Четыре констебля и Ирэн Адлер
***
Dr Watson перехватывает Холмса на подходе к кабинету Директора музея: Ну как, друг мой? Профессор Аттенборо вернулся в странном состоянии, все качал головой и что-то бормотал. Лестрейд ушел на крышу и до сих пор не вернулся. Впрочем, звука падения я тоже не слышал... И, конечно, очень, очень подозрительное лицо у здоровяка, который охраняет китайский зал... Ц, ц, ц, не удивлюсь, если он во всем этом замешан!
S.Holmes неопределенно хмыкает: Да, мой дорогой доктор, у здоровяков с бородами всегда очень подозрительный вид, когда они ответственны за что-нибудь хрупкое. Обещаю, им мы тоже займемся, в свой черед. А пока давайте так. Я пойду прямиком к Директору - злоупотреблять неслужебным положением и общаться с нашими субъектами по одиночке, а вы посидите с теми из них, кто будет не занят, в предбаннике, да понаблюдайте. Может, что-нибудь важное и увидите. Проходит в директорские комнаты, минуя комнату, где сидят констебли, и входит в кабинет Директора. Ну что ж, господин Директор, можно ли поговорить с тем, кто был на посту, когда было осквернено зрение мраморного Сократа?
Attenborough: Разумеется, сэр. Располагайтесь. Встает из-за стола и указывает Holmes на свое кресло, сам идет к двери и зовет негромко: Mr Paisley, if you please... Оборачивается к Holmes: Работает у нас уже восемь лет, безукоризненная репутация. Надеюсь, вы сможете отвести павшее на него подозрение. Из всех он принял его наиболее тяжело. Ободряюще кивает вошедшему.
Charles Paisley входит, опустив голову. Не отвечает на кивок директора, проходит в середину комнаты и останавливается перед столом: Evenin', gentlemen.
S.Holmes жестом отклоняет предложение занять место Директора, остается стоять. Дожидается, пока Paisley усядется в кресло возле стола. Доброй ночи, Mr Paisley. Моя фамилия Hоlmes, и я помогаю музею по просьбе г-на Директора. Извините, что пришлось вырвать вас из круга ваших обязанностей так надолго. Скажите, пожалуйста, когда и от кого вы обычно получаете ключи от вверенного вам зала, когда передаете их на пост и как прошло ваше дежурство в ту ночь, когда было совершено проникновение в музей?
Paisley: Каждый раз по расписанию, сэр. Предыдущая смена придет, сержант с ними, мы друг напротив друга встанем, и передаем. Хоть и не разукрашены все, как перед дворцом, а все церемония. Вытаскивает мятый платок, принимается крутить его в руках и шмыгает носом. Вот Мортимер мне и отдает, и я ему, как всегда, когда мы встречаемся, и говорю, ты, говорю, жениться собираешься ли, а он мне тоже, как всегда, да не прежде, чем в баре молоко начнут наливать, это у нас как бы шутка такая, сэр, он мне не то, чтобы завидует, и я его тоже без злобы. Все было обычно, сэр. Поутру отдал утренним, а сам домой пошел, потом шум, гам, в дверь колотятся... Поднимает глаза на Hоlmes. Выгонят теперь, сэр?
S.Holmes пожимает плечами: Если что-то случится через неделю, боюсь, мы все будем искать себе новую работу, констебль. Скажите еще, пожалуйста, не было ли у вас необычных мыслей, ощущений или мечтаний во время того памятного, или какого-либо иного из ночных дежурств. А также расскажите, чем вы поддерживаете свои силы по ночам, - каков распорядок вашего сна и бодрствования во время ночных смен? Разглядывает носовой платок в руках констебля.
Paisley: Я привычный, сэр. Только с войны, год там провел. Сижу, смотрю. Вроде как и сплю, а на самом деле не сплю. Глаза-то смотрят, все примечаю. С этими бурами иначе никак нельзя, зазеваешься - раз! Хлопает кулаком по ладони. Ну, бывает, иногда привидится. Что сидишь на берегу, вода так журчит. В этот раз видел, как седло на кобылу свою надеваю. Встряхнешься, вокруг опять только обломки.
S.Holmes, удовлетворенно: Благодарю, констебль. Солдат - всегда солдат. Прошу, возвращайтесь к своим обязанностям, и если вдруг вам вспомнится во время какого-нибудь из ночных дежурств на протяжении грядущей недели что-нибудь из военных времен, пожалуйста, пошлите c запиской любого уличного мальчишку на Бейкер-стрит, 221В, пусть спросит Mr Sherlock Holmеs или Dr John Watson. Мой друг доктор, с которым, как я понимаю, вы уже познакомились, - некоторым образом литератор, и будет рад записать ваши воспоминания о войне. Попросите к нам констебля из главного египетского зала, будьте добры.
Paisley: Благодарю великодушно, Mr Holmes, sir. Встает и поворачивается к Attenborough, но тот только кивает снова, приветливо улыбаясь. Неуверенно улыбается в ответ и четким шагом выходит, прикрывая за собой дверь.
S.Holmes, со странным выражением: Ну вот, профессор. А вы говорили что-то о настоящих британцах. Вот же они. По крайней мере, один из них. У вас нет никаких особых замечаний относительно констебля Paisley?
Attenborough: Пожалуйста, заходите, Pinner. Мне показалось, что вы им вовсе не заинтересовались, сэр. Все, что он сказал, мне известно.
Harry Pinner всовывает голову в дверь: Меня теперь?
S.Holmes указывает следующему констеблю на то же кресло, где сидел его предшественник. Прошу, Mr Pinner. Расскажите о своем дежурстве три недели назад. Как вы себя чувствовали? Не было ли замечено чего-нибудь странного во время вашего ночного бдения?
Pinner входит и садится: Чувствовал? Что чувствовал? Я уже и не припомню, что чувствовал. Нет, помню. Моя муза вдохновила меня на поэму. Я ходил, зал длинный, я ходил, иду от лестницы, все складывается, иду обратно, все разваливается, иду снова, опять складывается, а дальше идти некуда, поворачиваю, и вот тут-то как раз меня и осенило, как молнией. Знаете, что? Сонет! Первая строка сонета! «О, чернокудрая, опять к твоим стопам...» Смотрю - камень лежит. И с тех пор как ни бьюсь, все без толку.
S.Holmes слегка нахмурившись: Часто ли вас посещает муза во время дежурств, Mr Pinner? И всегда ли она бывает чернокудра?
Pinner: Что? Это поэтическая метафора. Молния. Муза. Метафора. Это значит, что ее на самом деле нет. Так принято говорить. А что еще делать по ночам, если нельзя ни спать, ни читать?
S.Holmes, gravely: По ночам, костебль Пиннер, если вы находитесь на службе в Британском музее, надо стоять караулом возле Розеттского камня и следить, чтобы злоумышленники не выворачивали его с положенного места и не клали вверх тормашками на пол, как... помолчав: ... м-ммм... Как заложника в какой-нибудь дикой стране. Можете быть свободны. Утром принесете Директору Аттенборо объяснительную записку с планом своих перемещений по вверенным вам залам за последний месяц.
Pinner: Записку. К утру записку. К утру желанную записку принес... нет, доставил... Встает и выходит, бормоча.
