В больнице. Продолжение.
Вот уже несколько дней, как выписалась из больницы, а до сих пор живу больничными впечатлениями. Я уже несколько лет практически не выхожу из дома, вижу одни и те же предметы, одних и тех же людей и пребывание в больнице было для меня приключением. Я хочу написать о том, как меня в больнице кормили, не потому, что думаю, вам будет это интересно, а потому, что чувствую себя в долгу перед больничным шеф-поваром и хочу его воспеть. Вот уже несколько лет я ем то, что сама приготовила, в гости я практически не хожу, в злачные места тоже. Гостей, которые ко мне приходят я тоже кормлю тем, что готовлю сама. Гости довольны. Готовлю я неплохо, но самой мне моя кухня надоела до смерти. Я давно жажду новых гастрономических впечатлений, и в больнице я их получила.
Обычно в больницах кормят невкусно, во всяком случае, таков мой личный опыт. Я лежала в кардиологии 23 больницы и несколько раз (кажется 4) в Боткинской на обследовании. В 23 кормили невкусно, в боткинской почти несъедобно. Единственное съедобное блюдо в Боткинской - это картошка по-боткински, как называют ее больные. Это картошка, нарезанная ломтиками, как для жарки и полуварёная-полутушёная с луком и волокнами мяса, много подливки, жидкой, но приятной на вкус, без муки. Я однажды этой картошкой угостила посетителя, он все съел с удовольствием, правда, был очень голоден. Думала, не приготовить ли это блюдо дома, но не знала даже, как подступиться. Как сделать картошку полувареной-полутушеной, как приготовить такую прозрачную подливку? Картошка по-боткински - секрет боткинской кухни. Обычно близкие носят своим больным передачи не для того, чтобы что-то добавить к больничной еде, а вместо больничной еды. Больничную еду не каждый может есть. В глазной больнице все иначе. Больничная еда вкусная, и передачи не нужны. Я это поняла в первый же день, и обзвонила друзей, убеждая их ничего мне не носить, и убедила. Мне принесли только конфеты и мандарины. Конфеты я раздала, а часть мандаринов принесла домой, там их вписать было некуда.
Но начну сначала. На завтрак, как во всех больницах, давали кашу, попеременно манную, пшенную и геркулесовую. Каша была такая вкусная, что нам казалось, ее мало клад. В Боткинской кашу, как мне казалось, варят определенное количество времени, не зависимо от того, из чего каша. За это время манка успевает свариться полностью, пшено наполовину, а пшеничная и ячневая крупы остаются совершенно сырыми. Здесь всё было сварено прекрасно. Кроме каши - минимальный кусочек масла на ломтике хлеба и один день крутое яйцо, всегда теплое, второй день - ломтик сыра. Сыр изумительно невкусный, не знаю, где они такой берут, мне никогда такой не попадался. Но вкус сыра от больничного повара не зависит. Завтрак был самой неинтересной трапезой.
В 11 часов по палатам разносили отвар шиповника, очень вкусный, если добавить немного сахара, получается просто изысканный напиток. На второй день я уже подставила под шиповник чашку побольше и смаковала напиток маленькими глотками весь день.
