Блаженный Августинъ и мушкетеры
Въ главѣ V романа А.Дюма "Три мушкетера" есть эпизодъ встрѣчи передъ дуэлью трехъ друзей-мушкетеровъ Атоса, Портоса, Арамиса съ молодымъ гасконцемъ д'Артаньяномъ.
Между ними состоялся слѣдующій діалогъ:
"Портосъ въ это время, подойдя ближе, движеніемъ руки привѣтствовалъ Атоса, затѣмъ, обернувшись, замеръ отъ удивленія, какъ только узналъ д'Артаньяна. Упомянемъ вскользь, что Портосъ успѣлъ за это время перемѣнить перевязь и скинуть плащъ.
- Та-акъ... - протянулъ онъ. - Что это значитъ?
- Я дерусь съ этимъ господиномъ, - сказалъ Атосъ, указывая на д'Артаньяна рукой и тѣмъ же движеніемъ какъ бы привѣтствуя его.
- Но и я тоже дерусь именно съ нимъ, - заявилъ Портосъ. - Только въ часъ дня, - успокоительно замѣтилъ д'Артаньянъ.
- Но и я тоже дерусь съ этимъ господиномъ, - объявилъ Арамисъ, въ свою очередь, приблизившись къ нимъ. - Только въ два часа, - всё такъ же спокойно сказалъ д'Артаньянъ.
- По какому же поводу дерешься ты, Атосъ? - спросилъ Арамисъ.
- Право, затрудняюсь отвѣтить, - сказалъ Атосъ. - Онъ больно толкнулъ меня въ плечо. А ты, Портосъ?
- А я дерусь просто потому, что я дерусь, - покраснѣвъ, отвѣтилъ Портосъ. Атосъ, отъ котораго ничто не могло ускользнуть, замѣтилъ тонкую улыбку, скользнувшую по губамъ гасконца.
- Мы поспорили по поводу одежды, - сказалъ молодой человѣкъ.
- А ты, Арамисъ? - Я дерусь изъ-за несогласія по одному богословскому вопросу, - сказалъ Арамисъ, дѣлая знакъ д'Артаньяну, чтобы тотъ скрылъ истинную причину дуэли. Атосъ замѣтилъ, что по губамъ гасконца снова скользнула улыбка.
- Неужели? - переспросилъ Атосъ. - Да, одно мѣсто изъ блаженнаго Августина, по поводу котораго мы не сошлись во мнѣніяхъ, - сказалъ д'Артаньянъ.
"Онъ, безспорно, уменъ", - подумалъ Атосъ".
Въ этомъ отрывкѣ обращаетъ на себя вниманіе необычность публично заявленнаго предмета конфликта между Арамисомъ и д'Артаньяномъ. Его озвучиваніе было призвано скрыть истинную причину дуэли. Въ сѣти можно найти нѣсколько интересныхъ разборовъ этой ситуаціи. Въ частности, стоитъ обратить вниманіе на эти два небезынтересныхъ текста:
https://www.proza.ru/2013/10/17/638 https://bohemicus.livejournal.com/136605.html
Итакъ, Арамисъ не можетъ объявить истинную причину своего конфликта съ д'Артаньяномъ и сходу, въ качествѣ ея сокрытія, выдвигаетъ совершенно иную - богословскую. Внезапное появленіе въ этомъ дѣлѣ теологическаго вопроса выглядитъ, на первый взглядъ, достаточно неожиданно и немотивированно. Но еще болѣе удивительно, что въ эту игру сразу же включается молодой гасконецъ и даже уточняетъ предметъ спора: толкованіе труда блаженнаго Августина. Такое обращеніе къ религіозной тематикѣ Арамиса и мгновенное подключеніе къ ней д'Артаньяна должно свидѣтельствовать объ особыхъ внѣшнихъ обстоятельствахъ въ которыхъ происходитъ встрѣча и выстраиваніе отношеній четырехъ мушкетеровъ.
Сюжетъ романа разворачивается на фонѣ историческихъ событій во Франціи между 1625 и 1628 годами. Къ этому времени въ странѣ уже почти столѣтіе бушевалъ внутренній конфликтъ между приверженцами католической церкви и протестантами-гугенотами. Регулярно это гражданское противостояніе перерастало въ открытыя вооруженныя столкновенія, получившія названіе гугенотскія войны. Поскольку дворяне составляли значительную долю гугенотовъ, то столкновенія и конфликты между дворянами на почвѣ религіозной розни были обычнымъ явленіемъ.
