"Поделись едой/игрушкой"
Почему нашим родителям, бабушка/дедушкам, а затем и нам самим важно играть в игру "Поделись едой/игрушкой".
Это всем знакомо: или в семье, или в кругу близких, знакомых найдется человек, который обязательно скажет ребёнку "поделись с ... братом/сетсрой/бабушкой/мамой/дедушкой и тд, кусочком, угости меня из своей чашки.. ".
Анна Вокина недавно чудесно рассказала о сути обряда.
Так вот, здесь мы имеем дело с тем же обрядовым действом: разделением своего с близким.
Во имя чего?
Выживания.
Разделение еды (опосредовано - игры) древнейший обряд принятия в свой круг. За своего. Поэтому история "прийти в гости и сесть за стол" уйдёт, слава Богу, не скоро. Архаика этого действия по-прежнему незыблема, хотя и обросла множеством украшений, или избавилась от ненужного, устаревшего для современности. Но в целом всё одно и то же... Зайти, поЗдороваться, обняться-расцеловаться, выждать остальных, сесть за стол, высказать пожелания здровья всем или по случаю, есть, нахваливать, настойчиво угощать, старшее поколение обязательно споёт "застольную" песню и не одну. Суть всего - обретение общности. Непривычное для иностранца: пробовать из чужих тарелок.
Делиться: "попробуй у меня ложечку", "съешь кусочек".
(Сегодня мой преподаватель по китайскому рассказала, что у них в Северске почти нет заведений общепита, потому что не принято ходить туда, все зовут друг друга в гости и там, дословно, "три стола, которые ломятся от еды".)
Общность=общинность - шанс выживания. Сидевшие за одним столом в едином пространстве, по-прежнему считается, что поднять руку на того, с кем хлеб ел - непреемлемо. Запрещено.
И ещё одна сторона "медали": это история о том, что для того, чтобы выжить в голодные годы, нужно было делиться. И делить ценную еду на всех членов семьи. Это гарантировало выживание, это гарантировало безобидное проживание вместе. А жить вместе - снова иметь больше шансов на жизнь.
Часть поколения наших родителей всё ещё там, в голодных годах, они всё ещё выживают: поделись со мной. И когда мы или наши дети делимся, то тем саммы мы разделяем с ними этот ужас перед голодом, успокаиваем страх: ты сыт. Но. Есть большое "но". Это в прошлом. Разделяя, тем не менее, мы несём это дальше, по законам пространства. Сейчас не 37 год, не 50-55й (мои родители ещё не ели досыта, но мама уже стеснялась отоваривать талоны на усиленное питание), сейчас можно каждому съесть свой кусок до конца. А тем, кто жаждет разделения из этого внутреннгео ребёнка, который выживает, предложить взять себе свой кусок, большой. Они, как правило, отказываются: "нет, я не хочу", "просто попробовать", "чтобы поделился", "чтобы жадиной не рос". Все эти игры о "последний кусок пиццы" и об этом тоже. Можно взять или купить ещё, но старые, архаичные образы требуют игры, чувств в игре. Собстно, еды.
Но мы же знаем, что жадность от недостатка, от пустоты, от передела необходимого. Заставляя ребёнка делиться первым куском/ложкой - мы лишаем его чувства собственной ценности, заставляя делиться последним куском - права на жизнь. Потому что доесть - стать сытым, жить. А не выживать.
И ещё одна история: мои родители (и не только, по наблюдениям) очень любили просить детей (нас), а сейчас и внуков поделиться с ними, причём в начале трапезы и в самом конце, когда на тарелке осталось чуть-чуть. Тем самым они бессознательно подтверждают собственную значимость: я ценен для тебя, если ты отдашь мне в самом начале, когда только начал вкушать (когда откусить первый кусок равно присвоению пищи, право первого куска) и когда осталось чуть-чуть (когда своя доля вкусного кажется малой и доесть это вкусное и вылизать тарелку - особенно важно).
Это тоже о выживании, о послании "подтверди мою важность для тебя" и "подтверди моё преимущественное право выживания".
Ребёнок с охотой делится, и чем он младше, тем охотнее он готов дать что-то своё и взять что-то чужое, а потом вернуть это.
Его внутренние границы (не внешние, которые выстраиваются через возрастные переходы) целостны и сохранны. Сытый ребёнок легко поделится едой, наигравшийся - игрушкой.