S.Holmes словно лишившись дара речи, смотрит на Директора и делает выразительный жест в сторону закрывающейся за Пиннером двери. После паузы: Я, конечно, не специалист по подбору персонала, профессор Аттенборо, но мне кажется, что при приеме на работу в Музей необходимо показывать потенциальных сотрудников не только врачам, но и литературным консультантам. За такие сонеты, знаете ли, можно и расстреливать. Давайте же пойдем дальше, если у вас не будет особых замечаний по поводу констебля Пиннера.
Attenborough, сдерживая улыбку: Надеюсь, плохая поэзия - единственное его прегрешение, сэр. Мне он кажется совершенно неспособным принадлежать к какой-либо организованной группе людей, что бы они ни замышляли. Вот за того, который дежурил при библиотеке, сэр, я вам ручаться не смог бы.
S.Holmes отходит к окну, смотрит на расплывающийся в тумане желтый свет фонарей: Да, вы правы, профессор. Давайте начнем с того, кто был в библиотеке. А проспавшего рокировку Аменхотепов пока оставим посидеть у вас в приемной.
Attenborough: В таком порядке? Хорошо. Не могу, однако, сказать, чтобы он не справлялся с обязанностями. Подходит к двери, открывает ее и почти сталкивается со стоящим за ней. Входите, сэр.
George Burnwell быстро входит, кланяется директору, потом Holmes, уверенно садится, поддернув штанины. Склоняет голову немного набок: Burnwell, сэр. Чем могу служить?
S.Holmes обходит констебля и встает перед ним: Доброй ночи, констебль Burnwell. Каталожные залы Британского музея плотно заставлены шкафами и столами. И их пять. Скажите пожалуйста, как физически вы осуществляете охрану на этой территории?
Burnwell: Залы расположены анфиладой, за исключением одного, который отходит вбок, он имеет при этом два входа. Таким образом, закрыв на замок одну из дверей, боковую, я в состоянии контролировать возможный доступ на вверенный мне участок путем наблюдения вдоль общей оси четырех залов. Обычно я нахожусь в одном из крайних положений, спиной к двери, загораживая таким образом один из входов, и смотрю на другой. Раз в полчаса я прохожу через три внутренних двери и занимаю симметричную позицию.
S.Holmes, продолжая изучать Burnwell: Блестяще, Mr Burnwell. Не сомневаюсь в том, что и в боковой зал вы заходите на своем пути при смене позиции на противоположную. Скажите пожалуйста, как вы поддерживаете свои силы на ночных дежурствах? Чай, кофе? Табак - в положенных для курения местах, конечно же?
Burnwell, быстро: Я не курю, сэр. Это вредная привычка. Снова обычным голосом: Я прибываю на пост полностью подготовленным к предстоящей задаче, как с физической, так и с ментальной точки зрения. Чай я приношу с собой. Ассам, сэр. Покупаю малыми ящиками. Fortnum & Mason's, Пиккадилли, 181.
S.Holmes, укоризненно поцокав языком: Приносите чай в термосе, констебль? Не в ящиках же, я надеюсь? Однако, будучи столь профессиональным работником, вы делаете ошибку, отказывая в профессионализме нам с профессором Аттенборо. Во-первых, при всей вашей педантичности, вы все-таки человек занятой, и не можете следить за своей горничной, которая, похоже, плохо помогает вашей супруге и не всякий раз тщательно чистит вашу констебльскую куртку. Скользящим движением снимает какую-то крошку с рукава Burnwell, подносит руку к глазам, разглядывает свою добычу: «Superiores». Неплохие сигареты американского типа из табака Virginia. British American Tobacco PLC, Globe House, 4 Temple Place, London. Любезно: Надеюсь, покупаете не ящиками? Так ведь и разориться можно.
Attenborough с трудом удерживая себя, обращается к мрачно молчащему Burnwell: Mr. Burnwell? Извольте объясниться.
Burnwell поднимает глаза на Holmes; они полны слез: Умоляю, сэр, ни слова об этом Молли. Я ей обещал. Она так расстроится... Я перестану, клянусь вам, с завтрашнего... с сегодняшнего... Я подам в отставку, если нужно, только не говорите ей.
S.Holmes отходит и садится. Помолчав: Хорошо, Mr Burnwell. Мы не будем говорить ничего Mrs Burnwell, если вы поведаете нам, о чем разговаривали во время одного из ваших перекуров со своим коллегой из греческого зала Charles Paisley в ту самую ночь, когда, как позже выяснилось, было совершено первое проникновение в музей. Прошу вас.
Burnwell: Мы с ним в одну смену раз в месяц сходимся. В четыре недели. О чем еще двум солдатам говорить, сэр? Здесь хорошо, там плохо. Британия послала нас в разные места, а плохо было одинаково. Лезет в карман, достает тщательно отглаженный платок, и вместе с ним - какие-то обрывки бумаги, которые падают на пол. Делает движение, чтобы наклониться за ними.
S.Holmes молниеносно подлетает и подхватывает бумажки, выпавшие из кармана Burnwell. Разглядывает их. Коротко: Вы не угощали его своим чаем, констебль? Благодарю, что сохранили эти обрывки. Убирает два крошечных листка в карман. Директору: Позвольте, профессор, считать эти клочки бумаги моей личной добычей. У вас все равно есть копии.
Burnwell: Бумажки ко мне попали от сэра Аттенборо, вчера утром, когда я заступил на дежурство. Он распорядился от них избавиться как можно тщательнее, я собирался сжечь их сегодня в камине, а домой так и не попал. Attenborough кивает утвердительно. Да, сэр. И это было. Он мне всегда говорит - с хорошим чаем и ночь незаметно пройдет. А у него денег на такой не хватит.
S.Holmes, удовлетворенно: Ну что ж, тогда пригласите к нам последнего из констеблей, ожидающих беседы, и можете быть свободны.
Burnwell встает, обретая прежнее достоинство, кланяется дважды, как при входе, и покидает комнату.
Attenborough качает головой: Я никак не мог понять, чем же он смог вызвать во мне недоверие. Всегда - непреложная пунктуальность. А оказался банальным лжецом. Вы думаете, он - один из них? В дверь стучат.
S.Holmes слегка пожимает плечами: Не судите его слишком строго, профессор. Ему просто не хотелось говорить, что он работает среди бумаги и представляет для нее столь высокую пожароопасность. Это не самая страшная ложь. Давайте же выслушаем последнего.
Herbert Stoner открывает дверь и останавливается на пороге: Джентльмены, добрый вечер. Коротко наклоняет голову: Herbert Stoner, at your service.
S.Holmes обходит Herbert Stoner и встает возле двери: Скажите, констебль Stoner, кто был инициатором того, что во время вашего дежурства две недели назад вас на три часа подменил констебль Stanley Hopkins? Вы или он?
Stoner, ничуть не удивившись: Это было честное пари, сэр, и он честно отдал мне долг. А мне как раз нужна была та ночь, чтобы встретить одну девочку из Сохо. Я же не знал, что тут такая каша заварится. Он меня порядочно подвел. Но он и это понимает. Я за него тут все это время отдуваюсь, на вопросы отвечаю. Так что он мне должен вдвойне. Это он вам рассказал? Потому что я - никому, могила. Слово джентльмена.