Д'Артаньянъ былъ родомъ изъ Гаскони, въ которой позиціи гугенотовъ были очень сильны. Въ этой области происходили настоящія кровопролитныя сраженія между арміями короля и протестантовъ. Еще одной особенностью этой области является то, что ея базовымъ языкомъ былъ провансальскій или окситанскій языкъ. Конечно, д'Артаньянъ, какъ представитель дворянства, владѣлъ и французскимъ, но для образованнаго Арамиса не составляло труда сразу же опредѣлить мѣсто происхожденія своего молодого соперника по его произношенію. Вотъ изъ этой связки Гасконь-гугеноты у Арамиса спонтанно и родилась теологическая причина дуэли. Д'Артаньянъ, со своей стороны, прекрасно понялъ ходъ мыслей Арамиса и поэтому по его губамъ "скользнула улыбка".
Въ Гаскони, откуда родомъ д'Артаньянъ, дворянскіе роды, принадлежавшіе къ разнымъ религіознымъ теченіямъ, уже больше столѣтія жили бокъ о бокъ другъ съ другомъ. Поскольку расхожденія между ними носили идеологическій характеръ, то ихъ отношенія сопровождали не только вооруженные конфликты, но и теологическіе споры. Поэтому для молодого гасконца міръ религіозныхъ диспутовъ былъ обычнымъ и привычнымъ.
Въ этой связи встаетъ дополнительный вопросъ: какъ въ данномъ діалогѣ внезапно появляется бл.Августинъ, тѣмъ болѣе что отсылку къ нему дѣлаетъ не просвѣщенный и теологически образованный Арамисъ, а достаточно юный для того, чтобы тонко разбираться въ подобныхъ вопросахъ, д'Артаньянъ.
Дѣло въ томъ, что въ дискуссіяхъ между католиками и французскими протестантами очень часто фигурировало различное пониманіе соотношенія Божией благодати и свободной воли человѣка. Особую остроту этимъ дискуссіямъ придавало то, что среди протестантовъ Франціи наибольшее распространеніе получило ученіе Кальвина съ его жесткой установкой на изначальную предопредѣленность однихъ людей къ спасенію, а другихъ къ вѣчной погибели. Это вступало въ рѣзкое противорѣчіе съ традиціоннымъ католическимъ вѣроученіемъ, что именно благодать Бога даетъ возможность и способность человѣку сдѣлать свободный выборъ между праведностью и грѣхомъ, жизнью вѣчной и смертью: "Во свидѣтели предъ вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложилъ я тебѣ, благословеніе и проклятіе. Избери жизнь, дабы жилъ ты и потомство твое" (Второзаконіе 30, 19).
Интрига, однако, въ этомъ спорѣ состояла въ томъ, что на Кальвина, съ его ученіемъ о предопредѣленности, большое вліяніе оказала философія одного изъ Отцовъ христіанской церкви - Августина Блаженнаго. Августинизмъ, съ его философскими корнями въ неоплатонизмѣ, господствовалъ въ теологіи католической церкви вплоть до XIII вѣка. Затѣмъ онъ уступилъ свою лидирующую позицію христіанскому аристотелизму Альберта Великаго и Ѳомы Аквинскаго. Впослѣдствіи, это теченіе получила названіе томизмъ, а вѣка спустя - неотомизмъ.
Августинизмъ постепенно отошелъ на периферію религиозно-философской жизни западной церкви. Эта переферійность позволила ему со временемъ сыграть важнѣйшую роль въ исторіи церкви. Именно изъ ордена августинцевъ, гдѣ столѣтіями сохранялась философія бл.Августина, вышелъ Мартинъ Лютеръ. Вполнѣ естественно, поэтому, новая теологія протестантизма первоначально обратилась къ ученію Августина, противопоставивъ ее оффиціальной доктринѣ католицизма - томизму. Тѣмъ болѣе, что въ теологическихъ дискуссіяхъ и въ борьбѣ за умы людей новому религіозному теченію было гораздо проще отстаиваивать свою доктрину опираясь на общепринятый авторитетъ одного изъ Отцовъ церкви, чѣмъ декларировать совершенно новое ученіе.
Однако католическая церковь, въ свою очередь, вовсе не собиралась отдавать въ руки еретиковъ одного изъ своихъ основателей. Поэтому интерпретація наслѣдія Августина Блаженнаго постоянно становилось предметомъ ожесточённаго спора между католиками и протестантами.
У себя въ Гаскони д'Артаньянъ выросъ въ средѣ, гдѣ въ теологическихъ спорахъ католиковъ и протестантовъ обѣ стороны въ качествѣ аргументаціи постоянно использовали ссылки на тѣ или иные аспекты ученія Блаженнаго Августина. Отсюда становится понятно, почему, какъ только Арамисъ предложилъ ему теологическую причину спора, д'Артаньянъ сразу же сдѣлалъ отсылку на различіе въ интерпретаціи текста Августина.