Тут действует тот же принцип "самолёта": наденьте маску сначала на себя, а потом на ребёнка. Обеспечьте необходимым для жизни себя, а потом окружающих.
Подайте нищему не отрывая от себя, а с сознанием того, что у вас всё есть, вы ему даёте от достатка.
По-большому счёту - это закон о "не-пустоте". Жить не создавая пустотность в себе (но если только для неё есть разумная задача))).
Заставляя ребёнка делиться мы предлагаем ему оторвать от себя, признать свою не-ценность для всей семейной системы, не очевидность (невидимость). Предлагая ему дать по силам, с радостью (без тайного сожаления) мы даём ему возможность ощутить своё место, маленькое, но место в семье. Быть видимым.
Бытует разное мнение о том, как было в традиции. Много говорят о том, что ребёнок признавался и ценился: "богатые родители, кому много детей Бог дал", но есть мнение, что именно детьми (и стариками) поступались в эмоциональном аспекте: горевать по умершему ребёнку совсем не то же самое, что горевать по мужу и выросшему кормильцу.
У меня сложилось вот что: мы проживаем на территории России, бывшего СССР, бывшей Российской империи, и тд. Земля на которой мы живём, те люди, которые нас окружают прошли через многие беды. Через горнило войн и революций. Через отрицание жизни каждого отдельного человека, через не-ценность индивидуальности, через сравнения, молчание, через непризнание прав и воли.
И вот всплеск жажды познания себя, который есть сейчас, своих прав и через них обязанностей, и тут самый большой маркер: отношение к детям, как к будущим тем, кто пройдёт дальше без этого бремени, родит детей, свободных от образов "горнила".
Страшно. Но надо. Как сегодня мне написала женщина, чьего 10-летнего сына я веду вместе с ней. Мама привязала сына через "будь мне мужем" (после развода с отцом мальчика) и после терапии на отпускание пишет (свои ответы ей пропускаю, это только ей):
- ... такое ощущение, что я теряю связь с ним.
- я поняла. Вы правы. Слишком долго он выполнял роль моего мужчины. Пора. Тяжело...
- тяжело от страха, что же дальше..
#лкрав_томск, #лкрав_осути, #лкрав_моинужныетексты
Это всем знакомо: или в семье, или в кругу близких, знакомых найдется человек, который обязательно скажет ребёнку "поделись с ... братом/сетсрой/бабушкой/мамой/дедушкой и тд, кусочком, угости меня из своей чашки.. ".
Анна Вокина недавно чудесно рассказала о сути обряда.
Так вот, здесь мы имеем дело с тем же обрядовым действом: разделением своего с близким.
Во имя чего?
Выживания.
Разделение еды (опосредовано - игры) древнейший обряд принятия в свой круг. За своего. Поэтому история "прийти в гости и сесть за стол" уйдёт, слава Богу, не скоро. Архаика этого действия по-прежнему незыблема, хотя и обросла множеством украшений, или избавилась от ненужного, устаревшего для современности. Но в целом всё одно и то же... Зайти, поЗдороваться, обняться-расцеловаться, выждать остальных, сесть за стол, высказать пожелания здровья всем или по случаю, есть, нахваливать, настойчиво угощать, старшее поколение обязательно споёт "застольную" песню и не одну. Суть всего - обретение общности. Непривычное для иностранца: пробовать из чужих тарелок.
Делиться: "попробуй у меня ложечку", "съешь кусочек".
(Сегодня мой преподаватель по китайскому рассказала, что у них в Северске почти нет заведений общепита, потому что не принято ходить туда, все зовут друг друга в гости и там, дословно, "три стола, которые ломятся от еды".)
Общность=общинность - шанс выживания. Сидевшие за одним столом в едином пространстве, по-прежнему считается, что поднять руку на того, с кем хлеб ел - непреемлемо. Запрещено.
И ещё одна сторона "медали": это история о том, что для того, чтобы выжить в голодные годы, нужно было делиться. И делить ценную еду на всех членов семьи. Это гарантировало выживание, это гарантировало безобидное проживание вместе. А жить вместе - снова иметь больше шансов на жизнь.
