Скилица и Лев Диакон.
Несколько читательских пометок. Сразу оговорюсь - меня интересовала узко "околовоенная часть".
В плане общего впечатления - к П. Крышковскому и М. Сюзюмову что-то новое добавить сложно.
Однако невозможно видеть здесь прямое заимствование со стороны хрониста, так как в сходных со Львом местах повествование Скилицы не только более обильно подробностями, - оно яснее и последовательнее. ... Несмотря на обычную для византийских хронистов неряшливость приемов литературной работы, из текста хроники можно получить представление об ее источниках, а сравнение с „Историей" Льва Диакона показывает, что малопритязательный позднейший хронист (В. Г. Васильевский называет его „добросовестным и почтенным компилятором") оказался более внимательным, аккуратным и подробным, чем претенциозный современный историк.
М. Сюзюмов отмечал, что в тех частях, где Лев Диакон и Скилица пересказывают одни и те же (предположительно) письменные источники - последний более подробен. Лев Диакон сокращал свои источники сильнее. Что с кристальной ясностью видно при сравнении - формально более короткий текст Скилицы содержит много больше подробностей о ходе войны, чем текст Льва Диакона. Последний не столько "подробен", сколько "многословен". И, в целом, "не по делу многословен".
Лев Диакон писал историю. Скилица писал исторический конспект-справочник, стараясь, по его собственным словам, отфильтровать "воду" и недостоверные или пристрастные известия. Насколько у него это получилось - уже другой вопрос. Ангелофания в битве при Доростоле и 33 мириада войска Святослава в список достоверных известий у него все-таки попали. С другой стороны - свои письменные источники он, как полагает основная часть комментаторов, передавал довольно аккуратно (хотя и кратко), чего нельзя сказать о Льве Диаконе. С учетом того, что первоосновой для описания войны со Святославом для Льва и Скилицы выступал один и тот же текст (по Кальделлису) - это может оказаться важным.
Кальделлис предполагает, что первоосновой для описания войны с росами была победная поэма-панегирик, по определению не являвшаяся "строго документальной". Мысль кажется правдоподобной - развернутых описаний военных кампаний и битв для той эпохи почти что и нет. По ряду значительных эпизодов (к примеру - войны Цимисхия в Леванте) византийские данные иначе как беспомощными назвать сложно. Необычно подробными оказываются описания завоевания Крита у Льва Диакона и война в Болгарии со Святославом - при этом в основе первого текста достоверно лежала поэма-панегирик. Предполагать использование какой-то документации - сложно. Византийцы ее вели (кое-что видно у Константина Багрянородного), но в исторических трудах она почти не отложилась.
То есть - наши сведения о войне, скорее всего, в принципе не могут быть особо точными и надежными. Панегирики в стихах не для точного изложения событий пишут. Плюс встает вопрос - работали ли Лев и Скилица с оригиналом этой гипотетической поэмы. Или она дошла до них в качестве составной части иных исторических работ, возможно - уже существенно переделанной.
Если мы сделаем скидку на то, что данные о численности войск Святослава у византийцев по определению недостоверны, а о численности войск Цимисхия - мало- или недостоверны (назвать данные Льва Диакона надежными может только "тьмочисленник" Тредголд и присные его), то вырисовывается занятная ситуация...
Войско Цимисхия броском выходит к Преславу. У Льва Диакона гарнизон выходит на открытую битву под стенами крепости против византийской армии с самим императором. У Скилицы росы таких чудес не совершают - часть из них просто была застигнута вне стен крепости, находившиеся в городе пытались оказать им помощь. У Доростола, по Скилице, русь дала только две однозначно трактуемых больших полевых битвы. Первый раз - в 12 милях от крепости, по итогам именно этой битвы Святослава в Доростол и загнали. И второй раз - последнее сражение, когда держаться в крепости стало уже просто невозможно. Все остальное - вылазки и "бои местного значения", временами, возможно, достаточно масштабные. У Льва Диакона - именно череда боев вида "вышли, построились и бились", при этом большую часть деталей он просто опустил.
ИМХО, но это уже дает достаточные основания, чтобы отдать приоритет сообщениям Скилицы, а не Льва Диакона.
