Попытка восприятия структуры фильма Лукино Висконти "Гибель богов"
Изначально название «Гибель богов» ассоциировалось у меня исключительно с оперой Рихарда Вагнера. К сожалению, оперу я не видела, но хочу обязательно ее посмотреть. Сам Вагнер говорил о своем творении: «Если мы вообразим в руках Нибелунга вместо рокового кольца биржевой портфель, то получим страшный образ призрачного владыки мира». Я думаю, перекличек у этих двух гениальных творений очень много и одно поможет лучше понять другое, и наоборот.
Но теперь о фильме. Я смотрела его дважды, но загадок для меня еще очень много. Пока скорее видишь «ЧТО», а не «КАК».
Английское название фильма звучит так : «The damned». В Оксфордском словаре значение слова толкуется так: «люди, которых заставят жить в аду после смерти».
С первых кадров мы попадаем в пространство дыма и огня, льющегося раскаленного металла, на фоне всего этого звучит музыка - трубы и барабаны, звуки - стук молота по наковальне. Вдруг музыка меняется, успокаивается, даже приобретает мажорное звучание и радостную торжественность. Но затем внезапно с удвоенной силой возвращаются эти трубы с барабанами.
Первая часть фильма относит нас к старым временам, мы застаем еще «старую Германию», где ценны обычаи, семейственность, соблюдается принцип старшинства, ритуалы. Кадры сменяются неспешно. Слуги расставляют таблички, накрывают стол.
У всех в жизни есть свое место: кто-то находится ближе к великому Йоакиму, кто-то дальше - на это всегда укажет табличка - где именно твое место.
Возникает ощущение, что есть определенный порядок и вокруг него все вертится. Этот порядок создается расставленной в определенном порядке мебелью, цветами, люстрами. В кадре мы видим упорядоченные ритмы и возникает ощущение спокойствия, солидности, нерушимости этого порядка. Но в то же время, какой-то вязкости, неестественности, наигранности - все это сочится из колористического решения. Когда хочется увеличить яркость монитора, или протереть его… но потом понимаешь, что это сам фильм как бы «нечеткий» и «сумеречный». Это и есть погружающаяся во мрак «старая Германия», растворяющаяся в крови нацизма.
И вот завязка: Ашенбах, цитирующий Гитлера: «Личная мораль мертва, мы являемся элитарным обществом, где все дозволено».
В начале фильма нас знакомят со всеми основными действующими лицами. Но часто видим мы героев через их отражение в зеркале, их жизнь как бы в зеральном отражении. Люди они или уже призраки?
Им всем кажется, что ОНИ решают и ОНИ главные герои, но… Вот в залу вкатывается прожектор: все готово к появлению ЕГО, самого Дьявола в обличии придворного шута. И опять - как представляет его нам Висконти? Силуэт, черная тень...
и только потом - загримированный шут.
А за кулисами, в кровавом свете красной лампы - Софи - мать самого Дьявола.
Надо сказать, что на протяжении всего фильма не покидает ощущение какого-то театра, игры по заранее заданным ролям. И ты понимаешь, что режиссер этого ада где-то на самом верху и это, наверное, даже не Гитлер… Это что-то абсолютное, абсолютная тьма, абсолютный порок, абсолютное дно человеческой души.
Софи… есть в ней что-то змеиное, ядовитое, в том, как она томно пригревшись, предвкушает кровавые события.
А потом, обвивается вокруг Фридриха и шепчет ему прямо в ухо о том, как сладостна и справедлива будет месть. А растерянный Фидрих - как кролик, который набирается смелости…
Фильм пронизывает тема огня: от начальных титров до последних. Сцена похорон Йоакима - и снова гонила печей, дым и огонь. Пожар начался и ад уже близко. Поджог Рейхстага. Под нацистские гимны горят книги. Герои постоянно курят - вдыхают дым, как будто он питает их ненависть, алчность и жажду владеть миром. Власть! Абсолютная власть или ничего!
Большое внимание я обратила на музыкально-звуковой ряд. Мартина часто сопровождает мотив, напоминающий звуки из детской музыкальной шкатулки или заводной игрушки. Возможно, Висконти так отсылает нас туда, где лежат корни всего, - в колыбель, в детство. Рука, качающая колыбель, правит миром…
Константин незадолго до смерти в пьяном угаре исполняет арию Лоэнгрина. Потом мы понимаем, что это была его лебединая песня. Но это отражает его самоощущение - Светлого Рыцаря, "вычистившего Германию сверху донизу»…
Нацистские гимны, которые поют штурмовики во время пьяной оргии. Это помогает забыться, но дороги назад уже нет и очень скоро спрут пожрет свою вторую голову. Вот она, эта жуткая безысходность. Обреченность. Твоя молодая жизнь уже тебе не принадлежит.
Если в первой половине фильма мы видим героев через зеркало, то всю вторую половину фильма лица освещены лишь наполовину. Есть то, что они говорят, их видимая сторона, и тень - их истинные мотивы.
Затем в какой-то момент мы видим лица героев полностью освещенными - они снимают маски и теперь только чистая ненависть - их оружие. Победит тот, у кого она сильнее.
Зеленая тягучая дымка заливает дом после того, как маски сняты.
Свадьба Софи и Фридриха проходит как бал Сатаны и опять зеркала…
Семейное гнездо превратилось в бордель.