Часть поколения наших родителей всё ещё там, в голодных годах, они всё ещё выживают: поделись со мной. И когда мы или наши дети делимся, то тем саммы мы разделяем с ними этот ужас перед голодом, успокаиваем страх: ты сыт. Но. Есть большое "но". Это в прошлом. Разделяя, тем не менее, мы несём это дальше, по законам пространства. Сейчас не 37 год, не 50-55й (мои родители ещё не ели досыта, но мама уже стеснялась отоваривать талоны на усиленное питание), сейчас можно каждому съесть свой кусок до конца. А тем, кто жаждет разделения из этого внутреннгео ребёнка, который выживает, предложить взять себе свой кусок, большой. Они, как правило, отказываются: "нет, я не хочу", "просто попробовать", "чтобы поделился", "чтобы жадиной не рос". Все эти игры о "последний кусок пиццы" и об этом тоже. Можно взять или купить ещё, но старые, архаичные образы требуют игры, чувств в игре. Собстно, еды.
Но мы же знаем, что жадность от недостатка, от пустоты, от передела необходимого. Заставляя ребёнка делиться первым куском/ложкой - мы лишаем его чувства собственной ценности, заставляя делиться последним куском - права на жизнь. Потому что доесть - стать сытым, жить. А не выживать.
И ещё одна история: мои родители (и не только, по наблюдениям) очень любили просить детей (нас), а сейчас и внуков поделиться с ними, причём в начале трапезы и в самом конце, когда на тарелке осталось чуть-чуть. Тем самым они бессознательно подтверждают собственную значимость: я ценен для тебя, если ты отдашь мне в самом начале, когда только начал вкушать (когда откусить первый кусок равно присвоению пищи, право первого куска) и когда осталось чуть-чуть (когда своя доля вкусного кажется малой и доесть это вкусное и вылизать тарелку - особенно важно).
Это тоже о выживании, о послании "подтверди мою важность для тебя" и "подтверди моё преимущественное право выживания".
Ребёнок с охотой делится, и чем он младше, тем охотнее он готов дать что-то своё и взять что-то чужое, а потом вернуть это.
Его внутренние границы (не внешние, которые выстраиваются через возрастные переходы) целостны и сохранны. Сытый ребёнок легко поделится едой, наигравшийся - игрушкой.
Тут действует тот же принцип "самолёта": наденьте маску сначала на себя, а потом на ребёнка. Обеспечьте необходимым для жизни себя, а потом окружающих.
Подайте нищему не отрывая от себя, а с сознанием того, что у вас всё есть, вы ему даёте от достатка.
По-большому счёту - это закон о "не-пустоте". Жить не создавая пустотность в себе (но если только для неё есть разумная задача))).
Заставляя ребёнка делиться мы предлагаем ему оторвать от себя, признать свою не-ценность для всей семейной системы, не очевидность (невидимость). Предлагая ему дать по силам, с радостью (без тайного сожаления) мы даём ему возможность ощутить своё место, маленькое, но место в семье. Быть видимым.
Бытует разное мнение о том, как было в традиции. Много говорят о том, что ребёнок признавался и ценился: "богатые родители, кому много детей Бог дал", но есть мнение, что именно детьми (и стариками) поступались в эмоциональном аспекте: горевать по умершему ребёнку совсем не то же самое, что горевать по мужу и выросшему кормильцу.
У меня сложилось вот что: мы проживаем на территории России, бывшего СССР, бывшей Российской империи, и тд. Земля на которой мы живём, те люди, которые нас окружают прошли через многие беды. Через горнило войн и революций. Через отрицание жизни каждого отдельного человека, через не-ценность индивидуальности, через сравнения, молчание, через непризнание прав и воли.
И вот всплеск жажды познания себя, который есть сейчас, своих прав и через них обязанностей, и тут самый большой маркер: отношение к детям, как к будущим тем, кто пройдёт дальше без этого бремени, родит детей, свободных от образов "горнила".
Страшно. Но надо. Как сегодня мне написала женщина, чьего 10-летнего сына я веду вместе с ней. Мама привязала сына через "будь мне мужем" (после развода с отцом мальчика) и после терапии на отпускание пишет (свои ответы ей пропускаю, это только ей):
- ... такое ощущение, что я теряю связь с ним.
- я поняла. Вы правы. Слишком долго он выполнял роль моего мужчины. Пора. Тяжело...
- тяжело от страха, что же дальше..
#лкрав_томск, #лкрав_осути, #лкрав_моинужныетексты