На обед в первый день был на первое овощной суп. Больные называли его щи, и овощи были нарезаны как на щи, тем не менее это был суп-пейзан: картошка, капуста, морковь, много зелени. Блюдо пахло прекрасно, было вкусным и легким, что редко бывает с блюдами из капусты. На второе - гуляш с гречневой кашей. Каши много, рассыпчатой, опять же идеально сваренной, мяса достаточное количество и не жесткого, не волокнистого, тающего во рту, и подливка съедобная. Я даже подумала, почему я дома не делаю подливок, соусов. Решила, когда выпишусь, сделаю к куриным котлетам грибной соус с добавлением плавленого сыра с грибами же. Но пока еще не сделала. На второй день - куриный бульон с вермишелью, немного моркови и много зелени. Бульон, как домашний, несколько пожиже, менее концентрированный, но это почему-то даже приятно. На второе - кусок курицы, такой как вы дома кладете себе на тарелку, гарнир - перловая каша. Это особенность данной кухни, к курице всегда на гарнир подаётся перловая каша. Я люблю перловку, но дома ее никогда не варю, ее нужно долго варить, предварительно замачивать, и все равно у меня не получается то, что хотелось бы. Здесь каждая крупинка, крупная как фасолина, была мягкой, не резиновой и не скользкой. Перловки я там поела в охотку, и как в гарнир к курице, и в рассольнике. На третий день был гороховый суп и котлеты с рисом. Верно считают, что после горохового супа хорошо поесть рису, успокаивающего желудок. На следующий день рыбный суп с горбушей. Кроме картошки и лука в супе было немного пшена. Я читала, что классическая уха варится с пшеном. Сама такую уху варила, но мне не понравилось. Здесь это было вкусно. На второе - кусок отваренной горбуши с картошкой, не пюре, а куски вареной картошки, в меру посоленные, приятные на вкус. Затем был борщ и гуляш с рожками. Гуляш -как и в прошлый раз, а рожки были такие вкусные, что, вернувшись, домой, я тотчас послала в магазин за рожками. Потом был рассольник и тефтели с гречневой кашей. Рассольник был заправлен чем-то незнакомым, но очень хорошим. Дальше всё обеденное меню повторилось сначала в том же порядке. Не сказала, что ко второму часто давали соленый огурец, аккуратную половинку огурца среднего размера, прекрасного посола. Я люблю соленые огурцы, но дома моя дочь, она же мой лечащий врач, не позволяет мне их есть, и в больнице я ими наслаждалась, делила обеденный огурец на обед и на ужин, масса удовольствия. Я еще не сказала, что столовой в отделении не было. Обедали в палатах, за большим круглым столом. В каждой палате стоял такой стол и красивые мягкие стулья.
Кстати я опишу палату в третьем отделении глазной больницы. Не исключено, дорогие френды, что кому-нибудь из вас понадобится глазной стационар, и вы будете выбирать куда лечь. Из коридора вы открываете дверь, на которой написан номер палаты, и вы попадаете в тамбур, маленькую прихожую. Из нее направо дверь большого шкафа с вешалками, местом для обуви и сумок, налево дверь в туалет. Туалет на две палаты, на четверых. В туалете две двери из двух палат. Туалетная комната большая, в ней унитаз, умывальник и душевая кабина, душ не работал. Из тамбура вход в палату. В той половине палаты, что ближе к двери стол и холодильник, в той, что ближе к окну, две хорошие деревянные кровати и тумбочки. На большом окне - красивые кружевные занавески, синтетические конечно, бежевато-розоватого цвета. С занавесками произошла забавная история. Когда я поселилась в палате, занавесок не было. Через три часа пришла моя соседка по палате Л.А. и сразу стала причитать: «Как же без занавесок? Без занавесок некрасиво! Без занавесок неуютно! Надо сказать, чтобы повесили». Я слушала ее и удивлялась, зачем ей занавески, две недели можно и без занавесок прожить, тем более, за окном высокие ели, зачем от них отгораживаться? Вечером принесли занавески без нашей просьбы и положили на стул. Назавтра утром, когда мы с Л.А. после уколов в глаза лежали на спинах на своих кроватях, вошли двое ребят со стремянкой. Чтобы повесить занавески, им нужно было отодвинуть какую-нибудь кровать. Один из них сказал Л.А.: «Вы не могли бы подняться, нужно занавески повесить». Она решила, что ей предлагают повесить занавески, и сказала: «Нет, я не могу, мне только что сделали укол в глаз». Парень кивнул на меня: «А она не может?» Л.А. ответила воинственным тоном: «А она тем более не может, у нее еще и нога болит». Ребята растерялись, беспомощно переглянулись и собрались уходить. Я сказала Л.А.: «Ребята хотят сами повесить занавески, но нужно их к окну пропустить». Услышав это, Л.А. вскочила с постели, как молодая козочка, и отбежала в угол. Она ведь так хотела занавески. Потом мы долго смеялись над этим недоразумением. Л.А. говорила: «Такое высоченное окно. Я дома никогда сама занавески не вешаю, приглашаю кого-нибудь. А тут, пожалуйста, не может ли вы подняться и повесить занавески».
Но вернемся к еде. На полдник давали день - яблоко, день - банан, и каждый день - печенье. Яблоко большое хорошее, золотой ранет. Банан тоже качественный и целый, в Боткинской давали полбанана. Перед ужином разносили - день-кефир, день - ряженку. Кефир как кефир, а ряженка была вкусная. В нашем районе не такая.
