Глава 8. Океан здесь теплый и мелкий
Океан здесь теплый и мелкий, и вода в нем бирюзового цвета. Можно долго идти по дну, прежде чем волны начнут заплескивать колени. Страшные морские твари, от которых нам едва удалось унести ноги, не подплывают и близко к нашему острову. И мы стали о них забывать. Во всяком случае, рыбачить наши уходят спокойно, и каждый вечер возвращаются с уловом.
Я привыкла ко всему на этой планете, где в небе здесь горят два солнца. Слева - голубой Итэри, справа - почти белый Кан. Мне суждено видеть их всю оставшуюся жизнь.
Я всю жизнь была христианкой, и верила в Бога. Но сейчас мне, будто вернейшей из последовательниц восточных религий, разрешено родиться заново. Поднимаю лицо, подставляю его теплому ветру, и бело-голубому свету. Блаженно. Чувствую ли я себя виноватой? Но перед кем мне испытывать чувство вины за то, что я отказалась вернуться?
Близких родственников у меня не осталось. Друзья не станут слишком горевать, а он... Я допускала мысль, что он больше не вспомнит обо мне. Он живет собою, своею мечтой.
Жизнь напоминает корабль. Он идет, города и люди остаются за бортом. Друг мой всегда ощущал себя большим кораблем, а меня - лодкою в гавани. Я давно осталась за бортом его жизни.
Первый признак исцеления от любви - утомительно становится вспоминать о человеке, который прежде занимал все мысли.
Ветер начинал трепать ветви деревьев. К ночи будет шторм, и выходить в океан нынче уже нельзя. Я вернусь в нашу хижину и стану жарить рыбу. Мы сядем за стол. И будет лить за окнами дождь. Его глухой шум смешается с шумом океана. Нам будет казаться, что мы одни на свете: нет ничего кроме океана, дождя и нашей хижины.
Мы уснем в объятиях друг друга.
А Земля остается там - на расстоянии многих световых лет пути, И в моих снах.
***
- Неужели тебе мало приключений?
Моя подруга Рита и не могла сказать иного. Я работала в журнале «Невероятное». Ежемесячно он приходил к читателям - двести страниц фотографий и текста. Откуда взяться такому количеству невероятного? Из постоянных командировок - порой в места, куда человеческая нога не ступала. Вертолетом добираешься до какого-нибудь высокогорного или таежного пятачка, а дальше - пешком. И кажется, что ты - первопроходец. Бесконечные мрачные пещеры, огненные архипелаги, океанское дно - что только не изучали и где не бывали мы!
И вот теперь мне предстоял полет в космос.
- Замечательно, что эта девушка занимается еще и глубоководными погружениями, - сказал профессор Хант, за которым было последнее слово в отборе кандидатов, - Путешествие на далекие планеты больше всего походит на прыжок в бездну.
Такой вердикт он вынес, узнав, что я профессионально занимаюсь фридайвингом.
Плавать под водой любят многие, но вступать почти в родственный контакт с Глубиной, погружаться на предельные для человека метры, не имея ничего, кроме ласт... На такое отваживаются единицы.
Расскажу в двух словах, почему я занялась этим. Плавать я стала учиться в детстве, проводя каникулы у дедушки с бабушкой в Рыбачьем. Черное море в тех местах очень красивое. На свою беду я «открыла» маску и ласты. Почему на беду? Держалась я тогда на воде едва-едва, проплыть могла от силы несколько метров. А ласты - вещь особая. Даже новичку они придают веру в свои силы. Кажется, что ты скользишь по морской глади быстро, как дельфин, и утонуть невозможно.
Рано утром я прибегала на пустынный еще пляж. Крупная галька была холодной, а море - тоже холодным, и чистым как слеза. Я быстро сбрасывала сарафан, оставляла его на камнях, и бросалась в объятия моря, которое подхватывало и…
Опускаешь лицо в маске - в воду, и переносишься в иной мир. Паришь. Внизу, в голубоватой дымке сменяются подводные пейзажи. Огромные камни, обросшие зелеными и красными водорослями, косые лучи солнца, белые, прозрачные зонтики медуз... И тишина. Слышишь только свое дыхание через трубку - шшшш....
Метрах в двухстах от берега под водой пряталась скала. Можно сесть, отдохнуть. Если смотреть с берега - зрелище фантастическое. Посреди моря сидит человек. Я обламывала острые края ракушек, которыми обросла скала.
И тут ласт соскользнул с ноги и... я не смогла его поймать. Что было делать? Назад не доплыву. Надо ждать, пока кто-то не придет на помощь. И держаться, чтобы меня не смыло с этого насеста.
А потом я увидела девушку. Откуда она плыла и куда? Маленькая черная головка в волнах. И неторопливые, уверенные движения опытного пловца.
- Помогите мне, пожалуйста! - мне и просить было неловко, но еще страшнее остаться здесь одной.
В двух словах я объяснила, что случилось. Девушка молча нырнула. Довольно долго не показывалась, а потом подала мне мой ласт - голубой в перламутровую крапинку.
- Теперь доплывешь, - сказала она спокойно.
Оттолкнулась, и вот уже скользит дальше. Те же размеренные взмахи рук... И вскоре уже не различить в волнах ее черную головку.
С этого момента, я, во-первых, поняла, что с любой ситуацией надо справляться с достоинством и веря в себя. А во-вторых, решила научиться плавать, как только можно хорошо.
Теперь я вхожу в число немногих женщин, которые ныряют на глубину более ста метров. Фридайвинг требует от человека и всех сил. Несколько раз я всплывала на грани сознания, с синими губами.
Любила нырять я в знаменитой впадине Blue Hole на Красном море. Идущие вдоль берега рифы образуют на водной глади белое пятно. В центре его и находится провал стометровой глубины. Красота там невероятная. Но и погибло там больше ныряльщиков, чем во всем Красном море.
Глубину надо чтить. Глубина зовет, хочется уйти в нее и не возвращаться. Может быть, поэтому фридайверы дружелюбнее относятся друг к другу, чем обычные спортсмены. Каждый играет со смертью.
На последних соревнованиях я заказала сто шесть метров. Заявленной отметки я тогда достигла - это показал компьютер на запястье, но каким чудом я сама себя вытащила на поверхность - убей, не помню. Естественной плавучести на такой глубине уже нет, меня тянуло вниз...вниз...скользить и дальше в эту синеву....Еще чуть-чуть, и если бы не тело, то рассудок навсегда остался бы в Глубине...
...А потом я долго не могла видеть воду... даже в стакане... Я думала, что это - конец: не стать мне уже нормальной. Но нашелся человек, который взялся меня вылечить. Он был главным врачом санатория. И спас меня от психушки. Он сказал:
- Отдохните у меня.
Моим первым чувством была злость. Что значит «отдохните»? Разве это от отдыха пройдет? Чувство беспомощности - и нежелание жить. Пристрелите меня прямо сейчас - это да, это актуально. А остальные меры - типа отдыха и таблеток... Как мертвому припарки.
Но он сказал:
- Я помогу!
- Вы ничего не сможете сделать. Мой поединок с Глубиной проигран.
Она всегда, с первого погружения, была для меня с большой буквы. И теперь, не смотря на то, что я вернулась живая, она все-таки взяла надо мной вверх, проникла в сознание, топит…
- Я помогу, поверьте…
В санатории он поместил меня в отдельную палату. Сам делал уколы, дважды в день. Руки у него были волшебные. Войдет утром, спросит - как дела, о чём-то заговорит - и уже бросает в лоток опустевший шприц… Через несколько минут мне неудержимо хочется спать. Я обнимаю подушку и проваливаюсь в сон.. Отдыхаю от привычных кошмаров. Прежде мне постоянно снилось, что я потеряла ту самую «точку возврата» и, раскинув руки, как в мягкую перину - ухожу, ухожу - в Глубину, в Бездну…А тут впервые - мертвый сон, без снов.
Однажды врач вошел - и я заплакала. Он посмотрел на лицо мое, и отложил шприц.
- А теперь, - сказал он, - Будем потихоньку выздоравливать.
С того дня я сидела на балконе в одном халате - четвертый этаж, кто увидит? - нечесаная, даже неумытая и плакала, плакала…
- Сколько хочешь! - разрешил он, - Помнишь старую сказку - у Кая только со слезами вышел из глаза осколок волшебного злого зеркала…
Где-то я читала, что подлинный ад - это одиночество. Не костры, не черти, не сковородки - одиночество. Узнав этого человека, я думала, что с одиночеством покончено навсегда - я обрела друга. Но он, как выяснилось потом, думал иначе. Видел во мне только больную, очень больную....
