ИВАН ВЫРЫПАЕВ. ИРАНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ. ТЕАТР НАЦИЙ. РЕЖИССЕР ВИКТОР РЫЖАКОВ
Спектакль удостоен главной «Золотой маски» прошедшего сезона (в номинации «Лучший спектакль в драме. Большая форма»). Драматург - российский Стоппард, ищущий утопии и аркадии, с чертами бескомпромиссного польского ксендза Попелушко, убитого спецслужбами собственной страны за мирный протест против тоталитарного режима ПНР. Режиссер - единственный сертифицированный постановщик Вырыпаева в российском театре. Состав - беспрецедентный, звездная актерская сборная Москвы (некоторые роли - в трех составах, но все - первые). Тема - «ученые на конференции поднимают вопрос, не являются ли эти [бог, истина, смысл и знание] эзотерические вопросы ключевой темой, о которой нужно думать именно в контексте науки, политики, социума» (Вырыпаев).
И сразу - первый спотыкач на слове «эзотерические». Поэтому сначала о содержательной части пьесы/спектакля (как говорит один из персонажей «Иранской конференции» (ИК): «Потому что форма и содержание это одно и то же. Форма бокала и содержание бокала это одно и то же») и мировоззрении автора. Ведь здесь мы имеем дело не просто с высказыванием художника, но и с декларацией современного оригинального мыслителя, как бы к его взглядам не относиться. «Мы погрязли в повседневности и так редко говорим о важном, о самом главном», - подчеркивает Виктор Рыжаков.
Иван Вырыпаев - эзотерик с буддийским уклоном. Апологет постижения глубинно-мистической сути жизни, имеющей тайное содержание («секрет»), открывающейся только посвященным и находящей выражение в психодуховных практиках (религия - одна из них, метод контакта со Знанием, поэтому лучшая религия - буддизм, ибо «его святейшество Далай-лама насосом закачивает науку в буддизм»). Открыть тайну мироздания, понять смысл жизни, познать действительность и овладеть Знанием можно только при помощи личного опыта (переживания). Жизнь/Бог - эволюционное развитие (движение, поток), проявляющее «себя во всем: в елках, стульях, деревьях, священниках, песнопениях, поп-музыке, убийствах и радостях».
«Мой ум, как пьяная лошадь, скачет повсюду, питаясь информацией об этом мире и создавая для меня иллюзию, что этот сумасшедший внешний мир является чем-то важным и значимым. Но значимым и важным может быть только одно - Знание… А в последнее время я стараюсь не говорить о чем-то таком, о чем я не Знаю. И снова с большой буквы «Знать». Потому что информация - это одно, а Знание - другое». «Главная опасность - это так называемая духовность. Уверенность в том, что есть что-то важнее, чем подлинное Знание… Когда я смотрю на моих православных друзей, то часто вижу, что религия для них стала важней, чем Истина». (Все закавыченные цитаты и прописные буквы - ИВ.)
Вряд ли моя попытка передать содержание учения Вырыпаева удалась, но, поверьте, я старался как мог. И от этой преамбулы тоже отказаться было нельзя, потому что именно эти идеи вам и будут проповедовать весь спектакль. Практически каждое положение моего summary найдет свое отражение/воплощение в пьесе. Тем, кто считает это мудростью и откровением - welcome, вам просто необходимо посмотреть ИК. Тем же, кто считает такую философию (как и всю эзотерику) ненаучной, деструктивно сектантской (типа «Дианетики»), эклектичной и релятивистской тем более стоит смотреть ИК, потому что кроме таланта проповедника, Вырыпаев обладает бесспорным талантом умелого драматурга. Но многоголосие ИК - искусственное. Весь текст - это разложенное на десять партий учение ИВ.
Ставить «говорильню» без всяких внешних событий и ходов очень трудно. Все драматургическое движение «зашито» внутри этих монологов. И здесь ИВ мастерски делает то, о чем прямо и заявляет: «Я пишу не для элиты, а для простых людей. Поэтому постарался насытить «Иранскую конференцию» чувственными ситуациями: муж и бывшая жена, погибшая мать, сын покончил с собой, домашний арест, любовь, смерть, ненависть и т. д. Конечно, у этой пьесы всё же ограниченная аудитория, потому что эта вещь понравится только тем, кого интересует поиск смысла жизни». (Можно добавить сюда растление в детстве еще одного героя, и трехлетнее содержание и изнасилования в лагере террористов - другой.) Что, друзья, хотите узнать в чем СЖ? Открою эту тайну чуть позже))
И, конечно, «Иранская конференция» не про «них», а про «нас» («иранская проблема» - это на самом деле наша проблема, и мы здесь, потому что мы не знаем, как нам жить с этой проблемой», - слова одного из персонажей). «Конечно, это пьеса не только про Иран. Она и про Россию, и про Польшу» (ИВ).
А теперь - главное. По какой божественной актерской анфиладе ИК нам предстоит пройти! Каждый из девяти монологов строится примерно по схожему принципу: некий абстрактный тезис - и саднящая личная рана. Этот контраст и держит внутреннее напряжение как локально, так и в целом.
