Абрам Торпусман о Киевском письме - часть 4
4) Олег Мудрак о Киевском письме
Московский лингвист, специалист по сравнительно-историческому языкознанию, тюрколог и знаток языков Северного Кавказа О. А. Мудрак недавно открыл, что рунические надписи Хазарии на камнях, монетах и памятниках из других материалов - все эти надписи сделаны на старом осетинском языке с отражением характерных черт, присущих современному дигорскому диалекту (языку) [Мудрак, 2017, прим. 39]. Дана фонетическая интерпретация знаков восточноевропейского рунического письма.
Насколько мне известно, открытие не вызвало опровержений. Два квалифицированных специалиста, оппонирующие Мудраку в том же номере «Хазарского альманаха» - лингвист И. И. Пейрос и специалист по тюркской рунике В. В. Тишин, - ограничиваются замечаниями в духе общего скептицизма.
Один из выводов О. А. Мудрака - нееврейская лексика еврейско-хазарских документов может восходить к языкам народов Северного Кавказа. Поддержанный В. Я. Петрухиным, О. А. Мудрак опубликовал в т. 14 «Хазарского альманаха» свое исследование, включающее истолкование ряда лексем из письма царя Иосифа, Кембриджского документа и Киевского письма (главным образом - на основе осетинского материала) - «Заметки по иноязычной лексике хазарско-еврейских документов». Первая глава работы называется «Хазарские личные имена в Киевском письме» [Мудрак, 2016, с. 351-355].
Попытка истолковать имена подписавших письмо на основе осетинского языка кажется мне очень интересной, ведь осетины, как считается, потомки аланов, которые приходились хазарам ближайшими соседями и - очень часто - согражданами. По сообщению анонимного автора Кембриджского документа, некоторые аланы исповедовали иудаизм [Голб, Прицак, 1997; 2003, с. 132, 136, 140, 146]. Косвенно это сообщение, возможно, подтверждается тем фактом, что некоторые употребительные лексемы осетинского языка (и именно дигорского диалекта) заимствованы из иврита: kädzos (‘святой’, от евр. קדוש), хädzar (‘сакля’ от евр. חדר ‘комната’) и др. ]Шапира, 2010, с. 168[. Дополнительным подтверждением (правда, спорным) может служить летописное сообщение, что ключник суздальского князя Андрея Боголюбского Амбал, «по происхождению ясин», т.е алан, принявший в 1175 г. участие в заговоре против князя и его убийстве, был назван его собеседником «жидовином» [Ипатьевская летопись…, т. 2, 1843, стлб. 114-115; т. 5, 1851, стлб. 164-165].
а) Интерпретация нееврейских имен Киевского письма
Имени כיבר Мудрак находит несколько соответствий в осетинском; наиболее вероятным ему кажется слово из дигорского диалекта qebur ‘старенький, дряхлый )о человеке)’ [Мудрак, 2016, с. 351].
Выше я упоминал, что иначе, чем Голб, делю строку 26 Киевского письма на слова, и имени Кибар в строке не вижу, а вижу имя Кый (от слав. ‘палка’) и далее отдельно бар. Тем не менее, служа истине, а не амбициям, скажу в пользу толкования Мудрака, что имя со значением ‘старенький, дряхлый’ хорошо вписывается в группу «охранных» еврейского антропонимикона. Такие дополнительные имена родители и другие родственники давали в случае серьезной болезни ребенка или взрослого. У ашкеназов нередки имена этой группы: Зейде (м., от западнослав. дзяд со значением ‘дед’) [Beider, 2015, p. 350], Бабе или Бебе (ж., от слав. баба ‘бабушка’), Алтер (‘старый’, идиш), Алте (‘старая’, идиш); в такие имена вкладывалось пожелание долголетия.
Прозвище סורטה исследователь интерпретирует дигорским säwärtaχ ‘утренняя роса (крупные капельки)’, толкуя как обозначение сильно потеющего человека [Мудрак, 2016, с. 352]. Не отвергая такой интерпретации, полагаю - убедительнее гипотеза М. Эрдаля, что прозвище читается swartä и переводится с древнескандинавского ‘черный’, так как она представляет менее вычурную модель наречения прозвищем, да и присутствие носителей скандинавского языка в Киеве Х в. несомненно [1].
