Баллада о гвоздях. Предисловие. Тень Шарлотты.
ДАВИД
…Марата нет…
Париж перетолпился у окна.
"Художник, ты позолотишь нам горе,
Он с нами жил, оставь его для нас" -
И смерть Давид надменно переспорил.
Зелено-синий мягкий карандаш
Уже с лица зеленого не стравишь,
Но кисть живет, но кисть поет: "Отдашь!
Того возьмешь, но этого оставишь!"
Но смолкнул крик и шепот площадей…
Триумф молчанья нестерпимо жуток.
"Какую плату хочешь, чародей?"
- "Я спать хочу, без сна я трое суток".
Он говорит, усталость раздавив,
Но комиссары шепчутся с заботой:
"Добро тебе, но гражданин Давид,
Зачем рука убийцы патриота?"
"Шарлотта - неразумное дитя,
И след ее с картины мною изгнан,
Но так хорош блеск кости до локтя,
Темно-вишневой густотой обрызган".
1919
Стихотворение "Давид" входит в первый сборник ранних стихов Николая Тихонова "Орда" опубликованный в издательстве "Островитяне" в Петербурге в 1922 году. А после выхода следующего сборника - "Брага", он стал одним из самых популярных поэтов России 20-30-х годов. Его цитировали студенты, печатали газеты, и даже Лев Троцкий почтил полемикой в программной брошюре 1923 года "Литература и революция", где определил Тихонова входящего в объединение "Серапионовы братья", а также многих иных петербургских и московских литераторов в прижившуюся после хлесткую категорию "попутчиков революции". Негодование достаточно тонко разбирающегося в литературе Льва Давидовыча связано с сознательной отстраненностью новой талантливой литературной волны от революции, на фоне искренне ей преданности графоманов типа Демьяна Бедного.
"Серапионовы братья - это молодежь, которая живет еще выводком. Кой-кто из них <...> из революции выдвинулся в литературу. Именно потому, <...> у них, по кр. мере, у некоторых, есть как бы внутренняя потребность отодвинуться от революции и обеспечить от ее общественных притязаний свободу своего творчества. Они как бы впервые почувствовали, что искусство имеет свои права. Художник Давид (У Н. Тихонова) увековечивает наряду с Маратом также и "руку убийцы патриота". Зачем? "Но так хорош блеск кости до локтя, Темно-вишневой густотой обрызган". Серапионы нередко отодвигаются от революции <...> "
Жан-Поль Марат (Jean-Paul Marat), радикальный журналист, один из лидеров фракции монтаньяров, радикальной фракции якобинцев в эпоху Великой французской революции, заложивший основы революционной диктатуры, был убит 24-летней Шарлоттой Корде в июле 1893 года. Марат, страдающий от экземы, находил облегчение в ванной с раствором овсяной муки, и зачастую не выходя из нее работал и принимал посетителей. Шарлотта, сторонница фракции жирондистов, более склонной к поиску компромисса ради объединения нации, ошельмованной монтаньярами, под фальшивы предлогом добилась аудиенции и нанесла Марату смертельный удар ножом. После чего спокойно осталась в комнате, была схвачена и казнена на гильотине.
Жак-Луи Давид (Jacques-Louis David) написал картину "Смерть Марата" в 1793 году в считанные недели после смерти Марата не то по поручению правительства Первой Республики, не то по собственной инициативе, в рамках увековечивания памяти трех мученников революции. Ярый приверженец и крупный "функционер" революционного правительства Давид был "диктатором искусств" и своего рода министром пропаганды. Он стал организатором программы создания культа "героев революции", организовывая пышные церемонии, в том числе и похорон павших и перезахоронных в Пантеоне мыслителей, признанных правительством республики "новыми" святыми. Похороны Марата, спланированные Давидом, длились три дня и стали намеренной антитезой церковного погребения, и имели целью создать очередного "народного" святого.
После свержения и казни Робеспьера Жак-Луи Давид, возглавлявший Комитет Общественной Безопасности (Comité de sûreté générale) и лично подписавший немало смертных приговоров, впадает в немилость и дважды арестован - в 1794-м и 1795-м годах. В течении тех несколько месяцев что он провел в тюрьме, Давид резко меняет свои революционные взгляды и пишет петиции в которых уверяет о своей полной невиновности. Парадоксальным образом, он освобождается из-под ареста.
Через два года, с 1797 году на политическом горизонте Франции появляется Наполеон, и Давид из революционера превращается в его верного поклонника и придворного живописца, создав целый ряд картин в стиле нео-классицизма.
Он один из ведущих художников выставляющихся в парижском Салоне. С падением Наполеона, не надеясь на повторное везение, Давид бежит в Брюссель, в то время часть Нидерландов. Где и закончит свои дни.