Я вылечилась, вернулась к работе своей, но несколько дней в году старалась обязательно провести в санатории. Они были чудесными и мучительными - эти дни. Мы ходили по дорожкам, усыпанным хвоей, сидели на лавочке, на берегу озера. Я рассказывала что-нибудь из своей жизни - благодаря «Невероятному» интересного хватало с лихвой. Он говорил о санатории, о больных. Он жил своим делом. В речах наших не хватало одного: чего-то неуловимого, что позволило бы мне положить голову к нему на плечо. И закрыть глаза.
***
Я еду прощаться. Итэри-кан ждет. И долгие годы не будет меня на Земле.
- Планета эта настолько интересна, - вспоминала я слышанное, - Что Земля еще не раз пошлет туда свои экспедиции.
На Итэри-кан почти сплошь - океан с большими глубинами. Суши здесь - лишь два острова. Один из них - обитаем. И он крайне ненадежен, этот остров. В любую минуту может проснуться вулкан, после извержения которого - Бог весть, останется ли тут жизнь. Но пока жизнь эта есть - и достойна изучения.
- Возможно, здесь когда-то будут колонии Земли. Но чтобы подготовить общественное мнение - о планете надо рассказать не языком цифр, а живо, доступно, понятно людям языком. Туда надо отправить не только ученых, но и журналиста, писателя, - слышали мы.
На Итэри-кан живет несколько племен. Одно из них не только дружелюбно встретило астролетчиков, но и поразило своим сходством с землянами. Обретается это племя на небольшой полоске берега. Здесь сравнительно мягкий климат. Далее, за цепью гор, нашло приют другое племя - энорри. Люди это или животные - сказать трудно. Больше всего они напоминают лохматых человекообразных обезьян.
Оставшуюся часть острова занимают ледники. Энорри знают цену каждому куску, и давно уже захватили бы вожделенный берег, если бы люди не отстаивали его, не щадя себя. Мирному племени пришлось взяться за оружие, и превратить единственный свой городок - в крепость.
Кормильцем является океан. Уходят на промысел рыбачьи лодки. Но опасное это ремесло! Существа, подобные древним обитателям Земли - огромным спрутам и акулам, живут в глубинах - и часто губят рыбаков.
На Итэри-кан есть еще один остров - и он-то много более пригоден для жизни. Даже по земным понятиям он напоминает рай, со своей богатой растительностью и хрустальными ручьями. Но из-за страшных подводных тварей - как добраться до земли обетованной? И прекрасный остров остается легендой: кто-то когда-то доплыл, видел, вернулся, рассказал... но это было в незапамятные времена. А сколькие потом не вернулись!
- Но мы же можем помочь племени перебраться на новую землю, - воскликнул кто-то из участников будущей экспедиции.
- Нет, - возразили нам, - Мы не можем так вмешиваться в жизнь планеты, наше дело только наблюдать....
***
Я ехала проститься. Узкая дорога вилась через лес. Было еще зелено, но приближение осени уже ощущалось. Месяца не пройдет, лягут ковром листья. Лес опустеет, посветлеет - и примет то, что неизбежно - холода.
Опустеет и санаторий. Больные разъедутся, вернутся в привычную жизнь с чувством, что теперь все пойдет по-новому. Легкие в санатории лечили прекрасно - многим казалось, что лишь здесь они начали по-настоящему дышать.
А зимою начнут съезжаться те, кто хочет кататься на лыжах по заснеженным склонам, или по озеру - на коньках. На Новый год здесь будут взлетать к небу фейерверки…
Чего ж я про небо-то? А да…
Машина остановилась у деревянного указателя. Стрелка была повернута вправо, и показывала на тропинку, ведущую по склону вниз.
- Можно выйти здесь, или со мною - дальше, в объезд, - сказал шофер, полчаса назад вызвавшийся меня подвезти.
- Не надо, - ответила я, - Километр напрямик - это ерунда.
На таком крутом спуске - не идешь, а наполовину бежишь. Слава Богу, что я никогда не носила туфель на каблуках. Может, это и очень грациозно - семенить на шпильках, но жизнь не дала возможности это оценить. Так же как узкие юбки, шелковые блузки и тому подобное. Работа в «Невероятном» предполагала, что редактор мог сказать:
- У тебя командировка в Аргентину, в шестнадцать тридцать самолет…
Я еле-еле успевала заехать домой, схватить сумку, что всегда в «боевой готовности» стояла в прихожей, и успеть в аэропорт. Так что мой наряд «и в пир, и в мир» - это джинсы, просторные футболки и кроссовки. Сейчас они помогали мне не скользить по старой хвое.
Как же я боюсь момента, когда мы посмотрим друг другу в глаза! Одно оправдание - я проститься. Мне предстоит дорога - самая дальняя. К тому же из космических экспедиций возвращаются не всегда.
Еще несколько минут - и я его увижу. Встречу ли я его на дорожках санаторного парка? Он всегда спешит так, что полы белого халата развеваются. Или он работает у себя в кабинете? Я постучусь и войду. Он вскинет глаза. Настолько темные, что и зрачков не видно. И когда наши взгляды встретятся - это будет…
Значу ли я что-нибудь для него? Сегодня это станет ясно.
Я увидела нарядные белые ворота санатория. Конечно, его надо было искать. Он мог быть где угодно: в прачечной, на кухне, в лечебном корпусе. Я прошла по дорожке, заглянула за угол столовой и едва не отпрянула.
- Привет! - радость была в его голосе.
- Привет! А я уезжаю, - этой глупой фразой я поздоровалась.
Пришлось, не сходя с места, рассказывать все. Далекая экспедиция, другая планета.
- Очень интересно - сказал он, - А насколько это безопасно?
После этого вопроса надежды не осталось. Потому что не было в его глазах - и мгновенья тоски - что не будет меня так долго, что мы - может - не увидимся больше.
Теперь я поняла - зачем еду. Потому что надежнее способа порвать эти отношения - не придумаешь. А может, память о нем потащится со мной на Итэри-кан, и там он будет сниться мне каждую ночь, как и здесь?
Мы шли по дорожке. Он рассказывал о ремонте, который был сделан в санатории, о том, как здесь теперь стало красиво. Мне хотелось уехать. Поймать любую машину. Но уже темнело, и в такую пору отсюда не выбраться.
Потом я ушла на берег озера. У воды сидел ночной сторож и жарил на костре рыбу.
Так я и провела последний вечер на земле, слушая плеск волн, и отдирая от сковородки подгоревших окуней.
***
Наверное, рассказывать о полете надо подробнее. Немногие бывали в космосе. Но я не люблю дорогу. Любую. Плохо сплю в поездах, отчаянно трушу в самолетах, а, садясь в автомобиль, мечтаю скорее из него выбраться. Так что о пути - в двух словах.
Наша команда была небольшой. Две смены астролетчиков - одна спит, другая дежурит. А также вулканолог, биолог, врач и я - в роли пятого колеса в телеге. Не сплю, но ничего не делаю.
Больше всего мы общались с врачом, Гаем, который не уходил в долгое небытие полетного сна, чтобы присматривать за нами. Мне казалось, его воспитывала властная мать, и он привык слушаться её. А заодно - и всех. Похоже, если мы заболеем, он у нас же станет спрашивать: «Как изволите лечиться?».
Утро я проводила у себя в каюте. Те, кто ее планировал, постарались разместить «многое в малом». Душевая напоминала место для замуровывания преступников в средние века. Можно только стоять, и то - задевая стены. Я старалась не думать, что вода проходит очистку, и этой же самой водицей уже не раз мылись мы все.
После душа я растворяла в кипятке ложку кофе, из контейнера размером в мизинец, подливала в него сливок. Кофе на корабле был замечательный. Лизнешь порошок - и наслаждаешься горьковатым вкусом.
А потом мы играли с лучшим другом компьютером. Раскладывали пасьянсы. И каждую победу компьютер отмечал взрывом фейерверков. Еще он учил меня играть в «звездные войны». И мы увлеченно кого-то мочили. А «на десерт» учили язык Итэри-кан. Он приходил как наваждение. Произношение - язык узелком завяжется, но если каждый день долго и упорно... Я ловила себя на том, что некоторые фразы мысленно произношу на итэри-канском.
