ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. 8 ДЕКАБРЯ. ЧЕТВЕРГ
«Екатеринбургская бойня»
«…Мы находимся в самом центре Екатеринбурга, где на наших глазах разворачиваются полные динамики и трагизма события «рябиновой революции». Вы можете видеть это сами…», Джордж перенёс фокус объектива со Стьюи немного левее - на здание мэрии, куда показывал рукой журналист.
«Сторонники победивших партий ожесточённо штурмуют вход в администрацию столицы Урала».
Голос Стьюи сбивался от быстрого дыхания, как будто он только что пробежал стометровку, чтобы первым донести до телезрителей самые горячие новости из бунтующей провинции.
«Мы попытались подойти ближе, но сделать это не удалось по соображениям безопасности. Штурмующие закидывают окна здания, проезжающие машины и прохожих булыжниками».
Стьюи присел на корточки, дав Джорджу возможность показать те самые булыжники, которыми была вымощена площадь. «Сюда постоянно прибывают все новые оппозиционеры - из отдаленных частей области. И хотя многих из этих политических активистов задерживает полиция за грабежи и мародерство екатеринбургских магазинов, число сторонников новой власти здесь, на площади, растёт. Мы и дальше будем держать вас в курсе событий. ВВС. Екатеринбург. Стюарт Бэтхем».
Стьюи трагически понизил голос, как бы давая понять телезрителям, что события вполне могут принять откровенно нежелательный оборот, и они больше не увидят своего блистательного и красноречивого комментатора, не убоявшегося оказаться в эпицентре политического землетрясения.
«Я больше не могу», Джордж поставил камеру на штатив и бегом скрылся за микроавтобусом.
«Что с ним такое?», удивился Стьюи.
Пегги с охотой пояснила: «Утром он выдул пять чашек чая. Ему кто-то сказал, что у русских есть такая народная традиция - пить по утрам много чая с баранками и вареньем. Вот Джорджик и попробовал. Больше пяти не осилил, но уже три раза бегал отливать».
В этот момент микроавтобус съемочной группы пыхнул сизым дымом из выхлопной трубы и уехал. Водитель решил более не рисковать имуществом компании и убрал машину вне досягаемости булыжников восставшего пролетариата, не заметив прижавшегося с левого борта оператора с расстегнутой ширинкой.
Джордж был поражен тем, что внезапно возникшие новые обстоятельства поставили его лицом к лицу с многочисленными зрителями.
Струя била титанически мощно, так как от испуга Джордж перестал контролировать процесс мочеиспускания. Глаза его широко раскрылись - как у девственницы, которая в ЭТОТ САМЫЙ момент вдруг понимает, что у банальной истины РАЗМЕР ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ есть оборотная сторона медали.
Участники событий - и защитники мэрии, и те, кто во чтобы то ни стало хотели попасть в здание, и любознательные зеваки, которых также хватало на площади - все эти люди оценили достоинства Джорджа.
Следующим интересным вопросом, занявшим умы участников «екатеринбургской бойни», стал сугубо архитектурный дискурс.
Товарищи архитекторы Голубев и Романов реконструировали здание мэрии в послевоенном Свердловске таким образом, чтобы многочисленные входы были замурованы, а остался только один - центральный. Вход этот более подходил для мощных фортификационных сооружений, для каких-нибудь рыцарских крепостей и замков: максимум неудобств штурмующим отрядам и изрядные преимущества для обороняющихся.
Сделав вход в здание узким и неудобным для попадания внутрь, авторы проекта реконструкции не поленились максимально высоко поднять окна первого этажа - влезть туда без лестницы не было никакой возможности.
И штурмующие это хорошо понимали. Повыбивав стекла в окнах, оппозиционеры стали ждать подкрепления.
Между тем осажденные не сидели сложа руки на коленках, а готовились к ответным действиям.
Проконсулы города Якоб и Порунов назначили острого умом Валерия Георгиевича Тунгусова начальником штаба обороны. И уже через час окна первого и второго этажей были закрыты листами фанеры. В здании бесперебойно работали буфеты и туалеты. А оборону входного подъезда взял на себя отряд физически подготовленных муниципальных служащих во главе с воеводами Высокинским и Тушиным.
