Генри Говард: Сонет
Henry Howard, Earl of Surrey
Генри Говард, граф Суррей (ок.1517-1547), был родовитым английским вельможей при дворе Генриха VIII, храбрым полководцем в войне с Францией, и весьма буйным повесой (ежели напьется), бродящим по улицам Лондона и бившим окна в домах мирных жителей - чем вам не настоящий англичанин?)) Прожил не более тридцати лет, и казнён по приказу своего короля, но не за битье окон, разумеется - всего лишь по обвинению в измене (как того требовала паранойя Генриха). Вообще, для той эпохи тридцать лет - уже целая жизнь.
Генри Говард в возрасте 29 лет, приписывается кисти Уильяма Скротса.
Ни один из портретов Генри Говарда - ни кисти Гольбейна, ни приписываемому Уильяму Скротсу, меня не удовлетворяют... Может, надо все-таки научиться видеть в портрете реальных людей? Впрочем, в портрете Скротса я таки могу представить, как молодой английский вельможа бьет стекла...)))
А вот в портрете Гольбейна - я вижу того, кем Генри Говард был, и остается для нас.
Портрет Генри Говарда кисти Ганса Гольбейна.
Для нас, прежде всего, Генри Говард был поэтом - как и Томас Уайетт, его друг и товарищ, основоположник английского (пред-шекспировского) сонета. Если Томас Уайетт принес сонет в английскую поэзию, то Генри Говард задал ему ритм, и деление на катрены.
Без этих двух поэтов, не было бы у Англии ее гордости - Шекспира.
Из сонетов Генри Говарда, мне более нравится вот этот:
Set me whereas the sun doth parch the green
Or where his beams do not dissolve the ice,
In temperate heat where he is felt and seen;
In presence prest of people, mad or wise;
Set me in high or yet in low degree,
In longest night or in the shortest day,
In clearest sky or where clouds thickest be,
In lusty youth or when my hairs are gray.
Set me in heaven, in earth, or else in hell;
In hill, or dale, or in the foaming flood;
Thrall or at large, alive whereso I dwell,
Sick or in health, in evil fame or good:
Hers will I be, and only with this thought
Content myself although my chance be nought.
В краю, где солнце опаляет травы
Иль растопить никак не может лед;
Где жар его - умеренного нрава;
Где люд умен, печален или горд;
В обличьи низком иль в высоком сане;
В ночи бескрайней иль коротком дне;
В погоде ясной иль в густом тумане;
В расцвете юном или в седине;
В аду, иль на земле, иль в кущах рая;
В горах, в долине или в пенном море;
На воле, в рабстве, - где б ни обитал я;
Больным, здоровым, в славе иль в позоре:
Я - твой навек, и это лишь одно
Утешит, если счастья не дано.
(перевод замечательный, автор мне неизвестен...)
Генри Говард, граф Суррей (ок.1517-1547), был родовитым английским вельможей при дворе Генриха VIII, храбрым полководцем в войне с Францией, и весьма буйным повесой (ежели напьется), бродящим по улицам Лондона и бившим окна в домах мирных жителей - чем вам не настоящий англичанин?)) Прожил не более тридцати лет, и казнён по приказу своего короля, но не за битье окон, разумеется - всего лишь по обвинению в измене (как того требовала паранойя Генриха). Вообще, для той эпохи тридцать лет - уже целая жизнь.
Генри Говард в возрасте 29 лет, приписывается кисти Уильяма Скротса.
Ни один из портретов Генри Говарда - ни кисти Гольбейна, ни приписываемому Уильяму Скротсу, меня не удовлетворяют... Может, надо все-таки научиться видеть в портрете реальных людей? Впрочем, в портрете Скротса я таки могу представить, как молодой английский вельможа бьет стекла...)))
А вот в портрете Гольбейна - я вижу того, кем Генри Говард был, и остается для нас.
Портрет Генри Говарда кисти Ганса Гольбейна.
Для нас, прежде всего, Генри Говард был поэтом - как и Томас Уайетт, его друг и товарищ, основоположник английского (пред-шекспировского) сонета. Если Томас Уайетт принес сонет в английскую поэзию, то Генри Говард задал ему ритм, и деление на катрены.
Без этих двух поэтов, не было бы у Англии ее гордости - Шекспира.
Из сонетов Генри Говарда, мне более нравится вот этот:
Set me whereas the sun doth parch the green
Or where his beams do not dissolve the ice,
In temperate heat where he is felt and seen;
In presence prest of people, mad or wise;
Set me in high or yet in low degree,
In longest night or in the shortest day,
In clearest sky or where clouds thickest be,
In lusty youth or when my hairs are gray.
Set me in heaven, in earth, or else in hell;
In hill, or dale, or in the foaming flood;
Thrall or at large, alive whereso I dwell,
Sick or in health, in evil fame or good:
Hers will I be, and only with this thought
Content myself although my chance be nought.
В краю, где солнце опаляет травы
Иль растопить никак не может лед;
Где жар его - умеренного нрава;
Где люд умен, печален или горд;
В обличьи низком иль в высоком сане;
В ночи бескрайней иль коротком дне;
В погоде ясной иль в густом тумане;
В расцвете юном или в седине;
В аду, иль на земле, иль в кущах рая;
В горах, в долине или в пенном море;
На воле, в рабстве, - где б ни обитал я;
Больным, здоровым, в славе иль в позоре:
Я - твой навек, и это лишь одно
Утешит, если счастья не дано.
(перевод замечательный, автор мне неизвестен...)