Наконец, в дверь стучал Гай и звал в столовую. Но зачем на Земле интересовались тем, что мы любим есть? Получали мы неизменно - кашу. Иногда она была сладкой, порой солоноватой - но всегда густой и желтого оттенка. Гай утверждал, что в ней много витаминов. Но вид....
Иногда астролетчики ели вместе с нами, но чаще наши графики не совпадали. Один из пилотов постоянно дежурил за пультом управления. Меня туда пускали, как в музей. В глубине стояло кресло, можно было сидеть и любоваться алмазным великолепием звезд.
Сашу, который все двенадцать часов смены не спускал глаз с приборов, моя беспечность раздражала. Он оборачивался.
- Терпеть не могу, когда кто-то маячит за плечом. Тебе что, заняться нечем?
Ну почему же? Электронные книги, фильмы, тренажеры...
- Ты можешь проспать всю дорогу. Время пройдет как одна минута, - убеждал меня Гай
Но я видела комнату, где свободная смена погружалась в сон. Бр-р… Там горел розовый свет. И было холодно. А вчерашние собеседники неподвижно лежали в прозрачных капсулах. Мумии в Египте живее смотрятся, но говоря уже о замерзших мамонтах. И Гай убеждал меня туда лечь!
- Мне надо подготовить твой организм к спуску на планету, - терпеливо объяснял он, - Наяву это будет… неприятно. Нужно иммунитет подготовить
В конце концов, за месяц до приземления, он меня уломал. Обещал, что всего на три ночи. Обещал чудесные сны. Но не позволил взять с собой ни свитер, ни одеяло.
Последнее, что я запомнила - его лицо, наклонившееся надо мной. Его глаза... Мне было страшно, но глаза были такими добрыми, и я пыталась как-то уцепиться за сознание, но всё уплывало, уплывало...Лекарства оказались сильнее меня.
...Гай обещал мне золотые сны. Так и спрашивал:
- Что бы ты хотела увидеть?
А мне приснилось, что в сердце у меня - нож. Перочинный, с наборной ручкой. Мне было больно, так больно...И я почему-то знала, что и впереди у меня - боль.
Я проснулась. Капсула была открыта. Гай смотрел виновато
- Что-то было не так? Пульс у тебя, как будто бежишь стремглав…
Я молча показала ему кулак.
***
Так это она, другая планета? Право, такой пейзаж может присниться только в кошмарных снах. Я стояла возле иллюминатора и, не веря себе, осматривалась. Небо низкое, свинцового цвета, такое бывает у нас перед грозой. Островерхие, безжизненные горы - ни деревца, ни травинки, один камень. И как жилы вьются по ним ледники.
- А вот и вулкан, - сказал Вадим, геолог, указывая на далекую вершину.
Мои товарищи не торопились. Они будут жить в звездолете. Лишь для взятия образцов станут выходить. Их быт не изменится. Они не будут лишены привычных удобств, еды. Единственная опасность - эти самые энорри.Но какой вред сможет причинить дикое племя современному кораблю?
А я ждала. За мною - приедет проводник, и мы вместе отправимся в крепость на побережье.
Пока же мне даже в иллюминатор не хотелось смотреть на эту мрачную планету. И первые дни я просидела в каюте, как сомнамбула проглядывая стереофильмы о теплых морях и тропических лесах Земли. Сказать, что при этом я кляла себя за то, что ввязалась в эту авантюру - значит, ничего не сказать.
- За тобою приехали, - сказал Гай, - Оденься теплее. В пути вам быть около суток.
Но что мне было надеть, кроме привычного костюма путешественника? Закрытые, облегающие ногу ботинки с подсветкой, чтобы видеть дорогу в темноте. Невесомые, но прочные и не пропускающие холода брюки. Куртка на гагачьем пуху. Вещмешок за спиной и фотоаппарат на шее. Покорительница космических просторов перед вами. Самый дешевый лот на аукционе идиотов.
Астролетчики прощались со мной так же, как с товарищами, которые оправлялись за образцами к подножью вулкана. Непростой, далекий путь. Ну, будь! Держись! Давай там, не хнычь, если придется трудно.
Гай вышел проводить меня.
На краю базальтовой площадки, где нашел приют звездолет, спиною к нам сидел человек. Услышав звук шагов, он легко поднялся. И мне показалось что шутка - называть его инопланетянином. Обычный земной парень. Высокий, худощавый, очень красивый. Позже я узнала, что здесь красивы все: природа будто решила - если уж выжили немногие, путь они будут совершенны. Но тогда я смотрела на правильное, спокойное лицо моего проводника, и думала, что в жизни не видела никого прекраснее.
- Это она отправляется с вами, - сказал Гай.
Молодой человек кивнул, и произнес что-то. Неожиданно странные звуки в подсознании моем - сложились в слова:
- Приветствую тебя, гостья со звезд. Ступай за мной.
Ступать было делом непростым. Внизу протекала река - узкая и бурная. Мы должны были спуститься к ней по отвесной почти тропе. Ступени вырублены в скале, а опора рукам - веревочные перила сомнительной прочности.
Спутник мой - он назвал мне свое имя, его звучание напоминало земное Ромэй - оказался внизу гораздо раньше меня. И когда я - перечитав молитвы всем богам - спустилась на берег к реке (какая там река - стремительный поток) , Ромэй уже ждал меня, поставив одну ногу в маленькую лодку. Я кое-как перебралась в нее тоже. Ромэй отвязал веревку - и течение мгновенно увлекло за собой наше ненадежное судно.
Прошло несколько часов, а вода все несла нас, и не было конца и краю полутьме ущелья и пронизывающему холоду. Меня не спасала даже теплая куртка: руки заледенели, а щек и носа я уже давно не чувствовала. Интересно, как спутник мой представлял себе ночлег? Может, он решил не спать, а будет грести сутки напролет? В это можно было поверить. Похоже, сил у этих инопланетян, как у роботов. Но тогда к утру я превращусь в ледяную статую на носу корабля.
Уже почти совсем стемнело, когда я почувствовала взгляд Ромэя. Он внимательно посмотрел на меня, скорчившуюся в том местечке лодки, куда долетало меньше всего брызг. Еще какое-то время он раздумывал. А потом повернул лодку куда-то вправо, как мне показалось - прямо на камни. Но столкновения не произошло - мы вошли в узкий тоннель. Он был чуть шире лодки - борта задевали за стены. Я из любопытства подняла руку - и пальцы коснулись потолка.
Смена маршрута сопровождалась молчанием. Ромэй не счел нужным мне что-нибудь объяснить. Он зажег факел и укрепил его на носу лодки. На реке он огня не зажигал. Словно боялся привлечь к нам внимание.
Лодка медленно продвигалась вперед. Становилось теплее. А потом впереди замерцал голубоватый свет. Но мы остановились раньше. Слева в камне была вырублена небольшая ниша. Ромэй привязал лодку к крюку, выбрался сам и помог выбраться мне
В этой пещере гости ночевали редко - уж очень заброшенный вид был у подземного жилища. Охапка прелого сена у дальней стены - и камни.
- Мы тут остановимся? - спросила я.
Ромэй кивнул и вставил факел в трещину в стене. Потом вынул из лодки сверток, оказавшийся плащом, застелил им солому. И показал мне: садись.
- А там что? - указала я по направлению к свету, - Мы туда не поедем?
Он покачал головой:
- Там Богиня. (я вслушивалась и надеялась, что понимаю правильно) Тебе пока нет разрешения.
Значит, мы заночуем у Богини. Интересно, это живое существо или просто символика? Но честно говоря - мне было уже все равно. Ноги бы вытянуть. Я уселась на солому, а Ромэй - напротив, на камень. Из своего мешка он достал несколько лепешек, сухих рыбин. И металлическую бутыль.
- Вначале пробуй еду осторожно, - вспомнила я слова Гая, - Твой организм уже подготовлен, но мало ли что - с той или иной пищей может быть несовместимость. Так что употребляй по чуть-чуть. Голод глуши питательными таблетками.
Я взяла у Ромэя одну лепешку, дав понять, что больше не буду. Лепешка оказалась на вкус такой же, как и на моей родной планете. А ведь Землю отсюда и в телескоп не рассмотреть. Ни в каких таблетках я не нуждалась. От усталости и новых впечатлений уже мутило.
Ромэй протянул мне бутылку. Чудесный был напиток - пах тропическими ягодами и напоминал слабое вино.
От воды тянуло теплом. Судя по запаху, она была минеральной.
Еще один момент меня интересовал. Я сейчас лягу, и засну. А Ромэй? Не поделить ли сено надвое? Или в такой ситуации можно наплевать на все, и улечься под одним плащом? Мне и спальный мешок приходилось делить с кем-то, если не было другого выхода.