Эти военачальники в свободное от работы время играли в хоккей. И это обстоятельство стало решающим фактором победы в ходе прогремевшей на весь мир «екатеринбургской бойни».
Защитная амуниция хоккеиста как нельзя лучше оказалась приспособленной к уличным боям. Лёгкими, но прочными пластиковыми щитками были закрыты все важные части тела. Шлем защищал голову, а клюшка позволяла наносить рубящие и колющие удары.
Проблема была одна - в наличии было всего пять комплектов защиты хоккеиста. Остальных пришлось защищать и вооружать из того, что валялось на складах и в подсобках мэрии.
Листы прочного картона и пластика резали лобзиком на столе мастерской завхоза и подсовывали под одежду чиновников. В руки служащие получали черенки от мётл и флагов.
Но чем закрыть головы? Выход нашел всё тот же скорый на выдумку Тунгусов.
Он велел собрать пластиковые ведра, проделать в них прорези для глаз и дыхания. В ведра вложили и приклеили клеем «Момент» шапки-ушанки.
Получились легкие и удивительно прочные шлемы. Булыжник оказался неспособным справиться с этим устройством, проиграв в известном противостоянии «пуля-броня». А времени найти адекватный ответ у штурмующих просто не оказалось.
В два часа дня - на глазах у съемочной группы ВВС, которая передавала картинку и комментарии в прямой эфир, осажденные предприняли отчаянно дерзкую вылазку.
Воеводы Высокинский и Тушин облачились в латы, вскинули клюшки и с криком «Бей гадов!» повели отряд муниципалов в атаку на оппозиционеров.
В этот исторический момент были явлены достоинства облачения отважных городских чиновников и их высокий боевой дух, пример которого демонстрировали неистовые воеводы.
Не более пяти минут штурмующие здание оказывали сопротивление, а после начали отступать под напором участников вылазки. Вскоре организованное отступление переросло в хаос панического бегства, и отряд Высокинского и Тушина с воодушевлением необыкновенным гнал противника до подножия памятника Владимиру Ленину.
Здесь мудрые воеводы решили остановить разгоряченную победой дружину и вернулись под мощную защиту родной мэрии.
Из городской управы доносилось пение неофициального гимна муниципалитета и стрекот клавиатур компов.
«Если вы не бывали в Свердловске,
Приглашаем вас в гости и ждём.
Мы по городу нашему вместе,
Красотою любуясь, пройдем…».
В резиденцию Губернатора, в представительство Президента России в Уральском федеральном округе, в Москву летели депеши под грифом СРОЧНО. Послания муниципальных служащих в основном касались просьб увеличить финансирование муниципального бюджета Екатеринбурга в связи с экстренными событиями.
Прочитав одну из таких депеш о восьми листах, Порунов разодрал её в клочки и, взяв ручку, написал новый лапидарный текст:
«ГОРОД РАЗГРАБЛЕН. ТЧК. ДЕРЖИМСЯ. ТЧК. ШЛИТЕ ДЕНЕГ. ВСКЛ. ЗНК».
Подумав, подписал - ЯКОБ.
В это время Стьюи, Джордж и Пегги ушли под землю. В буквальном смысле этой инфернальной фразы.
Сразу после удачной вылазки муниципалов, в поисках новой информации съемочная бригада ВВС погрузилась в комфортабельный «Ноев ковчег» и переместилась к резиденции Губернатора, что располагалась на другом берегу городского пруда.
И не зря. Близилось завершение прокладки подземного хода от резиденции Губернатора к осажденной мэрии.
На самом деле никто, разумеется, тоннель не прокладывал - это было бы слишком дорого и долго. Еще до революции от усадьбы купца Тарасова - ныне резиденции Губернатора, под прудом шёл тесный потайной ход к Кафедральному собору, что стоял на центральной площади.
Обыватели о том не знали, но еще в советское время ход продлили до нулевого этажа мэрии, расширили и провели электрическое освещение.
