Ставим Шекспира-8 Король Лир.
Сцена восьмая.
Эпизод первый.
Лагерь. В палатке Корделия, Кент и спящий Лир.
Корделия:
Переоденься.
Одежда эта - память о былом.
Оно так тяжко! Нарядись получше.
Кент
Нет, королева, это б шло вразрез
С расчетами моими. И покамест
Меня не узнавайте.
Кент опять играет в свои игры. Хотя какая надобность теперь? Лир доставлен к младшей дочери,
он в безопасности, Кент доказал свою преданность…
Что надобно еще? Зачем он хочет в битве быть безвестен? Посмотрим. А пока врач рекомендует разбудить Лира.
Его будят осторожно.
Корделия: Проснулся он.
Как вашему величеству спалось?
Лир:
Не надо вынимать меня из гроба.
Ты - райский дух, а я приговорен
К колесованью на огне, и слезы
Жгут щеки мне расплавленным свинцом.
Постепенно приходя в себя:
Где был я раньше? Где я нахожусь?
Что это, солнце? Я обманут всеми.
Я умер бы от жалости, случись
С другим такое горе. Что ответить?
Смутно узнает дочь…
Корделия:
О, что вы! На колени? Встаньте, сэр!
Лир
Не смейся надо мной. Я старый дурень
Восьмидесяти с лишним лет. Боюсь,
Я не совсем в своем уме. Признаться,
Я начинаю что-то понимать,
И, кажется, я знаю, кто вы оба,
Где сегодня ночевал, не помню.
Пожалуйста, не смейтесь надо мной!
Поспорить с вами я готов, что это
Дитя мое Корделия.
Мы видим теперь иного Лира. Лир мучимый стыдом и познавший суть вещей.
Лир:
Что это, слезы на твоих щеках?
Дай я потрогаю. Да, это слезы.
Он потрясен. Это не обман - Корделия плачет о нем.
Не плачь! Дай яду мне. Я отравлюсь.
Я знаю, ты меня не любишь. Сестры
Твои меня терзали без вины,
А у тебя для нелюбви есть повод.
Раскаянье и стыд владеют им. Он боится поверить,
что Корделия здесь из-за него, что она по-прежнему любит отца. Страх и надежда борются в нем.
Лир:
Не будь со мной строга.
Прости. Забудь. Я стар и безрассуден.
Лир отбрасывает от себя окончательно прежнего Лира.
Мы видим не короля, не отца, а Лира - человека. Человека сдирающего с себя прежнюю заскорузлую шкуру - с кровью сдирающего ее остатки с себя. А колесо, уже набирая скорость, стремительно катится вниз. И бродит между лагерей высокая фигура в черном платье с капюшоном. Всматривается вдаль.
Эпизод второй.
Британский лагерь.
В это же время объединенные войска готовятся к битве.
Между Эдмундом и Реганой происходит сцена объяснения.
Она хочет быть уверена, что молодой Глостер предан ей
и не станет иметь дело с Гонерильей. А Эдмунд больше занят делами. Его беспокоит, что Олбани до сих пор
в колебаниях, что Освальд пропал и не нашел его… Он поспешно заверяет Регану в своей преданности и любви.
Сам же понимает, что если для Реганы
он орудие, то для Гонерильи Эдмунд - это всё.
С Реганой он не будет полновластен. А вот с Гонерильей…
Если та избавится от мужа, то всё отдаст в руки Эдмунда.
Но пока живы обе - его планы в опасности. Выбор сложный
и в нем нельзя сделать ошибку. В это время заявляется Олбани с Гонерильей. Герцог настойчиво требует гарантий,
что эта битва - против захватчиков французов,
а не война против короля. Ему важна легитимность победы.
Он требует будущих гарантий для Лира и Корделии.
Эдмунд подыгрывает Олбани. Гонерилье же наплевать
на победу. Она по ее признанию самой себе - готова проиграть сраженье, нежели потерять Эдмунда.
Гонерилья уже потеряла голову настолько,
что ни о чем не способна думать больше.
Мужчина ее мечты так близко - что руку протянуть…
Но муж и сестра стоят преградой. Что ж - в битве
все может произойти. Гонерилья готова на все.
И Регана тоже.