Для него это было естественнымъ продолженіемъ хода мысли Арамиса: Гасконь-гугеноты-Августинъ.
Между ними состоялся слѣдующій діалогъ:
"Портосъ въ это время, подойдя ближе, движеніемъ руки привѣтствовалъ Атоса, затѣмъ, обернувшись, замеръ отъ удивленія, какъ только узналъ д'Артаньяна. Упомянемъ вскользь, что Портосъ успѣлъ за это время перемѣнить перевязь и скинуть плащъ.
- Та-акъ... - протянулъ онъ. - Что это значитъ?
- Я дерусь съ этимъ господиномъ, - сказалъ Атосъ, указывая на д'Артаньяна рукой и тѣмъ же движеніемъ какъ бы привѣтствуя его.
- Но и я тоже дерусь именно съ нимъ, - заявилъ Портосъ. - Только въ часъ дня, - успокоительно замѣтилъ д'Артаньянъ.
- Но и я тоже дерусь съ этимъ господиномъ, - объявилъ Арамисъ, въ свою очередь, приблизившись къ нимъ. - Только въ два часа, - всё такъ же спокойно сказалъ д'Артаньянъ.
- По какому же поводу дерешься ты, Атосъ? - спросилъ Арамисъ.
- Право, затрудняюсь отвѣтить, - сказалъ Атосъ. - Онъ больно толкнулъ меня въ плечо. А ты, Портосъ?
- А я дерусь просто потому, что я дерусь, - покраснѣвъ, отвѣтилъ Портосъ. Атосъ, отъ котораго ничто не могло ускользнуть, замѣтилъ тонкую улыбку, скользнувшую по губамъ гасконца.
- Мы поспорили по поводу одежды, - сказалъ молодой человѣкъ.
- А ты, Арамисъ? - Я дерусь изъ-за несогласія по одному богословскому вопросу, - сказалъ Арамисъ, дѣлая знакъ д'Артаньяну, чтобы тотъ скрылъ истинную причину дуэли. Атосъ замѣтилъ, что по губамъ гасконца снова скользнула улыбка.
- Неужели? - переспросилъ Атосъ. - Да, одно мѣсто изъ блаженнаго Августина, по поводу котораго мы не сошлись во мнѣніяхъ, - сказалъ д'Артаньянъ.
"Онъ, безспорно, уменъ", - подумалъ Атосъ".
Въ этомъ отрывкѣ обращаетъ на себя вниманіе необычность публично заявленнаго предмета конфликта между Арамисомъ и д'Артаньяномъ. Его озвучиваніе было призвано скрыть истинную причину дуэли. Въ сѣти можно найти нѣсколько интересныхъ разборовъ этой ситуаціи. Въ частности, стоитъ обратить вниманіе на эти два небезынтересныхъ текста:
https://www.proza.ru/2013/10/17/638 https://bohemicus.livejournal.com/136605.html
Итакъ, Арамисъ не можетъ объявить истинную причину своего конфликта съ д'Артаньяномъ и сходу, въ качествѣ ея сокрытія, выдвигаетъ совершенно иную - богословскую. Внезапное появленіе въ этомъ дѣлѣ теологическаго вопроса выглядитъ, на первый взглядъ, достаточно неожиданно и немотивированно. Но еще болѣе удивительно, что въ эту игру сразу же включается молодой гасконецъ и даже уточняетъ предметъ спора: толкованіе труда блаженнаго Августина. Такое обращеніе къ религіозной тематикѣ Арамиса и мгновенное подключеніе къ ней д'Артаньяна должно свидѣтельствовать объ особыхъ внѣшнихъ обстоятельствахъ въ которыхъ происходитъ встрѣча и выстраиваніе отношеній четырехъ мушкетеровъ.
Сюжетъ романа разворачивается на фонѣ историческихъ событій во Франціи между 1625 и 1628 годами. Къ этому времени въ странѣ уже почти столѣтіе бушевалъ внутренній конфликтъ между приверженцами католической церкви и протестантами-гугенотами. Регулярно это гражданское противостояніе перерастало въ открытыя вооруженныя столкновенія, получившія названіе гугенотскія войны. Поскольку дворяне составляли значительную долю гугенотовъ, то столкновенія и конфликты между дворянами на почвѣ религіозной розни были обычнымъ явленіемъ.