В дни Второй Республики оценки сменились - теперь Марат видится чудовищем и тираном, а Шарлотта героиней самопожертвования и новой Юдифью. На картине Бодри ( Paul Jacques Aimé Baudry) 1860 года, она - на первом плане, и символически - на фоне Франции.
У Жак-Луи Давида, который был лично и близко знаком с Маратом, черты трибуна революции на картине значительно приукрашены и смягчены, а поза и подчеркнутая анатомичность напоминает "Положение во гроб" Караваджио.
В руке - записка от Шарлотты с помощью которой она добилась встречи. Нож, в отличие от реально происходившего, - на полу.
На тумбе служащей столиком надпись: "A MARAT. DAVID." - Марату. Давид. И в самом низу мелко "J'AN - DEUX", год второй - новое летоисчисление от года революции. Обстановка подчеркнуто аскетичная, а правый верхний угол, где по канонам классицизма должны витать ангелы или размещаться символические фигуры - намеренно пуст, и лишь свечением балансирует основную композицию.
Николай Тихонов очень точно прочувствовал в картине "Смерть Марата" фигуру умолчания, дописав в своем воображении Шарлотту, отвагой которой не может не восхищаться придуманный им Давид - художник, под неодобрительные замечания комиссаров стирающий, изгоняющий из своей картины не то руку, окровавленную по локоть, не то кровавый след ее на стене.
О том что эта последняя строфа была для него важной и ключевой говорит тот факт что существовала ее предыдущая редакция, позже выправленная в окончательной редакции чтобы избежать тавтологии "след-след".
"Шарлотты нет, на что Шарлотта мне?
И след её с картины мною изгнан,
Но след руки прекрасен на стене,
Темновишнёвой густотой обрызган!"
Именно эта последняя строфа, как и во многих других стихах Тихонова, однозначно несущая авторский акцент, была болезненно и верно понята Троцким. Именно ее вспоминали и цитировали в первую очередь.
Очень интересное и неожиданное свидетельство оставил в своих воспоминаниях "Непридуманное" Александр Петрович Штейн (Рубинштейн) - советский писатель, драматург, сценарист, лауреат двух Сталинских премий и обличитель космополитизма в академической среде в своих пьесах 1948 года.
Соавтор сценария к фильму "Балтийцы" вышедшего в прокат в 1938 году Штейн в своих воспоминаниях приводит неожиданный эпизод о том как фильм принимался:
"Дым из труб действительно валил изо всех сил, закрывая длиннейшим черным шлейфом горизонт. По жизни, на самом деле, не положено было миноносцам так чернить горизонт, но зато как же гордился оператор именно этим кадром, в который он вложил бездну труда и умения! Мне, ничего не смыслившему в экономии горючего на кораблях, кадр с идущими в кильватерной колонне миноносцами, густившими небо дымами, тоже показался чуть ли не самым изумительным в фильме, и, когда именно на него обрушились на берегу, я вспомнил строчки Николая Тихонова, которые мы, студенты Института живого слова в Ленинграде, с упоением повторяли в 1923 году:
Шарлотта, неразумное дитя,
И след ее с картины мною изгнан,
Но как хорош блеск кости до локтя,
Темно-вишневой густотой обрызган…
- Дым - убрать! - директивно заключил один из товарищей, не улыбнувшийся ни разу за все время демонстрации фильма, даже когда шли забавные эпизоды, - я сидел с ним рядом и все время наблюдал за его угрюмым выражением лица…"
Эта парадоксальная, и казалось бы абсолютно неочевидная, связка стиха "Давид" с фильмом снятым почти два десятилетия спустя по сюжету с которым связана тайна, тщательно охраняемая Тихоновым до конца жизни, на самом деле является ключом к этой тайны разгадке. Штейн в трудный момент вдруг вспоминает свое еще незамутненное партвзносами и профсоюзными характеристиками юношество, в котором были прекрасные стихи о том как художник в силу обстоятельств стирает след некоего присутствия, его, художника, искренне, но тайно, восхитившего.
Николай Семенович Тихонов, бесстрашный гусар, талантливейший когда-то поэт ставший крупным советским чиновником и совершивший литературное самоубийство поощренное пятью сталинскими/ленинскими премиями и звездой Героя Соц. Труда, до конца дней своих боялся и лгал дабы никто не узнал его смертного в условиях советской власти греха - источника вдохновения стихотворения "Баллада о гвоздях", опубликованной в сборнике "Брага". Следа прекрасной руки на стене, прочно изгнанного им с картины, но по прежнему присутстующего.
Это было в Кронштадте в августе 1919 года...
Предисловие. Тень Шарлотты.
Часть 1. Десятилетия под спудом ложных версий.
Часть 2. Курс - ост. Кронштадский кегельбан.
Часть 3. Поэт Тихонов. Дом Искусств.
Часть 4. Мичман Сергей Колбасьев. Писатель который ушел в разведку.
Часть 5. Николай Тихонов. Писатель которого убил страх.