ТРАНС-АТ НА ФОРДЕВИНДЕ. Часть Вторая. С ФАСОЛЬКОЙ НА БОРТУ
Выход был назначен на 30 ноября. О провианте сказали не беспокоиться: мол, и без вас всё закупим, отдыхайте. Я и не беспокоился, поэтому вечером пошёл покупать виски.
- Три литра тебе хватит, - сказал Артур, пакуя бутылки. - Я вино пить буду, поэтому виски - только на тебя.
Я сдуру согласился. Меня подвёл опыт. Обычно русский мореход, если идёт из Новороссийска в Геленджик, набирает продуктов на две кругосветки. Это не говоря об алкоголе.
В своё время швед Rick Malaise, капитан лодки L'Escargot, объяснил мне, что успех любого океанского перехода рассчитывается по формуле: одна бутылка хорошего красного вина в день на одного человека. Rick сказал, что это очень простая формула и что она доступна даже мне, если при её использовании я не буду отвлекаться.
Я уже рассказывал, что тогда мы шли через Атлантику вчетвером и собирались идти дней двадцать. Я взял бумажку с ручкой и уселся за уравнение. Но тут меня, понятное дело, что-то отвлекло и вышло, что 1 х 4 х 20 даёт равно 160 бутылок. Ещё в школе мне внушили, что в математике я силён, а в арифметике - не очень. Поэтому я всё пересчитал по новой, но тут получилось уже 180. При этом было непонятно: это 180 бутылок или 180 человек?
Одним словом, чтоб не испытывать судьбу, я тогда просто пошёл в магазин и купил 170 бутылок с надписью Rioja. Плюс 200 банок пива. И пять литров виски. Ну и плюс - водки, текилы и граппы в количествах, разумность которых эмпирически исчислялась уже образованными запасами виски, вина и пива.
Кстати, похоже, я разгадал, откуда это у нас - нагружать лодку продуктами так, что только планширь над водой торчит. Ну вот, скажите, что такого серьёзного может случиться с итальянским моряком? Ну, отнесёт его шторм на Сицилию. Ну, на Сардинию. Ну, максимум, - в Тунис или обратно в Италию. То есть, везде накормят и везде дадут выпить.
А теперь возьмём наших. Их ж исторически несло то на Новую Землю, то на Шпицберген, то вообще вокруг Чукотки. И кто тебе, спрашивается, там нальёт? Даже если русский человек выходил в море всего на три дня, то уже на второй день лодку зажимало льдами, после чего полагалось год сидеть в обнимку с белыми медведями и ждать ледокол «Красин». Вот и брали запасов лет на пять минимум.
Льды ушли, а привычка осталась. Но тут я забыл, что экипаж-то у нас не русский. Потому и взял всего три литра Grant's. Я ж думал, они люди! А они ж непонятно что. Заграница! Единственное, о чём, кроме виски, позаботился сам, так это о какао. Без него я в Океан вообще ни ногой. Это у меня ещё с первого перехода повелось: ночная ли вахта, утренняя, - без чашки какао я к штурвалу не выползаю.
Но нормального какао на Saõ Vincente нету. Такого, как Nesquick или нашего со сгущенкой. Был только какой-то фашистского вида порошок, напомнивший мне советский «Золотой Ярлык». И упаковка такая, что только её откроешь, как лодка тут же покрывается тонким слоем фашизма от форштага до ахтерпика.
...Кстати, слухи о глобализации, про которую у левых принято орать на каждом евро-углу, сильно преувеличены. Во всяком случае в том, что касается продуктов. Каждый раз, попадая в новое место, не знаешь что купить в дорогу и в магазине чувствуешь себя идиотом. Попробуйте, например, купить тушенку. Вообще-то, она есть практически в любой стране. Но вы никогда не найдёте то, что вам надо. И когда откроете банку в Океане, скорей всего, будете долго соображать, что это за еда такая диковинная.
Я уж не говорю про фрукты. Искал я как-то раз мандарины на том же Cabo Verde. Ага, сейчас! Не сезон, сказали мне. И очень удивлялись, с чего это меня так не вовремя на мандарины торкнуло.