Имя גוסטטא Мудрак истолковывает на основе среднедигорского ʁast (мн. ч. ʁästitä) ‘жалоба’. «Т.е. прозвище по характерным поступкам, ср аналогичные польск. и вост.-слав. фамилии Жалоба, Жалобицкий, Жалобкевич» [Мудрак, 2016, с. 354]. По отношению к принятой интерпретации имени как восточнославянского Гостята исследователь критичен: «(сын гостя?, гостенок?). Представляется довольно странным, что это имя, отмеченное в др.-рус. памятниках, упоминается лишь по отношению к женщине. В данном списке подписавшихся женщин не могло быть» [Мудрак, 2016, с. 354].
Не могу не возразить. Гостята - деминутив от славянского нормативного личного имени Гость (в смысле «купец»), которое могло быть дано ребенку в качестве пожелания родителей относительно его будущей профессии или статуса. Деминутив нередко оставался с человеком на всю жизнь, в летописях немало персонажей с именами Жирята, Путята и т.п. Истолкования с вопросительными знаками здесь ни при чем. Утверждение же, что Гостята в древнерусских памятниках упоминается лишь по отношению к женщине, попросту неверно. Это имя принадлежит в берестяных грамотах Новгорода четырем разным персонажам, и только один из них - вероятно, женщина.
Имяמנס истолковано исследователем на основе иронского диалекта осетинского языка minas ‘угощение (подарок гостю), пиршество’. Прозвище из значения «хлебосольный, хлебосол» или «праздник» [Мудрак, 2016, с. 354].
К имени מנר Мудрак дает несколько, как он говорит, «неуверенных вариантов». На первом месте - толкование из западнокавказского (адыгского) языка *momur ‘мир, спокойствие, тишина’ [Мудрак, 2016, с. 352-353]. Выход за пределы осетинского языка, на мой взгляд, проблематичен. Однако в пользу такой интерпретации имени напомню, что оно соответствует семантике распространенного ивритского имени שלום (Шалом, в ашкеназ. произношении Шолем), впервые появившегося в позднем средневековье. (Представляет интерес, что антропоним Манар используется на Северном Кавказе доныне. Так, советский космонавт Муса Хираманович Манаров, род. в 1951 г., по национальности лакец, несет это слово в составе своей фамилии. Кто-то из его предков по отцовской линии три-четыре поколения назад носил личное имя Манар.)
Имя קופין истолковано Мудраком несколькими вариантами, из которых самым удачным он полагает экспрессивное прозвище от дигорского ḳob: ‘короб, коробка’ (с редким, но существующим аффиксом отыменного прилагательного - -in) [Мудрак, 2016, с. 353].
Подводя итог антропонимическим реконструкциям ученого по Киевскому письму, отмечу, что, при некоторых правдоподобных построениях, не все из них представляются убедительными. Еще более спорна топонимическая гипотеза Мудрака, что название города Киев (в Киевском письме -ייוב [ק]( может восходить к этнониму qijawú - ‘горный чеченец’ на андийском (один из дагестанских языков) [Мудрак, 2016, с. 355]. (Верно, что и этноним, и язык - коренные на Северном Кавказе. Верно, что Северный Кавказ - родина раннего Хазарского каганата. Возможно, Киев основан хазарами. Далее требуется чересчур много допущений, чтобы связать эти предпосылки в один узел.)
Попытка расшифровать «хазарскую» руническую надпись была, несомненно, много более успешной.
б) Расшифровка рунической надписи Мудраком, и что из этой расшифровки следует
О. А. Мудрак прочел руническое слово в левом нижнем углу Киевского письма как aRuəʒənjəg на осетинском языке, его перевод - «Следует разрешить». В двух основных диалектах осетинского - дигорском и иронском - слово представляет причастие будущего времени (дубитатив) [Мудрак, 2017, с. 359]. Насколько мне известно, такое прочтение и перевод пока не вызвали серьезных возражений ни специалистов по рунам, ни знатоков языка. Если прочтение не будет опровергнуто и перевод правилен, тогда это означает одно из двух:
в) Альтернативное истолкование рунической надписи
Однако обе версии - убежден! - несут в себе логическое противоречие. Дело в том, что при истолковании надписи у исследователя было неосознанное «предвзятое желание» искать вслед за Прицаком разрешающую резолюцию чиновника (это при том, что прицаковскую интерпретацию слова - hokurüm /‘Я прочел ]это[’/ - Мудрак отверг). Он и нашел то, что искалось: «Следует разрешить».