…Ромэй дождался, пока я лягу, и прислонился к стене, закрыл глаза.
Нет, не пойдет. Я поднялась, взяла его за руку и потянула к «постели». Легла первая, закуталась в полу плаща, и отвернулась к стене. Он тихо лег рядом, и больше я не слышала ни одного движения - провалилась в сон.
Но ближе к утру, замерзнув, я в полусне повернулась к Ромэю, и прижалась к нему в поисках тепла.. Он обнял меня и выше подтянул плащ.
***
Утро было холодным. Из голубого тумана, с той стороны, где жила Богиня, тянуло теплом. Но нам-то нужно было выбираться отсюда и снова отдаться во власть узкого и бурного потока. Отдохнув, я почувствовала такой голод, что, не вспоминая больше о предостережениях Гая, проглотила все, что мог предложить Ромэй - и рыбу, и хлеб и вино.
На этот раз мы плыли всего несколько часов. Так же стремительно несла нас река, и я погружала руку в пенные буруны. Пейзаж вокруг стремительно менялся. Горы уступали место степям. Я попыталась расспросить Ромэя: почему жители острова не сажают здесь сады, не выращивают хлеб?
Он покачал головой:
- Нельзя. Сожгут. Вытопчут.
- Энорри?
- Да. Наши поля там, - он указал в том направлении, куда мы плыли, - Но у нас мало земли. Наша жизнь - это океан.
А потом я увидела еще одну гору. Склоны ее были покрыты невиданной пышной растительностью, а среди зелени виднелись очертания строений. Еще дальше - блестела и переливалась под светом двух звезд Итэри и Кана - океанская гладь.
Город лежал на узкой полосе берега. Небольшие каменные дома, едва ли их было здесь больше двух десятков. Улочка, также вымощенная камнями - крупными, серыми, гладкими. Сочетание древности, востока и сказки. Я стала чувствовать себя увереннее - это напоминало путешествия, к которым я привыкла.
Рыбаки, чинившие на берегу сети, окликали моего спутника с искренней радостью:
- А, ты уже здесь, Ромэй!
Как будто он мог и не вернуться.
Я ловила на себе их внимательные, но дружелюбные взгляды.
- Нам туда, - Ромэй показал, на каменные ступени. Дорога шла высоко в гору и казалась бесконечной.
- Нам нужно на самый верх?
- Да. Там тебя ждет королева.
О королевах меня не предупреждали.
Поднимались мы с горем пополам, потому что через каждые сто ступенек я брала тайм-аут, чтобы отдышаться. Ромэй обратил мое внимание на небольшие пещеры слева. В одной из них был колодец.
- Здесь можно обороняться, если нападут, - коротко пояснил Ромэй.
Затем мы нырнули в подземный ход, некоторое время пробирались по нему - и, наконец, оказались на вершине горы.
- Тут почти никто не живет? - спросила я, оглядываясь.
- Королева Адэлэ.
Позже я не могла забыть это место. Кто носил сюда эти тяжелые камни, кто с любовью строил когда-то эти дороги, обнесенные высокими стенами? Наверное, здесь жили многие… А теперь осталась одна королева. Белый дом с арками окон. Стены его покрывали вьющиеся растения. Цветы напоминали наши лилии, но источали незнакомый мне аромат. Тяжелая дверь темного дерева открывалась вовнутрь. За нею - небольшой зал. Ожидая нас, в центре его стояли две женщины. Та, что старше, была одета в глухое черное платье, на волнистых седых волосах - черный берет. Черты лица правильные, иконописные. Королева Адэлэ. А рядом - совсем юная девушка, кудрявая, светловолосая. Она рассматривала меня с большим любопытством.
- Приветствую тебя, дитя звезд - сказала королева.
И кому бы не понравилось такое вступление.
***
Я бывала в старинных замках. Но никогда я не жила в замке, который был живым, обитаемым, современным - для его жителей.
Из моей комнаты открывался вид на океан.
- Тебе будет хорошо здесь, - сказала пришедшая со мной Эльси.
Эльси не имела подруг, и была в восторге, что появилась я. Сама она не принадлежала к королевскому роду. Сирота, чьи родители-рыбаки погибли много лет назад. Одинокая королева взяла девочку и воспитала ее.
Эльси была одной из самых юных жительниц острова Розовощекая, голубоглазая, и как все тут - очень красивая.
Я знала, что в домах средневековья вечно гуляют сквозняки. Но здесь мягкий климат не оставлял места холоду. И все же самое уютное было - сидеть у камина рядом с Адэлэ. Язык мой с каждым днем все более совершенствовался. Я уже могла свободно разговаривать с моими собеседницами: Слушала их рассказы, и в свою очередь рассказывала им о Земле.
Мы дивились тому, как похоже устроили наши миры Создатели. Только у нас это был Бог, а у них - Богиня. Ее скульптура и была в той пещере, куда меня не пустили….
В один из вечеров я рассказала Адэлэ о своей любви.
- Безумные земляне! - в сердцах сказала королева, - Разве можно бросать человека наедине с неразделенной любовью? Лучше оставить его с ножом в сердце.
- Но чем тут можно помочь? - не поняла я.
- У нас для этого есть специальный ритуал. Оба - мужчина, и женщина должны поехать к Богине. Садись, я покажу тебе...
Я пересела в кресло, что стояло подле королевы, и закрыла глаза. Я уже знала: она могла дать возможность другим увидеть свои мысли. Адэлэ встала за спиной, положила мне на виски узкие прохладные ладони. И я увидела.
Темнота пещеры, две лодки, в каждой из которых сидит человек. В первой - мужчина в плаще, он смотрит прямо перед собой, не оглядываясь. В другой лодке - женщина. Она рассыпает по воде лепестки роз, и я слышу ее голос, обращенный к спутнику:
- Пусть прекрасным будет твой путь.
Затем она берет факел и укрепляет его на носу его лодки:
- Пусть озаряет его свет. Пусть берег будет достаточно близко, чтобы ты доплыл до него, и достаточно далеко, чтобы ты гордился тем, что сумел доплыть. Найди там то, что ты ждешь - и пусть тебя там ждут!
Она оттолкнула лодку, и гребец начал тихо скользить вперед. Она смотрела ему вслед:
- Пусть Богиня не спускает с тебя глаз. Я благословляю тебя. Я отпускаю тебя.
Ему предстояло приплыть к статуе Богини, и положить цветы к ее ногам, благодаря за то, что ему был ниспослан этот дар - любовь женщины. И просить мира и покоя оставленной душе.
Я открыла глаза. Каким ярким было все! Я точно прожила это все сама. И сейчас сквозь слезы улыбалась королеве.
Эту ночь я впервые хорошо спала. Не было больше изнуряющей тоски, которая съедала меня столько месяцев. Адэлэ лишь показала мне ритуал - совершить его было не в ее власти, ведь я была одна - и все же дышалось мне теперь легко
***
Об энорри я попыталась расспросить Эльси. Чувствовалось, она боится их, как и все здесь.
- Людоеды и колдуны. Они давно не молятся Богине, и она не станет их защищать, когда проснется пылающая гора, - сказала девушка.
- А о горе этой - ты что знаешь, Эльси?
Пробуждение вулкана для обоих племен значило бы апокалипсис.
- Я не знаю, когда это случится. Может быть, мы все не доживем до этого. Но по преданию, те, кто доживут - должны уйти в океан. Их путь будет лежать между двух солнц. И вести их будет Богиня.
Все ясно. В этом мне не разобраться. Вернемся к нашим людоедам и колдунам.
- А ты видела энорри?
- Что ты! Сюда их нельзя пустить! Если бы вошел один - за ним последовали бы и другие... И нас бы никого не осталось.
- Но кто-то же их видел? Они очень страшны?
- Они очень жестокие. Они уже истребили несколько племен там, где захватывали земли. А потом их самих стал убивать холод и лёд. Теперь им нужен берег, который у нас остался. И они еще больше ожесточились. Мы живем как в тисках. С одной стороны - чудовища океана, с другой - энорри. Когда-то они присылали к нам гонцов, говорили, что хотят жить с нами в мире. Но это невозможно. Они всех нас истребят. Мы это знаем.
- Но не могут ли они напасть на моих соотечественников? Ведь наш корабль совсем близко от их становища.
- Не сомневаюсь, что они попытаются, - грустно покачала головой Эльси, - Но Ромэй рассказывал о божественном оружии, которым вы владеете.
