мечтатель_солдат_бунтарь ч. II гл. 4 механика плесени
Краткое содержание предшествующих глав: политтехнолог Олег Вятр ведет кампанию золотодобытчика Прокла Доброжилова на выборах президента России. Их главный конкурент - многолетний действующий президент Дмитрий Иванов. Выборы, как войну, выигрывают на «земле»...
Выборы, как войну, выигрывают на «земле». Но почему Кострома? В здешних лесах Олег вел когда-то кандидата в депутаты Госдумы… И не провел. Откуда тут теперь возьмется алгоритм «поля», применимый от Калининграда до «Владика»?
«Не успеем, - хмурился начальник областного штаба. - Но - попробуем!»
Ражий этот купчина по фамилии Рогожин сходу понравился Олегу. Народу у Рогожина было немного: человек сто на принадлежащей ему мануфактуре «Красносельская скань» плюс друзья-приятели плюс родственники. Но к старту полевой агитации он каким-то макаром расставил оборотистых молодых ребят по всем местным штабам: от трехсоттысячной Костромы до Богом забытого Боговарова в северо-восточном углу губернии. И доброжиловские агитаторы давно уж разбрелись по городкам и весям петлистыми тропками от двери к двери.
Нешумно, но споро в кампанию включились клубы волгарей, оборудованные на деньги малого бизнеса в Костроме, Красном-на-Волге да еще в паре местечек.
«Какая разница между волгарями и волжанами?» - по ходу уточнял Олег. «Волгарь - порода, субэтнос, свободные люди», - медленно запрягал Рогожин. И - с места в карьер: «Колхозы и водогноилища чуть не удавили волгарей. Но их приемы, кураж - негоже раздербанить в суете».
«Исчезновение волгарских селений, умаление живой жизни в приречье повлекло отчуждение человека от мира реки как поэтического явления и материальной основы быта, - грыз Олег по ночам краеведческие брошюрки, криво набранные на газетной бумаге. - Если прежде волгарь больше полагался на землю, реку, себя, то волжанин сегодня больше полагается на государство…»[1]
При костромском «Волгаре» промышляла школа малого бизнеса, ее выпускники рулили половиной доброжиловских штабов в районах. Красносельский «Волгарь» содержал хор народной песни: рулады дугобровых хористок нешуточно разукрашивали речи доверенных лиц Доброжилова перед избирателями.
Потуги муравья остановить паровоз! Шипя сине-красно-белым пропагандистским паром, по избирательским мозгам каждый вечер прокатывался канал «Россия-Кострома», единственный, покрывающий всю область. В новостях - один Иванов. Иванов делает унизительный выговор нерадивому олигарху (от чего тот картинно краснеет и подписывает убыточный для себя колдоговор). Иванов взмывает в небеса на экспериментальном истребителе. Иванов отважно погружается в пучину Азовского моря на самодельной мини-субмарине таманского левши (контрабандиста?) Червонописского.
Что противопоставить этой давиловке? Оппозиционные юристы во главе с «Плевакой» методично бомбили жалобами Центризибирком и Генпрокуратуру. Но Щуров и Кадыков, первый - тряся бородой, второй - по-челубеевски бесстрастно, долдонили одно и то же: государственное телевидение информирует граждан не о кандидате в президенты Дмитрии Иванове, а о действующем президенте Иванове Дмитрии Владимировиче. Dura lex, дескать, sed lex.[2]
Неспешно пошли перемалывать людишек щербатые жернова «адмресурса». В Кологриве по доносу пятиклассника Морозова был уволен историк Норвегов, обмолвившийся, что пойдет голосовать за Доброжилова. На мебельной фабрике в Макарьеве рабочих поголовно загоняли в пропрезидентскую партию «Единство России». «От етова единства, што ли, наши табуретки покрепчают?» - сомневались макарьевцы. На фабрику одновременно примчались рогожинский «лоер» Дима Осьминин и областной правозащитник Ермолаич: дуэтом они успешно зашугали туповатую фабрикантку. Но Норвегова отбить не удалось.
