История Бэкки Гаэтано
Surkh Kotal Temple
January 10, 1998
Ravana тихо приоткрывает дверь, но не входит. Пропускает вперед черноволосую девушку, которая останавливается на пороге, оглядывает комнату, кивает и уходит куда-то в угол, вне кольца неяркого света, отбрасываемого светильником. Входит в комнату, усаживается в кресло, но неглубоко. Вздыхает и прикрывает глаза. Его губы беззвучно шевелятся.
Florence открывает глаза, лежит молча. Не поворачивая головы, совершенно дневным голосом: Есть вещи, сахиб, в которых традиции храма Суркх Коталь исполняются без изменений. И среди них привычка Верховного жреца входить в спальню гостьи без приглашения. Что-то случилось?
Ravana с готовностью откликается, не меняя позы: Повернитесь, Udasina... гостья, и вы увидите, что при мне нет ритуального клинка. И узорчатого пояса тоже нет. Традиции хороши, когда в них можно вносить небольшие изменения. В неизбежных заботах о беспокойном и обширном хозяйстве обнаружился отлив, и на теплом мелководье Верховный жрец отдыхает и предлагает гостье исполнение своего обещания. Как это называется - экскурсия? Вы ведь многого не успели здесь заметить. Темнота вокруг ложа Флоренс сгущается, делаясь непроницаемой. Через несколько секунд она появляется перед креслом Раваны стоящей и полностью одетой.
Florence, без выражения: Почему бы и нет? У меня все равно проблемы со сном.
Ravana: Теперь для меня будет делом чести заинтересовать вас. Не восхищаются красотой и целесобразностью этой постройки только те, кого вы окрестили артишоками. Замолкает и осматривает Флоренс. Направляется к двери. Не оборачиваясь: Впрочем, они пройденный этап.
Florence поднимает глаза к потолку, утыкаясь в изображение Кали. Очень тихо: Я знала, что в его европейском лоске есть проплешины. Не пропустить вперед даму... Улыбается сама себе и идет вслед за Раваной. Пройденный этап. Посмотрим, что он покажет из того, чего я не видела.
Ravana стоит, опираясь руками на низкую ограду, обводящую верхний этаж, и смотрит вниз, в зал, где раньше стоял алтарь. Теперь там пусто и очень чисто: Подумать только, сколько сил было положено на создание армии. Поворачивается к Флоренс. Луна почти полная. Хорошее время для принятия решений. И необходимое для этого условие - располагать информацией. Решать самому, что неважно, а что важно. Моя работа заключалась в том, чтобы поставлять людей для церемонии. Мужчин, женщин. Они для меня равны.
Florence окидывает взглядом круглое помещение. На черный мраморный пол ритуального зала, отполированный до зеркального блеска, падает свет луны, проникающий через отверстие в теле башни. Какой качественный скачок, сахиб. И какое мужество. Одним небрежным движением смести всю систему, все то, на чем зиждилась гипотетическая будущая мощь магического Кушана... Отказаться от армии, над созданием которой трудились поколения за поколениями Канишек с седой древности до буквально самого недавнего времени. Отворачивается от зала, небрежно опираясь локтем на ограду, смотрит на Равану. Артишоки сейчас нейтрализованы. Это не значит, что их нельзя будет включить... когда ему это по каким-либо причинам покажется уместным. Помолчав: Однако мне кажется, что у нас с вами найдется и кое-какая настоящая информация. О мужчинах и женщинах, которые для вас равны. И о мужчине, который не равен никому. Снова помолчав и развернувшись обратно лицом к залу внизу. Разве что... вам.
Ravana: Кушан погиб. Включить никого уже нельзя. Часть рассыпалась. Многие превратились в статуи настолько окончательно, что разбудить их не сможет даже труба архангела. Кое-кого вы сегодня увидите. Но не будем портить театральный эффект. Без улыбки. Не нужно сравнивать. Он хотел бы этого, о да. Противопоставить, выявить победителя. Единственного, неоспоримого - ведь все сравнения идут обычно в его пользу. Владыку. Государя. Черное. Белое. Этому мрамору безразлично, падает ли на него лунный свет. А луне нет дела до цвета мрамора.
Florence, скользнув взглядом по лицу Раваны: Ведите же, сахиб. Одно меня разочаровывает... то, что он не знает о вашем существовании.
Ravana: Его мир и должен сужаться незаметно. До размеров колодца. Предлагает руку Флоренс.
Florence успешно справляется с дрожью, кладет руку на рукав серого сюртука Раваны: Колодца? Колодца... Спускается вниз по спиральной лестнице, опоясывающей башню. Колодца.
Ravana у стены нижнего зала задерживается: Забыл вас спросить. В прошлый раз вы вышли сражаться с очередными призраками, прежде чем здесь появился еще один столп кушанской мощи и надежда последнего из Канишек. Надеюсь, змеи не вызывают у вас неприятных эмоций? Я понимаю, что не должны,
но не хотелось бы... отравлять приятную беседу.
Florence продолжает спускаться, не поднимая глаз на Равану: Не вызывают, сахиб. Я все знаю о чудовище Ншримадэвы. И о его подслеповатой подруге, выведенной в лаборатории того, кого Канишка называл «SukRSNa Aradvat», и отправленной сюда с тем, чтобы отвлечь чудовище. Останавливается и оборачивается к Раване, улыбаясь: Я знаю также, что в тот день, когда вашего заказчика разделали на индийское национальное блюдо бирьяни, чудовище все-таки выползло на запах крови. И я знаю, почему наш с вами общий... друг... вошел в ваш храм в белых одеждах, как ему и было положено, а вышел - в черных. Я скажу вам об этом, перед тем как уехать, сахиб.
Ravana наклоняет голову: Наши отношения, и наши знания, развиваются к взаимной выгоде. Подруги тоже больше нет. Она получила несмертельную рану, и могла бы оправиться, но Неназываемый счел иначе. Он утащил василиска вниз, и не появлялся потом несколько месяцев. Видимо, не был голоден. Движением ладони сдвигает секцию стены. Туда, куда мы сейчас входим, нет входа никому, кроме чудовища и Верховного жреца. Долгое время мы думали, что основание пирамиды Сурх Коталя останется в веках недоступным. Выхода, впрочем, тоже нет.
Florence, поднимая голову и глядя в темноту: Выход всегда есть, сахиб. Иначе я бы не приехала.
Ravana: Превосходно. Колесо жизни. Делает шаг вниз, по винтовой лестнице. Внешнее кольцо разделено на двенадцать частей, каждая из них представляет собой, символически, разумеется, одно из условий перерождения. Жизнь, смерть, желание, невежество, и тому подобное. Интересно, что та часть, которая отвечает за сознание, наиболее хорошо проветривается. Я держу там библиотеку. Спустился уже настолько, что видна только голова. Идете? Дальше будет еще интереснее.
Florence коротко оглядывается назад, на свет, и идет вслед за Раваной. Слегка звенящим голосом: Сознание? Библиотеку? Я-то решила, что вы выступаете от имени мудрой природы, а не того, что принесли на землю жалкие люди. Если вы будете рассчитывать на библиотеки и сознание, я пришла не по тому адресу. Повествовательно: Я как-то листала книжку с картинками, где был нарисован план Башни и Колодца Молчания. Мы прошли вход, закрываемый Дверью. Запоры на ней покрыты пылью, все сходится. Значит, ниже пойдут кольца для укладывания умерших: ближе к колодцу - для детей. После паузы, уже без запинки: Среднее кольцо - для женщин, ближнее к внешней стене - для мужчин. Колодец должен быть облицован камнем. Крышка должна быть с решеткой. Поднимает голову, но уже ничего не видит: А наверху должны быть хищные птицы.
Ravana: Мои девушки? Они не хищные, что вы. Они вообще почти ничего не едят. Да и под умершими имелись в виду на самом деле люди-статуи. И не укладываем мы их, а ставим в ниши. Но в целом сходится. Из невидимого до сих пор углубления в стене выдвигается воин и преграждает дорогу. В его руках вспыхивает факел.
Florence прикрывает глаза от слепящего света факела. Тихо: Я имела в виду настоящих птиц, сахиб. Но здесь нет ничего настоящего, правда? Это наш провожатый к чудовищу? Кто это?