На ужин подавали горячее блюдо, как на обед на второе. Те же котлеты и тефтели, только на гарнир не каша, а морковь, вероятно, вареная, нарезанная красивыми кубиками, со следами молочного соуса или такая же свекла, или хорошо сваренная красная фасоль. Гарнира клали много. Ко всем вышеуказанным гарнирам с боку клали немножко риса для тех, кому нужно желудочно-кишечный тракт не стимулировать, а успокаивать. Еще на ужин бывали плов или овощное рагу с мясом: картофель, морковь, обязательно зеленый горошек, перец, еще какие-нибудь овощи, мясо как для гуляша - вкусное блюдо. По средам на ужин была творожная запеканка, ее любили и ждали. Запеканка была пышная, в меру сладкая, какая-то гладкая, творог не зернистый. К запеканке, как к котлете, полагался гарнир - рисовая каша. Вся еда была настолько вкусной, что больные говорили о ней, гадали, какой сегодня будет суп, что на ужин. В Боткинской об этом не говорили. Никому не было интересно, что подадут, знали, что чтобы ни подали, будет невкусно.
Относительно кухни глазной больницы я понимала, что само по себе так не бывает, что за этим стоит человек, личность. Моя мама была начальником ликерного цеха на Станиславском спиртоводочном комбинате. Однажды в дирекцию комбината пришел профессор Гордеев, дерматолог, единственный в городе лауреат Сталинской премии. Он сказал, что в своей жизни пил множество всяческих напитков, произведенных в разных странах, но никогда не пил ничего вкуснее ликеров станиславского производства, и что он пришел посмотреть на человека, который их делает. Маму пригласили в дирекцию, профессор поцеловал ей руку и завязался очень интересный для мамы разговор. Мама радовалась, что теперь она знает, кто пьет ее ликеры, и, когда заводят новый купаж, думает понравится ли этот ликёр Гордееву. Так и я пыталась представить себе нашего шеф-повара. Несомненно, это высокий профессионал и человек талантливый. Он уважает свою профессию и тех, для кого готовит. И ни по каким соображениям, даже медицинским, он не способен пойти на уступки, на компромисс, когда дело касается вкуса блюд. В глазной больнице лежат старики, средний возраст, я подсчитала, 75 лет. Они привыкли к малосолёной и вовсе несоленой еде, верят, что невкусная еда продлит их жизнь. Они попросили сестру сказать на кухне, чтобы солили поменьше. Сестра ответила, что они говорили и что их не слушают. Я поняла повара. У него не так много средств для того, чтобы больничную еду сделать вкусной, и одно из них - это солить правильно. Все было посолено очень точно, с точностью до кристаллика соли. Еще одно средство - правильно сварить. Здесь процесс варки прекращался точно минута в минуту тогда, когда еда была уже вполне сварена, но еще ничуть не переварена. Это относится ко всем продуктам. Казалось бы, простое правило, но я начинаю думать, что для того, чтобы ему следовать, нужен дар. В больницах еду, как правило, недоваривают. Дома я обычно перевариваю и перетушиваю. Почему у нашего повара супы, из чего бы они ни были приготовлены, получались легкими, даже рассольник, даже гороховый суп? А гуляш? Мясо не было не жестким, не волокнистым, не резиновым, а таяло во рту. И это, конечно, зависело не от мяса, можно себе представить, какое мясо получает больничная кухня, а от особенностей приготовления. Словом, у шеф-повара глазной больницы есть много секретов и хорошо, что они есть. Вот собственно все и о еде, и о больнице. Как у Гомера: «Ныне, о Муза, воспой…» Я и воспела, как могла человека, доставившего мне много приятных гастрономических впечатлений.
Да, еще хочу с вами поделиться. Меня научили, как лечить ягодицы, в которых образовались желваки от множества уколов. Нужно взять капустный лист и пластырем прикрепить его к ягодицам, и так ходить, и спать так. Как рукой снимет. Я, правда, не пробовала. У меня и без капусты все зажило.