Первый выступающий Даниель Кристенсен - как всегда нервный, то сжатый в гармошку, то расправляющий театральные «меха» Игорь Гордин, воплощенная «совесть свободы» интеллигента.
Оливер Ларсен - увалень, основательный, последовательный, прямолинейный, его нельзя ни повалить («неваляшка»), ни сбить с толку, серьезный, медленно плывущий плот или кит, который и на стремнине выглядит оплотом здравомыслия, умеющий убеждать без нажима и надрыва, с плотной актерской плотью особого цельного характера Илья Исаев.
Астрид Петерсен - самая выразительная, рьяная и ярая, будто вырвавшаяся из себя, полностью перелицованная, создательница острейшего, режущего сценического рисунка (в данном случае режиссер и актриса снабдили героиню приступами и волнами захлебывающегося - до онемения - заикания) категории «перевоплощение+» Ксения Раппопорт.
Эмма Шмидт-Паулсен - звенящая, восторженная, лепечущая; смеющиеся кружева и искрящееся венецианское звенящее «стекло» с незабываемыми голосовыми переливами, вечная «иностранка» Ингеборга Дапкунайте.
Густав Йенсен - воплощенное трезвомыслие «хитрого лиса», незабываемый обманутый Каренин, с жуткими глазами и мертвой хваткой матерого бульдога Виталий Кищенко.
Отец Августин - наш великий актерский перевертень, наш Протей - греческий бог, изменчивый как море, легко превращающийся даже в воду или огонь. Здесь Евгений Миронов - умилительная «слезинка ребенка», мягко стелющий (но жесткий по сути) христианский священник без единого христианского тезиса (и мысли) в монологе, но убедительно доказывающий весьма людоедское - «жри что дают», причем как в прямом, так и в переносном смысле: «Свобода - это когда ребенок пришел домой, сел за стол, придвинул к себе тарелку с супом, и сказал: «мама, я не хочу есть этот суп», а мать ответила: «ничего другого на обед больше нет, если не хочешь есть, то выходи из-за стола». И тогда ребенок подумал, подумал, взял ложку и начал есть. И вдруг почувствовал вкус. И почувствовал свою свободу. Потому что наша свобода - это наше решение сказать «Да» миру, который говорит нам «Нет». (А если сюда подверстать и умозаключения других персонажей - «единственная свобода, которая дана человеку, это свобода от себя самого», и «моя личная свобода - это моя тюрьма, а моя отдача Любимому - и есть моя свобода», то сам по себе напрашивается вывод: «Мир - это война», а «Свобода - это рабство». Что-то знакомое, однако…)
У режиссера очень правильно выстроена «градация температур» (самая высокая у наиболее пострадавшей - как раз у Астрид Петерсен, самая низкая, близкая к 30,0 - у человека со стороны Паскуаля Андерсена, самопародийного, свадебного генерала, Брежнева на открытии Олимпиады-80 в исполнении Вениамина Смехова), а на разнице этих потенциалов - и внутри каждого монолога, и между ними, как уже было сказано, и поддерживается внимание зрителей.
Ждешь финала, а он разочаровывает. Изобразить персидскую поэтессу (Нелли Уварова) как-то не очень удалось. Банальные истины («Главное, чему я обязана и почему я еще жива и стою тут перед вами, я обязана любви») и слабые стихи, где в очередной раз проводится мысль про жизнь, как поток («жизнь просто течет», «жизнь и есть смысл самой жизни»):
Это всё.
Куда плывет эта лодка, без человека, без весел, без определенного смысла, совершенно одна?
Уносимая течением реки эта лодка плывет за тобой.
Стой на своем месте и жди.
Послушай меня.
Верить и Знать - это и есть вся наша жизнь.
Это всё.
Так, в чем смысл жизни, брат? И Вырыпаев отвечает, на все вопросы отвечает Вырыпаев: «смысл жизни не в том, чтобы художник или режиссер создавал свои нетленные полотна. А чтобы мы могли нести радость и творчество в общении друг с другом, развивать коммуникации. Поддерживать друг друга». Можно, по-моему, сказать короче: «мир, дружба, жвачка».
Эпилог. Из интервью И.Вырыпаева.
- У вас в прошлом звучал вопрос, как Бог допустил холокост? Вы его, в первую очередь, себе задавали?
- Ну, сейчас у меня уже нет такого вопроса.
- Вы себе ответили на него?
- Да, конечно. Вопрос что считать Богом. Если считать отдельное существо, существующее отдельно от своего творения, то это ненаучно, потому что ничто не может отдельно существовать друг от друга. Согласно квантовой физике, на земле нет отдельных вещей, соответственно, не может быть Бога, отделенного от своего творения.
- То есть Бог и есть холокост?
- Да, Бог и есть холокост, конечно. Бог - это все! Ничего нет, кроме Бога… Человек, у которого контакта мало с жизнью - он убивает. Почему насилие? Поиски счастья! Фашисты искали счастья. Насильник ребенка ищет счастья таким диким способом.