Потом был не сезон яблок в Аргентине, апельсин на Канарах, хурмы в Бразилии и даже, блин! - лимонов в городе Limon (Costa-Rica)! Из этого всего я сделал вывод, что круглый год сезон на мандарины, гуаву, карамболу, физалис и фортунеллу бывает только в одном месте - на Черёмушкинском рынке в Москве.
Иное дело - овощи. Можно найти практически всё, что тебе угодно, но именно это, как сразу же выясняется, тебе совсем не угодно. Я, скажем, боюсь картошки, завязанной в разные по сложности узлы. И синяя квадратная капуста мне не нравится. И коричневые треугольные помидоры я не люблю.
А то однажды смотрю - лежат на прилавке какие-то кривые дрова. Я три раза спрашивал, но так и не понял что это такое. Потом укусил самое маленькое полено и чуть не подох, а остальные стояли и облизывались. И вид у остальных был такой, что если им в раю таких вкусных дров не выдадут, то они ещё при жизни запишутся в ад.
...Я, собственно, к тому, что, кроме нас с Артуром, некого винить в том, что экипаж провалил Продовольственную Программу на одном отдельно взятом катамаране. Слишком уж мы увлеклись дружбой с синьором Доросариу и не проконтролировали закупки. Да и грог сильно замедлил все наши мыслительные процессы вместе с последними аналитическими поползновениями.
Ещё, что мы пытались купить - это васаби для сашими. Так выяснилось, что и васаби на Cabo нету! И что про сашими никто не слышал.
- Ну, и чёрт с ним, с васаби, - сказал Артур. - Я на камбузе два лайма видел. Нету сашими, будет севиче. Выкрутимся.
Забегая вперёд, скажу: не выкрутились. Потому, что те два лайма и были два лайма. В смысле - всего два. На две тысячи миль. Это я к тому, чем именно отличаются русские экипажи от нерусских. В прошлый раз, перейдя Атлантику, мы своими лимонами еще пол-Барбадоса накормили (там как раз на них опять «несезон» выдался), а тут один лайм на одну тысячу миль. Представляете, сколько на милю приходится?
...Вообще-то, в еде я - большой привереда. Это не я так считаю, это окружающие так думают. Я-то как раз уверен, что гастрономически я крайне неприхотлив. Мне нужна картоха, солёный огурец и селедка. Ну, ещё кусок сала к чаю или майонез к кофе. Сало можно, конечно, переложить к картохе, то тогда к чаю нужна хамса с конфетами (потому, что вкусно). Вот, собственно, и всё. Согласитесь, это немного.
Но когда мне на протяжении долгого времени пытаются скармливать севиче, баккалау, эф-аржантей или асперж-морнэ с финоччи, то я на глазах начинаю звереть.
- Сволочи! Картошки с огурцом дайте! - требую я. - И чеснок от цинги.
- Гляньте на него! - удивлённо разводят руками окружающие. - Картошки ему! Совсем зажрался, тварь неблагодарная: уже от пом-де-тер-а-лей отказывается!
И называют меня привередой.
Было такое чувство, что и в этом переходе меня сочтут неблагодарной тварью, но предложение Артура сходить напоследок в Café del Mar отвлекло от этих мыслей. Кстати, если кто туда собирается в ближайшие десять-пятнадцать лет, могу подогнать пароль от их сети. Шесть лет назад было feliznatal2010, в этом декабре feliznatal2015, так что зуб даю, что сейчас - feliznatal2016, ну, а дальше сами вычислите.
Пока мы лазали по интернету, на катамаране происходили странные работы. По возвращении мы обнаружили двух кудрявых португальских персонажей, которые пытались к стальным кольцам на потолке над кокпитом привязать сетку под фрукты. Работа, по слухам, продолжалась уже третий час и персонажи никак не могли сообразить, почему это сетка всё время отвязывается, а фрукты высыпаются.
- Поможем? - спросил я Артура.