Скилицу от Святославовой войны отделяет много больший срок, чем Льва, но практически это не так важно, как может показаться. Лев Диакон не был участником этой войны, да и историю свою писать начал только через поколение после ее завершения. Если предположить, что его уточнения объясняются собранными устными свидетельствами (теоретически это возможно), то у нас получается странная ситуация. Автор делает целый ряд уточнений к и так необычно подробно описанной войне с русами, но при этом не может нормально описать события войн Цимисхия в 972-6 годах. А это подчинение Дамаска, поход на Багдад... Лев Диакон не в состоянии даже правильно назвать ГОД смерти Иоанна.
Иные письменные известия? Или, насколько понимаю, иначе обработанный текст все той же гипотетической поэмы-панегирика? Возможно, но тут опять встает та проблема, что текст Льва Диакона не только отличается от текста Скилицы в деталях. Он менее подробен и более фантастичен. Лев не сообщает о деталях осады, фортах/φρουρίοις росов около Доростола, речной вылазке... То есть - не исключая самой возможности, что описание того или иного эпизода у Льва (или в использованном им источнике) может быть более точным, чем у Скилицы, мы сталкиваемся с проблемой вычленения таких эпизодов из менее достоверного, в целом, текста. При этом от простого признания приоритета Скилицы в качестве "надежного рассказчика" - список претензий к Льву Диакону начинает шустро увеличиваться. Описание битвы под Преславой у Льва Диакона подозрительно похоже на сражение, которое дал Святослав ромеям в 12 милях от Доростола, в описании Скилицы, к примеру.
Лев Диакон был "плохим историком", если воспользоваться трактовкой Лукиана. Так как совершенно спокойно вставлял в свое повествование куски из текстов других авторов. Агафий, Прокопий... Остроготы, обороняющие Кумы от войска Нарзеса, росчерком пера превращаются в критских арабов. На таком фоне "прикочевавший" под Доростол Аттила уже даже не удивляет. Добавим сюда кашу из терминов - мечи и щиты в тексте Льва Диакона еще различимы, но вот разные типы щитов или копий - уже нет. Тут даже не архаизация (пример аккуратной архаизации текста - Прокопий), а тупое набивание повествования "красивыми словами".
- для византийской исторической традиции детальное описание военных кампаний и битв, в целом, не особо характерно.
Для примера - описание завоевания Крита Никифором Фокой у Скилицы. Насколько понимаю - текстом поэмы Феодосия он, в отличие от Льва Диакона, не пользовался.
In this year [Romanos] sent the magister Nikephoros Phokas (who had already been promoted domestic of the scholai for the East by the emperor Constantine and had achieved many victories against the Saracens of the East, completely subduing Karamnes, emir of Tarsus, Chambdan, emir of Aleppo and Izeth, emir of Tripoli) against the Saracens of Crete, providing him with an army of picked soldiers and a well-equipped fleet. [Nikephoros Phokas] made the passage to the island and immediately on disembarkation became embroiled with the Hagarenes who were there and offering him resistance. These he put to flight and safely disembarked both himself and his army. Then he set up a strong palisade surrounded by a deep ditch fortified with stakes and staves. He moored the fleet in a calm harbour and, when all was in order, set about laying vigorous siege to the cities of the island. For seven months in all he employed every kind of siege-engine; he threw down the walls of the cities and occupied the strongholds. On 7 March, fourth year of the indiction, he ravaged the strongest city of all (known locally as Chandax) and took prisoner the emir of the island, Kouroupes by name, together with Anemas, the most important person on the island after him. After he had subjugated the entire island he was going to remain there for some time in order to set its affairs in order, but word went round that the Roman who conquered the island would perforce reign over the empire. So as soon as it was known that Nikephoros had the upper hand in Crete, Romanos (at Joseph’s insistence) recalled him from there.
Можно сравнить с описанием этих событий у Льва Диакона.
ИМХО - вот примерно такой подробности текст мы бы имели по Святославовой войне, если бы по ее итогам не была написана поэма-панегирик. Или поэма не отложилась бы исторических произведениях - как в случае с завоеванием Крита у Скилицы.