Soldier of Kushan, безразличным низким голосом: Розу под цвет платья. Подумай. Я запомнил. Отходит, застывает.
Florence жадно всматривается в солдата: Не может быть. Протягивает руку, проводит пальцами по петлеобразным линиям на коже солдата. Не может этого быть. Оглядывается на Равану, потом снова всматривается в солдата. Что же вы, ваше величество... что же ты, коллега-Unspeakable... Что же ты?.. Проводит рукой по глазам. Я тоже помню розу, Крейг. Под цвет платья.
Ravana: Я же обещал, что будет интересно. Что с ним оставалось делать, после того что с ним сделали? Самые благодатные жертвы. Не было еще ни одного из таких, кто бы не выдержал.
Florence, шепотом: Но если у него нет души... как же осталась память? Встряхнув головой: Это не память, я понимаю. Это просто... просто краска. Засохшая краска, как грязь. Он ничего не помнит. Хорошо. Смотрит в пустые черные глаза Раваны: Мне интересно, вы правы.
Ravana: Скорее, как кровь. Это ведь постоянная составляющая той игры, в которую нас пытаются заставить играть. По ее правилам, равновесия можно достигнуть, только если швырять на противоположные чаши весов все больше и больше людей, душ, тел. Вот одно из них. Скоро мы встретим другое. Жестко. Предположим даже, что чаш этих - четыре. Удобно ли вам сидеть наверху одной из них? Очень тихо. Нравится ли вам место, приготовленное вашему сыну?
Florence резко разворачивается, подходит к Раване. Четко: Не надо. Дергать. Меня. За сына. Кладет руку ему на плечо, сжимает пальцы. Вы не понимаете, сахиб. Нет больше никаких четырех чаш. Мы трое выполняем... декоративные функции. Мы сидим в своих чашах, на дне, очень тихо, а весы держит в руках он. Либо вы - тот, за кого я вас приняла, - кто может ему что-то противопоставить из этого колодца, снизу, из самой живой Земли, либо - спасибо вам за экскурсию.
Ravana: Я - ничто. Я никто. Я не из Земли, не из Тьмы, ни из каких этих красивых абстракций. Я поднялся только потому, что его действия, вполне конкретные и обдуманные, вызвали меня наверх. По-другому быть просто не могло. С тех пор как я существую, я противостою ему, потому что в этом и состоит мое существование. Этот колодец... противостоит тоже. Вы же видите, у каждого есть веревочки, прикрепленные не к рукам и ногам, а к живому мясу, к сосудам, к сердцу. К тому, что сходит у него за сердце. Я держу некоторые из них. Им заступает дорогу еще один воин. Флоренс молча отворачивается от Раваны и всматривается в воина.
Another Soldier поворачивается спиной к пришедшим и с четкостью автомата отпирает засовы на очередной двери, предварительно заперев засовы на двух других дверях, ведущих влево и вправо. Отперев дверь, становится у стены возле входа. Густым бесцветным голосом: Так узнал Господина. Так открыл Двери ему. Так служит службу, дожидаясь похвалы.
Ravana: Дайте ему что-нибудь, Флоренс, из ваших рук. Вот. Протягивает ей на ладони несколько мелких драгоценных камней. Тогда встреча с вами станет украшением его жизни на ближайшую пару веков. Этого вы не знали, я думаю. Предыдущая ступенька для него на той же лестнице, по которой он считает, что поднимается. Практически всю работу он проделал сам, на берегу океана вблизи Ys, и потом - в более деловой обстановке. Нам остался только последний надрез. Я просто не поверил своей удаче, когда нашел этого... человека. Все раны давно зажили, были почти не видны, но открылись сами, как только мы внесли его в храм.
Florence, не спуская глаз с солдата, снимает с шеи тонкую змеистую серебряную цепочку, на которой висит перстень с крупным изумрудом, и вкладывает в протянутую руку солдата. Шепотом: Чудовище. Кровь. Я знаю, я видела.
Ravana, солдату: Возьми. Храни. Флоренс: Видели ли вы уже достаточно? Там, впереди, внутренний круг. Три источника страданий - незнание, ненависть, ненасытность. Солдат надевает цепочку с перстнем на шею и сжимает драгоценный камень в кулаке, застывая у стены.
Florence подносит кончики пальцев к нижним векам: Эти глаза видели меньше... подносит руки к вискам ...чем то, что я вижу вот так. Закрывает глаза и стоит молча. Незнание, ненависть и ненасытность - источники блаженства, сахиб. Открывает глаза, опускает руки. Покажите мне их. Я уплываю, и время несет меня... За открытой дверью - темнота, раздается отдаленный шорох.
Ravana: Здесь нет времени. Здесь нет краев. Ничего из этого нет. В самом центре колеса Сансары всегда покой, как бы бешено оно ни крутилось. Идет вперед.
Florence шепчет что-то по-английски, вглядываясь в темноту, из которой доносится шорох. Снова подходит к Раване, кладет ему руку на грудь у сердца. Быстро: Вы ничего с ним не сделаете... и он - ничего не сделает с вами. Вы... вы c ним, а не мы, - уравновешены. Никому из вас двоих не пересилить, я знаю. Но можно... можно договориться. Ему с вами - нельзя. А вам с ним - можно. Потому что он чудовище, сахиб. Но он - человек. К шуршанию прибавляется новый звук, похожий на бьющиеся крылья, и исчезает так же внезапно, как и появился.
Child soldier выдвигается из ниши, кланяется и открывает дверь. Почти обыкновенным голосом, с интонациями, свойственными человеку, а не статуе: Посланец, сахиб, в верхнем зале. Он хочет видеть вас. Я скажу охраняющим, они задержат его до вашего прихода.
Ravana: Нет, Кумар. Вели провести сюда. Я позволил дверям без замка пропустить его. Флоренс: Подождем немного. Это временное неудобство, оно не должно отвлечь меня надолго.
Florence, не отрывая взгляда от ребенка: Конечно, сахиб. Чем больше информации, тем лучше. Протягивает руку к затылку ребенка, достает у него из-за головы леденец на палочке и вкладывает ему в ладошку. Тихо: Я не знаю, можешь ли ты есть... Если не можешь, он превратится в солдатика. В оловянного солдатика.
Ravana без выражения смотрит, как воин-ребенок засовывает леденец в рот, занимает свое место в нише и так застывает. Прикрывает глаза и снова начинает шевелить губами.
Walden McNair спускается по лестнице, натыкаясь на отсутствующие углы и грохоча. В какой-то момент слышен явственный звук падения большого тела, что-то медленно катится по лестнице, потом воцаряется молчание. Затем слышна ругань на гэльском языке, которую произносящий ее человек полагает тихой. Шумное дыхание приближается.
Ravana открывает глаза: Важные новости? Позвольте представить... Впрочем, вы знакомы.
Florence вопросительно смотрит на МакНэра, затем соотносит его лицо с фотографией в деле, которое вела, будучи аврором. Прохладно: Не имею чести.
McNair возмущенно пялится на Флоренс, затем приглядывается и что-то понимает. Хмыкает: Еще бы. Носом в землю лежала, у стеночки-то... Раване: Может не стоит, сахиб, при... экхм. Женщине. Она не просто женщина. Когда предатель прикрывал ее, да еще одну... очкастую... он нас двоих чуть не убил. Лязгающим голосом, поглаживая что-то у себя на поясе: Я бы не доверял.
Ravana растягивает губы: Я знаком с вашими прошлыми обидами. Не нужно носить их с собой. Просто женщин я сюда не допускаю. Никто никому не доверяет. Мы обмениваемся информацией. Ваши интересы никак не пересекаются, значит, этот обмен будет только к всеобщему благу.
Florence, очень серьезно: Я готова предоставить вам какую-нибудь ценную информацию, г-н МакНэр. К сожалению, мне не довелось беседовать с вами лично, но дело ваше я читала. Поэтому информация будет такая: медленно подходит к МакНэру; интимно: Фотографии всех Death Eaters были в наших файлах, мистер... Мак... Нэр. А фотографии того, кого вы так метко назвали «предателем», - не было. Никогда. Помолчав: Делайте выводы. Либо вы, либо ваш... новый... сахиб.
