7 января 1914 г. Ахматова - Блоку.
Александру Блоку
Я пришла к поэту в гости.
Ровно полдень. Воскресенье.
Тихо в комнате просторной,
А за окнами мороз.
И малиновое солнце
Над лохматым сизым дымом…
Как хозяин молчаливый
Ясно смотрит на меня!
У него глаза такие,
Что запомнить каждый должен,
Мне же лучше, осторожной,
В них и вовсе не глядеть.
Но запомнится беседа,
Дымный полдень, воскресенье
В доме сером и высоком
У морских ворот Невы.
Анна Ахматова пришла в гости к Александру Блоку в конце прошлого, 1913-го года, 13 декабря. Но стихотворение - ответ не столько на встречу, сколько на стихотворение самого Блока:
Анне Ахматовой.
«Красота страшна» - Вам скажут, -
Вы накинете лениво
Шаль испанскую на плечи,
Красный розан - в волосах.
«Красота проста» - Вам скажут, -
Пёстрой шалью неумело
Вы укроете ребенка,
Красный розан - на полу.
Но, рассеянно внимая
Всем словам, кругом звучащим,
Вы задумаетесь грустно
И твердите про себя:
«Не страшна и не проста я;
Я не так страшна, чтоб просто
Убивать, не так проста я,
Чтоб не знать, как жизнь страшна».
1913 г.
В стихотворении напрямую - кажется, январский полдень и глаза Блока, а он пишет как её мысли: «Не так проста я, чтоб не знать, что жизнь страшна». Конечно, это пишет Блок, а не Ахматова, но она могла говорить об этом, он мог видеть это...
Примерно тот же вопрос у меня вызывают два стихотворения Анны Ахматовой о Петербурге.
Одно - написанное в 1913 году:
Стихи о Петербурге
1
Вновь Исакий в облаченье
Из литого серебра.
Стынет в грозном нетерпенье
Конь Великого Петра.
Ветер душный и суровый
С черных труб сметает гарь...
Ах! своей столицей новой
Недоволен государь.
2
Сердце бьется ровно, мерно.
Что мне долгие года!
Ведь под аркой на Галерной
Наши тени навсегда.
Сквозь опущенные веки
Вижу, вижу, ты со мной,
И в руке твоей навеки
Нераскрытый веер мой.
Оттого, что стали рядом
Мы в блаженный миг чудес,
В миг, когда над Летним садом
Месяц розовый воскрес, -
Мне не надо ожиданий
У постылого окна
И томительных свиданий.
Вся любовь утолена.
Ты свободен, я свободна,
Завтра лучше, чем вчера, -
Над Невою темноводной,
Под улыбкою холодной
Императора Петра.
А это стихотворение - тоже о Петербурге того же 1913 года, накануне войны, но уже написанное гораздо позже, в 1961 году. Воспоминание о 1913-м.
Петербург в 1913 году
За заставой воет шарманка,
Водят мишку, пляшет цыганка
На заплеванной мостовой.
Паровозик идет до Скорбящей,
И гудочек его щемящий
Откликается над Невой.
В черном ветре злоба и воля.
Тут уже до Горячего Поля,
Вероятно, рукой подать.
Тут мой голос смолкает вещий,
Тут еще чудеса похлеще,
Но уйдем - мне некогда ждать.
Хоть и в первом «Ветер душный и суровый с черных труб сметает гарь....» - атмосфера совсем другая. Позднее восприятие уже через призму памяти о том, что было после, что это последний год перед Первой мировой, революциями, Гражданской войной?... Или «голос вещий» потому, что и в тринадцатом году - обращала внимание на всё это, предчувствовала - только не зная ещё, что?