S.Holmes поворачивается к Директору: Ну что ж, профессор Аттенборо. На сегодня, кажется, у нас с вами все. Снова Стоунеру: Еще одно слово джентльмена, констебль. Никакой лишней информации в разговоре с Хопкинсом, прошу вас. Иначе... Делает неопределенный жест, в котором, тем не менее, угадывается тюремная решетка.
Stoner: Такое серьезное дело из-за двух кусков известняка? Молчу. Уговорились. Выходит.
Attenborough: Кусков известняка! Я бы выгнал последних двоих немедленно, но ясно, что оба они не имеют отношения к нашей проблеме. Но... как? Как вы узнали? Мне фамилия Хопкинс, признаться, не говорит совсем ничего. Видимо, он работает недавно, а его дежурства никак не пересекались с... известными событиями.
S.Holmes, думая о чем-то другом: Позже, профессор, позже, если вы не против. Графологическая экспертиза, знаете ли, иногда бывает не менее полезной в нашем деле, чем криптология. Подходит к двери. С вашего разрешения, мы пока расстанемся, - максимум, на неделю, минимум, - до следующей субботы. Надо будет навести некоторые дополнительные справки. Если вы позволите мне совет, то он будет таков: постарайтесь создать у ваших подчиненных впечатление, что мы пришли к выводу о том, что происшествия были неудачной шуткой некоего реставратора по имени Percy Trevelyan, который умело отвлек внимание ничего не подозревавших констеблей. Завтра этот человек придет к вам на прием, причем, придет так, что в Музее все будут об этом знать. Он прятался загодя в дальневосточной экспозиции, в большой яшмовой курильнице, откуда выходил ночью, гипнотизировал констеблей, а потом творил свои бесчинства с привлечением одного китайского уборщика, нанятого им за опиум. Уборщик прятался вот здесь. Указывает пальцем в отмеченный крестиком угол плана второго этажа музея. Пусть все временно расслабятся до самого дня визита герцога. Мы с вами спишемся, не правда ли?
***
S.Holmes ссаживает Dr Watson возле дома на Бейкер-стрит: Благодарю вас, доктор. В жизни бы не придумал более подходящего места в музее, где мог бы надежно спрятаться взрослый человек. Вернусь к утру, я надеюсь. Нет, не беспокойтесь, моя уличная команда снабдила меня всеми необходимыми данными. Да. До встречи. Кэбмену: Briony Lodge, Serpentine-avenue, St.John's wood, please. Выйдя из кэба, прибывшего по названному адресу, делает кэбмену знак ждать его, подходит к дому и стучит бронзовым молотком в дверь. Тихо: She used to be the daintiest thing under a bonnet on this planet. Let's see.
Irene Adler стоит у окна в гостиной и смотрит на подъезжающий кэб. Быстро отходит от окна и садится в кресло. Тонкими пальцами несколько раз постукивает по журнальному столику: Странно, что так рано, но, впрочем, понятно... Слышит звук дверного молотка, шаги горничной, разговор у двери, снова шаги. Встает навстречу вошедшему вслед за служанкой S.Holmes.
S.Holmes наклоняет голову, приветствуя Irene Adler: Прошу прощения за неурочное вторжение, Mme Norton. Приятно видеть, что я вас не разбудил. Но - поверите ли - опыт нашей последней встречи убедил меня в том, что вы чаще всего пропадаете слишком неожиданно, а это было бы крайне обидно. Спохватившись: Доброй вам ночи.
Irene слушает S.Holmes со спокойной улыбкой: Adler, if you please. Добрый вечер, мистер Холмс. Приятно, что вы решили возобновить давнее знакомство. Чаю? Садится в кресло, жестом приглашая S.Holmes последовать ее примеру, и берет в руки колокольчик.
S.Holmes слегка поднимает бровь, услышав старую фамилию Ирэн Адлер: Как вам угодно, madam. Я имею в виду и чай тоже. Садится в предложенное кресло напротив Ирэн Адлер. Впрочем, мне стоило догадаться, что вы могли бы вернуться в Лондон из своего круиза только с прежней фамилией. Вежливо: Сцену оставили совсем?
Irene звонит в колокольчик и отсылает горничную за чаем: Сцену я оставила за некоторое время до нашего первого знакомства, и больше на нее не возвращалась. Впервые с начала разговора коротко смотрит в глаза S.Holmes, но быстро отводит взгляд. Спохватывается: Чему обязана вашим визитом?
S.Holmes, побарабанив пальцами по подлокотнику кресла: Да, в общем, ничему особенному, madam. Хотел, с вашего позволения, задать вам два-три легкомысленных вопроса, если вы не будете против. И простите мне столь малую осведомленность о ваших перемещениях: не успел проконсультироваться со своей картотекой. Разводит руками: Прилетел к вам прямо из Британского музея.
Irene, еще более расслабленно, но с достоинством откидывается на спинку кресла: Вот как? Надо полагать, там открыли интересную выставку. Впрочем, не буду вас утомлять светской беседой, но буду рада ответить на ваши вопросы. ... или не ответить.
S.Holmes, согласно: Крайне, крайне интересную выставку открыли там, madam. «Эллинистический Египет в прочтении Франсуа де Шампольона». Я бы советовал вам посетить ее - лучше всего на этой неделе, до воскресенья. В воскресенье музей планировали закрыть для простых смертных, ну, а после воскресенья, полагаю, вы будете уже так же далеки от лондонских туманов, как далеки нынче от сцены Ла-Скала или Варшавской оперы. Посмотрев недолго в направлении двери, ведущей вглубь дома, снова переводит взгляд на Ирэн. Ни в коей мере не желая занимать ваше время долгими прелюдиями, хотел бы спросить, пожалуй, главное. Как поживает сколь выдающийся, столь мало известный широкой публике по эту сторону Пролива M-r Jean-Baptiste Grenouille, который изготавливает ваши несравненные духи и, как я понимаю, не менее несравненные снотворные препараты?
Irene: Вот как. Ну что ж, это даже интересно. Игра началась несколько раньше, но это не делает ее менее увлекательной. Простите меня, мистер Холмс, я не совсем поняла вас, и виной тому, должно быть, поздний час. Я не в курсе дел своего парфюмера и я не принимаю снотворного. Поверите ли - сплю, как младенец. Улыбается: Расскажите про выставку, прошу вас! Тем более, что я не планировала покидать Лондон в ближайшее время.
S.Holmes поднимается, проходит по гостиной, разглядывая убранство комнаты: Поздний час, madam, - не время для рассказов об экспозициях, в организации которых вы сами, смею заметить, принимали живейшее и вдохновеннейшее участие. Оказывается возле кресла Ирэн Адлер и поднимает ее левую руку за запястье. Огорченно качает головой, разглядывая тыльную сторону ее ладони: М-ммм... Какая неосторожность. Да вы там и поцарапались. Все-таки в каталоге времени у вас было совсем мало, пришлось помочь этому Хопкинсу. Еще бы - у него толстые и неповоротливые пальцы, которыми удобно хватать громоздкие и тяжелые вещи, но неудобно насаживать деликатные карточки на острые металлические штыри в каталожных ящичках. Отпускает руку Ирэн Адлер. У вас есть поблизости походная аптечка?
