осень.
30 сентября
Зуб так и не остановился в своей боли. Я звонила в круглосуточный кабинет стоматологической помощи, говорю про то, что нет нерва, про боль. «У нас есть только удаление. Вам удалить зуб?» К столь радикальным шагам я не была готова. Отказываюсь. Уточняю, что мне делать - боль не убивается таблетками: «Мучайтесь».
Hello. My love
я пишу тебе письмо. Мне стало так грустно без тебя. Сначала я думала, что ничего не происходит. Его нет, думала я. Тебя и не было. Ты был в командировках, ты был на работе, ты был дома, ты ходил по улице, на тебя падали красные листья, ты пил коньяк и мартини, ты сидел в баре, видел Аврору, ты резал сырники ножом.
Но тебя не было со мной. Холодно и молчаливо. Грустна одна, сама с собой.
Все вечера раскрасились старыми красками, темнота и собаки одинаковыми путями запутали целый город в себе. Барсик все такой же мягкий и смеющийся. Ношу рубашки в полосочку.
Иногда я думаю: какое чувство, какие эмоции. Я не верила им, я знала, что они пройдут. Думаю, я ошиблась, они никогда бы не прошли. Если бы мы были вместе, они бы жили всегда.
Все случилось так быстро.
Черт с тобой.
27 сентября
Охуел на корню. Прямо раньше такого не было. Писали тут вместо про пивные бары, говорю : «Пап, звони своим за подтверждением». Позвонил, что-то промычал. Зарубили тему. А потом выяснилось, что тем нет, решили ковыряться в том, что уже зарубили. Думаю, раз так вышло, надо самой звонить людям, свирлить мозг, потому что у папы наступательных сил - нуль при прочим неоспоримых достоинствах. Звоню его пивникам. Мне пресс-секретарь говорит: «А мы сидим ждем звонка Пузырева, договорились же с ним через полчаса созвонится, у нас и подтверждение готово».
Я встала.
Как-то замглавному редактору позвонили. Прорвались через кордон секретарш, через стену презрения на крике. И вот их соединили со вторым человеком редакции. Что он слышит в телефонической трубке? «Мы проводим конкурс среди водителей трамваев, хотим определить лучшего работника в нашем районе. Звоним с тем чтобы уточнить, как мы можем попасть с этой новостью к вам». Дима перевел дыхание и ответил: «Я буду говорить очень медленно, чтобы иметь возможность пропускать и не воспроизводить вслух все матерные слова, которые я хочу сказать».
Я тут же перехожу в возмущение. Говорю редактору: «Я так не могу работать, он ведет себя кое-как, мешает мне своей ленью и похуизмом, накажи эту свинью». Свинья сидит молчит, вся воплощение вины-стыда. В таких ситуациях он выбирает тактику затаившегося дракона, речь начинает издалека, мяукает, ластится и старается замазать свою вину. Редко прямо говорит по работе - да, охуел, неправ. Выдумывает обходные схемы: ты не обозначила критерий срочности. Теперь у нас пунктик - в аське так и пишем: «Сделай плиз это. ОХУЕННО СРОЧНО». Ходит гривой к земле, старается делать срочно.
19 сентября 1
Он такой человек, что никогда не пишет первым в скайп, он редко просит. Он всегда указывает, иногда предлагает. Его слушают и делают ровно то, что услышали. В противном случае говорят ему - пока. Я его очень люблю. Он капризен до одури, он придирчивый, что мрак, он глубоко ответственно подходит к каждой своей строчке. Его всегда называли принцессой. Он краснеет при слове жопа. Но для меня в работе - он намбер ван. Дважды я с ним прощалась. Сначала он ушел из компании, потом уехал из России. Эти тексты я писала в слезах, с кучей платков и заявлением по собственному - я отказывалась работать без него. Я отказывалась работать и с ним. Очень тяжело. В одном предложении - двести запросов, соблюдение которых - неукоснительно, каждый пункт выполняется придирчиво так, как сказал. Это утомляет, это радует. Изматывает и повышает все уровни.
2
Тысячи ссылок от совместной работы. Например, в ютубе - пидоры идут (он мне кидает тонну сопливых песен, я прошу позадорнее композицию, получаю пидоров), в яндексе - ебанашка определение, потому что однажды ему было нечего делать на работе, он решил уточнить значение слова. Все подготовки интервью - только с ним, все обсуждения - к нему, обеды вместе, стрессы бьются в щебень от наших слов и смеха.
3
а люблю только тебя. Не могу не разговаривать, не могу обижаться, не могу сопротивляться. Все говорят - абсолютно и решительно нет, не твое, не надо. Я так доверчиво соглашаюсь, поддакиваю, возмущаюсь ему в трубку, а он молчит и соглашается. Через 20 минут обсуждаем морской ветер, мои вопросы, его смех. Мы говорим ни о чем, просто о мелочах. При этом, меня выкорчевывают из разговоров с ним, просят работать, что-то делать. Я стою у окна, слушаю очередную катастрофу его жизни. Не может без меня. Не могу без тебя.
Говорю ему - не буду говорить с тобой три года и три дня.