Ravana на этот раз в самом деле улыбается, коротко и страшно: Мне очень нравится наш разговор. Наклонив немного голову, смотрит на Флоренс. Он так логично вытекает из предыдущего, о ниточках... связывающих нас. Поворачивается к МакНэру. Расскажите мне, носитель топора, с чем пришли. Прямо и незатейливо, без намеков. Иначе у вас не получится.
McNair открывает рот, глядя то на Флоренс, то на Равану, пятится: Постарался, значит. Фотографировать, значит. Да только, если вы его в Аз... в Аз.. там-то вот - не сфотографировали, значит, нельзя его сфотографировать, вот что, красотка. Флоренс дергается, МакНэр отступает еще на шаг, поворачивается к Раване. Грегори этот подмял под себя операции в Швейцарии и в Старом свете. Но все в рамках. Чуть его заносит, я прихожу, ноги на стол, топор рядом, и все. Хрю.. В смысле, Крюмменау что-то вертит там в Новом Свете... Лазил зачем-то на пирамиду в Мексике. Сам-то, конечно, не полез, - вес у него не тот, но смагичил как-то, на это хватило... Стакнулся с какой-то Алисой, она стукнутая, явно. Тоже примагичило ее, видать. А он, похоже, где-то на Востоке. В Токио было большое возмущение, очень большое. Дальше следим. Вроде, все.
Ravana: Нельзя, конечно. Уже давно. Фактическая часть - на твердую четверку. А зачем наш бесстрашный вождь полез на пирамиду, я знаю, но ему от этого никакой пользы не будет. Действия ваши тоже совершенно адекватны обстановке. Постарайтесь поменьше противостоять естественному развитию европейской сети, мы же хотим сотрудничества, а не подчинения. А то они нервничать станут. Делает жест рукой. Раз уж вы здесь, спустимся дальше. Мы застоялись.
McNair подходит к Флоренс, берет ее за предплечье и ведет в открытую дверь, в темноту, вниз.
Becky Gaetano спускается в темноте по ступеням, которые кажутся бесконечными. Садится на ступень, кладет пальцы на лоб. Сидит так некоторое время, немного покачиваясь. Трет виски, снова встает и идет вниз, пока не достигает двери. Тихо, сама себе, немного нараспев: Трудно с этой желтой мутью в голове. Туман. Туман рассеивается. Главное - думать, а не плыть. Идти, а не лететь. Теперь вниз. Сначала наверх, а теперь - вниз. Останавливается у запертой двери, прислушивается. В храме слышны разнообразные скрипы и шорохи, из которых один звучит как основа всем остальным, тихо, отдаленно и непрерывно. Где-то открывается дверь, мягко поворачиваясь на петлях. Бекки екоторое время напряженно прислушивается к неясным шерохам, вздрагивает от звука открываемой двери и замирает. Выдыхает. Осторожно толкает дверь. Шепотом: Конечно, заперта. Ощупывает свое одеяние, в поисках чего-нибудь подходящего. Наконец снимает с лифа длинную тонкую шпильку-брошь. Вставляет острый конец в скважину и медленно перемещает его, иногда останавливаясь и прислоняясь лбом к двери. Замок открывается. Рядом в углублении в стене стоит неподвижный воин. Над головой, в темноте, раздается хлопанье крыльев, оно приближается, кажется, что птица снижается и вот-вот опустится Бекки на голову, но в последний момент звук исчезает. Замирает, услышав хлопанье крыльев. Когда звук исчезает, отсчитывает 28 ударов сердца и проскальзыват в другую сторону. С другой стороны от двери - темная и достаточно глубокая ниша. Бекки стоит в нише, ощущая через тонкий шелк приятный холод камня. Закрывает глаза и откидывает голову. «Где он сейчас? Иногда кажется, уже никогда не вспомню... и не забуду».
Johnny's Atlantic Beach Club, Middletown, Rhode Island
March 20, 1992
Flash-back
Price встряхивает руку Бекки: Да. Si. Soo desu. Ja. Ну, как еще сказать? Все в порядке. В настолько полном, какой можно ожидать в моей ситуации, и еще немножко сверху. Еще много сверху.
Becky высвобождает руку и смотрит куда-то в сторону: Не надо со мной как с маленькой. Я тебя слышу. Только это не «твоя ситуация» - она наша, общая, хочется этого тебе или нет. Поправляет широкий шарф на плечах и поворачивается к Прайсу. Давай не будем об этом больше.
Price: Нет, никуда не годится. Ты совершенно живая, теперь даже здоровая... Подходит вплотную к Бекки. ...хотя и маленькая... Быстро кладет палец ей на губы ...а я, если помнишь, жуткий маньяк, пойманный, сбежавший, скрывавшийся, и вообще самоубившийся. Нет ничего общего.
Becky не выдерживает и улыбается: Опять не сходится: если ты маньяк, то я твоя последняя жертва. Серьезнеет, опускает глаза. Знаешь, я часто снимала репортажи про всякие невозможные, странные, страшные ситуации. Много репортажей. И всегда говоришь в камеру с таким серьезным и спокойным лицом: после пожара сегодня без крова остались десять семей, троих жителей так и не удалось найти. Следите за новостями в наших следующих выпусках. Из города Где-то-там, Бекки Гаэтано. Но никогда я не думала, что это может случиться со мной. С нами. Была жизнь - прекрасная, но обычная. А теперь все так иначе. Высоко поднимает лицо и смотрит на Прайса.
Price ничего не говорит. Осторожно привлекает Бекки к себе, легко проводит пальцами по ее плечу, спускается по лопатке и отнимает руку: Теперь мы в самом деле не будем об этом больше. Тебе пора подумать о том, чтобы возвращаться. Во все гдетотамы, скучающие без твоего серьезного лица. С нами уже произошло все, что могло. Какие уж новости. Слушай, а пойдем... Показывает вниз, к кромке воды. Не хочу к ним. Кивает за спину, на застекленную веранду ресторана.
Becky кивает. Берет Прайса за руку, тянет на пустой пляж. Они спускаются к воде и садятся на голый деревянный топчан: Не гони меня, Десмонд, подожди немного. Я все успею. И я не боюсь. Совершенно не боюсь. Просто мне сейчас очень хорошо. Здесь. С тобой. Кладет голову ему на плечо.
Price вздыхает, прикрывает глаза и несильно прижимает голову Бекки к себе: Как давно меня так никто не звал. Да и вообще, меня же теперь так больше не зовут. Как ты думаешь, как меня теперь зовут? Мне тоже пора кем-то становиться. Тебе не холодно? Ветер сильный.
Becky отрицательно мотает головой. Некоторое время сидит молча: Я тебя, наверное, не смогу называть иначе. Горько улыбается. Дес, Дес-балбес - это, кажется лет в семь, ты тогда меня с велосипеда уронил. Десмонд. Профессор Десмонд Прайс. Немного отстраняется и осторожно запускает пальцы ему в волосы. Как будто хочет что-то сказать, но передумывает. Опускает руку и снова кладет голову ему на плечо.
Price: Надо будет сгонять на другой берег. Чтобы солнце садилось в океан. Замолкает.
Мужчина в пальто идет по кромке воды, направляется к сидящим. Поймав взгляд Прайса, смотрит на него вопросительно и показывает у рта воображаемую сигарету. Тот качает головой. Пожимает плечами, потом всматривается в Бекки и быстро идет вверх по песку к ней.
Price напрягается и отстраняет от себя голову Бекки, готовясь встать.
Becky выпрямляется, вопросительно глядя сначала на Прайса, а потом на мужчину в пальто.
Мужчина машет руками, пытаясь успокоить Прайса, лезет во внутренний карман пальто, извлекает блокнот и ручку. Подойдя на расстояние нескольких шагов: Извините за беспокойство. Тысяча извинений. Мисс Гаэтано? То есть, я уверен, что это вы. Ваша роспись, и меня нет. Да?
Becky пожимает плечами, встает, мило улыбается. Протягивает руку: Пожалуйста. Раздается звук полицейских сирен, которые приближаются с разных сторон. В уши на очень низкой ноте толкается воздух; очень скоро это оказывается тяжелым стрекотом вертолета.