- Не, - лениво ответил Артур. - Лучше давай по-настоящему испытаем культурный шок. Я такого никогда не видел. Как думаешь, они догадаются вон на той веревке узел завязать?
- Это им ещё пол-дня догадываться, - предположил я.
Артур вздохнул и, хлопнув себя по коленкам, поднялся.
- Пошли обратно в Café del Mar, - сказал он. - Не век же нам на этих мастеровых любоваться.
***
Renato Matiolli. Владелец катамарана. República Federativa do Brasil. Родился в Saõ Paolo. Учился на инженера, потом бросил. До того, как уйти на воду, шлялся по земле: Rio de Janeiro, London, Philadelphia, Jakarta, Buenos Aires.
Sarah Moreira. Девушка Renato. Других сведений нет.
Jens Hjort. Школьный преподаватель физкультуры где-то в Kongeriget Danmark. Утверждает, что Гамлет был на самом деле, но датчане ни при чём: Гамлет сам виноват.
Раolo Pezzica. Repubblica Italianа. Потомственный винодел. Есть своя 36-футовая яхта. Уволился с работы. Обнаружив, что в течение ещё двух лет несчастный работодатель должен платить ему 75% от последней зарплаты, понял, что «без водолаза тут не обошлось» и решил пойти в кругосветку. Катамаран Ipanema - только первый этап. На Мартинике Паоло ждала следующая лодка и переход из Fort-de-France (département d’outre-mer Martinique) на архипелаг San Blas (378 островов, República de Panamá).
Ну, про нас с Артуром рассказывать долго, поэтому сразу перейдём к кобелю.
Feijaõ Medina. (Он же - Фасолька). Бультерьер. Первый встреченный мною житель Rio de Janeiro, не говорящий по-португальски. Единственный член экипажа, которого в каждом порту сразу волокут к врачам на анализы. В основном подозревают бешенство, хотя после этого перехода проверять на бешенство надо было нас с Артуром, а совсем не Фасольку.
Поразительно ловкое существо. В октябре умудрился спрыгнуть с бордюра на песок и сломать ногу. При этом ходит, не разбирая дороги. Вообще, не собака, а какой-то бозон Хиггса, как я его себе представляю. Когда ему не удаётся пробить головой дверь с первого раза, отходит назад, чтоб разогнаться. Если хотите прожить жизнь без инфаркта, пожалуйста, не смотрите Фасольке в пасть, когда Фасолька зевает.
***
...Вернувшись уже не помню в какой раз на лодку, мы обнаружили под потолком сетку с фруктами, а под сеткой - португальских умельцев, которые догадались таки завязать на верёвке узел и теперь радостно хлопали один другого по плечам, поздравляя себя с неожиданно проснувшейся сообразительностью.
Йенс пил Strela Kreol, Фасолька дрессировал Сару ловить мячик, Ренато разглядывал листок с прогнозом, а Паоло сидел, поджав под себя ноги и, нанизывая на верёвку петли второй сетки, бормотал психическим голосом:
- ...trenta-quattro, trenta-cinque, trenta-sei... Сazzo!!! ...trenta-tre, trenta-quattro, trenta-cinque...
Верёвка постоянно выскальзывала и Паоло снова и снова начинал нанизывать на неё петли. Если б не его итальянский, он был бы совсем похож на советскую тётку, вяжущую себе кофту по схеме, неправильно перерисованной у подруги в тетрадку с клеточками.
- Паоло, - сказал Ренато, - не знаю, как там у вас в северном полушарии, а в Бразилии даже дети знают, что веревка обычно имеет не один, а два конца. Привяжи один конец за леер.
- В вашей Бразилии высокие технологии не развиты, - огрызнулся Паоло. - У нас под Пизой есть верёвки вообще без концов.
- Видел я вашу башню, - сказал Ренато.
Паоло чертыхнулся и отбросил сетку на рундук.
- Ready? - спросил Ренато у нас с Артуром.
- Ready - steady - go! - бодро ответили мы, стараясь после Café del Mar дышать на сторону.