Дополнительно - Paul E. Walker. A Byzantine victory over the Fatimids at Alexandretta (971) // Byzantion, Vol. 42, No. 2 (1972), pp. 431-440. Византийская история 10-го века может даже о собственных успехах внятной информации не сообщать. И Norman Tobias. The Tactics and Strategy of Alexius Comnenus at Calavrytae, 1078 // Byzantine Studies / Etudes Byzantines, Vol. 6:1 (1979) - как пример (редкий) подробного описания сражения у ромеев. Еще - Denis Sullivan. The Riseand Fall of Nikephoros II Phokas. Five Contemporary Texts in Annotated Translations. 2018. Это англо-греческая билингва - Феодосий Диакон, Симеон Логофет, Псевдо-Симеон, Продолжатель Феофана...
- большая часть деталей и подробностей в описании Святославовой войны у Льва Диакона и Скилицы происходят из победного панегирика, который не является особо надежным источником просто по определению. Можно предположить, что описание того же Скилицы ближе к первоначальному тексту, но это близость к тексту панегирика и не более того. В данном случае дистанция между "так написано" и "так было" может быть очень большой.
Писавший примерно в одно время с Львом Диаконом Асохик войну с росами описывает, к примеру, так
In the same year, Kiwr-Žan killed Nikephoros in the palace as a result of the treachery of the queen, the mother of Basil; he reigned for 6 years. Then Bardas the great dux, the nephew of Nikephoros, rebelled and was king in the Žrung. The conqueror Kiwr-Žan fought against him, defeated him, and threw Bardas into prison on the island. He himself went to the country of the Bulgars to campaign against them. They allied themselves to the Rus and advanced in battle against him. When they engaged one another, the Rus drove back the two wings of the battle-line of the Greeks. The king held firm with the Armenians of the whole infantry force in the centre of the battle-line; the contingent of infantry soldiers fought valiantly, who are called Sałark‘. In front of the king, they breached the shield-wall which was [raised] against them. The king together with all the cavalry forces penetrated [at that point], and putting the sword to work, cut them to pieces, bodies scattered about on all sides. He reduced the Bulgars to obedience.
Битва описана только одна - и у ромеев ничего похожего просто нет.
- на "без гнева и пристрастия" рассказчиков рассчитывать тоже, кажется, особо не стоит.
Битва при Ахелое (917 год) у того же Скилицы.
The empress Zoe could not tolerate Symeon’s continual onslaughts. Wishing to put an end to them, she came to the decision together with the Senate that it would be advantageous to conclude a treaty with the Saracens and bring all the forces in the east over into the west, then wage war with the combined eastern and western armies against the Bulgars and utterly eliminate them. This plan was approved; the patrician Rhadenos and Michael Toxaras were sent to Syria where they came to an agreement with the Saracens. Relieved in her mind on that score, the empress ordered the customary distribution of pay to the troops to take place. She committed the forces to the magister Leo Phokas, domestic of the scholai at that time, and ordered him to strike the Bulgars. All the thematic and tagmatic troops were assembled at Diabasis (the plain of Diabasis is large and well-suited for accommodating an army). The dean of the palace clergy was sent with the relic of the True Cross and all men were obliged to venerate it, swearing that they would die for each other. When the swearing was done, the entire army set off against the Bulgars. John Grapson, a warlike man who had often distinguished himself by bravery in battle, was in command of the Tagma of the Exkoubitors; Olbian Marsoules, a well-tried soldier, commanded the Hikanatoi; Romanos and Leo, the sons of Argyros and Bardas Phokas, commanded other units. Accompanying them was the magister Melias with the Armenians and many other commanders of themes. The patrician Constantine Lips went along too, perhaps as an adviser to Leo, the domestic of the scholai. On the sixth of August in the fifth year of the indiction the Romans and the Bulgars joined battle near the fortress on the Achelous; the Bulgars were thoroughly routed and many of them slaughtered. The domestic [of the scholai] was perspiring freely and feeling faint so he dismounted at a spring to wash away the perspiration and to refresh himself, but his horse broke free of the reins and went careering through the battle lines without a rider. This horse was well known so, when the soldiers saw it, they assumed that the domestic had fallen. They panicked; their enthusiasm evaporated and they halted the pursuit, while some of them actually turned back. Symeon witnessed all this from some high ground (for his retreat had not been disorderly), whereupon he launched the Bulgars against the Romans whose morale, as we said, was broken. At first they were stupefied to see the Bulgars suddenly coming at them; the entire army turned tail and there occurred a most horrendous running away, some being trodden underfoot by their own comrades, others slain by the foe. Leo the domestic was saved by fleeing to Mesembria. They were not only ordinary soldiers who fell but also a considerable number of commanders and officers in charge of units. Constantine Lips was slain and also the magister John Grapson, commander of the Exkoubitors.