Irene не двигается, пока S.Holmes держит ее за руку: Зачем вам аптечка, мистер Холмс? У вас разболелась голова? Внимательно рассматривает свою руку с царапиной. Замечательный пат. Как хорошо, что Годфри научил меня играть в шахматы. Только вот, сколько продлится этот пат? Твердо: Я не понимаю, о чем вы говорите.
S.Holmes возвращается в кресло: Нет, у меня, madam, никогда не болит голова, напротив, когда мне приходится встречаться с таким сочетанием глубоких знаний из области истории, с таким полетом фантазии и с такой блестящей организацией дела, я даже ощущаю некоторое счастливое головокружение. А аптечка... ну, если бы вы показали мне ее, я бы точно знал, из ваших ли запасов было взято то тонкое снотворное, после принятия которого взрослые крепкие мужчины в констебльской форме не помнят даже того, что они спали, как выводок сурков. Мне даже кажется, что этот препарат действует через обонятельный тракт, а не как-нибудь еще. Но, знаете, сонные порошки выветриваются, а аромат духов мэтра Гренуя - с большим трудом. Проверяет что-то у себя во внутреннем кармане. Обезоруживающе улыбается: Кто же вас нанял, прекрасная незнакомка?
Irene с одобрением наблюдает, как S.Holmes садится в кресло: Спасибо. Я не люблю смотреть на собеседника снизу вверх, а с привычками очень трудно бороться. Мистер Холмс, я уже успела сказать, что больше не выступаю, а следовательно, и нанимать меня некому. Делает сознательное, но незаметное усилие не смотреть в сторону кармана, которым занимался S.Holmes. Мне очень понравилась ваша история про снотворное, но мне совершенно нечего вам сказать. Мне кажется, что вы устали сегодня.
S.Holmes прикрывает глаза, монотонно: Да, madam, я устал. Но это плодотворная усталость: поверьте, с первыми живительными лучами солнца она сменится ожидаемым приступом бешеной активности, я припаду к справочникам и подтвержу свои догадки о том, что мел, которым были изображены картуш Эхнатона и арабское слово entabeh, происходит из мест, приближенных к меловым скалам острова Рюген на Балтийском море, куда вы имеете обыкновение ездить отдыхать в августе. Именно этот мел грешит вкраплениями пирита, оставляющим такие неаккуратные царапины на египетском базальте. Открывает глаза, смотрит на Ирэн Адлер. А пирит, знаете ли, - этот огненный камень - по поверьям, приносит счастье только отчаявшимся и отчаянным. Это камень убийц. Встает. У меня есть целая коллекция осколков пирита, madam. Слегка кланяется: Благодарю вас за интересную беседу и еще раз прошу прощения за ночное вторжение. Окидывает взглядом богатые черные волосы Ирэн Адлер. Как приятно, что дамы в наше время не носят нелепые чепцы. Это позволяет их волосам сиять во всем их несравненном блеске. Тихо: И все же оставлять столь явный автограф в каталоге было уже излишне.
Irene встает вслед за S.Holmes и внимательно на него смотрит. Это интересно, но для паники - еще рано. Впрочем, профессору я напишу. Некоторое время раздумывает, говорить что-то или нет. Все-таки не говорит. Вежливо кивает, прощаясь. Когда S.Holmes выходит, сначала порывается подойти к окну, но вместо этого опускается в кресло и начинает тихонько постукивать по столешнице.
Briony Lodge, Serpentine-avenue,
February 23d, 1903
Dear Professor,
спешу Вас уверить, что комбинация идет по плану и все задуманное - свершается. Однако некоторые события, возможность которых мы с Вами предполагали, опережают иные события, уже запланированные, но еще не свершившиеся. Вчера вечером, хотя правильнее было бы сказать - ночью, мне нанес визит Мистер Шерлок Холмс. Сам факт его визита меня не столько удивил, сколько озадачил. Не скрою, мне было неприятно, что Мистер Холмс навестил меня так скоро, еще до визита Герцога Йоркского в Музей. Это обстоятельство показалось мне достойным Вашего внимания. Смею Вас уверить, что с моей стороны все было выполненно предельно точно. Снотворное, предоставленное моим парфюмером, действует великолепно. Стэнли выполняет свои задачи четко и аккуратно. Я наблюдала за его работой, когда мы имели дело с бюстом Сократа (право, пришлось поломать голову над тем, какое письмо использовать). В других случаях я лишь лично руководила его действиями, из опасения, что он что-то упустит, но это, естественно, не касается картуша Эхнатона, арабского слова и библиотеки. Пока Стэнли приводил в художественный беспорядок каталожные карточки, я очень аккуратно заменила католожную карточку «Города Солнца» Кампанеллы на точно такую же, но выполненную другим шрифтом. Разница невелика, но ведь и эффект должен быть несколько иным, чем в случае с перемещением бюстов. Мистер Холмс продемонстрировал изрядную осведомленность в том, как именно были исполненны наши милые шалости. Досадно, что он вмешался в дело (хотя странно было бы надеяться на обратное), и что он так скоро пришел ко мне. Однако, он, похоже, не догадывается, кому и зачем это нужно. Он не задал мне главного вопроса - пока не задал. Я буду действовать далее согласно нашему плану. Если возникнет необходимость внести какие-либо изменения и дополнения, напишите мне.
Yours,
Irene Adler.
P.S.
Да, кстати. Чуть ли не единственное, чего Мистер Холмс не знал, - это то, что я развелась и снова ношу девичью фамилию. Должно быть, Вы помните сколько сил и средств я вложила в то, чтобы очень незаметно и тихо ликвидировать брак, о котором и так никто не знал. Никто, кроме Мистера Холмса. Интересная деталь, не правда ли?
I. A.
Dear Irene!
Благодарю за подробный отчет о Ваших трудах в Музее. Как Вы догадываетесь, я получил подтверждение тому, что все было именно так, как Вы указали. Сложно было бы рассчитывать, что Вы со Стэнли не оставите вовсе никаких зацепок, которые могли бы помочь обнаружить обстоятельства проникновения и нанесения ущерба помпезной серьезности твердыни британской музеологии, полностью держащейся на сокровищах, присвоенных бесчестным образом. Надеюсь, что эта идея будет со всей недвусмысленностью донесена до d. of Y. во время его грядущего визита. Но это уже наша забота. Холмс сработал быстрее, чем я ожидал, и тем самым еще раз напомнил мне (но, полагаю, не Вам, так как Вы - единственный на данный момент человек, который смог перехитрить его за все время его детективной карьеры), что его не следует недооценивать. Он уже четырежды переходил мне дорогу. На этот раз я намерен взять реванш. Я понимаю, что Вам самой не терпится узнать, кто стоит за всем этим делом помимо меня. Я слишком уважаю Вашу независимость и Ваш опыт, чтобы держать Вас в неведении. Думаю, Вы догадываетесь, что Великий голод и вынужденная эмиграция ирландцев сыграли во всем том, что касается британского королевского дома, не последнюю роль. Итак, мадам, Вы снова защищаете благородное дело. Хотя на этот раз и не свое лично. О дальнейшем - позже.
