боевая нервная тоска
Я хочу сказать, что у всех других людей все как-то более-менее логично протекает. Если у меня что-то болит - то это явное что-то, чего нет. Сейчас зверски разболелся зуб, пригляделись, а в этом зубе нет нерва. Что, спрашивается, болит. И какого хуя болит то, чего нет? В доме обыскались, лишь цитрамон п. бля, ну причем тут цитрамон п, почему и зачем я его покупала, для какой такой болезни. Я прошлась по стенкам, взревнула, уселась выплеснуть боль в текст, как советуют все юристы мира своим эмоциональным клиентам. От тоски, ничегонеделания уселась писать список дел на будущее. Решила жить планами завтрашнего дня. Гневно занялась йогой и растяжкой. И вот уже список готов, цитрамон п заглочен, а боль меня третирует. Что такое. Ну что на этот раз, Женечка? Ну что тебе не так, красавица?
Боже. Ужаснейшие два месяца года.
Для прочего порядку, весь отдел схлестнул в отпуск. Мы с кузей однажды обнаружили себя на работе вдвоем, не считая редактора, мы поместились в уголочке и расплакались, дабы никому не помешать, предстояло закрыть всю полосу в два рыльца, целую неделю, потом выходила рита, потом коля, потом денис и в конце редактор.
Да, наша работа для дебилов. Конечно, ее сделает имбицил. Я всегда «за» всех нахуй уволить и рассадить полупьяных собак за компьютеры - они сделают все, они реально справятся.
Нас с кузей постигла тяжелая година. Целую неделю мне давали такие темы, о которых я нихуя не знала, я думала - о чем это, и говорила - звучит великолепно. Мой редактор был настолько воодушевлен моими способностями, что по итогам тяжкой недели за всю мою карьеру, предложил взять мне еще одно направление.
Я могу сказать, что пузырев многое видал на своем веку. Но в среду, когда мы в 9 вечера сели вычитывать мой текст, я вытирала ему слезы. И дело не в том, что я плохо пишу, мы изменили 7 слов, убрали три фразы, а в том психологическом накале, который почему-то рождается на ровном месте. В эту неделю мы стартовали с воскресенья, потратив 6 часов на редактуру и переговоры со львом по интервью, последний звонок я получила от него около 12 ночи с просьбой внести правку в уже отпечатанную полосу.
Мы чудесно отработали неделю под эгидой главного редактора, не получив ни одного предписания, неплохо вошли в неделю в полном составе, но напряжение копилось. Когда я в среду получила звонок от соседа - я съезжаю, я готова была вышагнуть в окно. В понедельник нам нужно было платить, хозяин решил наказать самоуправство и стресс, внесенный соседом, повысив залоговый депозит еще на 50 процентов. Таким образом, мы должны были или съехать за четыре дня, либо найти человека в нашу недешевую гавань тепла-уюта, докинув лишние 30 тысяч.
Важно, как ты бьешь. И не менее важно, как ты держишь удар. Я путано пересказала пузыреву все нюансы, он выслушал спокойно, сказав:
- даже ты более рациональна и логична в своих поступках, чем твой сосед.
В пятницу я слегла с высочайшей температурой и адской болью в горле. Я сказалась больной, осталась дома и углубилась в сон. Я спала двое суток. Чтобы проснуться с болью в зубе, нерва в котором нет. Я включила и прослушала максимально грустные песни ушедшего и воинствующего века, приготовила платки, попросила не отвлекать. Я хотела рыдать. Слезы не шли.
- Мы его теряем! Мы его теряем! Мы его потеряли.
Голос сверху:
- Все в порядке, мы его нашли
Боже. Ужаснейшие два месяца года.
Для прочего порядку, весь отдел схлестнул в отпуск. Мы с кузей однажды обнаружили себя на работе вдвоем, не считая редактора, мы поместились в уголочке и расплакались, дабы никому не помешать, предстояло закрыть всю полосу в два рыльца, целую неделю, потом выходила рита, потом коля, потом денис и в конце редактор.
Да, наша работа для дебилов. Конечно, ее сделает имбицил. Я всегда «за» всех нахуй уволить и рассадить полупьяных собак за компьютеры - они сделают все, они реально справятся.
Нас с кузей постигла тяжелая година. Целую неделю мне давали такие темы, о которых я нихуя не знала, я думала - о чем это, и говорила - звучит великолепно. Мой редактор был настолько воодушевлен моими способностями, что по итогам тяжкой недели за всю мою карьеру, предложил взять мне еще одно направление.
Я могу сказать, что пузырев многое видал на своем веку. Но в среду, когда мы в 9 вечера сели вычитывать мой текст, я вытирала ему слезы. И дело не в том, что я плохо пишу, мы изменили 7 слов, убрали три фразы, а в том психологическом накале, который почему-то рождается на ровном месте. В эту неделю мы стартовали с воскресенья, потратив 6 часов на редактуру и переговоры со львом по интервью, последний звонок я получила от него около 12 ночи с просьбой внести правку в уже отпечатанную полосу.
Мы чудесно отработали неделю под эгидой главного редактора, не получив ни одного предписания, неплохо вошли в неделю в полном составе, но напряжение копилось. Когда я в среду получила звонок от соседа - я съезжаю, я готова была вышагнуть в окно. В понедельник нам нужно было платить, хозяин решил наказать самоуправство и стресс, внесенный соседом, повысив залоговый депозит еще на 50 процентов. Таким образом, мы должны были или съехать за четыре дня, либо найти человека в нашу недешевую гавань тепла-уюта, докинув лишние 30 тысяч.
Важно, как ты бьешь. И не менее важно, как ты держишь удар. Я путано пересказала пузыреву все нюансы, он выслушал спокойно, сказав:
- даже ты более рациональна и логична в своих поступках, чем твой сосед.
В пятницу я слегла с высочайшей температурой и адской болью в горле. Я сказалась больной, осталась дома и углубилась в сон. Я спала двое суток. Чтобы проснуться с болью в зубе, нерва в котором нет. Я включила и прослушала максимально грустные песни ушедшего и воинствующего века, приготовила платки, попросила не отвлекать. Я хотела рыдать. Слезы не шли.
- Мы его теряем! Мы его теряем! Мы его потеряли.
Голос сверху:
- Все в порядке, мы его нашли