Только, если ясно, что Прицак ошибся в прочтении слова, не следует ли попробовать понять слово, написанное руническими знаками, как-нибудь иначе, чем Прицак? Слово стоит в письме после имен 11 членов еврейской общины. Не вероятнее ли, что это имя двенадцатого из них - прозелита? Это менее романтично, чем «резолюция», зато много правдоподобнее.
С таким вот собственным - вполне осознанным - «предвзятым желанием» я без особых надежд попытался перевести то же руническое слово aRuəʒənjəg с того же осетинского, но не так, как это сделал уважаемый О. А. Мудрак. Неожиданно получилось.
Правилен ли перевод «Следует разрешить»? Как указывает О. А. Мудрак, aRuəʒənjəg является причастием будущего времени от глагола со значением ‘опустить, допустить; позволить; ниспослать’ [Мудрак, 2016, с. 354]. В таком случае вполне правилен и такой перевод слова на русский: «Будет разрешено». А если принять во внимание другие оттенки значения того же глагола, можно перевести и так: «Будет позволено [ему]» или «Будет ниспослано [ему]». Тогда слово вполне может оказаться личным именем, в котором выражено заветное пожелание родителей новорожденному ребенку, не раскрываемое ими до конца (возможно, из мистических соображений).
Представляю свою интерпретацию «хазарской» приписки к Киевскому письму: aRuəʒənjəg (Аруэдженег; пер. ‘будет ниспослано [ему]’) - имя члена Киевской еврейской общины, одного из двенадцати подписавших рекомендацию своему земляку, собиравшему пожертвования за границей (Киевское письмо, Х в.), вероятно, алана-прозелита.
На мой взгляд, она лучше интерпретации, которую предложил О. А. Мудрак, хотя бы тем, что исключает из толкования мифическую резолюцию мифического чиновника - плоды фантазии талантливого О. Прицака. Переписка о пожертвованиях была в Средние века сугубо делом еврейских общин (в отличие от более поздних времен - XIX-XX вв.) и не сопровождалась формальными разрешительными резолюциями властей предержащих… Помимо того, разрешительной резолюции чиновника более соответствовала бы грамматическая форма глагола в повелительном наклонении (или, допустим, в инфинитиве). Форма же причастия будущего времени более годится для выражения доброго пожелания, благословения, проклятия или пророчества.
Если моя интерпретация верна, то очень вероятно: алан, автор приписки - иудей не в первом поколении. Модель наречения аланским именем выглядит здесь по-еврейски: 1) В традиционных именах могли использоваться глагольные формы будущего времени, например, Ицхак (‘он будет смеяться’); 2) В теофорном имени при этом Бог мог быть назван или «скрыт» - Иехезкель (‘сделает сильным Бог’), Иерахмиэль (‘помилует меня Бог’), Ирмияhу (‘возвеличит меня Господь’), но Иосеф (‘прибавит’ или ‘умножит’); 3) Встречались имена и в форме причастия будущего времени, например, Иерухам (‘[oн] будет помилован’).
В любом случае - плохо сохранившееся руническое слово в Киевском письме разобрал и убедительно прочитал именно О. А. Мудрак, его работа над расшифровкой была плодотворной и результативной.
[1] Согласен с замечанием гебраиста Б. Е. Рашковского относительно прочтения имени: « Я не вижу оснований считать последнюю букву “хетом”. Это “хей”, стоящий в позиции matres lectionis - показателя окончания “a”…» [Рашковский, 2016, с. 394].
[2] Миньян (ивр.) - минимум в 10 взрослых мужчин (старше 13 лет), необходимый для общественного богослужения и проведения ряда религиозных церемоний.
Московский лингвист, специалист по сравнительно-историческому языкознанию, тюрколог и знаток языков Северного Кавказа О. А. Мудрак недавно открыл, что рунические надписи Хазарии на камнях, монетах и памятниках из других материалов - все эти надписи сделаны на старом осетинском языке с отражением характерных черт, присущих современному дигорскому диалекту (языку) [Мудрак, 2017, прим. 39]. Дана фонетическая интерпретация знаков восточноевропейского рунического письма.
