Малый театр оперы и балета - "Разбойники" 5 января 1983
Дирижер - Кожин.Исполнители: Новоселов, Статкун, Судаков, Соловьев, Ужинский, Васильков, Джафирова, Печерский и др.
Весь балет, в чем-то непонятный, в чем-то ошеломивший, взбудораживший, заставивший думать, разгадывать, за месяц уложился. Так, что смотрелся во второй раз как совершенно стройное, законченное произведение, где ничего лишнего, все обусловлено, все на месте.
Дело не в балете, конечно. Дело в восприятии. Теперь можно было только наслаждаться. Сидели мы в самой предельной близости к сцене. И видны были малейшие нюансы исполнения. И это исполнение, исполнительское довлело в чем-то над художественным восприятием. Артисты были те же. Только вместо Петухова - Судаков, вместо Куршаковой - Джафарова (слабее).
Чрезвычайно яркий танцовщик Судаков создал интересный страшный образ Франца. Совершенно иной, чем у Петухова. Тот строит роль на чистой хореографии и сверху вниз. Нравственное падение. Процесс падения. Сильный танцовщик, обладающий мощным прыжком, великолепной техникой, он все может выразить танцем. Судаков же строит роль и всеми средствами актерской выразительности. Его Франц страшнее. С самого начала. Лицемерное чудовище с низменными страстями. Как он придумывает, чтобы еще солгать. Придумал! Лицо озаряется отвратительной улыбкой торжества. И конец его закономерен. Мучительный конец.
Выросла роль у Новоселова. На премьере он был идеальнее и заторможеннее. Теперь Карл - не только страдалец, но и борец. Страстный, яркий, убежденный. Абсолютная осмысленность всего танца.
Еще убедительнее стал Ужинский в героической роли Роллера. Известно, что отрицательная характерная роль легче, чем идеальная. Но Ужинский не менее убедителен, чем Васильков в выигрышной, яркой роли. Ужинскому же нужно было наполнить хореографию мужеством, благородством, верностью. И ему это удается. И даже его «отрицательная» непривлекательная наружность кажется благородной.
[Судаков «отключается» от образа во время поддержек. Ему они особенно сложны, он ведь не классический танцовщик.Некоторые танцовщики смотрели на дирижера, когда начинали. Раньше такой взгляд я замечала только у артистов оперы.]
Из разбойников - один Печерский в образе. Остальные - танцовщики. Несомненно, спектакль наполнен философией глубокой, в нем многое, многое прочитывается. Характеры выстроены, образы глубокие.
Нравственное падение одного и возвышение другого героя. Верность идеалам. И верность любви. Тема мещанства и великодушия. Насыщенность каждой сцены, каждого образа огромнейшие. Концентрация высокая. Но как много еще в балете, о чем трудно сказать. Того, что разрушишь словами.
Еще. Героические сцены вышли вперед, несколько оттенив Франца. И это тоже несомненное достоинство. Все сцены Франца выигрышные, ярче. Теперь и Карл со своей темой встал вровень. Стало два героя. Герой и антигерой.
Еще хотелось написать о тех «движениях души», об эмоциональных всплесках, о чем-то таком мимолетном сильном ударе, которые сродни музыке.
Воздействие музыки не сформулируешь. Что-то трогается в душе. Что-то озаряется. Понимаешь. Ловишь. Это мгновенное озарение проходит. И помнишь только ощущение от него. Боль. Восторг. Счастье. Такое мгновение я пережила во время сцены с пощечиной. Великолепная сцена.
С музыкой тоже все улеглось. Даже выстроилось. И драматургия прослушивается.
Единственный момент не понравился мне-отсутствие портрета И. Просаловской. Куда она делась? Что с ней?
Весь балет, в чем-то непонятный, в чем-то ошеломивший, взбудораживший, заставивший думать, разгадывать, за месяц уложился. Так, что смотрелся во второй раз как совершенно стройное, законченное произведение, где ничего лишнего, все обусловлено, все на месте.
Дело не в балете, конечно. Дело в восприятии. Теперь можно было только наслаждаться. Сидели мы в самой предельной близости к сцене. И видны были малейшие нюансы исполнения. И это исполнение, исполнительское довлело в чем-то над художественным восприятием. Артисты были те же. Только вместо Петухова - Судаков, вместо Куршаковой - Джафарова (слабее).
Чрезвычайно яркий танцовщик Судаков создал интересный страшный образ Франца. Совершенно иной, чем у Петухова. Тот строит роль на чистой хореографии и сверху вниз. Нравственное падение. Процесс падения. Сильный танцовщик, обладающий мощным прыжком, великолепной техникой, он все может выразить танцем. Судаков же строит роль и всеми средствами актерской выразительности. Его Франц страшнее. С самого начала. Лицемерное чудовище с низменными страстями. Как он придумывает, чтобы еще солгать. Придумал! Лицо озаряется отвратительной улыбкой торжества. И конец его закономерен. Мучительный конец.
Выросла роль у Новоселова. На премьере он был идеальнее и заторможеннее. Теперь Карл - не только страдалец, но и борец. Страстный, яркий, убежденный. Абсолютная осмысленность всего танца.
Еще убедительнее стал Ужинский в героической роли Роллера. Известно, что отрицательная характерная роль легче, чем идеальная. Но Ужинский не менее убедителен, чем Васильков в выигрышной, яркой роли. Ужинскому же нужно было наполнить хореографию мужеством, благородством, верностью. И ему это удается. И даже его «отрицательная» непривлекательная наружность кажется благородной.
[Судаков «отключается» от образа во время поддержек. Ему они особенно сложны, он ведь не классический танцовщик.Некоторые танцовщики смотрели на дирижера, когда начинали. Раньше такой взгляд я замечала только у артистов оперы.]
Из разбойников - один Печерский в образе. Остальные - танцовщики. Несомненно, спектакль наполнен философией глубокой, в нем многое, многое прочитывается. Характеры выстроены, образы глубокие.
Нравственное падение одного и возвышение другого героя. Верность идеалам. И верность любви. Тема мещанства и великодушия. Насыщенность каждой сцены, каждого образа огромнейшие. Концентрация высокая. Но как много еще в балете, о чем трудно сказать. Того, что разрушишь словами.
Еще. Героические сцены вышли вперед, несколько оттенив Франца. И это тоже несомненное достоинство. Все сцены Франца выигрышные, ярче. Теперь и Карл со своей темой встал вровень. Стало два героя. Герой и антигерой.
Еще хотелось написать о тех «движениях души», об эмоциональных всплесках, о чем-то таком мимолетном сильном ударе, которые сродни музыке.
Воздействие музыки не сформулируешь. Что-то трогается в душе. Что-то озаряется. Понимаешь. Ловишь. Это мгновенное озарение проходит. И помнишь только ощущение от него. Боль. Восторг. Счастье. Такое мгновение я пережила во время сцены с пощечиной. Великолепная сцена.
С музыкой тоже все улеглось. Даже выстроилось. И драматургия прослушивается.
Единственный момент не понравился мне-отсутствие портрета И. Просаловской. Куда она делась? Что с ней?