Укрепляться в "самостояньи" человека, по-Пушкински!
В 1933 году Михаил Пришвин в своем потаенном дневнике объяснял, почему он стал летописцем - «не из тщеславия и не от избытка сознания» - по велению Божию.
И вот, на полях записи от 22 июля возникает слово «Гулаг» - и мелькает все чаще… 26, 29, 1 августа. С августа осмысление этого слова продолжается до декабря. Но по порядку. Из записей писателя: «26 Июля. Услаг - Слаг - Лаг.
29 - Кан. сист. Секирная гора». Затем: «1-го Августа. 2 ч. ночи отплытие с Соловков: 6 у. прибыли… Хлестаковское положение». «2 Августа. На стене были написаны угрозы бракоделам и филонам. Что это филон? - Общелагерное слово: фальшивый инвалид лагеря особого назначения. Прежде чем ехать по готовому плану, нам захотелось хоть одним глазом заглянуть в лагерный быт Соловецкого острова, давшего главные силы в строительстве канала <приписка: тема: перековка>. А после того как мы удовлетворили это наше желание, мы продолжали наблюдать лагерь на материке, в Кеми. <На полях: Ужо тебе, Строитель чудотворный>». «4 Ноября. Задача христианина - вызвать в другом охоту к делу через выявление в нем личности». «9 Ноября. Подходит пора сокращения в мыслях и чувствах в том направлении, чтобы ясно и просто было и, главное, до дна: чтобы ведро, опущенное в колодец за водой, тукалось о дно… И вот, в записи от 14 Ноября происходит тот самый перелом, и Пришвин признает страшную действительность лагерей, чтобы сбросить ее как «балласт», а самому полететь выше. Не приспособление, а духовное возрастание в мужестве. И появляются строки из «Фауста» Гете: Ночью в жертву человеки. Приносились, стон стоял, Мчались огненные реки, - Утром был готов канал. (Фауст, часть II.)
Уже 1 декабря писатель выходит на тему смирения в себе самом - ради того, чтобы не впускать в себя дух зла «мира сего» и утверждаться в своем «самостояньи человека», окруженного злыми: «В Сергиеве есть очень старый священник, когда он идет по улице, вокруг него вьются мальчишки венком и все кричат: «Долгогривый, долгогривый!», а священник повторяет: «Ну и деточки, ну и деточки!» Мне кажется, и на меня так все 16 лет в литературе кричали: «Долгогривый!» И теперь вот <зачеркнуто: видишь>, как те же самые «деточки» почтительнейше расступаются. Все произошло, потому что я не побрезговал вникнуть в жизнь, подошел вплотную, сам увидел своими глазами и остался самим собой. Я писатель, который в смутном стремлении всегда чувствует свой правый путь».
PS. Так и мне (как и еще кому-то!) важно чувствовать «свой правый путь» во Христе, оставаясь самим собой! Особенно при встречах с ядовитыми «плодами» нашего постсоветского времени!
Ссылка:
1933 год: http://prishvin.lit-info.ru/prishvin/dnevniki/dnevniki-otdelno/1933.htm