Насколько мне известно, открытие не вызвало опровержений. Два квалифицированных специалиста, оппонирующие Мудраку в том же номере «Хазарского альманаха» - лингвист И. И. Пейрос и специалист по тюркской рунике В. В. Тишин, - ограничиваются замечаниями в духе общего скептицизма.
Один из выводов О. А. Мудрака - нееврейская лексика еврейско-хазарских документов может восходить к языкам народов Северного Кавказа. Поддержанный В. Я. Петрухиным, О. А. Мудрак опубликовал в т. 14 «Хазарского альманаха» свое исследование, включающее истолкование ряда лексем из письма царя Иосифа, Кембриджского документа и Киевского письма (главным образом - на основе осетинского материала) - «Заметки по иноязычной лексике хазарско-еврейских документов». Первая глава работы называется «Хазарские личные имена в Киевском письме» [Мудрак, 2016, с. 351-355].
Попытка истолковать имена подписавших письмо на основе осетинского языка кажется мне очень интересной, ведь осетины, как считается, потомки аланов, которые приходились хазарам ближайшими соседями и - очень часто - согражданами. По сообщению анонимного автора Кембриджского документа, некоторые аланы исповедовали иудаизм [Голб, Прицак, 1997; 2003, с. 132, 136, 140, 146]. Косвенно это сообщение, возможно, подтверждается тем фактом, что некоторые употребительные лексемы осетинского языка (и именно дигорского диалекта) заимствованы из иврита: kädzos (‘святой’, от евр. קדוש), хädzar (‘сакля’ от евр. חדר ‘комната’) и др. ]Шапира, 2010, с. 168[. Дополнительным подтверждением (правда, спорным) может служить летописное сообщение, что ключник суздальского князя Андрея Боголюбского Амбал, «по происхождению ясин», т.е алан, принявший в 1175 г. участие в заговоре против князя и его убийстве, был назван его собеседником «жидовином» [Ипатьевская летопись…, т. 2, 1843, стлб. 114-115; т. 5, 1851, стлб. 164-165].
а) Интерпретация нееврейских имен Киевского письма
Имени כיבר Мудрак находит несколько соответствий в осетинском; наиболее вероятным ему кажется слово из дигорского диалекта qebur ‘старенький, дряхлый )о человеке)’ [Мудрак, 2016, с. 351].
Выше я упоминал, что иначе, чем Голб, делю строку 26 Киевского письма на слова, и имени Кибар в строке не вижу, а вижу имя Кый (от слав. ‘палка’) и далее отдельно бар. Тем не менее, служа истине, а не амбициям, скажу в пользу толкования Мудрака, что имя со значением ‘старенький, дряхлый’ хорошо вписывается в группу «охранных» еврейского антропонимикона. Такие дополнительные имена родители и другие родственники давали в случае серьезной болезни ребенка или взрослого. У ашкеназов нередки имена этой группы: Зейде (м., от западнослав. дзяд со значением ‘дед’) [Beider, 2015, p. 350], Бабе или Бебе (ж., от слав. баба ‘бабушка’), Алтер (‘старый’, идиш), Алте (‘старая’, идиш); в такие имена вкладывалось пожелание долголетия.
Прозвище סורטה исследователь интерпретирует дигорским säwärtaχ ‘утренняя роса (крупные капельки)’, толкуя как обозначение сильно потеющего человека [Мудрак, 2016, с. 352]. Не отвергая такой интерпретации, полагаю - убедительнее гипотеза М. Эрдаля, что прозвище читается swartä и переводится с древнескандинавского ‘черный’, так как она представляет менее вычурную модель наречения прозвищем, да и присутствие носителей скандинавского языка в Киеве Х в. несомненно [1].
Имя גוסטטא Мудрак истолковывает на основе среднедигорского ʁast (мн. ч. ʁästitä) ‘жалоба’. «Т.е. прозвище по характерным поступкам, ср аналогичные польск. и вост.-слав. фамилии Жалоба, Жалобицкий, Жалобкевич» [Мудрак, 2016, с. 354]. По отношению к принятой интерпретации имени как восточнославянского Гостята исследователь критичен: «(сын гостя?, гостенок?). Представляется довольно странным, что это имя, отмеченное в др.-рус. памятниках, упоминается лишь по отношению к женщине. В данном списке подписавшихся женщин не могло быть» [Мудрак, 2016, с. 354].