Price вскакивает. Сзади него на дороге вдоль моря, совершенно пусто. Все звуки обрываются.
Ravana, воспользовавшись замешательством Прайса, ловко дергает Бекки за руку, протянувшуюся за карандашом. Она оказывается в его объятиях. Распахивает пальто, под которым оказывается строгий серый сюртук с низким стоячим воротничком, и укрывает ее полой. Перелистывает блокнот, на странице обнаруживается нарисованная карандашом картина занесенной песками башни. Бекки успевает крикнуть: «Беги!» Швыряет повернувшемуся обратно Прайсу золотую монету. Тот инстинктивно ловит ее, тут же бросает, прыгает вперед и хватает пальцами воздух.
***
Becky усилием заставляет себя открыть глаза. «И шесть лет разлуки. Нет-нет. Об этом нельзя. Зато я умею бороться с желтым туманом в голове. Почти умею». Глубоко, но тихо вздыхает. Пытается содрать шелковый платок, закрывающий лицо до самых глаз, но ей не удается. И главное, попасть сюда второй раз. Уже понятно, что я в том же месте. Осторожно ощупывает стены ниши, выглядывает наружу. Глаза, привыкшие к темноте, различают дверь вниз. Вдруг раздается шуршащий звук крыльев, который скоро обрывается. Снова отступает в темноту, стоит неподвижно. За противоположной дверью раздаются тяжелые, медленные, мерные шаги, они останавливаются у двери. Кто-то неожиданно причмокивает. Шаги удаляются. Бекки отнимает пальцы от лица: «Уже поздно бояться. Бояться можно было тогда, сейчас это бессмысленное слово. Наверное, все-таки вниз. Наверху я уже была. Даже дважды. За последние шесть лет здесь стало... чище и пустее. Тогда я здесь пробыла совсем недолго, хотя время здесь не течет. Вообще. Сколько я здесь? Столько, чтобы не ждать, что он снова придет меня вытаскивать и перепрятывать. И ведь не придет, раз меня вернули сюда. Что же это за ровный звук?» Очень медленно выступает из ниши и начинает перемещаться в сторону от двери. На постоянный шорох снова накладываются взмахи птичьих крыльев, потом кто-то вскрикивает, раздается звон и приближающиеся голоса.
Ravana: Чему же вас учили, мой дорогой? Или вы были двоечником? Да и вообще, странная реакция на появления символа вашего Дома. Я же говорил, и не раз - когда отсутствуют другие аргументы, не нужно хвататься за топор. Разумеется, вы ему ничем не повредили, и не могли, но шуму наделали. Поднимается по лестнице и входит в коридор с красивой птицей на руке. Заметив Бекки, обращается к птице. В самом деле. Предупреждение было своевременным. Птица снимается и улетает в темноту.
Becky при первых звуках начинает перемещаться обратно к двери, но, услышав голос Раваны, останавливается. Прислоняется к стене, закрывает глаза и полностью расслабляет тело. Медленно снова открывает глаза и смотрит на Равану абсолютно бессмысленным взглядом.
Ravana идет к Бекки. Воин делает движение, чтобы заступить ему дорогу, но отлетает обратно от одного нетерпеливого жеста в свою сторону и ударяется спиной о стену, подняв облако каменной крошки. Подойдя, жестко берет Бекки за подбородок и смотрит ей в глаза. Отпускает ее и оборачивается к поднимающимся по лестнице. Флоренс вступает с лестницы в зал, чуть приостанавливая МакНэра, который идет следом и, по-видимому, очень спешит. Выражение ее лица непроницаемо. Неторопливо обводит взглядом помещение.
McNair вываливается с лестницы, бледный как полотно, с очумевшими глазами. Топор бессильно свисает до земли. Рукавом другой руки вытирает рот. Встает у стены и тяжело дышит.
Ravana: Флоренс, вы получили удовольствие? Величественное зрелище. Особенно когда он встает на хвосте. А это он делает нечасто, уверяю вас. Вы найдете дорогу обратно? Думаю, что да, вы здесь хорошо орентируетесь. Еще раз оглядывается на Бекки. Подходит ближе к Флоренс, негромко. В сухожилия. В мускулы. В кровь. В сердце. И - держать. Бекки, когда Равана отворачивается, быстро осматривает из-под опущенных ресниц поднявшихся с лестницы, задерживая взгляд на женщине. Взгляд снова расфокусируется, руки делают какие-то неясные плавные движения.
Florence задумчиво смотрит на Равану: Хороший экземпляр, сахиб. Жаль будет, если и его... как-нибудь неосторожно подранят. Переводит взгляд на женщину в белом одеянии из тонкого виссона. Оценивающе отмечает ее узкую талию под тяжелым и широким золотым поясом с каменьями, диадему на голове, темные отрешенные глаза. Без особого интереса: Кто это, сахиб? Неужели вы отплатите мне за все то, что я вам сказала... и не сказала тоже... только экскурсией в серпентарий? Что-нибудь еще. Что-нибудь... настоящее. МакНэр рычит что-то невразумительное, прощально машет топором и карабкается по лестнице вверх.
Ravana: Всего лишь одна из ниточек. Пока Равана разговаривает со своими спутниками, Бекки неторопливо поворачивается вокруг себя, как будто танцует очень медленный танец. Деалает шаг вдоль стены. Прислоняется к камню. Делает еще один танцующий шаг. Оказывается за спиной Раваны. Не поднимая ресниц, еще раз внимательно смотрит на женщину и делает странное движение пальцами. Очень тихо смеется и делает еще один плавный поворот.
Когда женщина в белом исполняет свой странный танец,
Florence смотрит на нее очень внимательно. Немного устало, Раване: Не надо кормить меня текстильными метафорами, сахиб. Ниточки, завязочки... Пуговички. Поправляет на шее высокий воротник. Я побуду у вас до завтра. Надеюсь, вы мне скажете что-то более конкретное. А я подумаю, что смогу не только сказать вам, но и - сделать. Бросает еще один взгляд на темноволосую женщину с закрытым вуалью лицом. Бесшумно поднимается по лестнице, ведущей вверх.
Ravana смотрит на удаляющуюся Флоренс, пока она не заходит за поворот лестницы. Поворачивается к Бекки: Прибавить действие зелья. Это будет слишком просто. Дело не в этом. Если ты смогла сбросить... Впрочем, вуаль сбросить ты не смогла. Сначала, напротив, ослабим немного. Проводит пальцами перед глазами Бекки. Где ты сейчас?
Becky: «Вуаль я пока не смогла»... Поднимает глаза на Равану, немного склонив голову набок. Очень медленно, без выражения: Я здесь. Почему мне надо было ей сказать? Кто она?
Ravana морщится. Обходит Бекки кругом: Какая же сила заставляет тебя не хотеть находиться - здесь? Не должно остаться ни памяти, ни надежды, ничего. Бесстрастное лицо под прозрачным газом. Здесь есть не только ты. Звуки. Ты слышишь их? Я могу отвести тебя туда, где они берут свое начало. После этого ты не будешь годна совсем ни на что. Кроме разве что... Дергает головой, указывая за спину, на осыпающегося воина.
Becky: Какая сила, я пока не знаю. Плавно поворачивает голову, повторяя движение Раваны, и так же смотрит в другую сторону. Я слышу музыку. Поднимает руки к груди и красиво роняет.
Ravana вдруг успокаивается. Делает обратное движение рукой перед лицом Бекки: Танцуй под свою музыку. Так даже лучше. Может быть, поэтому тот, кто будет второй половиной, и поддался так легко. Идем, я провожу тебя. Домой. Воин у стены рушится и окончательно разваливается.
Becky: «Снова желтый туман. Но я выйду. Я умею». Не отреагировав на грохот, произведенный рассыпавшимся воином, прислоняется к стене. Выпрямляется, делает шаг вперед. Взгляд становится пустым и бессмысленным.