Французские войска в пределах видимости и все спешат
в шатер для последнего совета. В это время возникший незаметно Эдгар задерживает герцога и передает ему перехваченное письмо. А Эдмунд решает про себя,
что в случае победы необходимо ликвидировать Лира
и Корделию. Эти фигуры в игре ему только помешают.
Битва накатывается неотвратимо как океанский вал
и каждый в этом сражении имеет свои цели.
Грозовая туча неумолимо надвигается на пространство
со сценической площадкой. Ни единой капли дождя,
но всполохи молний и раскаты грома покрывают поле битвы. Из грозовой тьмы окутавшей пространство выныривает высокая, очень высокая фигура в черном платье
с капюшоном на голове и котомкой на плече.
Вместо ливня сверху начинают падать тряпичные куклы-воины. Смерть начинает свою безумную пляску, жонглируя куклами. Внезапно все прерывается.
Она застывает на месте. В ее руке появляется посох
с крючком на конце. Глухо бормоча какую-то песенку,
она начинает подцеплять куклу за куклой и отправляет
их в котомку. Собрав всех, она закидывает котомку
за спину и опираясь на посох уходит.
Битва завершилась.
Эпизод третий.
Глостер сидит на краю лагеря прислушиваясь к шуму затихающей битвы. Вбегает Эдгар. Сражение проиграно,
надо бежать. Он пытается поднять Глостера,
но слепец не в состоянии бежать. Ноги отказываются слушаться. Он слабо протестует, потом поддавшись
уговорам Эдгара пытается идти, но страх уже настиг
его и ноги подкашиваются. Эдгар склоняется над отцом,
шепчет ему свое имя. Предсмертная улыбка освещает
лицо Глостера. Дрожащей рукой он проводит по лицу сына.
И умирает. Эдгар застывает над ним, безучастный ко всему вокруг. Издалека слышна труба зовущая на поединок. Медленно поднимается, подбирает меч… Идет обратно. Возникшая Смерть подходит к Глостеру и поднимает безглазую куклу. Разглядывает ее, потом небрежно
опускает в котомку.
Эпизод четвертый.
Горящее колесо докатившись до самого низа склона ударяется о камень и рассыпается вдребезги.
Тяжелая поступь солдат, глухой рокот военного лагеря. Появляется конвой ведущий Корделию и Лира.
Старик держится за дочь, словно боясь,
что она может исчезнуть, испариться как призрак.
Корделия испугана. Кругом враждебные лица.
И почему же не видно ни Олбани, ни сестер?
Но Лиру нет дела ни до кого.
Весь мир для него теперь заключен в одном существе
- дочери, которая вернула его к жизни.
Корделия слышит приказ Эдмунда:
Взять их под стражу! Хорошо стеречь,
Пока не вынесут им приговора.
Она встревожена:
А сестры…
Нас разве не покажут им?
Но Лир не хочет видеть никого:
Нет, нет!
Пускай нас отведут скорей в темницу.
Там мы, как птицы в клетке, будем петь.
Ты станешь под мое благословенье,
Я на колени стану пред тобой,
Моля прощенья.
Он опускается на землю, увлекая за собой дочь
и шепчет торопливо ей:
Там, вдвоем и будем
Жить, радоваться, песни распевать…
Там будем узнавать от заключенных
Про новости двора……….
И с важностью вникать в дела земли,
Как будто мы поверенные божьи.
Оглядываясь на Эдмунда и солдат:
Мы в каменной тюрьме переживем
Все лжеученья, всех великих мира,
Все смены их……
И Эдмунд не выдержав командует:
Убрать их прочь!
Возникает суматоха. Лира буквально отдирают
от Корделии. Солдаты пытаются их увести.
Лир кричит дочери:
При виде жертв подобных
Нам боги сами курят фимиам!
Оглядывается - где дочь?
Ты тут, Корделия? Мы неразлучны.
Они должны достать огонь с небес,
Чтоб выкурить нас из темницы,
Как выживают из норы лисиц.
Утри глаза. Чума их сгложет прежде,
Чем мы решимся плакать из-за них.
Подохнут - не дождутся!
Эдмунд торопливо отдает приказ офицеру -
тайно покончить с пленниками. Он чувствует,
как настроение солдат начинает меняться.
Спешит перехватить инициативу. Кричит солдатам:
Приспособляться должен человек
К веленьям века. Жалость неприлична
Военному.