...
Others say that the overthrow of the Romans came about, not like that, but in another way. When Phokas had put Symeon to flight and was following in pursuit, a report suddenly came to his ears announcing that the droungarios of the fleet had taken off with the entire fleet, intending to seize the throne. He was thunderstruck by this report for he too was looking for a chance to usurp the imperial power. He abandoned the pursuit and returned to camp, perhaps intending to learn what was really going on. When word got around among the army that the domestic had fled, the rest of the pursuers were so discouraged that they did likewise. When Symeon saw them running away (for he was standing in a place well-suited to observing the outcome of the struggle) he poured his entire forces into the fray and reversed the direction of the retreat. That is the second version of the story. Whichever of the two is the true one, the Romans were defeated and the result was as stated above.
Очень мало про саму битву - но очень много "про актуальную политику".
Dennis P. Hupchick. The Bulgarian-Byzantine Wars for Early Medieval Balkan Hegemony. Silver-Lined Skulls and Blinded Armies. 2017
The two Byzantine depictions of the Aheloi battle display some interesting facets for the historian. Since the accounts obviously originated after the fact, both were colored by political developments that emerged in Byzantium as direct results of the imperial army’s decisive defeat by Simeon. Each reflected the views of opposing political factions that coalesced behind Leo Phokas and Romanos Lekapanos during their internal struggle to displace Zoë’s government in the years immediately following the battle, with each side blaming the other for the loss. Less obvious than the political overtones, but perhaps more revealing of the Byzantine mind-set regarding themselves and the Bulgarians, was the two accounts’ shared determination to erase from the public record any hint that Byzantium’s grand army at Aheloi was out-generaled and out-fought by the despised Bulgarians. Defeat in both accounts was attributed to misinterpretations of chance actions by the high commanders that led to the troops’ general demoralization, panic, and rout rather than to the tactical skill and fighting quality of their opponents. According to both narratives, in transforming certain victory into catastrophic defeat through misconception, the Byzantine army had, in effect, defeated itself.
И, кстати, Ахелой - это еще сравнительно пространное описание. Обычно они выглядят так:
When the emperor heard of this, he too prepared for war. He furnished Prokopios Krinites (then serving as stratelates) with a large army of officers and men, plus Kourtikios the Armenian - and sent him out against Symeon. The armies met head on in Macedonia and the Romans got the worse of it. Krenites himself, the Armenian Kourtikios and many others who had been taken from the imperial Hetaireia were butchered. Symeon slit the noses of the prisoners who were the emperor’s retinue and sent them off to the city - to the disgrace of the Romans.
и
As Symeon was unwilling to stand by the terms of the treaty, the emperor decided that he would have to fi ght and deliver the Bulgars an annihilating defeat. He now ordered all the thematic units and the professional troops of the east to cross [to the west]. He made the western [forces] ready for battle in addition to yet another by no means small army, and sent all these forces against Symeon. He appointed the domestic of the scholai, Katakalon [Abidelas], to be their leader and general, with the patrician Theodosios the protovestiarios as his colleague. They encountered the advancing Symeon at Bulgarophygon; battle was joined and the Romans were put to flight with heavy losses. The protovestiarios himself lost his life, while the domestic shamefully saved his life and a few others’ in Bulgarophygon.
Описание Львом Диаконом неудачной кампании 986 года против Сердики/Софии, в которой он сам принимал участие.
For after he traversed the narrow and steep tracks and reached the vicinity of Sardica, which the Scythians are accustomed to call Tralitza, he set up camp here for the army and settled down and kept watch over [the city] for twenty days. But he was not able to accomplish anything, since the army fell into indolence and sluggishness as a result of the incompetence of the commanders. Thus the Mysians ambushed them first, when they left the camp for forage and fodder, and killed many of them, and carried off a large number of their pack animals and horses. Then, after the siege machines and the other contrivances accomplished nothing, because of the inexperience of the men who brought them up against the walls, and they [the machines] were set on fire by the enemy, and when lack of supplies began to overwhelm the army, since the provisions they brought with them were already exhausted because they did not consume them sparingly but greedily, he and the army packed up and headed back to Byzantium. And after marching all day he pitched camp in a thicket and allowed the army to rest.