Regards,
Professor James Moriarty
* Рисунки (с) www
идея&текст (c) Zamok@Dungeons
Дальше (Артур Эванс и Приключение с велосипедистом)
Оглавление
Раньше (Переполох в Британском музее)
Dr Watson перехватывает Холмса на подходе к кабинету Директора музея: Ну как, друг мой? Профессор Аттенборо вернулся в странном состоянии, все качал головой и что-то бормотал. Лестрейд ушел на крышу и до сих пор не вернулся. Впрочем, звука падения я тоже не слышал... И, конечно, очень, очень подозрительное лицо у здоровяка, который охраняет китайский зал... Ц, ц, ц, не удивлюсь, если он во всем этом замешан!
S.Holmes неопределенно хмыкает: Да, мой дорогой доктор, у здоровяков с бородами всегда очень подозрительный вид, когда они ответственны за что-нибудь хрупкое. Обещаю, им мы тоже займемся, в свой черед. А пока давайте так. Я пойду прямиком к Директору - злоупотреблять неслужебным положением и общаться с нашими субъектами по одиночке, а вы посидите с теми из них, кто будет не занят, в предбаннике, да понаблюдайте. Может, что-нибудь важное и увидите. Проходит в директорские комнаты, минуя комнату, где сидят констебли, и входит в кабинет Директора. Ну что ж, господин Директор, можно ли поговорить с тем, кто был на посту, когда было осквернено зрение мраморного Сократа?
Attenborough: Разумеется, сэр. Располагайтесь. Встает из-за стола и указывает Holmes на свое кресло, сам идет к двери и зовет негромко: Mr Paisley, if you please... Оборачивается к Holmes: Работает у нас уже восемь лет, безукоризненная репутация. Надеюсь, вы сможете отвести павшее на него подозрение. Из всех он принял его наиболее тяжело. Ободряюще кивает вошедшему.
Charles Paisley входит, опустив голову. Не отвечает на кивок директора, проходит в середину комнаты и останавливается перед столом: Evenin', gentlemen.
S.Holmes жестом отклоняет предложение занять место Директора, остается стоять. Дожидается, пока Paisley усядется в кресло возле стола. Доброй ночи, Mr Paisley. Моя фамилия Hоlmes, и я помогаю музею по просьбе г-на Директора. Извините, что пришлось вырвать вас из круга ваших обязанностей так надолго. Скажите, пожалуйста, когда и от кого вы обычно получаете ключи от вверенного вам зала, когда передаете их на пост и как прошло ваше дежурство в ту ночь, когда было совершено проникновение в музей?
Paisley: Каждый раз по расписанию, сэр. Предыдущая смена придет, сержант с ними, мы друг напротив друга встанем, и передаем. Хоть и не разукрашены все, как перед дворцом, а все церемония. Вытаскивает мятый платок, принимается крутить его в руках и шмыгает носом. Вот Мортимер мне и отдает, и я ему, как всегда, когда мы встречаемся, и говорю, ты, говорю, жениться собираешься ли, а он мне тоже, как всегда, да не прежде, чем в баре молоко начнут наливать, это у нас как бы шутка такая, сэр, он мне не то, чтобы завидует, и я его тоже без злобы. Все было обычно, сэр. Поутру отдал утренним, а сам домой пошел, потом шум, гам, в дверь колотятся... Поднимает глаза на Hоlmes. Выгонят теперь, сэр?
S.Holmes пожимает плечами: Если что-то случится через неделю, боюсь, мы все будем искать себе новую работу, констебль. Скажите еще, пожалуйста, не было ли у вас необычных мыслей, ощущений или мечтаний во время того памятного, или какого-либо иного из ночных дежурств. А также расскажите, чем вы поддерживаете свои силы по ночам, - каков распорядок вашего сна и бодрствования во время ночных смен? Разглядывает носовой платок в руках констебля.
Paisley: Я привычный, сэр. Только с войны, год там провел. Сижу, смотрю. Вроде как и сплю, а на самом деле не сплю. Глаза-то смотрят, все примечаю. С этими бурами иначе никак нельзя, зазеваешься - раз! Хлопает кулаком по ладони. Ну, бывает, иногда привидится. Что сидишь на берегу, вода так журчит. В этот раз видел, как седло на кобылу свою надеваю. Встряхнешься, вокруг опять только обломки.
S.Holmes, удовлетворенно: Благодарю, констебль. Солдат - всегда солдат. Прошу, возвращайтесь к своим обязанностям, и если вдруг вам вспомнится во время какого-нибудь из ночных дежурств на протяжении грядущей недели что-нибудь из военных времен, пожалуйста, пошлите c запиской любого уличного мальчишку на Бейкер-стрит, 221В, пусть спросит Mr Sherlock Holmеs или Dr John Watson. Мой друг доктор, с которым, как я понимаю, вы уже познакомились, - некоторым образом литератор, и будет рад записать ваши воспоминания о войне. Попросите к нам констебля из главного египетского зала, будьте добры.
Paisley: Благодарю великодушно, Mr Holmes, sir. Встает и поворачивается к Attenborough, но тот только кивает снова, приветливо улыбаясь. Неуверенно улыбается в ответ и четким шагом выходит, прикрывая за собой дверь.
S.Holmes, со странным выражением: Ну вот, профессор. А вы говорили что-то о настоящих британцах. Вот же они. По крайней мере, один из них. У вас нет никаких особых замечаний относительно констебля Paisley?
Attenborough: Пожалуйста, заходите, Pinner. Мне показалось, что вы им вовсе не заинтересовались, сэр. Все, что он сказал, мне известно.
Harry Pinner всовывает голову в дверь: Меня теперь?
S.Holmes указывает следующему констеблю на то же кресло, где сидел его предшественник. Прошу, Mr Pinner. Расскажите о своем дежурстве три недели назад. Как вы себя чувствовали? Не было ли замечено чего-нибудь странного во время вашего ночного бдения?
Pinner входит и садится: Чувствовал? Что чувствовал? Я уже и не припомню, что чувствовал. Нет, помню. Моя муза вдохновила меня на поэму. Я ходил, зал длинный, я ходил, иду от лестницы, все складывается, иду обратно, все разваливается, иду снова, опять складывается, а дальше идти некуда, поворачиваю, и вот тут-то как раз меня и осенило, как молнией. Знаете, что? Сонет! Первая строка сонета! «О, чернокудрая, опять к твоим стопам...» Смотрю - камень лежит. И с тех пор как ни бьюсь, все без толку.
S.Holmes слегка нахмурившись: Часто ли вас посещает муза во время дежурств, Mr Pinner? И всегда ли она бывает чернокудра?
Pinner: Что? Это поэтическая метафора. Молния. Муза. Метафора. Это значит, что ее на самом деле нет. Так принято говорить. А что еще делать по ночам, если нельзя ни спать, ни читать?
S.Holmes, gravely: По ночам, костебль Пиннер, если вы находитесь на службе в Британском музее, надо стоять караулом возле Розеттского камня и следить, чтобы злоумышленники не выворачивали его с положенного места и не клали вверх тормашками на пол, как... помолчав: ... м-ммм... Как заложника в какой-нибудь дикой стране. Можете быть свободны. Утром принесете Директору Аттенборо объяснительную записку с планом своих перемещений по вверенным вам залам за последний месяц.
Pinner: Записку. К утру записку. К утру желанную записку принес... нет, доставил... Встает и выходит, бормоча.