(продолжение следует)
Эпизод первый.
Лагерь. В палатке Корделия, Кент и спящий Лир.
Корделия:
Переоденься.
Одежда эта - память о былом.
Оно так тяжко! Нарядись получше.
Кент
Нет, королева, это б шло вразрез
С расчетами моими. И покамест
Меня не узнавайте.
Кент опять играет в свои игры. Хотя какая надобность теперь? Лир доставлен к младшей дочери,
он в безопасности, Кент доказал свою преданность…
Что надобно еще? Зачем он хочет в битве быть безвестен? Посмотрим. А пока врач рекомендует разбудить Лира.
Его будят осторожно.
Корделия: Проснулся он.
Как вашему величеству спалось?
Лир:
Не надо вынимать меня из гроба.
Ты - райский дух, а я приговорен
К колесованью на огне, и слезы
Жгут щеки мне расплавленным свинцом.
Постепенно приходя в себя:
Где был я раньше? Где я нахожусь?
Что это, солнце? Я обманут всеми.
Я умер бы от жалости, случись
С другим такое горе. Что ответить?
Смутно узнает дочь…
Корделия:
О, что вы! На колени? Встаньте, сэр!
Лир
Не смейся надо мной. Я старый дурень
Восьмидесяти с лишним лет. Боюсь,
Я не совсем в своем уме. Признаться,
Я начинаю что-то понимать,
И, кажется, я знаю, кто вы оба,
Где сегодня ночевал, не помню.
Пожалуйста, не смейтесь надо мной!
Поспорить с вами я готов, что это
Дитя мое Корделия.
Мы видим теперь иного Лира. Лир мучимый стыдом и познавший суть вещей.
Лир:
Что это, слезы на твоих щеках?
Дай я потрогаю. Да, это слезы.
Он потрясен. Это не обман - Корделия плачет о нем.
Не плачь! Дай яду мне. Я отравлюсь.
Я знаю, ты меня не любишь. Сестры
Твои меня терзали без вины,
А у тебя для нелюбви есть повод.
Раскаянье и стыд владеют им. Он боится поверить,
что Корделия здесь из-за него, что она по-прежнему любит отца. Страх и надежда борются в нем.
Лир:
Не будь со мной строга.
Прости. Забудь. Я стар и безрассуден.
Лир отбрасывает от себя окончательно прежнего Лира.
Мы видим не короля, не отца, а Лира - человека. Человека сдирающего с себя прежнюю заскорузлую шкуру - с кровью сдирающего ее остатки с себя. А колесо, уже набирая скорость, стремительно катится вниз. И бродит между лагерей высокая фигура в черном платье с капюшоном. Всматривается вдаль.
Эпизод второй.
Британский лагерь.
В это же время объединенные войска готовятся к битве.
Между Эдмундом и Реганой происходит сцена объяснения.
Она хочет быть уверена, что молодой Глостер предан ей
и не станет иметь дело с Гонерильей. А Эдмунд больше занят делами. Его беспокоит, что Олбани до сих пор
в колебаниях, что Освальд пропал и не нашел его… Он поспешно заверяет Регану в своей преданности и любви.
Сам же понимает, что если для Реганы
он орудие, то для Гонерильи Эдмунд - это всё.
С Реганой он не будет полновластен. А вот с Гонерильей…
Если та избавится от мужа, то всё отдаст в руки Эдмунда.
Но пока живы обе - его планы в опасности. Выбор сложный
и в нем нельзя сделать ошибку. В это время заявляется Олбани с Гонерильей. Герцог настойчиво требует гарантий,
что эта битва - против захватчиков французов,
а не война против короля. Ему важна легитимность победы.
Он требует будущих гарантий для Лира и Корделии.
Эдмунд подыгрывает Олбани. Гонерилье же наплевать
на победу. Она по ее признанию самой себе - готова проиграть сраженье, нежели потерять Эдмунда.
Гонерилья уже потеряла голову настолько,
что ни о чем не способна думать больше.
Мужчина ее мечты так близко - что руку протянуть…
Но муж и сестра стоят преградой. Что ж - в битве
все может произойти. Гонерилья готова на все.
И Регана тоже.