***
Ipanema выбралась на большую воду, оставив слева мрачный хребет Monte Cara, а справа - гору Vigla. И долго - ещё часа четыре - мы шли без ветра, в тени последнего к Западу острова - Santo Antão.
Фасолька бегал по всему катамарану, как я уже говорил, совершенно не разбирая дороги. Крепкий как тунец и тяжелый как поросёнок, он постоянно кого-нибудь сшибал или, что было гораздо хуже, на кого-нибудь наступал. Мы-то все ходили по лодке босыми, а Фасолька ходил в когтях.
Когти у него что гвозди. В смысле - гвозди бы делать из этих когтей. Когда он наступал на ногу, казалось, что он её не только пробил, но ещё и загнул коготь с той стороны. У меня создалось впечатление, что для Фасольки просто счастьем было отыскать чью-то босую ногу, чтоб тут же пригвоздить её к палубе.
Тогда он бывал особенно счастлив, как счастлив бывает деревенский плотник, который, заколотив и загнув все гвозди, удовлетворенно вытирает лоб и откладывает молоток в сторону. Если ж вы, заорав, требовали от Фасольки, чтоб он убирался со своими гвоздями к чертовой матери, проклятый кобель, конечно, с ноги-то слезал, но исключительно для того, чтобы сразу же проткнуть вам другую ногу.
Побегав так час-другой и пробив все ноги, Фасолька отправлялся спать. Это у него называлось - «сегодня я много и полезно перемещался». Когда его представляли экипажу, Сара сказала, что Feijaõ Medina - совершенно милый и безопасный пёсик, а всё, что пишут о бультерьерах - враки и выдумки завистников.
Я, честно говоря, так не думал. Последней моей собакой был такой шикарный зверь, как русский чёрный терьер, лучшее произведение НКВД, выведенное в питомнике «Красная Звезда». Так вот, даже он не казался мне таким опасным, как Фасолька с его косым подозрительным взглядом и мордой известного российского политолога Сергея Маркова.
У Артура тоже есть собака. Не помню, что за порода, но Артуровского волкодава, когда тот надоедает нам своим тявканьем, мы просто сажаем в чашку и накрываем блюдцем. Тот, правда, и из под блюдца иногда гавкает, но я, вместо чашки с блюдцем, собираюсь подарить Артуру шейкер, чтоб уже окончательно закрыть вопрос с собакой, которая мешает спокойно выпивать.
Для Паоло и Йенса бультерьер тоже был тем явлением, к которому их жизнь не готовила. Но, согласитесь, собираясь идти через Океан, совсем уж невежливо было вообще не сказать хозяевам ничего хорошего об их собачке. Поэтому, каждый высказался как мог.
Паоло вспомнил, что еще у римских легионеров были такие милые боевые псы, которые вообще никогда никого не кусали. Я сказал, что даже НКВД до бультерьеров не додумалось. Артур польстил хозяевам, заметив, что впервые видит собаку, которую нельзя посадить в чашку.
И лишь Йенс подкачал. Природное скандинавское простодушие, помноженное на годы преподавания физкультуры разным Брейвикам, сделали своё дело. Когда все опасливо погладили Фасольку, Йенс тоже его погладил и, желая сообщить хозяевам что-нибудь приятное, сказал, что в у них в Дании такие собаки, слава богу, запрещены.
***
Когда с Фасолькой разобрались, Сара напомнила, что у нас не так много мяса и что было бы недурно, если б мы поймали какую-никакую рыбу. Через полчаса Артур выволок на палубу первую mahi-mahi.
И всё б ничего, но, когда вытащили «кальмарчика» с крючком, его тут же сожрал любопытный Фасолька. У Ренато сделалось такое лицо, как будто его мгновенно разбил бразильский кондратий.
Фасолька же смотрел на всех своим подозрительным взглядом политолога Маркова и сосал «кальмарчика», свисавшего из пасти яркими розовыми полосками. Артур, чертыхаясь, разомкнул политологу челюсти и вытащил оттуда крючок. То, что язык у него теперь с дыркой, Фасолька даже не заметил, а на то, что отняли «кальмарчика», сразу же обиделся и ушёл спать.