Говорит мне - правильно. и еще три месяца. А потом пойдем в кино, будешь лежать у меня на плече, и звенеть детским шепотом: «целуй».
22 сентября
С сентябрями не задалось. Вечно внезапность врывается в мою психику, руша мою адаптацию под все окружение. Барсик теперь на возмущении: «Я скорая помощь, ты звонишь, когда плохо, чтобы я согрел тебя». Лучше котика в беде - нет ничего. К примеру, начинаю жаловаться, а он уже уснул. Бужу котика: «Я же жалуюсь». Он мурлыкает и смеется: «Так устал». Хотя его усталость всякий раз обнаруживается на самом глубоком дне бутылки бурбона, либо пакета с травой.
Хотя я люблю сентябри. Они очень необычны своими красками, бурый желтый и грудной красный-бордовый. Солнце совершенно по-другому касается листьев. Оно больше не взвизгивает и не разрывается шумным светом у меня в окне. Краски осени ласкают мою утро. И мне нравится мечтать утром за кофе. Лето дает разгул, осень утешение. Все раны уснут зимой.
Папа встречает вопросом: «Как поживает моя бездомная кися». Кися этим сентябрем снова в жилищных проблемах. На этот раз мой сосед решил начать новую жизнь. В прошлый раз он начинал новую жизнь мартом, когда въехал в квартиру. Не задалось многое, поэтому он уходит в горизонт, размышлять категориями прошлого о храме будущего. В Бирюлево с родителями.
«Посмотри, как у тебя красиво и хорошо, к тебе сбегутся жить многие, все захотят», - утешает Барсик, пока разглядывает печенку в форме звездочки. «Звезда, такая же как ты, ты справишься», - он смотрит на меня. Я тут же убегаю к себе в комнату, совершенно смешно смотреть на него. «Ты не слишком дружелюбна, но красива. Вернись, слышишь», - этот Барсик умеет соблазнять.
«Ты же психолог по образованию, ты умеешь сказать слова», - говорю ему. «Восемь лет, включая аспирантуру, я пил, трахался и забывал то, что читал накануне», - на него никакой надежды. «Я буду в следующий раз звонить в психологическую службу поддержки при столичном правительстве, телефон видела утром на рекламе», - слоняюсь по дому. «Боже, ты что. Я же приехал, приехал к тебе, отдать свое тепло, обнять тебя, иди сюда, будешь валяться у меня на плече, все позабудется», - устроился на моей розовой подушке. Он действительно ведет себя необычно, вместе привет на мои звонки: «Приедешь или мне приехать?»
Зуб так и не остановился в своей боли. Я звонила в круглосуточный кабинет стоматологической помощи, говорю про то, что нет нерва, про боль. «У нас есть только удаление. Вам удалить зуб?» К столь радикальным шагам я не была готова. Отказываюсь. Уточняю, что мне делать - боль не убивается таблетками: «Мучайтесь».
Hello. My love
я пишу тебе письмо. Мне стало так грустно без тебя. Сначала я думала, что ничего не происходит. Его нет, думала я. Тебя и не было. Ты был в командировках, ты был на работе, ты был дома, ты ходил по улице, на тебя падали красные листья, ты пил коньяк и мартини, ты сидел в баре, видел Аврору, ты резал сырники ножом.
Но тебя не было со мной. Холодно и молчаливо. Грустна одна, сама с собой.
Все вечера раскрасились старыми красками, темнота и собаки одинаковыми путями запутали целый город в себе. Барсик все такой же мягкий и смеющийся. Ношу рубашки в полосочку.
Иногда я думаю: какое чувство, какие эмоции. Я не верила им, я знала, что они пройдут. Думаю, я ошиблась, они никогда бы не прошли. Если бы мы были вместе, они бы жили всегда.
Все случилось так быстро.
Черт с тобой.
27 сентября
Охуел на корню. Прямо раньше такого не было. Писали тут вместо про пивные бары, говорю : «Пап, звони своим за подтверждением». Позвонил, что-то промычал. Зарубили тему. А потом выяснилось, что тем нет, решили ковыряться в том, что уже зарубили. Думаю, раз так вышло, надо самой звонить людям, свирлить мозг, потому что у папы наступательных сил - нуль при прочим неоспоримых достоинствах. Звоню его пивникам. Мне пресс-секретарь говорит: «А мы сидим ждем звонка Пузырева, договорились же с ним через полчаса созвонится, у нас и подтверждение готово».
Я встала.
Как-то замглавному редактору позвонили. Прорвались через кордон секретарш, через стену презрения на крике. И вот их соединили со вторым человеком редакции. Что он слышит в телефонической трубке? «Мы проводим конкурс среди водителей трамваев, хотим определить лучшего работника в нашем районе. Звоним с тем чтобы уточнить, как мы можем попасть с этой новостью к вам». Дима перевел дыхание и ответил: «Я буду говорить очень медленно, чтобы иметь возможность пропускать и не воспроизводить вслух все матерные слова, которые я хочу сказать».