Не могу не возразить. Гостята - деминутив от славянского нормативного личного имени Гость (в смысле «купец»), которое могло быть дано ребенку в качестве пожелания родителей относительно его будущей профессии или статуса. Деминутив нередко оставался с человеком на всю жизнь, в летописях немало персонажей с именами Жирята, Путята и т.п. Истолкования с вопросительными знаками здесь ни при чем. Утверждение же, что Гостята в древнерусских памятниках упоминается лишь по отношению к женщине, попросту неверно. Это имя принадлежит в берестяных грамотах Новгорода четырем разным персонажам, и только один из них - вероятно, женщина.
Имяמנס истолковано исследователем на основе иронского диалекта осетинского языка minas ‘угощение (подарок гостю), пиршество’. Прозвище из значения «хлебосольный, хлебосол» или «праздник» [Мудрак, 2016, с. 354].
К имени מנר Мудрак дает несколько, как он говорит, «неуверенных вариантов». На первом месте - толкование из западнокавказского (адыгского) языка *momur ‘мир, спокойствие, тишина’ [Мудрак, 2016, с. 352-353]. Выход за пределы осетинского языка, на мой взгляд, проблематичен. Однако в пользу такой интерпретации имени напомню, что оно соответствует семантике распространенного ивритского имени שלום (Шалом, в ашкеназ. произношении Шолем), впервые появившегося в позднем средневековье. (Представляет интерес, что антропоним Манар используется на Северном Кавказе доныне. Так, советский космонавт Муса Хираманович Манаров, род. в 1951 г., по национальности лакец, несет это слово в составе своей фамилии. Кто-то из его предков по отцовской линии три-четыре поколения назад носил личное имя Манар.)
Имя קופין истолковано Мудраком несколькими вариантами, из которых самым удачным он полагает экспрессивное прозвище от дигорского ḳob: ‘короб, коробка’ (с редким, но существующим аффиксом отыменного прилагательного - -in) [Мудрак, 2016, с. 353].
Подводя итог антропонимическим реконструкциям ученого по Киевскому письму, отмечу, что, при некоторых правдоподобных построениях, не все из них представляются убедительными. Еще более спорна топонимическая гипотеза Мудрака, что название города Киев (в Киевском письме -ייוב [ק]( может восходить к этнониму qijawú - ‘горный чеченец’ на андийском (один из дагестанских языков) [Мудрак, 2016, с. 355]. (Верно, что и этноним, и язык - коренные на Северном Кавказе. Верно, что Северный Кавказ - родина раннего Хазарского каганата. Возможно, Киев основан хазарами. Далее требуется чересчур много допущений, чтобы связать эти предпосылки в один узел.)
Попытка расшифровать «хазарскую» руническую надпись была, несомненно, много более успешной.
б) Расшифровка рунической надписи Мудраком, и что из этой расшифровки следует
О. А. Мудрак прочел руническое слово в левом нижнем углу Киевского письма как aRuəʒənjəg на осетинском языке, его перевод - «Следует разрешить». В двух основных диалектах осетинского - дигорском и иронском - слово представляет причастие будущего времени (дубитатив) [Мудрак, 2017, с. 359]. Насколько мне известно, такое прочтение и перевод пока не вызвали серьезных возражений ни специалистов по рунам, ни знатоков языка. Если прочтение не будет опровергнуто и перевод правилен, тогда это означает одно из двух:
- Окажется верным не поддержанное сообществом историков утверждение Прицака, что в нaчале Х в. власть в Киеве принадлежала хазарам. Письмо завизировал хазарский чиновник (наместник? таможенный инспектор?) на аланском языке.
- Если же правы те, кто не соглашается с Прицаком (см. выше опровержение проф. А. А. Тортикой самой возможности возникновения изложенной в письме ситуации при власти хазар), и Киевское письмо написано и отправлено, когда правили Рюриковичи, тогда резолюция на аланском языке появилась не в Киеве, а при посещении Яаковом территории бывшего каганата, сохранившей какие-то структуры прежнего управления. Такое могло произойти, например, если посланник киевской общины, двигаясь по «пути из варяг в греки», выйдя из устья Днепра, повернул не на юго-запад, а на восток, к евреям Тмутаракани. Под чьим бы управлением ни находился в то время город (номинально - под властью русского князя), Яаков получил разрешение местного чиновника на сбор пожертвований. Собранная сумма оказалась, по-видимому, недостаточной, или тмутараканские евреи вообще отказались жертвовать, и Яакову пришлось продолжить путь «в греки».