The first watch of the night was not yet concluded, when suddenly an enormous star darted from the eastern side of the camp and illuminated the tents with boundless light, and then dropped into the trench on the west side and was extinguished after disintegrating in a burst of sparks. The sinking of the star foretold the imminent destruction of the army; for wherever something of this sort has occurred, it has meant the total destruction of whatever lay below. Clear proof of this is the star that descended upon the Trojan host, when Pandaros was shooting at Menelaus; for there on the same day the Trojan army was forced into ignoble flight by the Achaeans. And if one were to peruse the history of the Roman wars, he would find that this has been a frequent occurrence and that the army has been destroyed when the phenomenon appeared. And we ourselves saw such [a star] descending upon the house of the proedros Basil, and, after only a short time passed, he departed this life and his property was plundered and looted. But this is enough about the apparition of the star. The next day, then, the army was traversing a wooded defile, which was full of caves, and as soon as they passed through it they came to steep terrain, filled with gullies. Here the Mysians attacked the Romans, killing huge numbers of men and seizing the imperial headquarters and riches, and plundering all the army's baggage. I myself, who tell this sad tale, was present at that time, to my misfortune, attending the emperor and performing the services of deacon. And my steps had well nigh slipped and I would have fallen victim to a Scythian sword, if I had not been led away from this danger by some divine providence, which made me gallop oif quickly before the enemy arrived at the steep slope, and [allowed me] to pass over it and quickly reach the ridge. The remains of the army, going through [nearly] impassable mountains, barely escaped the Mysian attack, losing almost all their horses and the baggage they were carrying, and returned to Roman territory.
Описание по уровню подробности, кстати, мало чем отличается от Скилицы, который работал веком позднее. Имена, даты, отдельные эпизоды? Кампания 971-го года у них описана подробнее...
He entered Bulgaria by way of the Rhodope mountains and the river Hebro, leaving the magister Leo Melissenos behind with orders to guard the danger points. The emperor himself advanced through the passes and wooded valleys which lie beyond Triaditza, formerly known as Sardica, where the synod of the three hundred western bishops was held at the command of Constans in the west and Konstantios in the east, the sons of Constantine the Great. When he arrived at a place named Stoponion, he threw up a fortifi cation and applied himself to the question of how he might take Sardica by storm. He heard that Samuel was in possession of the heights of the surrounding mountains and that, reluctant to engage in hand-to-hand fighting, he had set up ambushes in all directions in an attempt to do the adversary some harm. Meanwhile, such being the emperor’s plan, Stephen, the domestic of the scholai for the west, came to the emperor by night. On account of his small stature he was known as Stephen the Short and he was the sworn enemy of Leo Melissenos. He now called upon the emperor to strike camp and return to the capital giving this operation priority over everything else, because Melissenos was envious of the throne and was marching on the capital at great speed.
The emperor was frightened by what Stephen said and signalled immediately for camp to be struck. Now Samuel suspected that their disorderly withdrawal was a retreat (as well he might), so he attacked in full force with yelling and shouting, thoroughly scared the Romans and forced them to run for their lives. He captured the camp and took possession of all their baggage, even the emperor’s tent and the imperial insignia. h e emperor was only just able to get through the passes and fi nd safety in Philippoupolis. When he arrived there, he found that Melissenos had not moved an inch but was carefully maintaining the guard which had been entrusted to him. So he reviled Stephen the Short as a liar and the instigator of so great a misfortune. Stephen did not humbly endure this reproach but protested firmly that he had given good advice. The emperor was provoked by his effrontery to leap down from the throne and, seizing him by the hair and the beard, to throw him to the ground.