Я подумала, что Ромэй знал об энорри и их замыслах больше остальных - ведь он один отваживался подниматься к истокам реки. Можно было бы расспросить его, но Ромэй не показывался.
Я привыкла ко всему на этой планете, где в небе здесь горят два солнца. Слева - голубой Итэри, справа - почти белый Кан. Мне суждено видеть их всю оставшуюся жизнь.
Я всю жизнь была христианкой, и верила в Бога. Но сейчас мне, будто вернейшей из последовательниц восточных религий, разрешено родиться заново. Поднимаю лицо, подставляю его теплому ветру, и бело-голубому свету. Блаженно. Чувствую ли я себя виноватой? Но перед кем мне испытывать чувство вины за то, что я отказалась вернуться?
Близких родственников у меня не осталось. Друзья не станут слишком горевать, а он... Я допускала мысль, что он больше не вспомнит обо мне. Он живет собою, своею мечтой.
Жизнь напоминает корабль. Он идет, города и люди остаются за бортом. Друг мой всегда ощущал себя большим кораблем, а меня - лодкою в гавани. Я давно осталась за бортом его жизни.
Первый признак исцеления от любви - утомительно становится вспоминать о человеке, который прежде занимал все мысли.
Ветер начинал трепать ветви деревьев. К ночи будет шторм, и выходить в океан нынче уже нельзя. Я вернусь в нашу хижину и стану жарить рыбу. Мы сядем за стол. И будет лить за окнами дождь. Его глухой шум смешается с шумом океана. Нам будет казаться, что мы одни на свете: нет ничего кроме океана, дождя и нашей хижины.
Мы уснем в объятиях друг друга.
А Земля остается там - на расстоянии многих световых лет пути, И в моих снах.
***
- Неужели тебе мало приключений?
Моя подруга Рита и не могла сказать иного. Я работала в журнале «Невероятное». Ежемесячно он приходил к читателям - двести страниц фотографий и текста. Откуда взяться такому количеству невероятного? Из постоянных командировок - порой в места, куда человеческая нога не ступала. Вертолетом добираешься до какого-нибудь высокогорного или таежного пятачка, а дальше - пешком. И кажется, что ты - первопроходец. Бесконечные мрачные пещеры, огненные архипелаги, океанское дно - что только не изучали и где не бывали мы!
И вот теперь мне предстоял полет в космос.
- Замечательно, что эта девушка занимается еще и глубоководными погружениями, - сказал профессор Хант, за которым было последнее слово в отборе кандидатов, - Путешествие на далекие планеты больше всего походит на прыжок в бездну.
Такой вердикт он вынес, узнав, что я профессионально занимаюсь фридайвингом.
Плавать под водой любят многие, но вступать почти в родственный контакт с Глубиной, погружаться на предельные для человека метры, не имея ничего, кроме ласт... На такое отваживаются единицы.
Расскажу в двух словах, почему я занялась этим. Плавать я стала учиться в детстве, проводя каникулы у дедушки с бабушкой в Рыбачьем. Черное море в тех местах очень красивое. На свою беду я «открыла» маску и ласты. Почему на беду? Держалась я тогда на воде едва-едва, проплыть могла от силы несколько метров. А ласты - вещь особая. Даже новичку они придают веру в свои силы. Кажется, что ты скользишь по морской глади быстро, как дельфин, и утонуть невозможно.
Рано утром я прибегала на пустынный еще пляж. Крупная галька была холодной, а море - тоже холодным, и чистым как слеза. Я быстро сбрасывала сарафан, оставляла его на камнях, и бросалась в объятия моря, которое подхватывало и…
Опускаешь лицо в маске - в воду, и переносишься в иной мир. Паришь. Внизу, в голубоватой дымке сменяются подводные пейзажи. Огромные камни, обросшие зелеными и красными водорослями, косые лучи солнца, белые, прозрачные зонтики медуз... И тишина. Слышишь только свое дыхание через трубку - шшшш....
Метрах в двухстах от берега под водой пряталась скала. Можно сесть, отдохнуть. Если смотреть с берега - зрелище фантастическое. Посреди моря сидит человек. Я обламывала острые края ракушек, которыми обросла скала.
И тут ласт соскользнул с ноги и... я не смогла его поймать. Что было делать? Назад не доплыву. Надо ждать, пока кто-то не придет на помощь. И держаться, чтобы меня не смыло с этого насеста.
А потом я увидела девушку. Откуда она плыла и куда? Маленькая черная головка в волнах. И неторопливые, уверенные движения опытного пловца.
- Помогите мне, пожалуйста! - мне и просить было неловко, но еще страшнее остаться здесь одной.
В двух словах я объяснила, что случилось. Девушка молча нырнула. Довольно долго не показывалась, а потом подала мне мой ласт - голубой в перламутровую крапинку.
- Теперь доплывешь, - сказала она спокойно.
Оттолкнулась, и вот уже скользит дальше. Те же размеренные взмахи рук... И вскоре уже не различить в волнах ее черную головку.
С этого момента, я, во-первых, поняла, что с любой ситуацией надо справляться с достоинством и веря в себя. А во-вторых, решила научиться плавать, как только можно хорошо.
Теперь я вхожу в число немногих женщин, которые ныряют на глубину более ста метров. Фридайвинг требует от человека и всех сил. Несколько раз я всплывала на грани сознания, с синими губами.
Любила нырять я в знаменитой впадине Blue Hole на Красном море. Идущие вдоль берега рифы образуют на водной глади белое пятно. В центре его и находится провал стометровой глубины. Красота там невероятная. Но и погибло там больше ныряльщиков, чем во всем Красном море.
Глубину надо чтить. Глубина зовет, хочется уйти в нее и не возвращаться. Может быть, поэтому фридайверы дружелюбнее относятся друг к другу, чем обычные спортсмены. Каждый играет со смертью.
На последних соревнованиях я заказала сто шесть метров. Заявленной отметки я тогда достигла - это показал компьютер на запястье, но каким чудом я сама себя вытащила на поверхность - убей, не помню. Естественной плавучести на такой глубине уже нет, меня тянуло вниз...вниз...скользить и дальше в эту синеву....Еще чуть-чуть, и если бы не тело, то рассудок навсегда остался бы в Глубине...
...А потом я долго не могла видеть воду... даже в стакане... Я думала, что это - конец: не стать мне уже нормальной. Но нашелся человек, который взялся меня вылечить. Он был главным врачом санатория. И спас меня от психушки. Он сказал:
- Отдохните у меня.
Моим первым чувством была злость. Что значит «отдохните»? Разве это от отдыха пройдет? Чувство беспомощности - и нежелание жить. Пристрелите меня прямо сейчас - это да, это актуально. А остальные меры - типа отдыха и таблеток... Как мертвому припарки.
Но он сказал:
- Я помогу!
- Вы ничего не сможете сделать. Мой поединок с Глубиной проигран.
Она всегда, с первого погружения, была для меня с большой буквы. И теперь, не смотря на то, что я вернулась живая, она все-таки взяла надо мной вверх, проникла в сознание, топит…
- Я помогу, поверьте…
В санатории он поместил меня в отдельную палату. Сам делал уколы, дважды в день. Руки у него были волшебные. Войдет утром, спросит - как дела, о чём-то заговорит - и уже бросает в лоток опустевший шприц… Через несколько минут мне неудержимо хочется спать. Я обнимаю подушку и проваливаюсь в сон.. Отдыхаю от привычных кошмаров. Прежде мне постоянно снилось, что я потеряла ту самую «точку возврата» и, раскинув руки, как в мягкую перину - ухожу, ухожу - в Глубину, в Бездну…А тут впервые - мертвый сон, без снов.
Однажды врач вошел - и я заплакала. Он посмотрел на лицо мое, и отложил шприц.
- А теперь, - сказал он, - Будем потихоньку выздоравливать.
С того дня я сидела на балконе в одном халате - четвертый этаж, кто увидит? - нечесаная, даже неумытая и плакала, плакала…
- Сколько хочешь! - разрешил он, - Помнишь старую сказку - у Кая только со слезами вышел из глаза осколок волшебного злого зеркала…
Где-то я читала, что подлинный ад - это одиночество. Не костры, не черти, не сковородки - одиночество. Узнав этого человека, я думала, что с одиночеством покончено навсегда - я обрела друга. Но он, как выяснилось потом, думал иначе. Видел во мне только больную, очень больную....