P.S. Вчера сварила рожки на гарнир к куриной печёнке. В воду для варки добавила кубик «бульон на косточке». Отцедив рожки, в полученную воду добавила смолотые в муку сушёные грибы и плавленый сырок, и сварила соус. В глубокую сковороду положила кусок масла, положила печёнку и рожки, и залила соусом. Прокипятила две минуты. Рожки пропитались соусом. Вкусно невозможно. Ем второй день. Накладываю себе на тарелку обычную порцию, а потом беру добавку.
Обычно в больницах кормят невкусно, во всяком случае, таков мой личный опыт. Я лежала в кардиологии 23 больницы и несколько раз (кажется 4) в Боткинской на обследовании. В 23 кормили невкусно, в боткинской почти несъедобно. Единственное съедобное блюдо в Боткинской - это картошка по-боткински, как называют ее больные. Это картошка, нарезанная ломтиками, как для жарки и полуварёная-полутушёная с луком и волокнами мяса, много подливки, жидкой, но приятной на вкус, без муки. Я однажды этой картошкой угостила посетителя, он все съел с удовольствием, правда, был очень голоден. Думала, не приготовить ли это блюдо дома, но не знала даже, как подступиться. Как сделать картошку полувареной-полутушеной, как приготовить такую прозрачную подливку? Картошка по-боткински - секрет боткинской кухни. Обычно близкие носят своим больным передачи не для того, чтобы что-то добавить к больничной еде, а вместо больничной еды. Больничную еду не каждый может есть. В глазной больнице все иначе. Больничная еда вкусная, и передачи не нужны. Я это поняла в первый же день, и обзвонила друзей, убеждая их ничего мне не носить, и убедила. Мне принесли только конфеты и мандарины. Конфеты я раздала, а часть мандаринов принесла домой, там их вписать было некуда.
Но начну сначала. На завтрак, как во всех больницах, давали кашу, попеременно манную, пшенную и геркулесовую. Каша была такая вкусная, что нам казалось, ее мало клад. В Боткинской кашу, как мне казалось, варят определенное количество времени, не зависимо от того, из чего каша. За это время манка успевает свариться полностью, пшено наполовину, а пшеничная и ячневая крупы остаются совершенно сырыми. Здесь всё было сварено прекрасно. Кроме каши - минимальный кусочек масла на ломтике хлеба и один день крутое яйцо, всегда теплое, второй день - ломтик сыра. Сыр изумительно невкусный, не знаю, где они такой берут, мне никогда такой не попадался. Но вкус сыра от больничного повара не зависит. Завтрак был самой неинтересной трапезой.
В 11 часов по палатам разносили отвар шиповника, очень вкусный, если добавить немного сахара, получается просто изысканный напиток. На второй день я уже подставила под шиповник чашку побольше и смаковала напиток маленькими глотками весь день.
На обед в первый день был на первое овощной суп. Больные называли его щи, и овощи были нарезаны как на щи, тем не менее это был суп-пейзан: картошка, капуста, морковь, много зелени. Блюдо пахло прекрасно, было вкусным и легким, что редко бывает с блюдами из капусты. На второе - гуляш с гречневой кашей. Каши много, рассыпчатой, опять же идеально сваренной, мяса достаточное количество и не жесткого, не волокнистого, тающего во рту, и подливка съедобная. Я даже подумала, почему я дома не делаю подливок, соусов. Решила, когда выпишусь, сделаю к куриным котлетам грибной соус с добавлением плавленого сыра с грибами же. Но пока еще не сделала. На второй день - куриный бульон с вермишелью, немного моркови и много зелени. Бульон, как домашний, несколько пожиже, менее концентрированный, но это почему-то даже приятно. На второе - кусок курицы, такой как вы дома кладете себе на тарелку, гарнир - перловая каша. Это особенность данной кухни, к курице всегда на гарнир подаётся перловая каша. Я люблю перловку, но дома ее никогда не варю, ее нужно долго варить, предварительно замачивать, и все равно у меня не получается то, что хотелось бы. Здесь каждая крупинка, крупная как фасолина, была мягкой, не резиновой и не скользкой. Перловки я там поела в охотку, и как в гарнир к курице, и в рассольнике. На третий день был гороховый суп и котлеты с рисом. Верно считают, что после горохового супа хорошо поесть рису, успокаивающего желудок. На следующий день рыбный суп с горбушей. Кроме картошки и лука в супе было немного пшена. Я читала, что классическая уха варится с пшеном. Сама такую уху варила, но мне не понравилось. Здесь это было вкусно. На второе - кусок отваренной горбуши с картошкой, не пюре, а куски вареной картошки, в меру посоленные, приятные на вкус. Затем был борщ и гуляш с рожками. Гуляш -как и в прошлый раз, а рожки были такие вкусные, что, вернувшись, домой, я тотчас послала в магазин за рожками. Потом был рассольник и тефтели с гречневой кашей. Рассольник был заправлен чем-то незнакомым, но очень хорошим. Дальше всё обеденное меню повторилось сначала в том же порядке. Не сказала, что ко второму часто давали соленый огурец, аккуратную половинку огурца среднего размера, прекрасного посола. Я люблю соленые огурцы, но дома моя дочь, она же мой лечащий врач, не позволяет мне их есть, и в больнице я ими наслаждалась, делила обеденный огурец на обед и на ужин, масса удовольствия. Я еще не сказала, что столовой в отделении не было. Обедали в палатах, за большим круглым столом. В каждой палате стоял такой стол и красивые мягкие стулья.