Вятр залетел на «Компромат.Ру» и сверил действия Кремля с антидоброжиловской стратегией, давным-давно вывешенной там в разделе «Иванов и Россия». Вышло один к одному.
Это ведь только кажется, что где-то в тайных мозговых центрах сидят супераналитики, разрабатывающие изощренные десятиходовки против конкурента. В жизни куда проще. Вот написано в стратегии у «ивановцев»: «раскручивать тему криминального прошлого Доброжилова…» И пожалте бриться: для затравки в официозе РГ, а потом и веером по губернским «эргэшкам» - апокалиптическая шапка «Диссидент? Уголовник!» с фотографиями зэка Штурмана в фас и профиль.
Но электорату ведь только жареное и подавай. И поэтому главный доброжиловский пиарщик Вака Горгиладзе вертелся, как Спартак в последнем бою, ставил запоздалые блоки и пронзал мечем черное ничто.
Рогожин между тем утюжил джипом таежное бездорожье, мутил обывателей, пил водку с ипечеством[3] (оно повсеместно с ним состояло на «ты»), торговался неуступчиво с партийной мелочью: «зелеными», социал-демократами, «земцами»… Вятр бередил посады, конфузил психологинь в костромском «Пале», колобродил с солигалицкими лесорубами.
В дом к Рогожину вломились трое в балаклавах, он охаживал хари тяжелым кулаком, выгнал маскарад на улицу, долго названивал в полицию, косые менты причухали лишь через час… Вятр ошарашил Шарью: принародно расцеловался с активистами вольного профсоюза «Кронопроф», которым, как выяснилось, читал когда-то лекцию по епархии IRI[4], и до потери речи накачался с ними первачом.
«Ощущение от предутреннего Кадыя, - запишет Олег в рабочем блокноте, - глушь и снег. Начальник районного штаба - зоотехник. Принимает теленка. Не до нас».
Впечатление от Шарьи: тяжкие мерные удары печатного станка за стеной, встречи со штабистами из Поназырева, Вохмы, Пыщуга. Пульс судьбы.
Ощущение от Мантурова - сосущая пустота под сердцем, когда ночью в метель, отмахав километров тридцать, ты вдруг понимаешь, что забыл мобилу на столике в придорожной харчевне «Робин». Гаджет вернули. Пустота осталась.
--------------------
Вятр распахнул окно. Его едва не свалило вкатившимися со двора арбузами мороза. Звякнул желЕзами Трезорка внизу.
- Что?.. - очнулась Майя.
- Вон оно как…
Олегу будто откупорили уши и вставили новые глаза. Вон ту затертую сугробами черницу-избушку разглядел бы только художник. А терпеливое ея покрякивание под многопудовым спудом уловил бы разве музыкант.
- Не спится?..
- Думается.
- И - как?
- Да никак. Звездищ вон… А мысли все не про то.
- А про то - это…
- …про «поле». И вообще…
- Вообще - мороз. Сляжешь… Кто тогда сплетёт сеть?
- Рогожин.
- Не справится…
- Он алгоритм знает.
- …Опять «алгоритм»? Нужно… живое… Что, победила арабов «великая» Америка? Против родства, семей… государство - ноль.
Лежать под легким толстым одеялом, целоваться с патоковой Черемухой, считать алмазы полуночи… Что еще надо мужчине, чтобы - ?
- Нет, не понимаю!
- Чего?..
- Да ваще ничего. Ни про Кострому эту, ни про выборы... Ну вот стоит тут Ипатьевский монастырь. От него есть пошла вся династия Романовых. Почему ж на гербе Костромы не монастырь, а каланча?
- Ну, как же?.. Царь в Москве. А пожар -
- Я только сюда приехал, сразу, как обычно, в драмтеатр. Там полрепертуара, понятно, Островский: купцы, пароходы… И на чем, ты думаешь, срывает аплодисменты местная прима? «Да много ль, - с надрывом, - надо человеку? Главное - жить по-человечески!»