Я вылечилась, вернулась к работе своей, но несколько дней в году старалась обязательно провести в санатории. Они были чудесными и мучительными - эти дни. Мы ходили по дорожкам, усыпанным хвоей, сидели на лавочке, на берегу озера. Я рассказывала что-нибудь из своей жизни - благодаря «Невероятному» интересного хватало с лихвой. Он говорил о санатории, о больных. Он жил своим делом. В речах наших не хватало одного: чего-то неуловимого, что позволило бы мне положить голову к нему на плечо. И закрыть глаза.
***
Я еду прощаться. Итэри-кан ждет. И долгие годы не будет меня на Земле.
- Планета эта настолько интересна, - вспоминала я слышанное, - Что Земля еще не раз пошлет туда свои экспедиции.
На Итэри-кан почти сплошь - океан с большими глубинами. Суши здесь - лишь два острова. Один из них - обитаем. И он крайне ненадежен, этот остров. В любую минуту может проснуться вулкан, после извержения которого - Бог весть, останется ли тут жизнь. Но пока жизнь эта есть - и достойна изучения.
- Возможно, здесь когда-то будут колонии Земли. Но чтобы подготовить общественное мнение - о планете надо рассказать не языком цифр, а живо, доступно, понятно людям языком. Туда надо отправить не только ученых, но и журналиста, писателя, - слышали мы.
На Итэри-кан живет несколько племен. Одно из них не только дружелюбно встретило астролетчиков, но и поразило своим сходством с землянами. Обретается это племя на небольшой полоске берега. Здесь сравнительно мягкий климат. Далее, за цепью гор, нашло приют другое племя - энорри. Люди это или животные - сказать трудно. Больше всего они напоминают лохматых человекообразных обезьян.
Оставшуюся часть острова занимают ледники. Энорри знают цену каждому куску, и давно уже захватили бы вожделенный берег, если бы люди не отстаивали его, не щадя себя. Мирному племени пришлось взяться за оружие, и превратить единственный свой городок - в крепость.
Кормильцем является океан. Уходят на промысел рыбачьи лодки. Но опасное это ремесло! Существа, подобные древним обитателям Земли - огромным спрутам и акулам, живут в глубинах - и часто губят рыбаков.
На Итэри-кан есть еще один остров - и он-то много более пригоден для жизни. Даже по земным понятиям он напоминает рай, со своей богатой растительностью и хрустальными ручьями. Но из-за страшных подводных тварей - как добраться до земли обетованной? И прекрасный остров остается легендой: кто-то когда-то доплыл, видел, вернулся, рассказал... но это было в незапамятные времена. А сколькие потом не вернулись!
- Но мы же можем помочь племени перебраться на новую землю, - воскликнул кто-то из участников будущей экспедиции.
- Нет, - возразили нам, - Мы не можем так вмешиваться в жизнь планеты, наше дело только наблюдать....
***
Я ехала проститься. Узкая дорога вилась через лес. Было еще зелено, но приближение осени уже ощущалось. Месяца не пройдет, лягут ковром листья. Лес опустеет, посветлеет - и примет то, что неизбежно - холода.
Опустеет и санаторий. Больные разъедутся, вернутся в привычную жизнь с чувством, что теперь все пойдет по-новому. Легкие в санатории лечили прекрасно - многим казалось, что лишь здесь они начали по-настоящему дышать.
А зимою начнут съезжаться те, кто хочет кататься на лыжах по заснеженным склонам, или по озеру - на коньках. На Новый год здесь будут взлетать к небу фейерверки…
Чего ж я про небо-то? А да…
Машина остановилась у деревянного указателя. Стрелка была повернута вправо, и показывала на тропинку, ведущую по склону вниз.
- Можно выйти здесь, или со мною - дальше, в объезд, - сказал шофер, полчаса назад вызвавшийся меня подвезти.
- Не надо, - ответила я, - Километр напрямик - это ерунда.
На таком крутом спуске - не идешь, а наполовину бежишь. Слава Богу, что я никогда не носила туфель на каблуках. Может, это и очень грациозно - семенить на шпильках, но жизнь не дала возможности это оценить. Так же как узкие юбки, шелковые блузки и тому подобное. Работа в «Невероятном» предполагала, что редактор мог сказать:
- У тебя командировка в Аргентину, в шестнадцать тридцать самолет…
Я еле-еле успевала заехать домой, схватить сумку, что всегда в «боевой готовности» стояла в прихожей, и успеть в аэропорт. Так что мой наряд «и в пир, и в мир» - это джинсы, просторные футболки и кроссовки. Сейчас они помогали мне не скользить по старой хвое.
Как же я боюсь момента, когда мы посмотрим друг другу в глаза! Одно оправдание - я проститься. Мне предстоит дорога - самая дальняя. К тому же из космических экспедиций возвращаются не всегда.
Еще несколько минут - и я его увижу. Встречу ли я его на дорожках санаторного парка? Он всегда спешит так, что полы белого халата развеваются. Или он работает у себя в кабинете? Я постучусь и войду. Он вскинет глаза. Настолько темные, что и зрачков не видно. И когда наши взгляды встретятся - это будет…
Значу ли я что-нибудь для него? Сегодня это станет ясно.
Я увидела нарядные белые ворота санатория. Конечно, его надо было искать. Он мог быть где угодно: в прачечной, на кухне, в лечебном корпусе. Я прошла по дорожке, заглянула за угол столовой и едва не отпрянула.
- Привет! - радость была в его голосе.
- Привет! А я уезжаю, - этой глупой фразой я поздоровалась.
Пришлось, не сходя с места, рассказывать все. Далекая экспедиция, другая планета.
- Очень интересно - сказал он, - А насколько это безопасно?
После этого вопроса надежды не осталось. Потому что не было в его глазах - и мгновенья тоски - что не будет меня так долго, что мы - может - не увидимся больше.
Теперь я поняла - зачем еду. Потому что надежнее способа порвать эти отношения - не придумаешь. А может, память о нем потащится со мной на Итэри-кан, и там он будет сниться мне каждую ночь, как и здесь?
Мы шли по дорожке. Он рассказывал о ремонте, который был сделан в санатории, о том, как здесь теперь стало красиво. Мне хотелось уехать. Поймать любую машину. Но уже темнело, и в такую пору отсюда не выбраться.
Потом я ушла на берег озера. У воды сидел ночной сторож и жарил на костре рыбу.
Так я и провела последний вечер на земле, слушая плеск волн, и отдирая от сковородки подгоревших окуней.
***
Наверное, рассказывать о полете надо подробнее. Немногие бывали в космосе. Но я не люблю дорогу. Любую. Плохо сплю в поездах, отчаянно трушу в самолетах, а, садясь в автомобиль, мечтаю скорее из него выбраться. Так что о пути - в двух словах.
Наша команда была небольшой. Две смены астролетчиков - одна спит, другая дежурит. А также вулканолог, биолог, врач и я - в роли пятого колеса в телеге. Не сплю, но ничего не делаю.
Больше всего мы общались с врачом, Гаем, который не уходил в долгое небытие полетного сна, чтобы присматривать за нами. Мне казалось, его воспитывала властная мать, и он привык слушаться её. А заодно - и всех. Похоже, если мы заболеем, он у нас же станет спрашивать: «Как изволите лечиться?».
Утро я проводила у себя в каюте. Те, кто ее планировал, постарались разместить «многое в малом». Душевая напоминала место для замуровывания преступников в средние века. Можно только стоять, и то - задевая стены. Я старалась не думать, что вода проходит очистку, и этой же самой водицей уже не раз мылись мы все.
После душа я растворяла в кипятке ложку кофе, из контейнера размером в мизинец, подливала в него сливок. Кофе на корабле был замечательный. Лизнешь порошок - и наслаждаешься горьковатым вкусом.
А потом мы играли с лучшим другом компьютером. Раскладывали пасьянсы. И каждую победу компьютер отмечал взрывом фейерверков. Еще он учил меня играть в «звездные войны». И мы увлеченно кого-то мочили. А «на десерт» учили язык Итэри-кан. Он приходил как наваждение. Произношение - язык узелком завяжется, но если каждый день долго и упорно... Я ловила себя на том, что некоторые фразы мысленно произношу на итэри-канском.
Наконец, в дверь стучал Гай и звал в столовую. Но зачем на Земле интересовались тем, что мы любим есть? Получали мы неизменно - кашу. Иногда она была сладкой, порой солоноватой - но всегда густой и желтого оттенка. Гай утверждал, что в ней много витаминов. Но вид....
