(с) Б. Браун
Потратив несколько лет на изучение того, что значит ощущать радость, я могу утверждать, что радость, наверное, это самая трудная эмоция. Почему? Потому что, когда мы теряем способность или готовность к уязвимости, радость становится тем, что мы воспринимаем вместе с предчувствием беды. Этот переход от простого умения радоваться в юности к ожиданию страха в моменты восторга совершается медленно и неосознанно. Мы даже не понимаем, что происходит и почему. Мы просто знаем, что мы жаждем радости в нашей жизни, что мы просто изголодались по радости. [...]
Когда я спрашивала участников исследования о том, что заставляло их чувствовать себя наиболее уязвимыми, я не ожидала, что одним из ответов может быть «радость». Я предполагала, что ответами будут «страх» и «стыд», но никак не радостные моменты жизни. Я был потрясена, когда люди говорили, что они особенно уязвимы, когда: смотрят на своих спящих детей; признаются, как сильно любят своего мужа или жену; понимают, как хорошо, что у них это есть; любят свою работу; проводят время с родителями; [...] рожают ребенка; получают повышение по службе; [...] счастливы. [..]
Таким образом, страх беды во время радости минимизирует уязвимость и понимается лучше всего как континуум, который от «репетиции трагедии» приводит к тому, что я называю «вечным разочарованием». [...]Люди описывают жизнь в вечном разочаровании вот так: «Легче жить постоянно разочарованным, чем внезапно почувствовать разочарование. То есть уязвимость сильнее, когда разочарование приходит и уходит, чем когда просто живешь в постоянном чувстве разочарования. Вы жертвуете радостью, но испытываете меньше боли».
Это говорит об одном: погружение в радостные моменты нашей жизни требует уязвимости. Если вы, как и я, когда-нибудь смотрели на своих спящих детей и думали про себя: «Я так сильно вас люблю, что у меня перехватывает дыхание», - и в этот самый момент в вашей голове возникали образы чего-то страшного, знайте, что вы не сошли с ума, и не одиноки. Примерно 80 % родителей, которых я интервьюировала, признались, что с ними случается такое. То же самое верно и для тысяч родителей, с которыми я беседовала и работала на протяжении многих лет. Почему? Что мы делаем и зачем мы это делаем?
Как только мы определили связь между уязвимостью и радостью, ответ на этот вопрос становится довольно простым. Мы хотим подготовиться к удару. Мы не хотим, чтобы боль оглушила нас. Мы не хотим быть застигнутыми врасплох, поэтому искусственно практикуем опустошенность или разочарование. [...] Мы отчаянно нуждаемся в радости, но в то же время мы не можем вытерпеть уязвимость.
И знаете что? Это во многом ответ на вопрос о том, как я оказалась в том месте, откуда я только начала выбираться. Разочарование - мой личный демон, и потому, наверное, я всегда держу его где-то поблизости, чтобы он внезапно не выскочил на меня из-за угла.
Когда я спрашивала участников исследования о том, что заставляло их чувствовать себя наиболее уязвимыми, я не ожидала, что одним из ответов может быть «радость». Я предполагала, что ответами будут «страх» и «стыд», но никак не радостные моменты жизни. Я был потрясена, когда люди говорили, что они особенно уязвимы, когда: смотрят на своих спящих детей; признаются, как сильно любят своего мужа или жену; понимают, как хорошо, что у них это есть; любят свою работу; проводят время с родителями; [...] рожают ребенка; получают повышение по службе; [...] счастливы. [..]
Таким образом, страх беды во время радости минимизирует уязвимость и понимается лучше всего как континуум, который от «репетиции трагедии» приводит к тому, что я называю «вечным разочарованием». [...]Люди описывают жизнь в вечном разочаровании вот так: «Легче жить постоянно разочарованным, чем внезапно почувствовать разочарование. То есть уязвимость сильнее, когда разочарование приходит и уходит, чем когда просто живешь в постоянном чувстве разочарования. Вы жертвуете радостью, но испытываете меньше боли».
Это говорит об одном: погружение в радостные моменты нашей жизни требует уязвимости. Если вы, как и я, когда-нибудь смотрели на своих спящих детей и думали про себя: «Я так сильно вас люблю, что у меня перехватывает дыхание», - и в этот самый момент в вашей голове возникали образы чего-то страшного, знайте, что вы не сошли с ума, и не одиноки. Примерно 80 % родителей, которых я интервьюировала, признались, что с ними случается такое. То же самое верно и для тысяч родителей, с которыми я беседовала и работала на протяжении многих лет. Почему? Что мы делаем и зачем мы это делаем?
Как только мы определили связь между уязвимостью и радостью, ответ на этот вопрос становится довольно простым. Мы хотим подготовиться к удару. Мы не хотим, чтобы боль оглушила нас. Мы не хотим быть застигнутыми врасплох, поэтому искусственно практикуем опустошенность или разочарование. [...] Мы отчаянно нуждаемся в радости, но в то же время мы не можем вытерпеть уязвимость.
И знаете что? Это во многом ответ на вопрос о том, как я оказалась в том месте, откуда я только начала выбираться. Разочарование - мой личный демон, и потому, наверное, я всегда держу его где-то поблизости, чтобы он внезапно не выскочил на меня из-за угла.