* Рисунки (с) www
идея&текст (c) Zamok@Dungeons
Дальше (Кушан: In and Out)
Оглавление
Раньше (Агра, Переписка, Опера, Вендетта)
January 10, 1998
Ravana тихо приоткрывает дверь, но не входит. Пропускает вперед черноволосую девушку, которая останавливается на пороге, оглядывает комнату, кивает и уходит куда-то в угол, вне кольца неяркого света, отбрасываемого светильником. Входит в комнату, усаживается в кресло, но неглубоко. Вздыхает и прикрывает глаза. Его губы беззвучно шевелятся.
Florence открывает глаза, лежит молча. Не поворачивая головы, совершенно дневным голосом: Есть вещи, сахиб, в которых традиции храма Суркх Коталь исполняются без изменений. И среди них привычка Верховного жреца входить в спальню гостьи без приглашения. Что-то случилось?
Ravana с готовностью откликается, не меняя позы: Повернитесь, Udasina... гостья, и вы увидите, что при мне нет ритуального клинка. И узорчатого пояса тоже нет. Традиции хороши, когда в них можно вносить небольшие изменения. В неизбежных заботах о беспокойном и обширном хозяйстве обнаружился отлив, и на теплом мелководье Верховный жрец отдыхает и предлагает гостье исполнение своего обещания. Как это называется - экскурсия? Вы ведь многого не успели здесь заметить. Темнота вокруг ложа Флоренс сгущается, делаясь непроницаемой. Через несколько секунд она появляется перед креслом Раваны стоящей и полностью одетой.
Florence, без выражения: Почему бы и нет? У меня все равно проблемы со сном.
Ravana: Теперь для меня будет делом чести заинтересовать вас. Не восхищаются красотой и целесобразностью этой постройки только те, кого вы окрестили артишоками. Замолкает и осматривает Флоренс. Направляется к двери. Не оборачиваясь: Впрочем, они пройденный этап.
Florence поднимает глаза к потолку, утыкаясь в изображение Кали. Очень тихо: Я знала, что в его европейском лоске есть проплешины. Не пропустить вперед даму... Улыбается сама себе и идет вслед за Раваной. Пройденный этап. Посмотрим, что он покажет из того, чего я не видела.
Ravana стоит, опираясь руками на низкую ограду, обводящую верхний этаж, и смотрит вниз, в зал, где раньше стоял алтарь. Теперь там пусто и очень чисто: Подумать только, сколько сил было положено на создание армии. Поворачивается к Флоренс. Луна почти полная. Хорошее время для принятия решений. И необходимое для этого условие - располагать информацией. Решать самому, что неважно, а что важно. Моя работа заключалась в том, чтобы поставлять людей для церемонии. Мужчин, женщин. Они для меня равны.
Florence окидывает взглядом круглое помещение. На черный мраморный пол ритуального зала, отполированный до зеркального блеска, падает свет луны, проникающий через отверстие в теле башни. Какой качественный скачок, сахиб. И какое мужество. Одним небрежным движением смести всю систему, все то, на чем зиждилась гипотетическая будущая мощь магического Кушана... Отказаться от армии, над созданием которой трудились поколения за поколениями Канишек с седой древности до буквально самого недавнего времени. Отворачивается от зала, небрежно опираясь локтем на ограду, смотрит на Равану. Артишоки сейчас нейтрализованы. Это не значит, что их нельзя будет включить... когда ему это по каким-либо причинам покажется уместным. Помолчав: Однако мне кажется, что у нас с вами найдется и кое-какая настоящая информация. О мужчинах и женщинах, которые для вас равны. И о мужчине, который не равен никому. Снова помолчав и развернувшись обратно лицом к залу внизу. Разве что... вам.
Ravana: Кушан погиб. Включить никого уже нельзя. Часть рассыпалась. Многие превратились в статуи настолько окончательно, что разбудить их не сможет даже труба архангела. Кое-кого вы сегодня увидите. Но не будем портить театральный эффект. Без улыбки. Не нужно сравнивать. Он хотел бы этого, о да. Противопоставить, выявить победителя. Единственного, неоспоримого - ведь все сравнения идут обычно в его пользу. Владыку. Государя. Черное. Белое. Этому мрамору безразлично, падает ли на него лунный свет. А луне нет дела до цвета мрамора.
Florence, скользнув взглядом по лицу Раваны: Ведите же, сахиб. Одно меня разочаровывает... то, что он не знает о вашем существовании.
Ravana: Его мир и должен сужаться незаметно. До размеров колодца. Предлагает руку Флоренс.
Florence успешно справляется с дрожью, кладет руку на рукав серого сюртука Раваны: Колодца? Колодца... Спускается вниз по спиральной лестнице, опоясывающей башню. Колодца.
Ravana у стены нижнего зала задерживается: Забыл вас спросить. В прошлый раз вы вышли сражаться с очередными призраками, прежде чем здесь появился еще один столп кушанской мощи и надежда последнего из Канишек. Надеюсь, змеи не вызывают у вас неприятных эмоций? Я понимаю, что не должны,
но не хотелось бы... отравлять приятную беседу.
Florence продолжает спускаться, не поднимая глаз на Равану: Не вызывают, сахиб. Я все знаю о чудовище Ншримадэвы. И о его подслеповатой подруге, выведенной в лаборатории того, кого Канишка называл «SukRSNa Aradvat», и отправленной сюда с тем, чтобы отвлечь чудовище. Останавливается и оборачивается к Раване, улыбаясь: Я знаю также, что в тот день, когда вашего заказчика разделали на индийское национальное блюдо бирьяни, чудовище все-таки выползло на запах крови. И я знаю, почему наш с вами общий... друг... вошел в ваш храм в белых одеждах, как ему и было положено, а вышел - в черных. Я скажу вам об этом, перед тем как уехать, сахиб.
Ravana наклоняет голову: Наши отношения, и наши знания, развиваются к взаимной выгоде. Подруги тоже больше нет. Она получила несмертельную рану, и могла бы оправиться, но Неназываемый счел иначе. Он утащил василиска вниз, и не появлялся потом несколько месяцев. Видимо, не был голоден. Движением ладони сдвигает секцию стены. Туда, куда мы сейчас входим, нет входа никому, кроме чудовища и Верховного жреца. Долгое время мы думали, что основание пирамиды Сурх Коталя останется в веках недоступным. Выхода, впрочем, тоже нет.
Florence, поднимая голову и глядя в темноту: Выход всегда есть, сахиб. Иначе я бы не приехала.
Ravana: Превосходно. Колесо жизни. Делает шаг вниз, по винтовой лестнице. Внешнее кольцо разделено на двенадцать частей, каждая из них представляет собой, символически, разумеется, одно из условий перерождения. Жизнь, смерть, желание, невежество, и тому подобное. Интересно, что та часть, которая отвечает за сознание, наиболее хорошо проветривается. Я держу там библиотеку. Спустился уже настолько, что видна только голова. Идете? Дальше будет еще интереснее.
Florence коротко оглядывается назад, на свет, и идет вслед за Раваной. Слегка звенящим голосом: Сознание? Библиотеку? Я-то решила, что вы выступаете от имени мудрой природы, а не того, что принесли на землю жалкие люди. Если вы будете рассчитывать на библиотеки и сознание, я пришла не по тому адресу. Повествовательно: Я как-то листала книжку с картинками, где был нарисован план Башни и Колодца Молчания. Мы прошли вход, закрываемый Дверью. Запоры на ней покрыты пылью, все сходится. Значит, ниже пойдут кольца для укладывания умерших: ближе к колодцу - для детей. После паузы, уже без запинки: Среднее кольцо - для женщин, ближнее к внешней стене - для мужчин. Колодец должен быть облицован камнем. Крышка должна быть с решеткой. Поднимает голову, но уже ничего не видит: А наверху должны быть хищные птицы.
Ravana: Мои девушки? Они не хищные, что вы. Они вообще почти ничего не едят. Да и под умершими имелись в виду на самом деле люди-статуи. И не укладываем мы их, а ставим в ниши. Но в целом сходится. Из невидимого до сих пор углубления в стене выдвигается воин и преграждает дорогу. В его руках вспыхивает факел.
Florence прикрывает глаза от слепящего света факела. Тихо: Я имела в виду настоящих птиц, сахиб. Но здесь нет ничего настоящего, правда? Это наш провожатый к чудовищу? Кто это?