После 1991 года о тоннеле забыли. Но события «рябиновой революции» обернулись возрождением этой исторической реликвии. Было принято решение организовать снабжение осажденной мэрии продуктами питания, питьевой водой, канцелярскими товарами и прочим нужным скарбом.
Губернатор поручил восстановить работоспособное состояние тоннеля руководителю своей администрации Вячеславу Лашманкину, и тот, немедля ни секунды, развернул бурную деятельность.
Первым по восстановленному, освещенному и практически сухому ходу под дном городского пруда прошёл генерал Пересторонин.
Позади его тащились Стьюи, Джордж с камерой на плече и страдающая клаустрофобией Пегги.
На половине пути сделали остановку.
Высота хода была не более двух метров, сгибаться не приходилось, но было довольно душно. Гранитные стены подземного хода сочились влагой.
В этом месте - как раз под плотиной пруда, ход расширялся и получалась небольшая комната, где перекусывала бригада метростроителей, снятая в спешном порядке с визовской ветки.
Стройка и так стояла с начала недели, потому что кто-то из Правительства народного доверия и достатка заявил о ненужности городского метро. Строить, мол, нужно велодорожки - дешевле и экологичнее.
Стьюи прополоскал рот глотком виски, сохранившем прохладу и свежесть городских улиц, и вновь обратил внимание на странный запах, который стоял в тоннеле.
Пегги сняла и спрятала в сумку свитер.
Один из проходчиков рассказывал: «…Четырнадцать лет вместе в геологических партиях, вдвоем исходили всю Сибирь, никуда друг от друга. Так случилось, что один из них тихонько умер в бане. Зашли в парилку, а он уже того».
«Ну?».
«Баранки гну!»
Строитель взъерошил седые жесткие волосы, что топорщились, делая его похожим на веселого пинчера. Которого сколько не пинай ногой в живот, не отучишь от мысли, что жизнь славная штука.
«Не могу, говорит, жить без него. Решил стреляться. В геологических партиях оружия много. Стрельнулся, попал в плечо».
«Как же это так он умудрился промазать. Ведь он же стрелялся не со ста метров…».
«Разумеется, нет. Пальцем ноги на курок, направил винтовку на себя, выстрелил… и попал в руку».
«А дальше?»
«Проходит год. И все, знаете, «не могу я без него».
Снова стрелялся.
В этот раз в рот ружье сунул и…».
Стьюи подсел поближе и прислушался к разговору.
Пегги шепнула ему на ухо: «Я пишу на диктофон, отличный материал - будни простых уральцев. Продадим «Дискавери ченел».
«А то вот еще история была. Один мужик прибежал за семьдесят пять километров в больницу - сам сдался: голоса стал слышать.
Другой всю зимовку читал единственную книжку под названием «Неприкасаемые», про шпионов, и ему стали мерещиться диверсанты за каждым кустом. Тоже сам сдался, почувствовал: что-то неладно…».
Неутомимый Пересторонин поднял отряд на ноги и повел дальше к мэрии.
Запах сырой земли усилился.
«Мы идем сквозь кладбище», пояснил Стьюи генерал, заметив, что тот крутит своим обонятельным аппаратом. «Еще до прихода русских здесь было кладбище племени чудь. Здесь же похоронена чудская княгиня Анна. Плотину городского пруда поставили над могилами».
Стьюи только сейчас обратил внимание, что гранит кончился и ход шёл через плотную глину.
Джордж и Пегги с ужасом посмотрели друг на друга и рванули вперед.
Прибыв в мэрию - грязные и уставшие, члены подземной экспедиции встретили на удивление радушный приём. Оказалось, защитники управы нужды особой в продовольствии не испытывали.
На накрытых по случаю удачной вылазки столах красовались бутерброды с красной рыбой, икрой, с сырами и колбасами.
Дымились пироги с рыбой, мясом и капустой.
Блестели бутылки виски многолетней выдержки. Высились графины коньяков. Плескалось красное и белое вино. Шипели бутыли с минеральной водой «Обуховская-11».
В результате Стьюи ночью спал плохо, тревожно, часто вставал и ходил в туалет. А под утро ему приснилось, что рядом с ним - на кровати лежит лидер КПРФ Зюганов в огромных красных трусах.