Кстати я опишу палату в третьем отделении глазной больницы. Не исключено, дорогие френды, что кому-нибудь из вас понадобится глазной стационар, и вы будете выбирать куда лечь. Из коридора вы открываете дверь, на которой написан номер палаты, и вы попадаете в тамбур, маленькую прихожую. Из нее направо дверь большого шкафа с вешалками, местом для обуви и сумок, налево дверь в туалет. Туалет на две палаты, на четверых. В туалете две двери из двух палат. Туалетная комната большая, в ней унитаз, умывальник и душевая кабина, душ не работал. Из тамбура вход в палату. В той половине палаты, что ближе к двери стол и холодильник, в той, что ближе к окну, две хорошие деревянные кровати и тумбочки. На большом окне - красивые кружевные занавески, синтетические конечно, бежевато-розоватого цвета. С занавесками произошла забавная история. Когда я поселилась в палате, занавесок не было. Через три часа пришла моя соседка по палате Л.А. и сразу стала причитать: «Как же без занавесок? Без занавесок некрасиво! Без занавесок неуютно! Надо сказать, чтобы повесили». Я слушала ее и удивлялась, зачем ей занавески, две недели можно и без занавесок прожить, тем более, за окном высокие ели, зачем от них отгораживаться? Вечером принесли занавески без нашей просьбы и положили на стул. Назавтра утром, когда мы с Л.А. после уколов в глаза лежали на спинах на своих кроватях, вошли двое ребят со стремянкой. Чтобы повесить занавески, им нужно было отодвинуть какую-нибудь кровать. Один из них сказал Л.А.: «Вы не могли бы подняться, нужно занавески повесить». Она решила, что ей предлагают повесить занавески, и сказала: «Нет, я не могу, мне только что сделали укол в глаз». Парень кивнул на меня: «А она не может?» Л.А. ответила воинственным тоном: «А она тем более не может, у нее еще и нога болит». Ребята растерялись, беспомощно переглянулись и собрались уходить. Я сказала Л.А.: «Ребята хотят сами повесить занавески, но нужно их к окну пропустить». Услышав это, Л.А. вскочила с постели, как молодая козочка, и отбежала в угол. Она ведь так хотела занавески. Потом мы долго смеялись над этим недоразумением. Л.А. говорила: «Такое высоченное окно. Я дома никогда сама занавески не вешаю, приглашаю кого-нибудь. А тут, пожалуйста, не может ли вы подняться и повесить занавески».
Но вернемся к еде. На полдник давали день - яблоко, день - банан, и каждый день - печенье. Яблоко большое хорошее, золотой ранет. Банан тоже качественный и целый, в Боткинской давали полбанана. Перед ужином разносили - день-кефир, день - ряженку. Кефир как кефир, а ряженка была вкусная. В нашем районе не такая.