- А что - не так?..
- Да уж больно мы все разные, «человеки». Московские, скажем: вижу цель, препятствий не вижу. А костромские - любое дело разделят на десятерых, все провалят - и хрен найдешь виноватого. Лесные люди!
- Жизнь - дело? Ты… Мы вот ходим мимо домишек их - с наличниками, воротами. А ведь там внутри - папа, мама, дети… Живут себе. Им важно - что у них между собой… Связь по крови прочнее, чем по выбору. «Демократь», «бизнес» - причуды барские... Барин покуражится да в неметчину уедет. А жизнь себе идёт да идёт…
Олег выпутался из перинно-майиных тенёт и вновь подошел к окну. Всё то же: куцые домишки посада, мышастые дымки из труб. Но ведь и вселенная звезд наверху. И граница между «быть» и «не быть» - поперек бытия.
- Иди ко мне.
- …Основа сети - общие ценности. Так что ли, Май? - Олег присел бесприютно на край постели. - А какие нафиг ценности у костромичей? Сусанин да Сковородка.[5]
- А что еще? От врагов оборониться да поесть досыта. Выжить -
- Ну хорошо. Ценности связывают людей. Мы строим сеть. Она противостоит государству. Правильно?
- Нет. Ты… Это вот Могила там «строит» что-то. А живая сетка, как… плесень… сама… Мы… Ты устал, наверное, отсюда - механика. А нужно, чтобы рождалось - влажное, живое…
- И тогда…
- …не станет «ценностей». Оживёт «живая жизнь»: семья, любовь, добро… Костромич скажет: Доброжилов - моё. И сетка сплетется сама собою…[6]
Вятр очнулся. Майя спала у него под мышкой. «О чем я с ней спорил? Что за пошлости нёс?..»
Он посмотрел в окно. Голубые дымки от костромских избушек, как колонны, подпирали свод мироздания.
--------------------
Для ведения сходки Олег написал план. Он состоял из трех пунктов: 1. Ценности. 2. Ячейки. 3. Акции.
Но костромские пассионарии в миг разрушили плановую логику. Попытка утвердить регламент была заклеймена как ущемление прав человека: кучка профессиональных диссидентов покинула котельную.
«Стучать побежали, законники? - притормозил их ражий макарьевец у двери. - Семь фунтов под килем».
К столу президиума приковылял авторитетный карлик, вождь костромских инвалидов. «Мы собрались, чтобы принять важное решение, - проговорил он как бы из-под стола. - Мне совестно, что некоторые устраивают здесь бордель». Котельная затихла. Карлик солидно вернулся на место.
Слово было предоставлено даме. Невероятно долго, со множеством ужимок и эротических придыханий, социологиня Изабелла объяснила, что клуб «Пале» и дальше будет исследовать общественное мнение, делясь результатами с «сообществом».
«Но ведь у нас совсем не осталось общих ценностей! - внезапно заломила она тонкие руки. - Если быть искренней, я даже не представляю, как мы могли бы объединиться, вместе идти куда-то…»
Вятр незаметно подмигнул Рогожину - тот передал слово следующему оратору.
У стола вырос черноусый красавец в черкеске. «Гос-с-спода!» - произнес он, сходу сорвав аплодисменты.
Атаманская речь не имела структуры. Это была окрошка из поруганных хоругвей отцов, кредитов фермерам и бесчинств кавказской мафии. Но перечислено все это было твердым командирским голосом - и поэтому атаману кричали «Любо!» и аплодировали стоя.
Замысел Олега претворялся сам по себе. С физическим удовольствием он наблюдал, как к предводителю костромских казаков подсаживается глава общины «северян» Серафим Коряга. А с другого боку к ним придвигает крепкую задницу губернский правдоискатель Ермолаич.
Опальный историк Норвегов энергично перешептывался с социологиней Изабеллой, и в перерыве они вместе подкреплялись чаем с бутербродами, окруженные журналистской молодежью из муниципального медиа-холдинга.