Часть расхождений между текстами Скилицы и Льва Диакона о событиях Святославовой войны также может объясняться "вопросами актуальной политики" (и об этом исследователи пишут уже давно). Панегирик должен был выставить Иоанна Цимисхия и его окружение в лучшем свете. Можно посмотреть, к примеру, на разную подачу истории Иоанна Куркуаса у Скилицы и Льва Диакона. У Скилицы - Варда Склир нанес поражение армии Святослава у Аркадиополя, после чего убыл подавлять восстание Варды Фоки. У Льва Диакона - Варда Склир незнамо где нанес поражение одному из отрядов армии Святослава, после чего убыл на восток. Оставленный командиром Иоанн Куркуас предался пьянству, росы и их союзники спокойно грабили Фракию. У Скилицы Иоанн Куркуас погиб смертью воина у Доростола - у Льва Диакона зарисовка вида "жил грешно и погиб по пьяни". Такое описание родственника императора-победителя не могло попасть в текст из панегирика. Возможно, что использованная Львом Диаконом версия событий была записана в период могущества Варда Фоки, но в части Святославовой войны она может быть не столько "уточнением", сколько "переработкой панегирика в пасквиль". Специалисты уже не одно десятилетие разбирают все эти "гипотетические источники А и Б", проблема в том, что ход войны во Фракии в 970-м для ромеев все равно превращается в суперпозицию из "блестящей победы" и "унылой позорной неудачи".
- какие-то примеры военной практики (если не "как было", а "как теоретически могло бы быть") можно, вроде бы, попытаться найти у Скилицы. Но информации по тем же русам у него откровенно немного, да и трактовать ее сложно. Кого он, к примеру, имел ввиду под "оплитами и псилами"? Тяжело- и легковооруженных? Копьеносцев и метателей? Копьеносцев и лучников ( bogmenn и тут, можно вспомнить и Прокопия, Войны. V.27)?
- с взятыми из Льва Диакона примерами еще хуже. Словоупотребление его откровенно неряшливо - копье и щит различить еще можно, а вот что-то сверх... Назвал он щиты росов "прочными фиреями, достигающими ног/ступней"/θυρεοὺς ... ἐρυμνοὶ ... ποδήρεις - а пользы в этом описании едва ли больше нуля. Понятно, что "фирея" это щит, но так как это пишет Лев Диакон, то совершенно не ясно - какой. Он не обязательно "большой", "тяжелый" или "продолговатый". Что скрывается за уточнением ποδήρεις - не ясно вообще. Лев Диакон вполне мог позаимствовать "красивое слово" у Ксенофонта. Эпитет πυργώσαντες может означать, что фаланги росов выстроились плотной колонной/массой. Или - несколькими колоннами/массами. А то и метафорически "укрепились". Указание из этнографической зарисовки о привычке "скифов" сражаться пешими прекрасно смотрится на фоне того, что "скифами" сам же Лев Диакон называет всех задунайский варваров скопом - мадьяр, печенегов...
Если взять за основу сообщения Скилицы, то получается что-то такое:
- Росы предпочитали биться пешим порядком. По необходимости (когда они, кстати, оказались вообще без союзной конницы?) - минимум часть из них могла сражаться и верхом (не ясно - насколько хорошо). Верхом могли быть и военачальники (тот же Святослав, когда на него напал Анемас).
- Уверенно чувствовали себя на воде - но огненосным кораблям ромеев противостоять не могли.
- Не чурались работы с землей и деревом.
- Могли действовать в рамках разноплеменной армии, а описанные методы взаимодействия с конницей (из мадьяр и печенегов) мало чем отличались от византийских или готских (Прокопий. Войны. VIII.32).
- Воины делились на "псилов" и "оплитов", что бы это не обозначало в деталях. Некоторые могли быть в доспехах.
- "В среднем", возможно, более "легковооруженные", чем ромеи. Но тут не ясно с чем идет сравнение - от ромейских оплитов с их почти ростовыми щитами особой прыти никто не ждал.
- При благоприятных условиях, возможно, (прикрытые фланги?) могли довольно успешно противостоять ромейской коннице. Да и вообще на фоне ромейской армии смотрелись сравнительно неплохо.
- Могли выставить войско численностью в тысячи воинов.
- Кажется, что довольно активно использовали в боях метательное оружие, в том числе копья/дротики. Типовое защитное вооружение - "какой-то щит".
И, в общем, кажется, всё.