Soldier of Kushan, безразличным низким голосом: Розу под цвет платья. Подумай. Я запомнил. Отходит, застывает.
Florence жадно всматривается в солдата: Не может быть. Протягивает руку, проводит пальцами по петлеобразным линиям на коже солдата. Не может этого быть. Оглядывается на Равану, потом снова всматривается в солдата. Что же вы, ваше величество... что же ты, коллега-Unspeakable... Что же ты?.. Проводит рукой по глазам. Я тоже помню розу, Крейг. Под цвет платья.
Ravana: Я же обещал, что будет интересно. Что с ним оставалось делать, после того что с ним сделали? Самые благодатные жертвы. Не было еще ни одного из таких, кто бы не выдержал.
Florence, шепотом: Но если у него нет души... как же осталась память? Встряхнув головой: Это не память, я понимаю. Это просто... просто краска. Засохшая краска, как грязь. Он ничего не помнит. Хорошо. Смотрит в пустые черные глаза Раваны: Мне интересно, вы правы.
Ravana: Скорее, как кровь. Это ведь постоянная составляющая той игры, в которую нас пытаются заставить играть. По ее правилам, равновесия можно достигнуть, только если швырять на противоположные чаши весов все больше и больше людей, душ, тел. Вот одно из них. Скоро мы встретим другое. Жестко. Предположим даже, что чаш этих - четыре. Удобно ли вам сидеть наверху одной из них? Очень тихо. Нравится ли вам место, приготовленное вашему сыну?
Florence резко разворачивается, подходит к Раване. Четко: Не надо. Дергать. Меня. За сына. Кладет руку ему на плечо, сжимает пальцы. Вы не понимаете, сахиб. Нет больше никаких четырех чаш. Мы трое выполняем... декоративные функции. Мы сидим в своих чашах, на дне, очень тихо, а весы держит в руках он. Либо вы - тот, за кого я вас приняла, - кто может ему что-то противопоставить из этого колодца, снизу, из самой живой Земли, либо - спасибо вам за экскурсию.
Ravana: Я - ничто. Я никто. Я не из Земли, не из Тьмы, ни из каких этих красивых абстракций. Я поднялся только потому, что его действия, вполне конкретные и обдуманные, вызвали меня наверх. По-другому быть просто не могло. С тех пор как я существую, я противостою ему, потому что в этом и состоит мое существование. Этот колодец... противостоит тоже. Вы же видите, у каждого есть веревочки, прикрепленные не к рукам и ногам, а к живому мясу, к сосудам, к сердцу. К тому, что сходит у него за сердце. Я держу некоторые из них. Им заступает дорогу еще один воин. Флоренс молча отворачивается от Раваны и всматривается в воина.
Another Soldier поворачивается спиной к пришедшим и с четкостью автомата отпирает засовы на очередной двери, предварительно заперев засовы на двух других дверях, ведущих влево и вправо. Отперев дверь, становится у стены возле входа. Густым бесцветным голосом: Так узнал Господина. Так открыл Двери ему. Так служит службу, дожидаясь похвалы.
Ravana: Дайте ему что-нибудь, Флоренс, из ваших рук. Вот. Протягивает ей на ладони несколько мелких драгоценных камней. Тогда встреча с вами станет украшением его жизни на ближайшую пару веков. Этого вы не знали, я думаю. Предыдущая ступенька для него на той же лестнице, по которой он считает, что поднимается. Практически всю работу он проделал сам, на берегу океана вблизи Ys, и потом - в более деловой обстановке. Нам остался только последний надрез. Я просто не поверил своей удаче, когда нашел этого... человека. Все раны давно зажили, были почти не видны, но открылись сами, как только мы внесли его в храм.
Florence, не спуская глаз с солдата, снимает с шеи тонкую змеистую серебряную цепочку, на которой висит перстень с крупным изумрудом, и вкладывает в протянутую руку солдата. Шепотом: Чудовище. Кровь. Я знаю, я видела.
Ravana, солдату: Возьми. Храни. Флоренс: Видели ли вы уже достаточно? Там, впереди, внутренний круг. Три источника страданий - незнание, ненависть, ненасытность. Солдат надевает цепочку с перстнем на шею и сжимает драгоценный камень в кулаке, застывая у стены.
Florence подносит кончики пальцев к нижним векам: Эти глаза видели меньше... подносит руки к вискам ...чем то, что я вижу вот так. Закрывает глаза и стоит молча. Незнание, ненависть и ненасытность - источники блаженства, сахиб. Открывает глаза, опускает руки. Покажите мне их. Я уплываю, и время несет меня... За открытой дверью - темнота, раздается отдаленный шорох.
Ravana: Здесь нет времени. Здесь нет краев. Ничего из этого нет. В самом центре колеса Сансары всегда покой, как бы бешено оно ни крутилось. Идет вперед.
Florence шепчет что-то по-английски, вглядываясь в темноту, из которой доносится шорох. Снова подходит к Раване, кладет ему руку на грудь у сердца. Быстро: Вы ничего с ним не сделаете... и он - ничего не сделает с вами. Вы... вы c ним, а не мы, - уравновешены. Никому из вас двоих не пересилить, я знаю. Но можно... можно договориться. Ему с вами - нельзя. А вам с ним - можно. Потому что он чудовище, сахиб. Но он - человек. К шуршанию прибавляется новый звук, похожий на бьющиеся крылья, и исчезает так же внезапно, как и появился.
Child soldier выдвигается из ниши, кланяется и открывает дверь. Почти обыкновенным голосом, с интонациями, свойственными человеку, а не статуе: Посланец, сахиб, в верхнем зале. Он хочет видеть вас. Я скажу охраняющим, они задержат его до вашего прихода.
Ravana: Нет, Кумар. Вели провести сюда. Я позволил дверям без замка пропустить его. Флоренс: Подождем немного. Это временное неудобство, оно не должно отвлечь меня надолго.
Florence, не отрывая взгляда от ребенка: Конечно, сахиб. Чем больше информации, тем лучше. Протягивает руку к затылку ребенка, достает у него из-за головы леденец на палочке и вкладывает ему в ладошку. Тихо: Я не знаю, можешь ли ты есть... Если не можешь, он превратится в солдатика. В оловянного солдатика.
Ravana без выражения смотрит, как воин-ребенок засовывает леденец в рот, занимает свое место в нише и так застывает. Прикрывает глаза и снова начинает шевелить губами.
Walden McNair спускается по лестнице, натыкаясь на отсутствующие углы и грохоча. В какой-то момент слышен явственный звук падения большого тела, что-то медленно катится по лестнице, потом воцаряется молчание. Затем слышна ругань на гэльском языке, которую произносящий ее человек полагает тихой. Шумное дыхание приближается.
Ravana открывает глаза: Важные новости? Позвольте представить... Впрочем, вы знакомы.
Florence вопросительно смотрит на МакНэра, затем соотносит его лицо с фотографией в деле, которое вела, будучи аврором. Прохладно: Не имею чести.
McNair возмущенно пялится на Флоренс, затем приглядывается и что-то понимает. Хмыкает: Еще бы. Носом в землю лежала, у стеночки-то... Раване: Может не стоит, сахиб, при... экхм. Женщине. Она не просто женщина. Когда предатель прикрывал ее, да еще одну... очкастую... он нас двоих чуть не убил. Лязгающим голосом, поглаживая что-то у себя на поясе: Я бы не доверял.
Ravana растягивает губы: Я знаком с вашими прошлыми обидами. Не нужно носить их с собой. Просто женщин я сюда не допускаю. Никто никому не доверяет. Мы обмениваемся информацией. Ваши интересы никак не пересекаются, значит, этот обмен будет только к всеобщему благу.
Florence, очень серьезно: Я готова предоставить вам какую-нибудь ценную информацию, г-н МакНэр. К сожалению, мне не довелось беседовать с вами лично, но дело ваше я читала. Поэтому информация будет такая: медленно подходит к МакНэру; интимно: Фотографии всех Death Eaters были в наших файлах, мистер... Мак... Нэр. А фотографии того, кого вы так метко назвали «предателем», - не было. Никогда. Помолчав: Делайте выводы. Либо вы, либо ваш... новый... сахиб.