«…Мы находимся в самом центре Екатеринбурга, где на наших глазах разворачиваются полные динамики и трагизма события «рябиновой революции». Вы можете видеть это сами…», Джордж перенёс фокус объектива со Стьюи немного левее - на здание мэрии, куда показывал рукой журналист.
«Сторонники победивших партий ожесточённо штурмуют вход в администрацию столицы Урала».
Голос Стьюи сбивался от быстрого дыхания, как будто он только что пробежал стометровку, чтобы первым донести до телезрителей самые горячие новости из бунтующей провинции.
«Мы попытались подойти ближе, но сделать это не удалось по соображениям безопасности. Штурмующие закидывают окна здания, проезжающие машины и прохожих булыжниками».
Стьюи присел на корточки, дав Джорджу возможность показать те самые булыжники, которыми была вымощена площадь. «Сюда постоянно прибывают все новые оппозиционеры - из отдаленных частей области. И хотя многих из этих политических активистов задерживает полиция за грабежи и мародерство екатеринбургских магазинов, число сторонников новой власти здесь, на площади, растёт. Мы и дальше будем держать вас в курсе событий. ВВС. Екатеринбург. Стюарт Бэтхем».
Стьюи трагически понизил голос, как бы давая понять телезрителям, что события вполне могут принять откровенно нежелательный оборот, и они больше не увидят своего блистательного и красноречивого комментатора, не убоявшегося оказаться в эпицентре политического землетрясения.
«Я больше не могу», Джордж поставил камеру на штатив и бегом скрылся за микроавтобусом.
«Что с ним такое?», удивился Стьюи.
Пегги с охотой пояснила: «Утром он выдул пять чашек чая. Ему кто-то сказал, что у русских есть такая народная традиция - пить по утрам много чая с баранками и вареньем. Вот Джорджик и попробовал. Больше пяти не осилил, но уже три раза бегал отливать».
В этот момент микроавтобус съемочной группы пыхнул сизым дымом из выхлопной трубы и уехал. Водитель решил более не рисковать имуществом компании и убрал машину вне досягаемости булыжников восставшего пролетариата, не заметив прижавшегося с левого борта оператора с расстегнутой ширинкой.
Джордж был поражен тем, что внезапно возникшие новые обстоятельства поставили его лицом к лицу с многочисленными зрителями.
Струя била титанически мощно, так как от испуга Джордж перестал контролировать процесс мочеиспускания. Глаза его широко раскрылись - как у девственницы, которая в ЭТОТ САМЫЙ момент вдруг понимает, что у банальной истины РАЗМЕР ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ есть оборотная сторона медали.
Участники событий - и защитники мэрии, и те, кто во чтобы то ни стало хотели попасть в здание, и любознательные зеваки, которых также хватало на площади - все эти люди оценили достоинства Джорджа.
Следующим интересным вопросом, занявшим умы участников «екатеринбургской бойни», стал сугубо архитектурный дискурс.
Товарищи архитекторы Голубев и Романов реконструировали здание мэрии в послевоенном Свердловске таким образом, чтобы многочисленные входы были замурованы, а остался только один - центральный. Вход этот более подходил для мощных фортификационных сооружений, для каких-нибудь рыцарских крепостей и замков: максимум неудобств штурмующим отрядам и изрядные преимущества для обороняющихся.
Сделав вход в здание узким и неудобным для попадания внутрь, авторы проекта реконструкции не поленились максимально высоко поднять окна первого этажа - влезть туда без лестницы не было никакой возможности.
И штурмующие это хорошо понимали. Повыбивав стекла в окнах, оппозиционеры стали ждать подкрепления.
Между тем осажденные не сидели сложа руки на коленках, а готовились к ответным действиям.
Проконсулы города Якоб и Порунов назначили острого умом Валерия Георгиевича Тунгусова начальником штаба обороны. И уже через час окна первого и второго этажей были закрыты листами фанеры. В здании бесперебойно работали буфеты и туалеты. А оборону входного подъезда взял на себя отряд физически подготовленных муниципальных служащих во главе с воеводами Высокинским и Тушиным.