P.S. Чтобы разбавить болтовню. Сюзюмов М. Я. Объ источникахъ Льва Дьякона и Скилицы // Византийский временник. 1916. Т. 2.
У Калделлиса
Compare Leo the Deacon, History 2.6, with Prokopios, Wars 1.7.18-19 (siege of Amida); and the siege of Chandax in Leo is modelled on a siege in Agathias: Haldon, Warfare, 187. The other fact not in Theodosios is that Leo knows the name of the general of the Thrakesion theme who was killed, Nikephoros Pastilas, and has moved his story to a different part of the narrative (toward the beginning).
John Haldon. Warfare, State and Society in the Byzantine World, 565-1204. 1999
But it is likely that many of the devices listed in the Byzantine treatises, as well as appearing occasionally by name in the chronicles, may actually be no more than archaic repetition or literary topoi: as noted already, Nikephros Ouranos states explicitly that besieging armies rely principally on mining to destroy enemy defences, and Leo the Deacon’s account of the siege of Chandax on Crete by Nikephros Phocas is copied from a similar description of a siege in Agathias.
...
See D.Sullivan, “Tenth-century Byzantine offensive siege warfare: instructional prescriptions and historical practice”, in Oikonomidès (ed.), Byzantium at War, pp. 179-200-see p. 181f.
Что интересно - в русском переводе в этом месте стоит указание на заимствование со ссылкой на Сюзюмова. А вот в английском переводе пометок о цитировании нет.
У Льва Диакона.
Необходимость вынудила и варваров сражаться мужественно. Упорно защищаясь, они стреляли со стен из луков, метали секиры и низвергали огромные камни.
Английский перевод
As for the barbarians, they resisted stoutly under the pressure of necessity, defending themselves and shooting arrows from the wall, hurling axes from above, and dropping enormous stones
Греческий.
οἱ δὲ βάρβαροι καὶ αὐτοὶ τῆς ἀνάγκης κατεπειγούσης ῥωμαλέως ἀντηγωνίζοντο, ἐκ τοῦ τείχους τε ἀμυνόμενοι καὶ ἀντιτοξεύοντες, καὶ πελέκεις ἄνωθεν ῥιπτοῦντες, καὶ ταλαντιαίους λίθους ἐπαφιέντες
Нужный эпизод у Агафия это I.9, атака Нарзеса на Кумы, обороняющиеся - остроготы.
Русский перевод использовать смысла нет, он весьма приблизительный.
Английский перевод Joseph D. C. Frendo
Aligern and his men, who were massed along the stretches of wall between the towers, were not slow to reply with javelins, arrows, huge stones, logs, axes and anything that seemed to serve their purpose. They had their war-engines too, and used them in an all-out effort to beat off the attackers.
Обращу внимание - даже по английским переводам Агафия и Льва Диакона цитата при беглом прочтении "не ловится", только сличением оригинальных греческих текстов. Это к теме "любительского потолка". Он есть - и не сильно высокий.
Еще. Лев Диакон. Книга III
Русский перевод.
Пока сходилось войско, он обучал бывших при нем военному искусству, возбуждал и укреплял их дух ежедневными упражнениями и часто, приказывая трубить в трубы, бить в тимпаны и бряцать на кимвалах, обучал их круговым движениям и поворотам в полном вооружении, заставлял вскакивать на коней, стрелять из луков в цель и метко бросать копье. Он не пренебрегал ничем из того, что было изобретено для ведения войны.
Английский.
While the troops were assembling, he trained the men he had with him in military exercises, sharpened their mettle and strengthened them with daily drills. He taught them how to whirl about when armed, urging them to blow the trumpets often and beat the drums and sound the cymbals; he also taught them how to vault onto a horse, hit the mark with a bow, and hurl a javelin with utmost accuracy; indeed he omitted no skill devised for warfare.