в) Альтернативное истолкование рунической надписи
Однако обе версии - убежден! - несут в себе логическое противоречие. Дело в том, что при истолковании надписи у исследователя было неосознанное «предвзятое желание» искать вслед за Прицаком разрешающую резолюцию чиновника (это при том, что прицаковскую интерпретацию слова - hokurüm /‘Я прочел ]это[’/ - Мудрак отверг). Он и нашел то, что искалось: «Следует разрешить».
Только, если ясно, что Прицак ошибся в прочтении слова, не следует ли попробовать понять слово, написанное руническими знаками, как-нибудь иначе, чем Прицак? Слово стоит в письме после имен 11 членов еврейской общины. Не вероятнее ли, что это имя двенадцатого из них - прозелита? Это менее романтично, чем «резолюция», зато много правдоподобнее.
С таким вот собственным - вполне осознанным - «предвзятым желанием» я без особых надежд попытался перевести то же руническое слово aRuəʒənjəg с того же осетинского, но не так, как это сделал уважаемый О. А. Мудрак. Неожиданно получилось.
Правилен ли перевод «Следует разрешить»? Как указывает О. А. Мудрак, aRuəʒənjəg является причастием будущего времени от глагола со значением ‘опустить, допустить; позволить; ниспослать’ [Мудрак, 2016, с. 354]. В таком случае вполне правилен и такой перевод слова на русский: «Будет разрешено». А если принять во внимание другие оттенки значения того же глагола, можно перевести и так: «Будет позволено [ему]» или «Будет ниспослано [ему]». Тогда слово вполне может оказаться личным именем, в котором выражено заветное пожелание родителей новорожденному ребенку, не раскрываемое ими до конца (возможно, из мистических соображений).
Представляю свою интерпретацию «хазарской» приписки к Киевскому письму: aRuəʒənjəg (Аруэдженег; пер. ‘будет ниспослано [ему]’) - имя члена Киевской еврейской общины, одного из двенадцати подписавших рекомендацию своему земляку, собиравшему пожертвования за границей (Киевское письмо, Х в.), вероятно, алана-прозелита.
На мой взгляд, она лучше интерпретации, которую предложил О. А. Мудрак, хотя бы тем, что исключает из толкования мифическую резолюцию мифического чиновника - плоды фантазии талантливого О. Прицака. Переписка о пожертвованиях была в Средние века сугубо делом еврейских общин (в отличие от более поздних времен - XIX-XX вв.) и не сопровождалась формальными разрешительными резолюциями властей предержащих… Помимо того, разрешительной резолюции чиновника более соответствовала бы грамматическая форма глагола в повелительном наклонении (или, допустим, в инфинитиве). Форма же причастия будущего времени более годится для выражения доброго пожелания, благословения, проклятия или пророчества.
Если моя интерпретация верна, то очень вероятно: алан, автор приписки - иудей не в первом поколении. Модель наречения аланским именем выглядит здесь по-еврейски: 1) В традиционных именах могли использоваться глагольные формы будущего времени, например, Ицхак (‘он будет смеяться’); 2) В теофорном имени при этом Бог мог быть назван или «скрыт» - Иехезкель (‘сделает сильным Бог’), Иерахмиэль (‘помилует меня Бог’), Ирмияhу (‘возвеличит меня Господь’), но Иосеф (‘прибавит’ или ‘умножит’); 3) Встречались имена и в форме причастия будущего времени, например, Иерухам (‘[oн] будет помилован’).
В любом случае - плохо сохранившееся руническое слово в Киевском письме разобрал и убедительно прочитал именно О. А. Мудрак, его работа над расшифровкой была плодотворной и результативной.
[1] Согласен с замечанием гебраиста Б. Е. Рашковского относительно прочтения имени: « Я не вижу оснований считать последнюю букву “хетом”. Это “хей”, стоящий в позиции matres lectionis - показателя окончания “a”…» [Рашковский, 2016, с. 394].
[2] Миньян (ивр.) - минимум в 10 взрослых мужчин (старше 13 лет), необходимый для общественного богослужения и проведения ряда религиозных церемоний.