Я тут же перехожу в возмущение. Говорю редактору: «Я так не могу работать, он ведет себя кое-как, мешает мне своей ленью и похуизмом, накажи эту свинью». Свинья сидит молчит, вся воплощение вины-стыда. В таких ситуациях он выбирает тактику затаившегося дракона, речь начинает издалека, мяукает, ластится и старается замазать свою вину. Редко прямо говорит по работе - да, охуел, неправ. Выдумывает обходные схемы: ты не обозначила критерий срочности. Теперь у нас пунктик - в аське так и пишем: «Сделай плиз это. ОХУЕННО СРОЧНО». Ходит гривой к земле, старается делать срочно.
19 сентября 1
Он такой человек, что никогда не пишет первым в скайп, он редко просит. Он всегда указывает, иногда предлагает. Его слушают и делают ровно то, что услышали. В противном случае говорят ему - пока. Я его очень люблю. Он капризен до одури, он придирчивый, что мрак, он глубоко ответственно подходит к каждой своей строчке. Его всегда называли принцессой. Он краснеет при слове жопа. Но для меня в работе - он намбер ван. Дважды я с ним прощалась. Сначала он ушел из компании, потом уехал из России. Эти тексты я писала в слезах, с кучей платков и заявлением по собственному - я отказывалась работать без него. Я отказывалась работать и с ним. Очень тяжело. В одном предложении - двести запросов, соблюдение которых - неукоснительно, каждый пункт выполняется придирчиво так, как сказал. Это утомляет, это радует. Изматывает и повышает все уровни.
2
Тысячи ссылок от совместной работы. Например, в ютубе - пидоры идут (он мне кидает тонну сопливых песен, я прошу позадорнее композицию, получаю пидоров), в яндексе - ебанашка определение, потому что однажды ему было нечего делать на работе, он решил уточнить значение слова. Все подготовки интервью - только с ним, все обсуждения - к нему, обеды вместе, стрессы бьются в щебень от наших слов и смеха.
3
а люблю только тебя. Не могу не разговаривать, не могу обижаться, не могу сопротивляться. Все говорят - абсолютно и решительно нет, не твое, не надо. Я так доверчиво соглашаюсь, поддакиваю, возмущаюсь ему в трубку, а он молчит и соглашается. Через 20 минут обсуждаем морской ветер, мои вопросы, его смех. Мы говорим ни о чем, просто о мелочах. При этом, меня выкорчевывают из разговоров с ним, просят работать, что-то делать. Я стою у окна, слушаю очередную катастрофу его жизни. Не может без меня. Не могу без тебя.
Говорю ему - не буду говорить с тобой три года и три дня.
Говорит мне - правильно. и еще три месяца. А потом пойдем в кино, будешь лежать у меня на плече, и звенеть детским шепотом: «целуй».
22 сентября
С сентябрями не задалось. Вечно внезапность врывается в мою психику, руша мою адаптацию под все окружение. Барсик теперь на возмущении: «Я скорая помощь, ты звонишь, когда плохо, чтобы я согрел тебя». Лучше котика в беде - нет ничего. К примеру, начинаю жаловаться, а он уже уснул. Бужу котика: «Я же жалуюсь». Он мурлыкает и смеется: «Так устал». Хотя его усталость всякий раз обнаруживается на самом глубоком дне бутылки бурбона, либо пакета с травой.
Хотя я люблю сентябри. Они очень необычны своими красками, бурый желтый и грудной красный-бордовый. Солнце совершенно по-другому касается листьев. Оно больше не взвизгивает и не разрывается шумным светом у меня в окне. Краски осени ласкают мою утро. И мне нравится мечтать утром за кофе. Лето дает разгул, осень утешение. Все раны уснут зимой.
Папа встречает вопросом: «Как поживает моя бездомная кися». Кися этим сентябрем снова в жилищных проблемах. На этот раз мой сосед решил начать новую жизнь. В прошлый раз он начинал новую жизнь мартом, когда въехал в квартиру. Не задалось многое, поэтому он уходит в горизонт, размышлять категориями прошлого о храме будущего. В Бирюлево с родителями.
«Посмотри, как у тебя красиво и хорошо, к тебе сбегутся жить многие, все захотят», - утешает Барсик, пока разглядывает печенку в форме звездочки. «Звезда, такая же как ты, ты справишься», - он смотрит на меня. Я тут же убегаю к себе в комнату, совершенно смешно смотреть на него. «Ты не слишком дружелюбна, но красива. Вернись, слышишь», - этот Барсик умеет соблазнять.
«Ты же психолог по образованию, ты умеешь сказать слова», - говорю ему. «Восемь лет, включая аспирантуру, я пил, трахался и забывал то, что читал накануне», - на него никакой надежды. «Я буду в следующий раз звонить в психологическую службу поддержки при столичном правительстве, телефон видела утром на рекламе», - слоняюсь по дому. «Боже, ты что. Я же приехал, приехал к тебе, отдать свое тепло, обнять тебя, иди сюда, будешь валяться у меня на плече, все позабудется», - устроился на моей розовой подушке. Он действительно ведет себя необычно, вместе привет на мои звонки: «Приедешь или мне приехать?»