Эти военачальники в свободное от работы время играли в хоккей. И это обстоятельство стало решающим фактором победы в ходе прогремевшей на весь мир «екатеринбургской бойни».
Защитная амуниция хоккеиста как нельзя лучше оказалась приспособленной к уличным боям. Лёгкими, но прочными пластиковыми щитками были закрыты все важные части тела. Шлем защищал голову, а клюшка позволяла наносить рубящие и колющие удары.
Проблема была одна - в наличии было всего пять комплектов защиты хоккеиста. Остальных пришлось защищать и вооружать из того, что валялось на складах и в подсобках мэрии.
Листы прочного картона и пластика резали лобзиком на столе мастерской завхоза и подсовывали под одежду чиновников. В руки служащие получали черенки от мётл и флагов.
Но чем закрыть головы? Выход нашел всё тот же скорый на выдумку Тунгусов.
Он велел собрать пластиковые ведра, проделать в них прорези для глаз и дыхания. В ведра вложили и приклеили клеем «Момент» шапки-ушанки.
Получились легкие и удивительно прочные шлемы. Булыжник оказался неспособным справиться с этим устройством, проиграв в известном противостоянии «пуля-броня». А времени найти адекватный ответ у штурмующих просто не оказалось.
В два часа дня - на глазах у съемочной группы ВВС, которая передавала картинку и комментарии в прямой эфир, осажденные предприняли отчаянно дерзкую вылазку.
Воеводы Высокинский и Тушин облачились в латы, вскинули клюшки и с криком «Бей гадов!» повели отряд муниципалов в атаку на оппозиционеров.
В этот исторический момент были явлены достоинства облачения отважных городских чиновников и их высокий боевой дух, пример которого демонстрировали неистовые воеводы.
Не более пяти минут штурмующие здание оказывали сопротивление, а после начали отступать под напором участников вылазки. Вскоре организованное отступление переросло в хаос панического бегства, и отряд Высокинского и Тушина с воодушевлением необыкновенным гнал противника до подножия памятника Владимиру Ленину.
Здесь мудрые воеводы решили остановить разгоряченную победой дружину и вернулись под мощную защиту родной мэрии.
Из городской управы доносилось пение неофициального гимна муниципалитета и стрекот клавиатур компов.
«Если вы не бывали в Свердловске,
Приглашаем вас в гости и ждём.
Мы по городу нашему вместе,
Красотою любуясь, пройдем…».
В резиденцию Губернатора, в представительство Президента России в Уральском федеральном округе, в Москву летели депеши под грифом СРОЧНО. Послания муниципальных служащих в основном касались просьб увеличить финансирование муниципального бюджета Екатеринбурга в связи с экстренными событиями.
Прочитав одну из таких депеш о восьми листах, Порунов разодрал её в клочки и, взяв ручку, написал новый лапидарный текст:
«ГОРОД РАЗГРАБЛЕН. ТЧК. ДЕРЖИМСЯ. ТЧК. ШЛИТЕ ДЕНЕГ. ВСКЛ. ЗНК».
Подумав, подписал - ЯКОБ.
В это время Стьюи, Джордж и Пегги ушли под землю. В буквальном смысле этой инфернальной фразы.
Сразу после удачной вылазки муниципалов, в поисках новой информации съемочная бригада ВВС погрузилась в комфортабельный «Ноев ковчег» и переместилась к резиденции Губернатора, что располагалась на другом берегу городского пруда.
И не зря. Близилось завершение прокладки подземного хода от резиденции Губернатора к осажденной мэрии.
На самом деле никто, разумеется, тоннель не прокладывал - это было бы слишком дорого и долго. Еще до революции от усадьбы купца Тарасова - ныне резиденции Губернатора, под прудом шёл тесный потайной ход к Кафедральному собору, что стоял на центральной площади.
Обыватели о том не знали, но еще в советское время ход продлили до нулевого этажа мэрии, расширили и провели электрическое освещение.
После 1991 года о тоннеле забыли. Но события «рябиновой революции» обернулись возрождением этой исторической реликвии. Было принято решение организовать снабжение осажденной мэрии продуктами питания, питьевой водой, канцелярскими товарами и прочим нужным скарбом.