Французские войска в пределах видимости и все спешат
в шатер для последнего совета. В это время возникший незаметно Эдгар задерживает герцога и передает ему перехваченное письмо. А Эдмунд решает про себя,
что в случае победы необходимо ликвидировать Лира
и Корделию. Эти фигуры в игре ему только помешают.
Битва накатывается неотвратимо как океанский вал
и каждый в этом сражении имеет свои цели.
Грозовая туча неумолимо надвигается на пространство
со сценической площадкой. Ни единой капли дождя,
но всполохи молний и раскаты грома покрывают поле битвы. Из грозовой тьмы окутавшей пространство выныривает высокая, очень высокая фигура в черном платье
с капюшоном на голове и котомкой на плече.
Вместо ливня сверху начинают падать тряпичные куклы-воины. Смерть начинает свою безумную пляску, жонглируя куклами. Внезапно все прерывается.
Она застывает на месте. В ее руке появляется посох
с крючком на конце. Глухо бормоча какую-то песенку,
она начинает подцеплять куклу за куклой и отправляет
их в котомку. Собрав всех, она закидывает котомку
за спину и опираясь на посох уходит.
Битва завершилась.
Эпизод третий.
Глостер сидит на краю лагеря прислушиваясь к шуму затихающей битвы. Вбегает Эдгар. Сражение проиграно,
надо бежать. Он пытается поднять Глостера,
но слепец не в состоянии бежать. Ноги отказываются слушаться. Он слабо протестует, потом поддавшись
уговорам Эдгара пытается идти, но страх уже настиг
его и ноги подкашиваются. Эдгар склоняется над отцом,
шепчет ему свое имя. Предсмертная улыбка освещает
лицо Глостера. Дрожащей рукой он проводит по лицу сына.
И умирает. Эдгар застывает над ним, безучастный ко всему вокруг. Издалека слышна труба зовущая на поединок. Медленно поднимается, подбирает меч… Идет обратно. Возникшая Смерть подходит к Глостеру и поднимает безглазую куклу. Разглядывает ее, потом небрежно
опускает в котомку.
Эпизод четвертый.
Горящее колесо докатившись до самого низа склона ударяется о камень и рассыпается вдребезги.
Тяжелая поступь солдат, глухой рокот военного лагеря. Появляется конвой ведущий Корделию и Лира.
Старик держится за дочь, словно боясь,
что она может исчезнуть, испариться как призрак.
Корделия испугана. Кругом враждебные лица.
И почему же не видно ни Олбани, ни сестер?
Но Лиру нет дела ни до кого.
Весь мир для него теперь заключен в одном существе
- дочери, которая вернула его к жизни.
Корделия слышит приказ Эдмунда:
Взять их под стражу! Хорошо стеречь,
Пока не вынесут им приговора.
Она встревожена:
А сестры…
Нас разве не покажут им?
Но Лир не хочет видеть никого:
Нет, нет!
Пускай нас отведут скорей в темницу.
Там мы, как птицы в клетке, будем петь.
Ты станешь под мое благословенье,
Я на колени стану пред тобой,
Моля прощенья.
Он опускается на землю, увлекая за собой дочь
и шепчет торопливо ей:
Там, вдвоем и будем
Жить, радоваться, песни распевать…
Там будем узнавать от заключенных
Про новости двора……….
И с важностью вникать в дела земли,
Как будто мы поверенные божьи.
Оглядываясь на Эдмунда и солдат:
Мы в каменной тюрьме переживем
Все лжеученья, всех великих мира,
Все смены их……
И Эдмунд не выдержав командует:
Убрать их прочь!
Возникает суматоха. Лира буквально отдирают
от Корделии. Солдаты пытаются их увести.
Лир кричит дочери:
При виде жертв подобных
Нам боги сами курят фимиам!
Оглядывается - где дочь?
Ты тут, Корделия? Мы неразлучны.
Они должны достать огонь с небес,
Чтоб выкурить нас из темницы,
Как выживают из норы лисиц.
Утри глаза. Чума их сгложет прежде,
Чем мы решимся плакать из-за них.
Подохнут - не дождутся!
Эдмунд торопливо отдает приказ офицеру -
тайно покончить с пленниками. Он чувствует,
как настроение солдат начинает меняться.
Спешит перехватить инициативу. Кричит солдатам:
Приспособляться должен человек
К веленьям века. Жалость неприлична
Военному.
(продолжение следует)