На ужин подавали горячее блюдо, как на обед на второе. Те же котлеты и тефтели, только на гарнир не каша, а морковь, вероятно, вареная, нарезанная красивыми кубиками, со следами молочного соуса или такая же свекла, или хорошо сваренная красная фасоль. Гарнира клали много. Ко всем вышеуказанным гарнирам с боку клали немножко риса для тех, кому нужно желудочно-кишечный тракт не стимулировать, а успокаивать. Еще на ужин бывали плов или овощное рагу с мясом: картофель, морковь, обязательно зеленый горошек, перец, еще какие-нибудь овощи, мясо как для гуляша - вкусное блюдо. По средам на ужин была творожная запеканка, ее любили и ждали. Запеканка была пышная, в меру сладкая, какая-то гладкая, творог не зернистый. К запеканке, как к котлете, полагался гарнир - рисовая каша. Вся еда была настолько вкусной, что больные говорили о ней, гадали, какой сегодня будет суп, что на ужин. В Боткинской об этом не говорили. Никому не было интересно, что подадут, знали, что чтобы ни подали, будет невкусно.
Относительно кухни глазной больницы я понимала, что само по себе так не бывает, что за этим стоит человек, личность. Моя мама была начальником ликерного цеха на Станиславском спиртоводочном комбинате. Однажды в дирекцию комбината пришел профессор Гордеев, дерматолог, единственный в городе лауреат Сталинской премии. Он сказал, что в своей жизни пил множество всяческих напитков, произведенных в разных странах, но никогда не пил ничего вкуснее ликеров станиславского производства, и что он пришел посмотреть на человека, который их делает. Маму пригласили в дирекцию, профессор поцеловал ей руку и завязался очень интересный для мамы разговор. Мама радовалась, что теперь она знает, кто пьет ее ликеры, и, когда заводят новый купаж, думает понравится ли этот ликёр Гордееву. Так и я пыталась представить себе нашего шеф-повара. Несомненно, это высокий профессионал и человек талантливый. Он уважает свою профессию и тех, для кого готовит. И ни по каким соображениям, даже медицинским, он не способен пойти на уступки, на компромисс, когда дело касается вкуса блюд. В глазной больнице лежат старики, средний возраст, я подсчитала, 75 лет. Они привыкли к малосолёной и вовсе несоленой еде, верят, что невкусная еда продлит их жизнь. Они попросили сестру сказать на кухне, чтобы солили поменьше. Сестра ответила, что они говорили и что их не слушают. Я поняла повара. У него не так много средств для того, чтобы больничную еду сделать вкусной, и одно из них - это солить правильно. Все было посолено очень точно, с точностью до кристаллика соли. Еще одно средство - правильно сварить. Здесь процесс варки прекращался точно минута в минуту тогда, когда еда была уже вполне сварена, но еще ничуть не переварена. Это относится ко всем продуктам. Казалось бы, простое правило, но я начинаю думать, что для того, чтобы ему следовать, нужен дар. В больницах еду, как правило, недоваривают. Дома я обычно перевариваю и перетушиваю. Почему у нашего повара супы, из чего бы они ни были приготовлены, получались легкими, даже рассольник, даже гороховый суп? А гуляш? Мясо не было не жестким, не волокнистым, не резиновым, а таяло во рту. И это, конечно, зависело не от мяса, можно себе представить, какое мясо получает больничная кухня, а от особенностей приготовления. Словом, у шеф-повара глазной больницы есть много секретов и хорошо, что они есть. Вот собственно все и о еде, и о больнице. Как у Гомера: «Ныне, о Муза, воспой…» Я и воспела, как могла человека, доставившего мне много приятных гастрономических впечатлений.
Да, еще хочу с вами поделиться. Меня научили, как лечить ягодицы, в которых образовались желваки от множества уколов. Нужно взять капустный лист и пластырем прикрепить его к ягодицам, и так ходить, и спать так. Как рукой снимет. Я, правда, не пробовала. У меня и без капусты все зажило.
P.S. Вчера сварила рожки на гарнир к куриной печёнке. В воду для варки добавила кубик «бульон на косточке». Отцедив рожки, в полученную воду добавила смолотые в муку сушёные грибы и плавленый сырок, и сварила соус. В глубокую сковороду положила кусок масла, положила печёнку и рожки, и залила соусом. Прокипятила две минуты. Рожки пропитались соусом. Вкусно невозможно. Ем второй день. Накладываю себе на тарелку обычную порцию, а потом беру добавку.