Губернатор поручил восстановить работоспособное состояние тоннеля руководителю своей администрации Вячеславу Лашманкину, и тот, немедля ни секунды, развернул бурную деятельность.
Первым по восстановленному, освещенному и практически сухому ходу под дном городского пруда прошёл генерал Пересторонин.
Позади его тащились Стьюи, Джордж с камерой на плече и страдающая клаустрофобией Пегги.
На половине пути сделали остановку.
Высота хода была не более двух метров, сгибаться не приходилось, но было довольно душно. Гранитные стены подземного хода сочились влагой.
В этом месте - как раз под плотиной пруда, ход расширялся и получалась небольшая комната, где перекусывала бригада метростроителей, снятая в спешном порядке с визовской ветки.
Стройка и так стояла с начала недели, потому что кто-то из Правительства народного доверия и достатка заявил о ненужности городского метро. Строить, мол, нужно велодорожки - дешевле и экологичнее.
Стьюи прополоскал рот глотком виски, сохранившем прохладу и свежесть городских улиц, и вновь обратил внимание на странный запах, который стоял в тоннеле.
Пегги сняла и спрятала в сумку свитер.
Один из проходчиков рассказывал: «…Четырнадцать лет вместе в геологических партиях, вдвоем исходили всю Сибирь, никуда друг от друга. Так случилось, что один из них тихонько умер в бане. Зашли в парилку, а он уже того».
«Ну?».
«Баранки гну!»
Строитель взъерошил седые жесткие волосы, что топорщились, делая его похожим на веселого пинчера. Которого сколько не пинай ногой в живот, не отучишь от мысли, что жизнь славная штука.
«Не могу, говорит, жить без него. Решил стреляться. В геологических партиях оружия много. Стрельнулся, попал в плечо».
«Как же это так он умудрился промазать. Ведь он же стрелялся не со ста метров…».
«Разумеется, нет. Пальцем ноги на курок, направил винтовку на себя, выстрелил… и попал в руку».
«А дальше?»
«Проходит год. И все, знаете, «не могу я без него».
Снова стрелялся.
В этот раз в рот ружье сунул и…».
Стьюи подсел поближе и прислушался к разговору.
Пегги шепнула ему на ухо: «Я пишу на диктофон, отличный материал - будни простых уральцев. Продадим «Дискавери ченел».
«А то вот еще история была. Один мужик прибежал за семьдесят пять километров в больницу - сам сдался: голоса стал слышать.
Другой всю зимовку читал единственную книжку под названием «Неприкасаемые», про шпионов, и ему стали мерещиться диверсанты за каждым кустом. Тоже сам сдался, почувствовал: что-то неладно…».
Неутомимый Пересторонин поднял отряд на ноги и повел дальше к мэрии.
Запах сырой земли усилился.
«Мы идем сквозь кладбище», пояснил Стьюи генерал, заметив, что тот крутит своим обонятельным аппаратом. «Еще до прихода русских здесь было кладбище племени чудь. Здесь же похоронена чудская княгиня Анна. Плотину городского пруда поставили над могилами».
Стьюи только сейчас обратил внимание, что гранит кончился и ход шёл через плотную глину.
Джордж и Пегги с ужасом посмотрели друг на друга и рванули вперед.
Прибыв в мэрию - грязные и уставшие, члены подземной экспедиции встретили на удивление радушный приём. Оказалось, защитники управы нужды особой в продовольствии не испытывали.
На накрытых по случаю удачной вылазки столах красовались бутерброды с красной рыбой, икрой, с сырами и колбасами.
Дымились пироги с рыбой, мясом и капустой.
Блестели бутылки виски многолетней выдержки. Высились графины коньяков. Плескалось красное и белое вино. Шипели бутыли с минеральной водой «Обуховская-11».
В результате Стьюи ночью спал плохо, тревожно, часто вставал и ходил в туалет. А под утро ему приснилось, что рядом с ним - на кровати лежит лидер КПРФ Зюганов в огромных красных трусах.