Свет, колорит, цвет, звуки, выражения лиц - в каждом кадре все это рассказывает историю. Висконти гениально погрузил нас в тот момент, когда ад фашизма только начинался.
Я думаю, до конца понять замысел Висконти невозможно. Но приближаться к нему нужно обязательно.
Но теперь о фильме. Я смотрела его дважды, но загадок для меня еще очень много. Пока скорее видишь «ЧТО», а не «КАК».
Английское название фильма звучит так : «The damned». В Оксфордском словаре значение слова толкуется так: «люди, которых заставят жить в аду после смерти».
С первых кадров мы попадаем в пространство дыма и огня, льющегося раскаленного металла, на фоне всего этого звучит музыка - трубы и барабаны, звуки - стук молота по наковальне. Вдруг музыка меняется, успокаивается, даже приобретает мажорное звучание и радостную торжественность. Но затем внезапно с удвоенной силой возвращаются эти трубы с барабанами.
Первая часть фильма относит нас к старым временам, мы застаем еще «старую Германию», где ценны обычаи, семейственность, соблюдается принцип старшинства, ритуалы. Кадры сменяются неспешно. Слуги расставляют таблички, накрывают стол.
У всех в жизни есть свое место: кто-то находится ближе к великому Йоакиму, кто-то дальше - на это всегда укажет табличка - где именно твое место.
Возникает ощущение, что есть определенный порядок и вокруг него все вертится. Этот порядок создается расставленной в определенном порядке мебелью, цветами, люстрами. В кадре мы видим упорядоченные ритмы и возникает ощущение спокойствия, солидности, нерушимости этого порядка. Но в то же время, какой-то вязкости, неестественности, наигранности - все это сочится из колористического решения. Когда хочется увеличить яркость монитора, или протереть его… но потом понимаешь, что это сам фильм как бы «нечеткий» и «сумеречный». Это и есть погружающаяся во мрак «старая Германия», растворяющаяся в крови нацизма.
И вот завязка: Ашенбах, цитирующий Гитлера: «Личная мораль мертва, мы являемся элитарным обществом, где все дозволено».
В начале фильма нас знакомят со всеми основными действующими лицами. Но часто видим мы героев через их отражение в зеркале, их жизнь как бы в зеральном отражении. Люди они или уже призраки?
Им всем кажется, что ОНИ решают и ОНИ главные герои, но… Вот в залу вкатывается прожектор: все готово к появлению ЕГО, самого Дьявола в обличии придворного шута. И опять - как представляет его нам Висконти? Силуэт, черная тень...
и только потом - загримированный шут.
А за кулисами, в кровавом свете красной лампы - Софи - мать самого Дьявола.
Надо сказать, что на протяжении всего фильма не покидает ощущение какого-то театра, игры по заранее заданным ролям. И ты понимаешь, что режиссер этого ада где-то на самом верху и это, наверное, даже не Гитлер… Это что-то абсолютное, абсолютная тьма, абсолютный порок, абсолютное дно человеческой души.
Софи… есть в ней что-то змеиное, ядовитое, в том, как она томно пригревшись, предвкушает кровавые события.
А потом, обвивается вокруг Фридриха и шепчет ему прямо в ухо о том, как сладостна и справедлива будет месть. А растерянный Фидрих - как кролик, который набирается смелости…
Фильм пронизывает тема огня: от начальных титров до последних. Сцена похорон Йоакима - и снова гонила печей, дым и огонь. Пожар начался и ад уже близко. Поджог Рейхстага. Под нацистские гимны горят книги. Герои постоянно курят - вдыхают дым, как будто он питает их ненависть, алчность и жажду владеть миром. Власть! Абсолютная власть или ничего!
Большое внимание я обратила на музыкально-звуковой ряд. Мартина часто сопровождает мотив, напоминающий звуки из детской музыкальной шкатулки или заводной игрушки. Возможно, Висконти так отсылает нас туда, где лежат корни всего, - в колыбель, в детство. Рука, качающая колыбель, правит миром…
Константин незадолго до смерти в пьяном угаре исполняет арию Лоэнгрина. Потом мы понимаем, что это была его лебединая песня. Но это отражает его самоощущение - Светлого Рыцаря, "вычистившего Германию сверху донизу»…
Нацистские гимны, которые поют штурмовики во время пьяной оргии. Это помогает забыться, но дороги назад уже нет и очень скоро спрут пожрет свою вторую голову. Вот она, эта жуткая безысходность. Обреченность. Твоя молодая жизнь уже тебе не принадлежит.
Если в первой половине фильма мы видим героев через зеркало, то всю вторую половину фильма лица освещены лишь наполовину. Есть то, что они говорят, их видимая сторона, и тень - их истинные мотивы.
Затем в какой-то момент мы видим лица героев полностью освещенными - они снимают маски и теперь только чистая ненависть - их оружие. Победит тот, у кого она сильнее.
Зеленая тягучая дымка заливает дом после того, как маски сняты.
Свадьба Софи и Фридриха проходит как бал Сатаны и опять зеркала…
Семейное гнездо превратилось в бордель.
Свет, колорит, цвет, звуки, выражения лиц - в каждом кадре все это рассказывает историю. Висконти гениально погрузил нас в тот момент, когда ад фашизма только начинался.
Я думаю, до конца понять замысел Висконти невозможно. Но приближаться к нему нужно обязательно.