стьюи вычистил унитаз. Пришлось трижды нажимать на кнопку смыва, пока удалось достигнуть желаемого результата.
После чего Стьюи бросился вниз во двор и, промчавшись по улице Ленина, подбежал к зданию, которое в народе называлось «на Вайнера», «ЧК», «Ленина, 17».
В представлении Стьюи там сидели чекисты из КГБ.
«Сами напросились». У него созрел простой, но эффективный план, как попасть к начальству КГБ и всё ему высказать в лицо.
Навалившись телом на тяжеленную входную дверь, сделанную еще во времена Лукулла и Цицерона из мореного дуба и стали, Стьюи протиснулся в узкую щель и подошел к дежурному офицеру.
Громко и четко произнес:
«Я английский шпион. Пришел сдаваться!»
Первое предложение Стьюи сказал басом. Второе тенором - у него перехватило дыхание. А потому он повторил еще раз, чтоб не думали, что он сдрейфил.
«Да, сдаваться! Вот мой английский паспорт».
Дежурный офицер, молча, не выражая ровно никаких эмоций, посмотрел на странного посетителя, осторожно взял паспорт и перелистал, держа в вытянутых руках.
В этот момент двумя этажам выше начальник управления Службы федеральной безопасности по Свердловской области Борис Николаевич Козиненко сидел на своём рабочем месте. Он мрачно рассматривал пустой лист бумаги, лежащий перед ним на столе.
Впервые за много лет он не знал, что писать в Москву. Содом и Гоморра буйствовали на вверенной ему территории. За стенами здания царствовала улица и дураки из оппозиции. А он, опытный и умный мужик, сидел в кабинете и бездействовал.
Тем не менее, Борис Николаевич решил, что нужно просто ждать. Скоро ситуация прояснится, как-то наладится, и уже будем решать, что делать.
Его заместитель - оперативная кличка «Второй» - знал, что начальник мрачен. Поэтому когда «Второму» доложили о «беглеце» в приёмной, он сразу решил - вот хороший способ встряхнуть шефа, дать возможность вспомнить молодость.
Не размышляя более (шустрому оперативнику и Бог помогает) «Второй» дал команду провести «беглеца» прямо в кабинет Козиненко. «Так надо», «ситуация под контролем», «командир ждёт его». «Второй» шёл ва-банк.
Стьюи старался не смотреть по сторонам, когда его вели по длинным коридорам. Под ногами стлалась вытертая красная ковровая дорожка. Пахло пылью. Никого в пути он и конвоир не встретили. Войдя в приёмную, Стьюи откашлялся и начал волноваться.
Но вот скрипнула массивная дверь. Дохнуло сигаретным дымком и прохладой. Стьюи сделал несколько шагов вперед и уставился на человека за столом. Точнее, в его темя, потому что хозяин кабинета сидел, низко склонив голову к бумагам на столе.
«Зачем вы навалили мне в унитаз?»
«Второй» стоял за спиной Стьюи и, услышав голос посетителя, некоторое время просто отказывался понимать сказанное. Как фальшивая монета со звоном раз за разом вываливается из аппарата, так и мозг «Второго» отказывался понимать произнесённое вслух «беглецом». «Конец карьере. Отправит в Тугулым начальником отделения. Не хочу!»
Но, к удивлению «Второго», Козиненко не стал стучать кулаком по столу, не закричал страшным голосом. Он даже не поднял глаз от стола.
Козиненко думал. Так его учили.
«Это код. Похоже, крупная птичка попалась. Ведёт какую-то игру. В академии старики говорили, что в этом случае угадать ответ на код невозможно. Нужно просто играть, подбирать подходящую ситуацию. Запутать врага, сбить его с разработанного сценария, навязать свой сценарий!»
«Это вам привет от тёти», - всё также глядя на стол, подчеркнуто спокойным голосом сказал Борис Николаевич.
И только тут поднял глаза и посмотрел Стьюи прямо в лицо долгим немигающим взглядом.
«От тёти? Какой тёти?» - растерялся Стьюи.
Он вспомнил тётю Милфрид, невысокую и изящную шатенку из очень приличной семьи. «Она не могла сделать ничего подобного», - думал Стьюи.
И в то же время в глубине его сознания, в каких-то потаённых закоулках души всё громче звучал голос: «Могла! Вот именно она-то и могла!»
Встряхнув головой, Стьюи упрямо повторил:
«Нет, она не могла!»
«Главное, чтоб не сорвался. Не затоптать бы дорожку», - думал Борис Николаевич.
«Ну не могла, так не могла», - согласился он со Стьюи.
«Но вы этого тоже не делали?»
«Я? Нет. Разве я похож на тётю?», - продолжал игру командир.
«Так я пойду?»
«Идите».