Иногда астролетчики ели вместе с нами, но чаще наши графики не совпадали. Один из пилотов постоянно дежурил за пультом управления. Меня туда пускали, как в музей. В глубине стояло кресло, можно было сидеть и любоваться алмазным великолепием звезд.
Сашу, который все двенадцать часов смены не спускал глаз с приборов, моя беспечность раздражала. Он оборачивался.
- Терпеть не могу, когда кто-то маячит за плечом. Тебе что, заняться нечем?
Ну почему же? Электронные книги, фильмы, тренажеры...
- Ты можешь проспать всю дорогу. Время пройдет как одна минута, - убеждал меня Гай
Но я видела комнату, где свободная смена погружалась в сон. Бр-р… Там горел розовый свет. И было холодно. А вчерашние собеседники неподвижно лежали в прозрачных капсулах. Мумии в Египте живее смотрятся, но говоря уже о замерзших мамонтах. И Гай убеждал меня туда лечь!
- Мне надо подготовить твой организм к спуску на планету, - терпеливо объяснял он, - Наяву это будет… неприятно. Нужно иммунитет подготовить
В конце концов, за месяц до приземления, он меня уломал. Обещал, что всего на три ночи. Обещал чудесные сны. Но не позволил взять с собой ни свитер, ни одеяло.
Последнее, что я запомнила - его лицо, наклонившееся надо мной. Его глаза... Мне было страшно, но глаза были такими добрыми, и я пыталась как-то уцепиться за сознание, но всё уплывало, уплывало...Лекарства оказались сильнее меня.
...Гай обещал мне золотые сны. Так и спрашивал:
- Что бы ты хотела увидеть?
А мне приснилось, что в сердце у меня - нож. Перочинный, с наборной ручкой. Мне было больно, так больно...И я почему-то знала, что и впереди у меня - боль.
Я проснулась. Капсула была открыта. Гай смотрел виновато
- Что-то было не так? Пульс у тебя, как будто бежишь стремглав…
Я молча показала ему кулак.
***
Так это она, другая планета? Право, такой пейзаж может присниться только в кошмарных снах. Я стояла возле иллюминатора и, не веря себе, осматривалась. Небо низкое, свинцового цвета, такое бывает у нас перед грозой. Островерхие, безжизненные горы - ни деревца, ни травинки, один камень. И как жилы вьются по ним ледники.
- А вот и вулкан, - сказал Вадим, геолог, указывая на далекую вершину.
Мои товарищи не торопились. Они будут жить в звездолете. Лишь для взятия образцов станут выходить. Их быт не изменится. Они не будут лишены привычных удобств, еды. Единственная опасность - эти самые энорри.Но какой вред сможет причинить дикое племя современному кораблю?
А я ждала. За мною - приедет проводник, и мы вместе отправимся в крепость на побережье.
Пока же мне даже в иллюминатор не хотелось смотреть на эту мрачную планету. И первые дни я просидела в каюте, как сомнамбула проглядывая стереофильмы о теплых морях и тропических лесах Земли. Сказать, что при этом я кляла себя за то, что ввязалась в эту авантюру - значит, ничего не сказать.
- За тобою приехали, - сказал Гай, - Оденься теплее. В пути вам быть около суток.
Но что мне было надеть, кроме привычного костюма путешественника? Закрытые, облегающие ногу ботинки с подсветкой, чтобы видеть дорогу в темноте. Невесомые, но прочные и не пропускающие холода брюки. Куртка на гагачьем пуху. Вещмешок за спиной и фотоаппарат на шее. Покорительница космических просторов перед вами. Самый дешевый лот на аукционе идиотов.
Астролетчики прощались со мной так же, как с товарищами, которые оправлялись за образцами к подножью вулкана. Непростой, далекий путь. Ну, будь! Держись! Давай там, не хнычь, если придется трудно.
Гай вышел проводить меня.
На краю базальтовой площадки, где нашел приют звездолет, спиною к нам сидел человек. Услышав звук шагов, он легко поднялся. И мне показалось что шутка - называть его инопланетянином. Обычный земной парень. Высокий, худощавый, очень красивый. Позже я узнала, что здесь красивы все: природа будто решила - если уж выжили немногие, путь они будут совершенны. Но тогда я смотрела на правильное, спокойное лицо моего проводника, и думала, что в жизни не видела никого прекраснее.
- Это она отправляется с вами, - сказал Гай.
Молодой человек кивнул, и произнес что-то. Неожиданно странные звуки в подсознании моем - сложились в слова:
- Приветствую тебя, гостья со звезд. Ступай за мной.
Ступать было делом непростым. Внизу протекала река - узкая и бурная. Мы должны были спуститься к ней по отвесной почти тропе. Ступени вырублены в скале, а опора рукам - веревочные перила сомнительной прочности.
Спутник мой - он назвал мне свое имя, его звучание напоминало земное Ромэй - оказался внизу гораздо раньше меня. И когда я - перечитав молитвы всем богам - спустилась на берег к реке (какая там река - стремительный поток) , Ромэй уже ждал меня, поставив одну ногу в маленькую лодку. Я кое-как перебралась в нее тоже. Ромэй отвязал веревку - и течение мгновенно увлекло за собой наше ненадежное судно.
Прошло несколько часов, а вода все несла нас, и не было конца и краю полутьме ущелья и пронизывающему холоду. Меня не спасала даже теплая куртка: руки заледенели, а щек и носа я уже давно не чувствовала. Интересно, как спутник мой представлял себе ночлег? Может, он решил не спать, а будет грести сутки напролет? В это можно было поверить. Похоже, сил у этих инопланетян, как у роботов. Но тогда к утру я превращусь в ледяную статую на носу корабля.
Уже почти совсем стемнело, когда я почувствовала взгляд Ромэя. Он внимательно посмотрел на меня, скорчившуюся в том местечке лодки, куда долетало меньше всего брызг. Еще какое-то время он раздумывал. А потом повернул лодку куда-то вправо, как мне показалось - прямо на камни. Но столкновения не произошло - мы вошли в узкий тоннель. Он был чуть шире лодки - борта задевали за стены. Я из любопытства подняла руку - и пальцы коснулись потолка.
Смена маршрута сопровождалась молчанием. Ромэй не счел нужным мне что-нибудь объяснить. Он зажег факел и укрепил его на носу лодки. На реке он огня не зажигал. Словно боялся привлечь к нам внимание.
Лодка медленно продвигалась вперед. Становилось теплее. А потом впереди замерцал голубоватый свет. Но мы остановились раньше. Слева в камне была вырублена небольшая ниша. Ромэй привязал лодку к крюку, выбрался сам и помог выбраться мне
В этой пещере гости ночевали редко - уж очень заброшенный вид был у подземного жилища. Охапка прелого сена у дальней стены - и камни.
- Мы тут остановимся? - спросила я.
Ромэй кивнул и вставил факел в трещину в стене. Потом вынул из лодки сверток, оказавшийся плащом, застелил им солому. И показал мне: садись.
- А там что? - указала я по направлению к свету, - Мы туда не поедем?
Он покачал головой:
- Там Богиня. (я вслушивалась и надеялась, что понимаю правильно) Тебе пока нет разрешения.
Значит, мы заночуем у Богини. Интересно, это живое существо или просто символика? Но честно говоря - мне было уже все равно. Ноги бы вытянуть. Я уселась на солому, а Ромэй - напротив, на камень. Из своего мешка он достал несколько лепешек, сухих рыбин. И металлическую бутыль.
- Вначале пробуй еду осторожно, - вспомнила я слова Гая, - Твой организм уже подготовлен, но мало ли что - с той или иной пищей может быть несовместимость. Так что употребляй по чуть-чуть. Голод глуши питательными таблетками.
Я взяла у Ромэя одну лепешку, дав понять, что больше не буду. Лепешка оказалась на вкус такой же, как и на моей родной планете. А ведь Землю отсюда и в телескоп не рассмотреть. Ни в каких таблетках я не нуждалась. От усталости и новых впечатлений уже мутило.
Ромэй протянул мне бутылку. Чудесный был напиток - пах тропическими ягодами и напоминал слабое вино.
От воды тянуло теплом. Судя по запаху, она была минеральной.
Еще один момент меня интересовал. Я сейчас лягу, и засну. А Ромэй? Не поделить ли сено надвое? Или в такой ситуации можно наплевать на все, и улечься под одним плащом? Мне и спальный мешок приходилось делить с кем-то, если не было другого выхода.
…Ромэй дождался, пока я лягу, и прислонился к стене, закрыл глаза.