- Хорошо, что Сара не видела! - хватаясь за сердце, сказал Ренато.
...Тем временем мы вышли из тени берегов Santo Antão, ветер посвежел, дошло до тридцатки и мы развернули грот и геную. Генуя, кстати, была совсем маленькая - примерно 110 процентов, максимум - 115, так что её вполне можно счесть за обычный стаксель.
И тут же мы испытали всю прелесть фордевинда. Ветер шёл ровно в корму, поэтому пришлось разворачивать паруса бабочкой. Так они, кстати, и стояли почти всю дорогу, не считая тех моментов, когда, свернув геную и сбросив грот, мы шли под геннакером. Правда, «сбросить грот» - это я слишком смело сказал. Сдирали его обычно втроём-вчетвером, активно пользуясь ниралом. Риф-шкентели постоянно застревали и Ренато предпочитал держать как минимум одну полку зарифленной.
С закруткой генуи тоже не всё было в порядке. Барабан заедал постоянно, поэтому один человек должен был смотреть, чтобы шлаги ложились ровно, а второй работал с линём на флай-бридже. Грот фиксировали, перенося бакштаг и растягивая с другой стороны завал-таль от нока гика на корму, а на генуе в качестве завал-тали заводили свободный шкот на носовую утку противоположного от рабочего шкота поплавка. Так и ехали.
Кстати, я не помню, что б даже у новых Lagoon с гротом было легко работать, но вот то, что нам устраивал furling-drum, оказалось новостью. И уже совершенно непонятно, что творилось с системой штур-тросов и балеров, но усилий на штурвале Ipanema требовала каких-то нечеловеческих. На других катамаранах я с таким просто не встречался. Но, скорей всего, проблема была в том, что по-хорошему, лодку нормально не обслуживали с самого её рождения - с 2007 года. А учитывая, что восемь последних лет Ipanema не вылезала из чартеров, вряд ли можно было многого от неё требовать.
...В первую же ночь волна выбила неплотно закрытый кем-то из нас иллюминатор и в каюту прилетела пара бочек воды. Всё б нормально, но вода попала на iPhone и на Iridium. И тут случилось хреновое чудо: iPhone вообще ничего не заметил, а влагозащищенный Iridium, по кругу заткнутый всякими заглушками, сразу сдох.
Обнаружили мы это только утром, когда попытались позвонить. Iridium на кнопки не реагировал.
- Надо его разобрать, - сказал Артур.
По счастью, инструментами Ренато запасся от души. Тут было всё, начиная от стропореза и разводного ключа для регулировки вант до супер-мелочей в виде отвёрток-звёздочек, рассчитанных на ремонт смартфонов. Причём, мелочи заметно преобладали, так что при желании мы могли б открыть на борту небольшую часовую мастерскую или даже передвижную лабораторию института микрохирургии глаза. С учётом качки пациенты, конечно, получались бы у нас маленько косыми, а часы - поцарапанными, но это уже другой вопрос.
Разобрав телефон и попрятав детали, чтоб их не сожрал Фасолька, Артур углубился в содержание микросхем. Я тем временем попросил у Ренато его спутниковый с модным названием Spot Global Phone и, пока Артур натирал схемы спиртом, начал ловить сеть, бегая с кормы на нос и обратно. Проклятая машинка отказывалась видеть спутники, а дисплей высвечивал только одну надпись - Phone Is Looking For Service.
- Гадство какое! - возмущался я.
- Чего тебе не нравится? - спросил Артур, занюхивая виски ваткой со спиртом и время от времени давая облизать ватку Фасольке. - Там же написано - Looking For Service. Значит, он тоже поломанный и ему тоже в сервис надо. Сейчас я Iridium соберу и мы этот раскручивать начнём...
Ренато, почуяв недоброе, на всякий случай отобрал у нас свой Spot Global, а Артур, два дня поковырявшись с нашей трубкой, вдруг спросил:
- А вот что это за кнопка SOS у него такая? Видишь, она отдельно стоит. Если нажать, то на кого мы попадём?