Ravana на этот раз в самом деле улыбается, коротко и страшно: Мне очень нравится наш разговор. Наклонив немного голову, смотрит на Флоренс. Он так логично вытекает из предыдущего, о ниточках... связывающих нас. Поворачивается к МакНэру. Расскажите мне, носитель топора, с чем пришли. Прямо и незатейливо, без намеков. Иначе у вас не получится.
McNair открывает рот, глядя то на Флоренс, то на Равану, пятится: Постарался, значит. Фотографировать, значит. Да только, если вы его в Аз... в Аз.. там-то вот - не сфотографировали, значит, нельзя его сфотографировать, вот что, красотка. Флоренс дергается, МакНэр отступает еще на шаг, поворачивается к Раване. Грегори этот подмял под себя операции в Швейцарии и в Старом свете. Но все в рамках. Чуть его заносит, я прихожу, ноги на стол, топор рядом, и все. Хрю.. В смысле, Крюмменау что-то вертит там в Новом Свете... Лазил зачем-то на пирамиду в Мексике. Сам-то, конечно, не полез, - вес у него не тот, но смагичил как-то, на это хватило... Стакнулся с какой-то Алисой, она стукнутая, явно. Тоже примагичило ее, видать. А он, похоже, где-то на Востоке. В Токио было большое возмущение, очень большое. Дальше следим. Вроде, все.
Ravana: Нельзя, конечно. Уже давно. Фактическая часть - на твердую четверку. А зачем наш бесстрашный вождь полез на пирамиду, я знаю, но ему от этого никакой пользы не будет. Действия ваши тоже совершенно адекватны обстановке. Постарайтесь поменьше противостоять естественному развитию европейской сети, мы же хотим сотрудничества, а не подчинения. А то они нервничать станут. Делает жест рукой. Раз уж вы здесь, спустимся дальше. Мы застоялись.
McNair подходит к Флоренс, берет ее за предплечье и ведет в открытую дверь, в темноту, вниз.
Becky Gaetano спускается в темноте по ступеням, которые кажутся бесконечными. Садится на ступень, кладет пальцы на лоб. Сидит так некоторое время, немного покачиваясь. Трет виски, снова встает и идет вниз, пока не достигает двери. Тихо, сама себе, немного нараспев: Трудно с этой желтой мутью в голове. Туман. Туман рассеивается. Главное - думать, а не плыть. Идти, а не лететь. Теперь вниз. Сначала наверх, а теперь - вниз. Останавливается у запертой двери, прислушивается. В храме слышны разнообразные скрипы и шорохи, из которых один звучит как основа всем остальным, тихо, отдаленно и непрерывно. Где-то открывается дверь, мягко поворачиваясь на петлях. Бекки екоторое время напряженно прислушивается к неясным шерохам, вздрагивает от звука открываемой двери и замирает. Выдыхает. Осторожно толкает дверь. Шепотом: Конечно, заперта. Ощупывает свое одеяние, в поисках чего-нибудь подходящего. Наконец снимает с лифа длинную тонкую шпильку-брошь. Вставляет острый конец в скважину и медленно перемещает его, иногда останавливаясь и прислоняясь лбом к двери. Замок открывается. Рядом в углублении в стене стоит неподвижный воин. Над головой, в темноте, раздается хлопанье крыльев, оно приближается, кажется, что птица снижается и вот-вот опустится Бекки на голову, но в последний момент звук исчезает. Замирает, услышав хлопанье крыльев. Когда звук исчезает, отсчитывает 28 ударов сердца и проскальзыват в другую сторону. С другой стороны от двери - темная и достаточно глубокая ниша. Бекки стоит в нише, ощущая через тонкий шелк приятный холод камня. Закрывает глаза и откидывает голову. «Где он сейчас? Иногда кажется, уже никогда не вспомню... и не забуду».
Johnny's Atlantic Beach Club, Middletown, Rhode Island
March 20, 1992
Flash-back
Price встряхивает руку Бекки: Да. Si. Soo desu. Ja. Ну, как еще сказать? Все в порядке. В настолько полном, какой можно ожидать в моей ситуации, и еще немножко сверху. Еще много сверху.
Becky высвобождает руку и смотрит куда-то в сторону: Не надо со мной как с маленькой. Я тебя слышу. Только это не «твоя ситуация» - она наша, общая, хочется этого тебе или нет. Поправляет широкий шарф на плечах и поворачивается к Прайсу. Давай не будем об этом больше.
Price: Нет, никуда не годится. Ты совершенно живая, теперь даже здоровая... Подходит вплотную к Бекки. ...хотя и маленькая... Быстро кладет палец ей на губы ...а я, если помнишь, жуткий маньяк, пойманный, сбежавший, скрывавшийся, и вообще самоубившийся. Нет ничего общего.
Becky не выдерживает и улыбается: Опять не сходится: если ты маньяк, то я твоя последняя жертва. Серьезнеет, опускает глаза. Знаешь, я часто снимала репортажи про всякие невозможные, странные, страшные ситуации. Много репортажей. И всегда говоришь в камеру с таким серьезным и спокойным лицом: после пожара сегодня без крова остались десять семей, троих жителей так и не удалось найти. Следите за новостями в наших следующих выпусках. Из города Где-то-там, Бекки Гаэтано. Но никогда я не думала, что это может случиться со мной. С нами. Была жизнь - прекрасная, но обычная. А теперь все так иначе. Высоко поднимает лицо и смотрит на Прайса.
Price ничего не говорит. Осторожно привлекает Бекки к себе, легко проводит пальцами по ее плечу, спускается по лопатке и отнимает руку: Теперь мы в самом деле не будем об этом больше. Тебе пора подумать о том, чтобы возвращаться. Во все гдетотамы, скучающие без твоего серьезного лица. С нами уже произошло все, что могло. Какие уж новости. Слушай, а пойдем... Показывает вниз, к кромке воды. Не хочу к ним. Кивает за спину, на застекленную веранду ресторана.
Becky кивает. Берет Прайса за руку, тянет на пустой пляж. Они спускаются к воде и садятся на голый деревянный топчан: Не гони меня, Десмонд, подожди немного. Я все успею. И я не боюсь. Совершенно не боюсь. Просто мне сейчас очень хорошо. Здесь. С тобой. Кладет голову ему на плечо.
Price вздыхает, прикрывает глаза и несильно прижимает голову Бекки к себе: Как давно меня так никто не звал. Да и вообще, меня же теперь так больше не зовут. Как ты думаешь, как меня теперь зовут? Мне тоже пора кем-то становиться. Тебе не холодно? Ветер сильный.
Becky отрицательно мотает головой. Некоторое время сидит молча: Я тебя, наверное, не смогу называть иначе. Горько улыбается. Дес, Дес-балбес - это, кажется лет в семь, ты тогда меня с велосипеда уронил. Десмонд. Профессор Десмонд Прайс. Немного отстраняется и осторожно запускает пальцы ему в волосы. Как будто хочет что-то сказать, но передумывает. Опускает руку и снова кладет голову ему на плечо.
Price: Надо будет сгонять на другой берег. Чтобы солнце садилось в океан. Замолкает.
Мужчина в пальто идет по кромке воды, направляется к сидящим. Поймав взгляд Прайса, смотрит на него вопросительно и показывает у рта воображаемую сигарету. Тот качает головой. Пожимает плечами, потом всматривается в Бекки и быстро идет вверх по песку к ней.
Price напрягается и отстраняет от себя голову Бекки, готовясь встать.
Becky выпрямляется, вопросительно глядя сначала на Прайса, а потом на мужчину в пальто.
Мужчина машет руками, пытаясь успокоить Прайса, лезет во внутренний карман пальто, извлекает блокнот и ручку. Подойдя на расстояние нескольких шагов: Извините за беспокойство. Тысяча извинений. Мисс Гаэтано? То есть, я уверен, что это вы. Ваша роспись, и меня нет. Да?
Becky пожимает плечами, встает, мило улыбается. Протягивает руку: Пожалуйста. Раздается звук полицейских сирен, которые приближаются с разных сторон. В уши на очень низкой ноте толкается воздух; очень скоро это оказывается тяжелым стрекотом вертолета.