S.Holmes словно лишившись дара речи, смотрит на Директора и делает выразительный жест в сторону закрывающейся за Пиннером двери. После паузы: Я, конечно, не специалист по подбору персонала, профессор Аттенборо, но мне кажется, что при приеме на работу в Музей необходимо показывать потенциальных сотрудников не только врачам, но и литературным консультантам. За такие сонеты, знаете ли, можно и расстреливать. Давайте же пойдем дальше, если у вас не будет особых замечаний по поводу констебля Пиннера.
Attenborough, сдерживая улыбку: Надеюсь, плохая поэзия - единственное его прегрешение, сэр. Мне он кажется совершенно неспособным принадлежать к какой-либо организованной группе людей, что бы они ни замышляли. Вот за того, который дежурил при библиотеке, сэр, я вам ручаться не смог бы.
S.Holmes отходит к окну, смотрит на расплывающийся в тумане желтый свет фонарей: Да, вы правы, профессор. Давайте начнем с того, кто был в библиотеке. А проспавшего рокировку Аменхотепов пока оставим посидеть у вас в приемной.
Attenborough: В таком порядке? Хорошо. Не могу, однако, сказать, чтобы он не справлялся с обязанностями. Подходит к двери, открывает ее и почти сталкивается со стоящим за ней. Входите, сэр.
George Burnwell быстро входит, кланяется директору, потом Holmes, уверенно садится, поддернув штанины. Склоняет голову немного набок: Burnwell, сэр. Чем могу служить?
S.Holmes обходит констебля и встает перед ним: Доброй ночи, констебль Burnwell. Каталожные залы Британского музея плотно заставлены шкафами и столами. И их пять. Скажите пожалуйста, как физически вы осуществляете охрану на этой территории?
Burnwell: Залы расположены анфиладой, за исключением одного, который отходит вбок, он имеет при этом два входа. Таким образом, закрыв на замок одну из дверей, боковую, я в состоянии контролировать возможный доступ на вверенный мне участок путем наблюдения вдоль общей оси четырех залов. Обычно я нахожусь в одном из крайних положений, спиной к двери, загораживая таким образом один из входов, и смотрю на другой. Раз в полчаса я прохожу через три внутренних двери и занимаю симметричную позицию.
S.Holmes, продолжая изучать Burnwell: Блестяще, Mr Burnwell. Не сомневаюсь в том, что и в боковой зал вы заходите на своем пути при смене позиции на противоположную. Скажите пожалуйста, как вы поддерживаете свои силы на ночных дежурствах? Чай, кофе? Табак - в положенных для курения местах, конечно же?
Burnwell, быстро: Я не курю, сэр. Это вредная привычка. Снова обычным голосом: Я прибываю на пост полностью подготовленным к предстоящей задаче, как с физической, так и с ментальной точки зрения. Чай я приношу с собой. Ассам, сэр. Покупаю малыми ящиками. Fortnum & Mason's, Пиккадилли, 181.
S.Holmes, укоризненно поцокав языком: Приносите чай в термосе, констебль? Не в ящиках же, я надеюсь? Однако, будучи столь профессиональным работником, вы делаете ошибку, отказывая в профессионализме нам с профессором Аттенборо. Во-первых, при всей вашей педантичности, вы все-таки человек занятой, и не можете следить за своей горничной, которая, похоже, плохо помогает вашей супруге и не всякий раз тщательно чистит вашу констебльскую куртку. Скользящим движением снимает какую-то крошку с рукава Burnwell, подносит руку к глазам, разглядывает свою добычу: «Superiores». Неплохие сигареты американского типа из табака Virginia. British American Tobacco PLC, Globe House, 4 Temple Place, London. Любезно: Надеюсь, покупаете не ящиками? Так ведь и разориться можно.
Attenborough с трудом удерживая себя, обращается к мрачно молчащему Burnwell: Mr. Burnwell? Извольте объясниться.
Burnwell поднимает глаза на Holmes; они полны слез: Умоляю, сэр, ни слова об этом Молли. Я ей обещал. Она так расстроится... Я перестану, клянусь вам, с завтрашнего... с сегодняшнего... Я подам в отставку, если нужно, только не говорите ей.
S.Holmes отходит и садится. Помолчав: Хорошо, Mr Burnwell. Мы не будем говорить ничего Mrs Burnwell, если вы поведаете нам, о чем разговаривали во время одного из ваших перекуров со своим коллегой из греческого зала Charles Paisley в ту самую ночь, когда, как позже выяснилось, было совершено первое проникновение в музей. Прошу вас.
Burnwell: Мы с ним в одну смену раз в месяц сходимся. В четыре недели. О чем еще двум солдатам говорить, сэр? Здесь хорошо, там плохо. Британия послала нас в разные места, а плохо было одинаково. Лезет в карман, достает тщательно отглаженный платок, и вместе с ним - какие-то обрывки бумаги, которые падают на пол. Делает движение, чтобы наклониться за ними.
S.Holmes молниеносно подлетает и подхватывает бумажки, выпавшие из кармана Burnwell. Разглядывает их. Коротко: Вы не угощали его своим чаем, констебль? Благодарю, что сохранили эти обрывки. Убирает два крошечных листка в карман. Директору: Позвольте, профессор, считать эти клочки бумаги моей личной добычей. У вас все равно есть копии.
Burnwell: Бумажки ко мне попали от сэра Аттенборо, вчера утром, когда я заступил на дежурство. Он распорядился от них избавиться как можно тщательнее, я собирался сжечь их сегодня в камине, а домой так и не попал. Attenborough кивает утвердительно. Да, сэр. И это было. Он мне всегда говорит - с хорошим чаем и ночь незаметно пройдет. А у него денег на такой не хватит.
S.Holmes, удовлетворенно: Ну что ж, тогда пригласите к нам последнего из констеблей, ожидающих беседы, и можете быть свободны.
Burnwell встает, обретая прежнее достоинство, кланяется дважды, как при входе, и покидает комнату.
Attenborough качает головой: Я никак не мог понять, чем же он смог вызвать во мне недоверие. Всегда - непреложная пунктуальность. А оказался банальным лжецом. Вы думаете, он - один из них? В дверь стучат.
S.Holmes слегка пожимает плечами: Не судите его слишком строго, профессор. Ему просто не хотелось говорить, что он работает среди бумаги и представляет для нее столь высокую пожароопасность. Это не самая страшная ложь. Давайте же выслушаем последнего.
Herbert Stoner открывает дверь и останавливается на пороге: Джентльмены, добрый вечер. Коротко наклоняет голову: Herbert Stoner, at your service.
S.Holmes обходит Herbert Stoner и встает возле двери: Скажите, констебль Stoner, кто был инициатором того, что во время вашего дежурства две недели назад вас на три часа подменил констебль Stanley Hopkins? Вы или он?
Stoner, ничуть не удивившись: Это было честное пари, сэр, и он честно отдал мне долг. А мне как раз нужна была та ночь, чтобы встретить одну девочку из Сохо. Я же не знал, что тут такая каша заварится. Он меня порядочно подвел. Но он и это понимает. Я за него тут все это время отдуваюсь, на вопросы отвечаю. Так что он мне должен вдвойне. Это он вам рассказал? Потому что я - никому, могила. Слово джентльмена.