Стьюи развернулся и в некотором замешательстве пошёл к выходу из кабинета.
«Второй», задержись. За этим визитом кроется какая-то большая игра. Начинайте анализировать. Присмотрите за ним. Иди. Молодец».
«Вот оно, счастье-то оперативное. То пан, то пропал, то снова пан», - радовался «Второй», выбегая из кабинета.
Мрачного Стьюи, который шёл по проспекту Ленина и настороженно оглядывался по сторонам, ожидая очередной выходки Управления «К», подхватил микроавтобус с остальными членами съемочной группы, и журналисты помчались брать интервью у «сокола Жириновского» Таскаева.
На пятый день революции проснулся вулкан политической деятельности местного отделения партии ЛДПР.
Как только стали известны результаты выборов и Таскаев вошёл в правительство народного доверия и достатка, он слетал в Москву на встречу с Жириновским.
Вернулся домой накрученный, злой и с ходу, еще в ВИП-зале аэропорта «Кольцово», сделал несколько кратких, но ёмких заявлений.
Партия шла на выборы со слоганом «Мы за русских». Наступило время воплощать лозунг в жизнь.
Таскаев объявил, что новое правительство с завтрашнего дня вводит графу «национальность» в паспорта жителей области.
«Сами взяли паспорт, открыли вторую страницу и ручкой вписали - «русский». Или вписали - «грузин». Или - «калмык». Ясно?»
Для наглядности политик достал собственную паспортину и продемонстрировал широкий росчерк пера самого Владимира Вольфовича «Таскаев - русский».
«Вот, смотрите - мне сам Жириновский национальность в паспорт вписал!»
«Завтра же проверю все рынки, магазины - сам, лично! Если увижу хоть одного без указанной отметки в паспорте - со своих кресел полетят все силовые начальники! Теперь только русские люди на базаре торговать будут!»
Как известно, у молвы быстрые крылья. На следующий день рынки города опустели. «Сокол Жириновского» застал пустые прилавки и мрачных покупателей с пустыми кошёлками.
Съемочную бригаду ВВС Таскаев встретил безо всякой радости.
У него вообще начались нерадостные дни. Победа на выборах не принесла ожидаемого удовольствия. Друзья поссорились с ним. Жить приходилось в гостинице, так как коттедж «сокола» стоял в татарской деревне и с некоторых пор появляться там как-то не хотелось. Хотя Таскаева в деревне ждали.
Выслушав вопросы Стьюи, Таскаев молча показал пальцем на входную дверь и сказал только два слова.
«Пошли вон!»
Выйдя из гостинцы, где столовался «сокол Жириновского». Стьюи, Пегги и Джордж поехали ужинать в шотландский паб «Доктор Скотч».
Сидя за столом и изучая меню, Джордж начал несколько отдаленную от предыдущих тем беседу, адресованную в основном Стьюи, так как Пегги кулинарией интересовалась в той же степени, что и уставом монашеской конгрегации «Сёстры Миссионерки Любви».
«Есть у русских такое удивительное блюдо, «селедка под шубой» называется», - вязался Джордж к Стьюи.
«Мило… Я, пожалуй, буду стейк с вишневым соусом. И дабл скотч - что-то горло побаливает», - пожаловался Стьюи хозяину паба господину Лучине, который лично принимал заказ у англичан.
Но Джордж не унимался.
«Это такое сборное блюдо, продукты выкладывают слоями.
Сначала слой нарезанной кусочками соленой сельди.
Потом слой натёртой вареной картошки.
Сверху слой нашинкованной отварной моркови.
И еще один слой вареной свеклы, натертой на крупной терке».
Стьюи прервал Джорджа. «Давай я помогу тебе - потом слой натёртой вареной репы…»
«Нет. На свёкле сборка блюда заканчивается. Сверху выливается соус майонез».
Джордж вздохнул и продолжил. «Ты же знаешь, как действует на мой кишечник свекла…».
Стьюи с подозрением посмотрел на коллегу.
«И довольно вкусно получается! Попробуй, Стьюи, обязательно как-нибудь попробуй! Я съел половину огромной тарелки… Мне стало плохо… Я сидел в твоём номере и ждал тебя. А тебя всё не было и не было…»
Стьюи молча смотрел в глаза Джорджа.
Тот не отводил глаз и тоже молчал.
Пауза затягивалась.
Лучина вернулся к стойке.
Бармен невозмутимо протирал граненые стаканы.
«А еще говорят, что англичане - это бессердечные андроиды. Смотри, эти двое сначала обсуждали рецепт «селедки под шубой», а сейчас громила таскает тощего за нос и орет: «Больше так не делать, Джордж! Обещай мне - больше так не делать!»
«Ну, пропустил слой репчатого лука, забыл, с кем не бывает…» - Лучина покачал головой и пошёл на кухню.