Price вскакивает. Сзади него на дороге вдоль моря, совершенно пусто. Все звуки обрываются.
Ravana, воспользовавшись замешательством Прайса, ловко дергает Бекки за руку, протянувшуюся за карандашом. Она оказывается в его объятиях. Распахивает пальто, под которым оказывается строгий серый сюртук с низким стоячим воротничком, и укрывает ее полой. Перелистывает блокнот, на странице обнаруживается нарисованная карандашом картина занесенной песками башни. Бекки успевает крикнуть: «Беги!» Швыряет повернувшемуся обратно Прайсу золотую монету. Тот инстинктивно ловит ее, тут же бросает, прыгает вперед и хватает пальцами воздух.
***
Becky усилием заставляет себя открыть глаза. «И шесть лет разлуки. Нет-нет. Об этом нельзя. Зато я умею бороться с желтым туманом в голове. Почти умею». Глубоко, но тихо вздыхает. Пытается содрать шелковый платок, закрывающий лицо до самых глаз, но ей не удается. И главное, попасть сюда второй раз. Уже понятно, что я в том же месте. Осторожно ощупывает стены ниши, выглядывает наружу. Глаза, привыкшие к темноте, различают дверь вниз. Вдруг раздается шуршащий звук крыльев, который скоро обрывается. Снова отступает в темноту, стоит неподвижно. За противоположной дверью раздаются тяжелые, медленные, мерные шаги, они останавливаются у двери. Кто-то неожиданно причмокивает. Шаги удаляются. Бекки отнимает пальцы от лица: «Уже поздно бояться. Бояться можно было тогда, сейчас это бессмысленное слово. Наверное, все-таки вниз. Наверху я уже была. Даже дважды. За последние шесть лет здесь стало... чище и пустее. Тогда я здесь пробыла совсем недолго, хотя время здесь не течет. Вообще. Сколько я здесь? Столько, чтобы не ждать, что он снова придет меня вытаскивать и перепрятывать. И ведь не придет, раз меня вернули сюда. Что же это за ровный звук?» Очень медленно выступает из ниши и начинает перемещаться в сторону от двери. На постоянный шорох снова накладываются взмахи птичьих крыльев, потом кто-то вскрикивает, раздается звон и приближающиеся голоса.
Ravana: Чему же вас учили, мой дорогой? Или вы были двоечником? Да и вообще, странная реакция на появления символа вашего Дома. Я же говорил, и не раз - когда отсутствуют другие аргументы, не нужно хвататься за топор. Разумеется, вы ему ничем не повредили, и не могли, но шуму наделали. Поднимается по лестнице и входит в коридор с красивой птицей на руке. Заметив Бекки, обращается к птице. В самом деле. Предупреждение было своевременным. Птица снимается и улетает в темноту.
Becky при первых звуках начинает перемещаться обратно к двери, но, услышав голос Раваны, останавливается. Прислоняется к стене, закрывает глаза и полностью расслабляет тело. Медленно снова открывает глаза и смотрит на Равану абсолютно бессмысленным взглядом.
Ravana идет к Бекки. Воин делает движение, чтобы заступить ему дорогу, но отлетает обратно от одного нетерпеливого жеста в свою сторону и ударяется спиной о стену, подняв облако каменной крошки. Подойдя, жестко берет Бекки за подбородок и смотрит ей в глаза. Отпускает ее и оборачивается к поднимающимся по лестнице. Флоренс вступает с лестницы в зал, чуть приостанавливая МакНэра, который идет следом и, по-видимому, очень спешит. Выражение ее лица непроницаемо. Неторопливо обводит взглядом помещение.
McNair вываливается с лестницы, бледный как полотно, с очумевшими глазами. Топор бессильно свисает до земли. Рукавом другой руки вытирает рот. Встает у стены и тяжело дышит.
Ravana: Флоренс, вы получили удовольствие? Величественное зрелище. Особенно когда он встает на хвосте. А это он делает нечасто, уверяю вас. Вы найдете дорогу обратно? Думаю, что да, вы здесь хорошо орентируетесь. Еще раз оглядывается на Бекки. Подходит ближе к Флоренс, негромко. В сухожилия. В мускулы. В кровь. В сердце. И - держать. Бекки, когда Равана отворачивается, быстро осматривает из-под опущенных ресниц поднявшихся с лестницы, задерживая взгляд на женщине. Взгляд снова расфокусируется, руки делают какие-то неясные плавные движения.
Florence задумчиво смотрит на Равану: Хороший экземпляр, сахиб. Жаль будет, если и его... как-нибудь неосторожно подранят. Переводит взгляд на женщину в белом одеянии из тонкого виссона. Оценивающе отмечает ее узкую талию под тяжелым и широким золотым поясом с каменьями, диадему на голове, темные отрешенные глаза. Без особого интереса: Кто это, сахиб? Неужели вы отплатите мне за все то, что я вам сказала... и не сказала тоже... только экскурсией в серпентарий? Что-нибудь еще. Что-нибудь... настоящее. МакНэр рычит что-то невразумительное, прощально машет топором и карабкается по лестнице вверх.
Ravana: Всего лишь одна из ниточек. Пока Равана разговаривает со своими спутниками, Бекки неторопливо поворачивается вокруг себя, как будто танцует очень медленный танец. Деалает шаг вдоль стены. Прислоняется к камню. Делает еще один танцующий шаг. Оказывается за спиной Раваны. Не поднимая ресниц, еще раз внимательно смотрит на женщину и делает странное движение пальцами. Очень тихо смеется и делает еще один плавный поворот.
Когда женщина в белом исполняет свой странный танец,
Florence смотрит на нее очень внимательно. Немного устало, Раване: Не надо кормить меня текстильными метафорами, сахиб. Ниточки, завязочки... Пуговички. Поправляет на шее высокий воротник. Я побуду у вас до завтра. Надеюсь, вы мне скажете что-то более конкретное. А я подумаю, что смогу не только сказать вам, но и - сделать. Бросает еще один взгляд на темноволосую женщину с закрытым вуалью лицом. Бесшумно поднимается по лестнице, ведущей вверх.
Ravana смотрит на удаляющуюся Флоренс, пока она не заходит за поворот лестницы. Поворачивается к Бекки: Прибавить действие зелья. Это будет слишком просто. Дело не в этом. Если ты смогла сбросить... Впрочем, вуаль сбросить ты не смогла. Сначала, напротив, ослабим немного. Проводит пальцами перед глазами Бекки. Где ты сейчас?
Becky: «Вуаль я пока не смогла»... Поднимает глаза на Равану, немного склонив голову набок. Очень медленно, без выражения: Я здесь. Почему мне надо было ей сказать? Кто она?
Ravana морщится. Обходит Бекки кругом: Какая же сила заставляет тебя не хотеть находиться - здесь? Не должно остаться ни памяти, ни надежды, ничего. Бесстрастное лицо под прозрачным газом. Здесь есть не только ты. Звуки. Ты слышишь их? Я могу отвести тебя туда, где они берут свое начало. После этого ты не будешь годна совсем ни на что. Кроме разве что... Дергает головой, указывая за спину, на осыпающегося воина.
Becky: Какая сила, я пока не знаю. Плавно поворачивает голову, повторяя движение Раваны, и так же смотрит в другую сторону. Я слышу музыку. Поднимает руки к груди и красиво роняет.
Ravana вдруг успокаивается. Делает обратное движение рукой перед лицом Бекки: Танцуй под свою музыку. Так даже лучше. Может быть, поэтому тот, кто будет второй половиной, и поддался так легко. Идем, я провожу тебя. Домой. Воин у стены рушится и окончательно разваливается.
Becky: «Снова желтый туман. Но я выйду. Я умею». Не отреагировав на грохот, произведенный рассыпавшимся воином, прислоняется к стене. Выпрямляется, делает шаг вперед. Взгляд становится пустым и бессмысленным.
* Рисунки (с) www
идея&текст (c) Zamok@Dungeons
Дальше (Кушан: In and Out)
Оглавление
Раньше (Агра, Переписка, Опера, Вендетта)