S.Holmes поворачивается к Директору: Ну что ж, профессор Аттенборо. На сегодня, кажется, у нас с вами все. Снова Стоунеру: Еще одно слово джентльмена, констебль. Никакой лишней информации в разговоре с Хопкинсом, прошу вас. Иначе... Делает неопределенный жест, в котором, тем не менее, угадывается тюремная решетка.
Stoner: Такое серьезное дело из-за двух кусков известняка? Молчу. Уговорились. Выходит.
Attenborough: Кусков известняка! Я бы выгнал последних двоих немедленно, но ясно, что оба они не имеют отношения к нашей проблеме. Но... как? Как вы узнали? Мне фамилия Хопкинс, признаться, не говорит совсем ничего. Видимо, он работает недавно, а его дежурства никак не пересекались с... известными событиями.
S.Holmes, думая о чем-то другом: Позже, профессор, позже, если вы не против. Графологическая экспертиза, знаете ли, иногда бывает не менее полезной в нашем деле, чем криптология. Подходит к двери. С вашего разрешения, мы пока расстанемся, - максимум, на неделю, минимум, - до следующей субботы. Надо будет навести некоторые дополнительные справки. Если вы позволите мне совет, то он будет таков: постарайтесь создать у ваших подчиненных впечатление, что мы пришли к выводу о том, что происшествия были неудачной шуткой некоего реставратора по имени Percy Trevelyan, который умело отвлек внимание ничего не подозревавших констеблей. Завтра этот человек придет к вам на прием, причем, придет так, что в Музее все будут об этом знать. Он прятался загодя в дальневосточной экспозиции, в большой яшмовой курильнице, откуда выходил ночью, гипнотизировал констеблей, а потом творил свои бесчинства с привлечением одного китайского уборщика, нанятого им за опиум. Уборщик прятался вот здесь. Указывает пальцем в отмеченный крестиком угол плана второго этажа музея. Пусть все временно расслабятся до самого дня визита герцога. Мы с вами спишемся, не правда ли?
***
S.Holmes ссаживает Dr Watson возле дома на Бейкер-стрит: Благодарю вас, доктор. В жизни бы не придумал более подходящего места в музее, где мог бы надежно спрятаться взрослый человек. Вернусь к утру, я надеюсь. Нет, не беспокойтесь, моя уличная команда снабдила меня всеми необходимыми данными. Да. До встречи. Кэбмену: Briony Lodge, Serpentine-avenue, St.John's wood, please. Выйдя из кэба, прибывшего по названному адресу, делает кэбмену знак ждать его, подходит к дому и стучит бронзовым молотком в дверь. Тихо: She used to be the daintiest thing under a bonnet on this planet. Let's see.
Irene Adler стоит у окна в гостиной и смотрит на подъезжающий кэб. Быстро отходит от окна и садится в кресло. Тонкими пальцами несколько раз постукивает по журнальному столику: Странно, что так рано, но, впрочем, понятно... Слышит звук дверного молотка, шаги горничной, разговор у двери, снова шаги. Встает навстречу вошедшему вслед за служанкой S.Holmes.
S.Holmes наклоняет голову, приветствуя Irene Adler: Прошу прощения за неурочное вторжение, Mme Norton. Приятно видеть, что я вас не разбудил. Но - поверите ли - опыт нашей последней встречи убедил меня в том, что вы чаще всего пропадаете слишком неожиданно, а это было бы крайне обидно. Спохватившись: Доброй вам ночи.
Irene слушает S.Holmes со спокойной улыбкой: Adler, if you please. Добрый вечер, мистер Холмс. Приятно, что вы решили возобновить давнее знакомство. Чаю? Садится в кресло, жестом приглашая S.Holmes последовать ее примеру, и берет в руки колокольчик.
S.Holmes слегка поднимает бровь, услышав старую фамилию Ирэн Адлер: Как вам угодно, madam. Я имею в виду и чай тоже. Садится в предложенное кресло напротив Ирэн Адлер. Впрочем, мне стоило догадаться, что вы могли бы вернуться в Лондон из своего круиза только с прежней фамилией. Вежливо: Сцену оставили совсем?
Irene звонит в колокольчик и отсылает горничную за чаем: Сцену я оставила за некоторое время до нашего первого знакомства, и больше на нее не возвращалась. Впервые с начала разговора коротко смотрит в глаза S.Holmes, но быстро отводит взгляд. Спохватывается: Чему обязана вашим визитом?
S.Holmes, побарабанив пальцами по подлокотнику кресла: Да, в общем, ничему особенному, madam. Хотел, с вашего позволения, задать вам два-три легкомысленных вопроса, если вы не будете против. И простите мне столь малую осведомленность о ваших перемещениях: не успел проконсультироваться со своей картотекой. Разводит руками: Прилетел к вам прямо из Британского музея.
Irene, еще более расслабленно, но с достоинством откидывается на спинку кресла: Вот как? Надо полагать, там открыли интересную выставку. Впрочем, не буду вас утомлять светской беседой, но буду рада ответить на ваши вопросы. ... или не ответить.
S.Holmes, согласно: Крайне, крайне интересную выставку открыли там, madam. «Эллинистический Египет в прочтении Франсуа де Шампольона». Я бы советовал вам посетить ее - лучше всего на этой неделе, до воскресенья. В воскресенье музей планировали закрыть для простых смертных, ну, а после воскресенья, полагаю, вы будете уже так же далеки от лондонских туманов, как далеки нынче от сцены Ла-Скала или Варшавской оперы. Посмотрев недолго в направлении двери, ведущей вглубь дома, снова переводит взгляд на Ирэн. Ни в коей мере не желая занимать ваше время долгими прелюдиями, хотел бы спросить, пожалуй, главное. Как поживает сколь выдающийся, столь мало известный широкой публике по эту сторону Пролива M-r Jean-Baptiste Grenouille, который изготавливает ваши несравненные духи и, как я понимаю, не менее несравненные снотворные препараты?
Irene: Вот как. Ну что ж, это даже интересно. Игра началась несколько раньше, но это не делает ее менее увлекательной. Простите меня, мистер Холмс, я не совсем поняла вас, и виной тому, должно быть, поздний час. Я не в курсе дел своего парфюмера и я не принимаю снотворного. Поверите ли - сплю, как младенец. Улыбается: Расскажите про выставку, прошу вас! Тем более, что я не планировала покидать Лондон в ближайшее время.
S.Holmes поднимается, проходит по гостиной, разглядывая убранство комнаты: Поздний час, madam, - не время для рассказов об экспозициях, в организации которых вы сами, смею заметить, принимали живейшее и вдохновеннейшее участие. Оказывается возле кресла Ирэн Адлер и поднимает ее левую руку за запястье. Огорченно качает головой, разглядывая тыльную сторону ее ладони: М-ммм... Какая неосторожность. Да вы там и поцарапались. Все-таки в каталоге времени у вас было совсем мало, пришлось помочь этому Хопкинсу. Еще бы - у него толстые и неповоротливые пальцы, которыми удобно хватать громоздкие и тяжелые вещи, но неудобно насаживать деликатные карточки на острые металлические штыри в каталожных ящичках. Отпускает руку Ирэн Адлер. У вас есть поблизости походная аптечка?