Я начал вспоминать. Три года назад, когда я покупал телефон, инструкция предлагала забить под эту кнопку любой номер. В смысле, что когда будешь тонуть, то сможешь хотя бы нажать SOS и успеть сказать: «Мама! Забери меня отсюда!». Я и забил номер мамы.
- Нормально! - сказал Артур. - Тогда мы нажмём кнопку, позвоним твоей маме, а она позвонит моей. И так все про всё будут знать. Нажимай!
Я нажал и там загудело. Но, видимо, за три года в системе Iridium что-то поменялось, потому, что мама неожиданно юным голосом сказала по-английски с лёгким норвежским акцентом:
- Iridium emergency center. Саn I be of any help?
Я испугался и бросил трубку.
- Ты чего? - не понял Артур.
- Это какая-то не наша мама, - сказал я. - Другая какая-то...
Артур разглядывал бутылку со спиртом. Спирт был розовым и на нём была надпись Denaturato.
- Интересно, - заметил он, - как причудливо тасуется колода: у нас денатурат синий, а у них розовый... Это отчего так?
- Цивилизационная разница, - предположил я. - Откуда я знаю, чего он розовый? Может, у них его лесбиянки пьют?
- А у нас в таком случае денатурат кто пьёт? - задумался Артур. - Не! Вряд ли, цивилизационная! Короче, какая нам разница вообще?! Давай лучше позвоним твоей норвежской маме, пускай она нас с русской мамой уже соединяет. Чего мы без связи сидим?!
- Обязательно позвоните! - поддержал Паоло. - Может, уже мировая война идёт, а мы ничего не знаем. Я каждую ночь на Марс смотрю: красный - не красный.
- И какой он? - встрепенулись мы (мировой войны нам совсем не хотелось).
- Пока жёлтый, - вздохнул Паоло.
- Ну, значит нету никакой мировой войны! - обрадовались мы.
- А я вот, не знаю, что такое жёлтый Марс, - осторожно сказал Паоло. - Может, китайцы войну начали, с того он и жёлтый. Звоните, в общем!
Мы позвонили и успокоились. «Норвежская мама» соединила нас с Москвой. Мы узнали, что Китай ровно сидит на своей точёной поднебесной попе и пока ничего в смысле Марса не замышляет. Плюс сообщили в Москву, как тут у нас и что. Артур вроде успокоился, но ближе к ночи его прорвало:
- Женщину хочется, - неприязненно глядя на меня, признался он, когда после вахты я лез к нему на ложе.
- Пройдёт, - соврал я. - А может, приснится чё хорошее.
- Я сейчас хочу, - отвернулся он.
- Из чего я её тебе тут надую?! Из кранцев, что ли? Сказал, спи - значит, спи. Утро вечера мудренее.
- Утро вечера тут, я смотрю, одно и то же.
Через два часа, уходя на свою вахту, он толкнул меня и мрачно сказал:
- Херню ты про сон сказал, а я и поверил. Галина Волчек приснилась.
- Да ладно! - вскочил я. - В очках?
- В очках, а как же...
- Чё, и с платком на шее?
- С платком на шее. Как положено. Полночи какую-то эротику с ней репетировали. То руку не туда, то мизансцену не чувствую. Сценический рисунок отрабатывали. За что мне это? Вдов не обижал, с сирот мзды не брал. Зачем мне такое по ночам показывать?
- Так хорошо же! - воскликнул я. - По крайней мере, с таких снов уж ко мне-то ты точно приставать не станешь.
- Может, это был пристрелочный сон? - с надеждой спросил Артур. - Может, дальше лучше будет?
- Конечно, пристрелочный, - обнадежил я. - Приходи после вахты обратно: тебе Клавдия Шульженко явится. Споётесь, я думаю.
- Чтоб ты сдох! - с чувством пожелал Артур, надевая куртку.
Он, топоча, подался на флай-бридж, а я наскоро помолился, попросил у Господа, чтоб тот на окончание ночи послал Артуру старуху Изергиль да и отключился...