С десяток разношерстных общественников разрывали Рогожина в рабочей курилке. Купчина со всеми потолковал, позубоскалил да еще и покурить успел.
В результате на вторую часть сходки сошлись словно бы новые люди. Они были готовы слушать друг друга и делать какое-то общее дело. Хотя пока и не понятно, какое.
«Базовая ценность сети, - вступил Антон Че, - сама сеть».[7] Общественники с большим вниманием приняли тезис. Тонкошеий Че был первопроходцем Интернета на Волге, и ему принадлежал суперпортал «Rа.ru». Правда, одни ассоциировали фамилию Че с изобретателем термина «интеллигенция» А.П. Чеховым, а другие - с революционным мечтателем Эрнесто Че Геварой. Тут была своя энтропия.
«В средние века европейские географы называли Волгу по-татарски - Итиль, а во времена античности, если верить Птолемею, - Ра», - последовательно ввинчивался Че в пространственно-временной тупик. Но каким-то чудом из него выскочил: «Три четверти интернет-ресурсов в области - наши. Наметим общий месседж - и вперед!»
«Мир вам!» - приветствовала активистов ясновидица Василиса. Дынные груди и арбузные ягодицы ясновидицы некоторое время мешали Олегу сосредоточиться на ее пророчествах. Но представляла она здесь не себя, а братство эзотерических братств «Благовест». Не шутка. И поэтому из ее осанн и проклятий volens nolens[8] следовало вышулушить рациональное зерно.
«Предвижу, - огласила она под занавес, - в середине тысячелетия в России настанет… Божественная Монархия!»
«О как!» - впечатлился придверный макарьевец.
«Закон прибавочной стоимости еще никто не отменял!» - Шарьинец Шушарин строго оглядел общественность. Она молчала.
Шушаринский «Кронопроф», как выяснилось, контактировал с диссидентами от ФНПР, с СОЦПРОФом, с авиадиспетчерами, дальнобоями, автостроителями… «Среди наших друзей польская «Солидарность»», - с вызовом добавил Шушарин, не зная, видимо, как к этому отнесутся потомки Сусанина. Но те отнеслись одобрительно.
А идея всеобщей забастовки в поддержку Доброжилова и вовсе была принята на ура. После этого старый анархо-синдикалист мог бы признаться даже в сотрудничестве с «Моссад». Заключительная овация котельной все равно была ему обеспечена.
Костромичи, буяне и макарьевцы камня на камне не оставили от Олегова плана. Но сеть пошла в рост.
[1] Подробнее об этом см.: Гречухин В. «Большая Волга и волгари». В сб.: Верхневолжье. Судьбы реки и судьбы людей. Мышкин, 2001.
[2] Закон что дышло… (лат.)
[3] От ИП - индивидуальный предприниматель - самая распространенная форма частного предпринимательства в глубинке. Слова ипечество в русском языке, конечно, нет. Но уж больно оно созвучно с добрым старым купечеством. Через это и придумано: вдруг пригодится?
[4] Аббревиатура: International Republican Institute (Международный республиканский институт - один из «мозговых центров» американской Республиканской партии).
[5] Так жители Костромы исстари называют площадь перед знаковой каланчой.
[6] «Большие группы насекомых и птиц могут внезапно и быстро вовлекаться в упорядоченное движение, - замечают натурфилософы. - Есть принципиальная возможность синхронизации сколь угодно большого числа объектов за счет организации взаимодействия между ними». См.: Балакшин О. Гармония саморазвития в природе и обществе. М., 2008, с. 292-293.
[7] Сравните: «Общественная жизнь больше зависит от средств связи между людьми, чем от содержания их сообщений друг другу». См.: Маршалл Маклюэн. Средство само есть содержание. В кн.: Информационное общество. М., 2004, с. 341.
[8] Волей-неволей (лат.)
Портрет плесени - отсюда.
Продолжение следует...