Irene не двигается, пока S.Holmes держит ее за руку: Зачем вам аптечка, мистер Холмс? У вас разболелась голова? Внимательно рассматривает свою руку с царапиной. Замечательный пат. Как хорошо, что Годфри научил меня играть в шахматы. Только вот, сколько продлится этот пат? Твердо: Я не понимаю, о чем вы говорите.
S.Holmes возвращается в кресло: Нет, у меня, madam, никогда не болит голова, напротив, когда мне приходится встречаться с таким сочетанием глубоких знаний из области истории, с таким полетом фантазии и с такой блестящей организацией дела, я даже ощущаю некоторое счастливое головокружение. А аптечка... ну, если бы вы показали мне ее, я бы точно знал, из ваших ли запасов было взято то тонкое снотворное, после принятия которого взрослые крепкие мужчины в констебльской форме не помнят даже того, что они спали, как выводок сурков. Мне даже кажется, что этот препарат действует через обонятельный тракт, а не как-нибудь еще. Но, знаете, сонные порошки выветриваются, а аромат духов мэтра Гренуя - с большим трудом. Проверяет что-то у себя во внутреннем кармане. Обезоруживающе улыбается: Кто же вас нанял, прекрасная незнакомка?
Irene с одобрением наблюдает, как S.Holmes садится в кресло: Спасибо. Я не люблю смотреть на собеседника снизу вверх, а с привычками очень трудно бороться. Мистер Холмс, я уже успела сказать, что больше не выступаю, а следовательно, и нанимать меня некому. Делает сознательное, но незаметное усилие не смотреть в сторону кармана, которым занимался S.Holmes. Мне очень понравилась ваша история про снотворное, но мне совершенно нечего вам сказать. Мне кажется, что вы устали сегодня.
S.Holmes прикрывает глаза, монотонно: Да, madam, я устал. Но это плодотворная усталость: поверьте, с первыми живительными лучами солнца она сменится ожидаемым приступом бешеной активности, я припаду к справочникам и подтвержу свои догадки о том, что мел, которым были изображены картуш Эхнатона и арабское слово entabeh, происходит из мест, приближенных к меловым скалам острова Рюген на Балтийском море, куда вы имеете обыкновение ездить отдыхать в августе. Именно этот мел грешит вкраплениями пирита, оставляющим такие неаккуратные царапины на египетском базальте. Открывает глаза, смотрит на Ирэн Адлер. А пирит, знаете ли, - этот огненный камень - по поверьям, приносит счастье только отчаявшимся и отчаянным. Это камень убийц. Встает. У меня есть целая коллекция осколков пирита, madam. Слегка кланяется: Благодарю вас за интересную беседу и еще раз прошу прощения за ночное вторжение. Окидывает взглядом богатые черные волосы Ирэн Адлер. Как приятно, что дамы в наше время не носят нелепые чепцы. Это позволяет их волосам сиять во всем их несравненном блеске. Тихо: И все же оставлять столь явный автограф в каталоге было уже излишне.
Irene встает вслед за S.Holmes и внимательно на него смотрит. Это интересно, но для паники - еще рано. Впрочем, профессору я напишу. Некоторое время раздумывает, говорить что-то или нет. Все-таки не говорит. Вежливо кивает, прощаясь. Когда S.Holmes выходит, сначала порывается подойти к окну, но вместо этого опускается в кресло и начинает тихонько постукивать по столешнице.
Briony Lodge, Serpentine-avenue,
February 23d, 1903
Dear Professor,
спешу Вас уверить, что комбинация идет по плану и все задуманное - свершается. Однако некоторые события, возможность которых мы с Вами предполагали, опережают иные события, уже запланированные, но еще не свершившиеся. Вчера вечером, хотя правильнее было бы сказать - ночью, мне нанес визит Мистер Шерлок Холмс. Сам факт его визита меня не столько удивил, сколько озадачил. Не скрою, мне было неприятно, что Мистер Холмс навестил меня так скоро, еще до визита Герцога Йоркского в Музей. Это обстоятельство показалось мне достойным Вашего внимания. Смею Вас уверить, что с моей стороны все было выполненно предельно точно. Снотворное, предоставленное моим парфюмером, действует великолепно. Стэнли выполняет свои задачи четко и аккуратно. Я наблюдала за его работой, когда мы имели дело с бюстом Сократа (право, пришлось поломать голову над тем, какое письмо использовать). В других случаях я лишь лично руководила его действиями, из опасения, что он что-то упустит, но это, естественно, не касается картуша Эхнатона, арабского слова и библиотеки. Пока Стэнли приводил в художественный беспорядок каталожные карточки, я очень аккуратно заменила католожную карточку «Города Солнца» Кампанеллы на точно такую же, но выполненную другим шрифтом. Разница невелика, но ведь и эффект должен быть несколько иным, чем в случае с перемещением бюстов. Мистер Холмс продемонстрировал изрядную осведомленность в том, как именно были исполненны наши милые шалости. Досадно, что он вмешался в дело (хотя странно было бы надеяться на обратное), и что он так скоро пришел ко мне. Однако, он, похоже, не догадывается, кому и зачем это нужно. Он не задал мне главного вопроса - пока не задал. Я буду действовать далее согласно нашему плану. Если возникнет необходимость внести какие-либо изменения и дополнения, напишите мне.
Yours,
Irene Adler.
P.S.
Да, кстати. Чуть ли не единственное, чего Мистер Холмс не знал, - это то, что я развелась и снова ношу девичью фамилию. Должно быть, Вы помните сколько сил и средств я вложила в то, чтобы очень незаметно и тихо ликвидировать брак, о котором и так никто не знал. Никто, кроме Мистера Холмса. Интересная деталь, не правда ли?
I. A.
Dear Irene!
Благодарю за подробный отчет о Ваших трудах в Музее. Как Вы догадываетесь, я получил подтверждение тому, что все было именно так, как Вы указали. Сложно было бы рассчитывать, что Вы со Стэнли не оставите вовсе никаких зацепок, которые могли бы помочь обнаружить обстоятельства проникновения и нанесения ущерба помпезной серьезности твердыни британской музеологии, полностью держащейся на сокровищах, присвоенных бесчестным образом. Надеюсь, что эта идея будет со всей недвусмысленностью донесена до d. of Y. во время его грядущего визита. Но это уже наша забота. Холмс сработал быстрее, чем я ожидал, и тем самым еще раз напомнил мне (но, полагаю, не Вам, так как Вы - единственный на данный момент человек, который смог перехитрить его за все время его детективной карьеры), что его не следует недооценивать. Он уже четырежды переходил мне дорогу. На этот раз я намерен взять реванш. Я понимаю, что Вам самой не терпится узнать, кто стоит за всем этим делом помимо меня. Я слишком уважаю Вашу независимость и Ваш опыт, чтобы держать Вас в неведении. Думаю, Вы догадываетесь, что Великий голод и вынужденная эмиграция ирландцев сыграли во всем том, что касается британского королевского дома, не последнюю роль. Итак, мадам, Вы снова защищаете благородное дело. Хотя на этот раз и не свое лично. О дальнейшем - позже.
Regards,
Professor James Moriarty
* Рисунки (с) www
идея&текст (c) Zamok@Dungeons
Дальше (Артур Эванс и Приключение с велосипедистом)
Оглавление
Раньше (Переполох в Британском музее)