Греческий
ἐν ᾧ δὲ συνήρχετο τὰ στρατεύματα, τοὺς ἀμφ' ἑαυτὸν ἐξήσκει τὰ πολέμια, καὶ τὸν θυμὸν ἔθηγε, καὶ ἐπεῤῥώννυε ταῖς καθ' ἡμέραν μελέταις, καὶ τὴν ἐνόπλιον ἐξεπαίδευε περιδίνησιν, θαμὰ ταῖς σάλπιγξιν ἐγκελευόμενος ἐπηχεῖν, καὶ τὰ τύμπανα παταγεῖν, καὶ ἀλαλάζειν τὰ κύμβαλα, ἐφ' ἵππων τε ὑπεράλλεσθαι, καὶ τόξοις βάλλειν κατὰ σκοπὸν, καὶ ἀκοντίζειν εὐστοχώτατα· καὶ οὐδὲν ὅ,τι παρεῖτο τούτῳ τῶν πρὸς τὸ πολεμεῖν ἐξευρημένων.
περιδίνησιν - to whirl or wheel round
ἐνόπλιον - тут использовано значение in armour, но у него есть и другое - 'martial' rhythm, a war-tune, march
В русском и английском переводе пометки, что указанный отрывок почти дословно содран с Агафия из книги II. При этом порядок слов в русском тексте изрядно переделан.
Английский перевод
At the beginning of spring all the armies converged on Rome and assembled there in accordance with their instructions. Narses subjected them to a more rigorous combat training and strengthened their fighting spirit by daily drill. He made them march at the double, practise regular evolutions on horseback, perform elaborate whirling movements in the manner of a war-dance and expose their ears to frequent blasts of the bugle sounding the signal for battle, lest after a winter of inactivity they might forget the arts of war and lose their nerve when faced with real fighting.
Сравнение текстов Агафия и Льва Диакона у Сюзюмова
И тут можно добавить пару моментов. В тексте не столько perform elaborate whirling movements in the manner of a war-dance, сколько perform elaborate whirling movements [in the manner] of a war-dance.
πυρρίχην ... περιδίνεισθαι - что тут имеется ввиду не очень ясно. "Критский контр-марш"/ ἐξελιγμὸς χόριον? И πυρριχην тут выступает заменой для χόριον?
Далее - часть ἐνόπλιον ... περιδίνησιν у Льва Диакона и πυρρίχην ... περιδίνεισθαι у Агафия указаны в качестве разночтений, но ἐνόπλιον в значении 'martial' rhythm оказывается почти полным подобием πυρρίχην. С учетом того, что Лев Диакон весь абзац из Агафия и списал с минимальными изменениями - именно эта трактовка, имхо, должна считаться более вероятной.
Переводчики на русский и английский про заимствование из Агафия знали, но просто упомянули его (для справки), попыток использовать текст Агафия именно для уточнения перевода текста Льва не было, насколько могу понять.
То есть - отрывок у Льва Диакона He taught them how to whirl about when armed должен, скорее всего, выглядеть He taught them how to whirl about [in the manner] of a war-dance.
М.Я. Сюзюмов.
Такой пріемъ у Льва Дьякона примѣ няется очень часто. Когда онъ описываетъ подробности битвъ, осады крѣпостей, приступы и всякія данныя обстановки происшествій, то почти всегда онъ пользуется, какъ источникомъ, Агаѳіемъ.
P.P.S. Что характерно - даже эти небогатые данные нормально сравнить с практикой балканских славян 6-7 века толком нельзя. У нас просто нет сколько-то внятного описания действий тех же склавинов в полевой битве. А обобщенные описания из тактик могут дать меньше, чем хотелось бы.
Simon Coupland. The Carolingian Army and the Struggle against the Vikings // Viator. №35. 2004
The Vikings' aim was to acquire plunder, not to win battles, so why risk their lives and loot in combat when a tactical retreat would preserve both? As a result, they generally sought to pillage poorly defended targets and withdraw without risking casualties, particularly in the earlier incursions. Thus when a warband was intercepted at Vardes in 852, they fled into the woods to escape the Frankish horsemen, who could not pursue them among the trees. The same tactic was used by the Great Army in 891 when they were attacked by Odo at Wallers, and the annalist adds that the Northmen had been deliberately traveling through inaccessible areas (invia loca). What was more, if Viking forces were defeated they often simply withdrew and regrouped. The lament uttered by the St. Vaast annalist after Carloman's victory at Avaux applied to many similar situations: "When battle commenced, the Franks emerged victorious, but this engagement did nothing to subdue the Northmen".
Поменять пару слов и дат - и можно спокойно вставлять в Псевдо-Маврикия, имхо.