Нет, не пойдет. Я поднялась, взяла его за руку и потянула к «постели». Легла первая, закуталась в полу плаща, и отвернулась к стене. Он тихо лег рядом, и больше я не слышала ни одного движения - провалилась в сон.
Но ближе к утру, замерзнув, я в полусне повернулась к Ромэю, и прижалась к нему в поисках тепла.. Он обнял меня и выше подтянул плащ.
***
Утро было холодным. Из голубого тумана, с той стороны, где жила Богиня, тянуло теплом. Но нам-то нужно было выбираться отсюда и снова отдаться во власть узкого и бурного потока. Отдохнув, я почувствовала такой голод, что, не вспоминая больше о предостережениях Гая, проглотила все, что мог предложить Ромэй - и рыбу, и хлеб и вино.
На этот раз мы плыли всего несколько часов. Так же стремительно несла нас река, и я погружала руку в пенные буруны. Пейзаж вокруг стремительно менялся. Горы уступали место степям. Я попыталась расспросить Ромэя: почему жители острова не сажают здесь сады, не выращивают хлеб?
Он покачал головой:
- Нельзя. Сожгут. Вытопчут.
- Энорри?
- Да. Наши поля там, - он указал в том направлении, куда мы плыли, - Но у нас мало земли. Наша жизнь - это океан.
А потом я увидела еще одну гору. Склоны ее были покрыты невиданной пышной растительностью, а среди зелени виднелись очертания строений. Еще дальше - блестела и переливалась под светом двух звезд Итэри и Кана - океанская гладь.
Город лежал на узкой полосе берега. Небольшие каменные дома, едва ли их было здесь больше двух десятков. Улочка, также вымощенная камнями - крупными, серыми, гладкими. Сочетание древности, востока и сказки. Я стала чувствовать себя увереннее - это напоминало путешествия, к которым я привыкла.
Рыбаки, чинившие на берегу сети, окликали моего спутника с искренней радостью:
- А, ты уже здесь, Ромэй!
Как будто он мог и не вернуться.
Я ловила на себе их внимательные, но дружелюбные взгляды.
- Нам туда, - Ромэй показал, на каменные ступени. Дорога шла высоко в гору и казалась бесконечной.
- Нам нужно на самый верх?
- Да. Там тебя ждет королева.
О королевах меня не предупреждали.
Поднимались мы с горем пополам, потому что через каждые сто ступенек я брала тайм-аут, чтобы отдышаться. Ромэй обратил мое внимание на небольшие пещеры слева. В одной из них был колодец.
- Здесь можно обороняться, если нападут, - коротко пояснил Ромэй.
Затем мы нырнули в подземный ход, некоторое время пробирались по нему - и, наконец, оказались на вершине горы.
- Тут почти никто не живет? - спросила я, оглядываясь.
- Королева Адэлэ.
Позже я не могла забыть это место. Кто носил сюда эти тяжелые камни, кто с любовью строил когда-то эти дороги, обнесенные высокими стенами? Наверное, здесь жили многие… А теперь осталась одна королева. Белый дом с арками окон. Стены его покрывали вьющиеся растения. Цветы напоминали наши лилии, но источали незнакомый мне аромат. Тяжелая дверь темного дерева открывалась вовнутрь. За нею - небольшой зал. Ожидая нас, в центре его стояли две женщины. Та, что старше, была одета в глухое черное платье, на волнистых седых волосах - черный берет. Черты лица правильные, иконописные. Королева Адэлэ. А рядом - совсем юная девушка, кудрявая, светловолосая. Она рассматривала меня с большим любопытством.
- Приветствую тебя, дитя звезд - сказала королева.
И кому бы не понравилось такое вступление.
***
Я бывала в старинных замках. Но никогда я не жила в замке, который был живым, обитаемым, современным - для его жителей.
Из моей комнаты открывался вид на океан.
- Тебе будет хорошо здесь, - сказала пришедшая со мной Эльси.
Эльси не имела подруг, и была в восторге, что появилась я. Сама она не принадлежала к королевскому роду. Сирота, чьи родители-рыбаки погибли много лет назад. Одинокая королева взяла девочку и воспитала ее.
Эльси была одной из самых юных жительниц острова Розовощекая, голубоглазая, и как все тут - очень красивая.
Я знала, что в домах средневековья вечно гуляют сквозняки. Но здесь мягкий климат не оставлял места холоду. И все же самое уютное было - сидеть у камина рядом с Адэлэ. Язык мой с каждым днем все более совершенствовался. Я уже могла свободно разговаривать с моими собеседницами: Слушала их рассказы, и в свою очередь рассказывала им о Земле.
Мы дивились тому, как похоже устроили наши миры Создатели. Только у нас это был Бог, а у них - Богиня. Ее скульптура и была в той пещере, куда меня не пустили….
В один из вечеров я рассказала Адэлэ о своей любви.
- Безумные земляне! - в сердцах сказала королева, - Разве можно бросать человека наедине с неразделенной любовью? Лучше оставить его с ножом в сердце.
- Но чем тут можно помочь? - не поняла я.
- У нас для этого есть специальный ритуал. Оба - мужчина, и женщина должны поехать к Богине. Садись, я покажу тебе...
Я пересела в кресло, что стояло подле королевы, и закрыла глаза. Я уже знала: она могла дать возможность другим увидеть свои мысли. Адэлэ встала за спиной, положила мне на виски узкие прохладные ладони. И я увидела.
Темнота пещеры, две лодки, в каждой из которых сидит человек. В первой - мужчина в плаще, он смотрит прямо перед собой, не оглядываясь. В другой лодке - женщина. Она рассыпает по воде лепестки роз, и я слышу ее голос, обращенный к спутнику:
- Пусть прекрасным будет твой путь.
Затем она берет факел и укрепляет его на носу его лодки:
- Пусть озаряет его свет. Пусть берег будет достаточно близко, чтобы ты доплыл до него, и достаточно далеко, чтобы ты гордился тем, что сумел доплыть. Найди там то, что ты ждешь - и пусть тебя там ждут!
Она оттолкнула лодку, и гребец начал тихо скользить вперед. Она смотрела ему вслед:
- Пусть Богиня не спускает с тебя глаз. Я благословляю тебя. Я отпускаю тебя.
Ему предстояло приплыть к статуе Богини, и положить цветы к ее ногам, благодаря за то, что ему был ниспослан этот дар - любовь женщины. И просить мира и покоя оставленной душе.
Я открыла глаза. Каким ярким было все! Я точно прожила это все сама. И сейчас сквозь слезы улыбалась королеве.
Эту ночь я впервые хорошо спала. Не было больше изнуряющей тоски, которая съедала меня столько месяцев. Адэлэ лишь показала мне ритуал - совершить его было не в ее власти, ведь я была одна - и все же дышалось мне теперь легко
***
Об энорри я попыталась расспросить Эльси. Чувствовалось, она боится их, как и все здесь.
- Людоеды и колдуны. Они давно не молятся Богине, и она не станет их защищать, когда проснется пылающая гора, - сказала девушка.
- А о горе этой - ты что знаешь, Эльси?
Пробуждение вулкана для обоих племен значило бы апокалипсис.
- Я не знаю, когда это случится. Может быть, мы все не доживем до этого. Но по преданию, те, кто доживут - должны уйти в океан. Их путь будет лежать между двух солнц. И вести их будет Богиня.
Все ясно. В этом мне не разобраться. Вернемся к нашим людоедам и колдунам.
- А ты видела энорри?
- Что ты! Сюда их нельзя пустить! Если бы вошел один - за ним последовали бы и другие... И нас бы никого не осталось.
- Но кто-то же их видел? Они очень страшны?
- Они очень жестокие. Они уже истребили несколько племен там, где захватывали земли. А потом их самих стал убивать холод и лёд. Теперь им нужен берег, который у нас остался. И они еще больше ожесточились. Мы живем как в тисках. С одной стороны - чудовища океана, с другой - энорри. Когда-то они присылали к нам гонцов, говорили, что хотят жить с нами в мире. Но это невозможно. Они всех нас истребят. Мы это знаем.
- Но не могут ли они напасть на моих соотечественников? Ведь наш корабль совсем близко от их становища.
- Не сомневаюсь, что они попытаются, - грустно покачала головой Эльси, - Но Ромэй рассказывал о божественном оружии, которым вы владеете.
Я подумала, что Ромэй знал об энорри и их замыслах больше остальных - ведь он один отваживался подниматься к истокам реки. Можно было бы расспросить его, но Ромэй не показывался.