Д'Артаньянъ былъ родомъ изъ Гаскони, въ которой позиціи гугенотовъ были очень сильны. Въ этой области происходили настоящія кровопролитныя сраженія между арміями короля и протестантовъ. Еще одной особенностью этой области является то, что ея базовымъ языкомъ былъ провансальскій или окситанскій языкъ. Конечно, д'Артаньянъ, какъ представитель дворянства, владѣлъ и французскимъ, но для образованнаго Арамиса не составляло труда сразу же опредѣлить мѣсто происхожденія своего молодого соперника по его произношенію. Вотъ изъ этой связки Гасконь-гугеноты у Арамиса спонтанно и родилась теологическая причина дуэли. Д'Артаньянъ, со своей стороны, прекрасно понялъ ходъ мыслей Арамиса и поэтому по его губамъ "скользнула улыбка".
Въ Гаскони, откуда родомъ д'Артаньянъ, дворянскіе роды, принадлежавшіе къ разнымъ религіознымъ теченіямъ, уже больше столѣтія жили бокъ о бокъ другъ съ другомъ. Поскольку расхожденія между ними носили идеологическій характеръ, то ихъ отношенія сопровождали не только вооруженные конфликты, но и теологическіе споры. Поэтому для молодого гасконца міръ религіозныхъ диспутовъ былъ обычнымъ и привычнымъ.
Въ этой связи встаетъ дополнительный вопросъ: какъ въ данномъ діалогѣ внезапно появляется бл.Августинъ, тѣмъ болѣе что отсылку къ нему дѣлаетъ не просвѣщенный и теологически образованный Арамисъ, а достаточно юный для того, чтобы тонко разбираться въ подобныхъ вопросахъ, д'Артаньянъ.
Дѣло въ томъ, что въ дискуссіяхъ между католиками и французскими протестантами очень часто фигурировало различное пониманіе соотношенія Божией благодати и свободной воли человѣка. Особую остроту этимъ дискуссіямъ придавало то, что среди протестантовъ Франціи наибольшее распространеніе получило ученіе Кальвина съ его жесткой установкой на изначальную предопредѣленность однихъ людей къ спасенію, а другихъ къ вѣчной погибели. Это вступало въ рѣзкое противорѣчіе съ традиціоннымъ католическимъ вѣроученіемъ, что именно благодать Бога даетъ возможность и способность человѣку сдѣлать свободный выборъ между праведностью и грѣхомъ, жизнью вѣчной и смертью: "Во свидѣтели предъ вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложилъ я тебѣ, благословеніе и проклятіе. Избери жизнь, дабы жилъ ты и потомство твое" (Второзаконіе 30, 19).
Интрига, однако, въ этомъ спорѣ состояла въ томъ, что на Кальвина, съ его ученіемъ о предопредѣленности, большое вліяніе оказала философія одного изъ Отцовъ христіанской церкви - Августина Блаженнаго. Августинизмъ, съ его философскими корнями въ неоплатонизмѣ, господствовалъ въ теологіи католической церкви вплоть до XIII вѣка. Затѣмъ онъ уступилъ свою лидирующую позицію христіанскому аристотелизму Альберта Великаго и Ѳомы Аквинскаго. Впослѣдствіи, это теченіе получила названіе томизмъ, а вѣка спустя - неотомизмъ.
Августинизмъ постепенно отошелъ на периферію религиозно-философской жизни западной церкви. Эта переферійность позволила ему со временемъ сыграть важнѣйшую роль въ исторіи церкви. Именно изъ ордена августинцевъ, гдѣ столѣтіями сохранялась философія бл.Августина, вышелъ Мартинъ Лютеръ. Вполнѣ естественно, поэтому, новая теологія протестантизма первоначально обратилась къ ученію Августина, противопоставивъ ее оффиціальной доктринѣ католицизма - томизму. Тѣмъ болѣе, что въ теологическихъ дискуссіяхъ и въ борьбѣ за умы людей новому религіозному теченію было гораздо проще отстаиваивать свою доктрину опираясь на общепринятый авторитетъ одного изъ Отцовъ церкви, чѣмъ декларировать совершенно новое ученіе.
Однако католическая церковь, въ свою очередь, вовсе не собиралась отдавать въ руки еретиковъ одного изъ своихъ основателей. Поэтому интерпретація наслѣдія Августина Блаженнаго постоянно становилось предметомъ ожесточённаго спора между католиками и протестантами.
У себя въ Гаскони д'Артаньянъ выросъ въ средѣ, гдѣ въ теологическихъ спорахъ католиковъ и протестантовъ обѣ стороны въ качествѣ аргументаціи постоянно использовали ссылки на тѣ или иные аспекты ученія Блаженнаго Августина. Отсюда становится понятно, почему, какъ только Арамисъ предложилъ ему теологическую причину спора, д'Артаньянъ сразу же сдѣлалъ отсылку на различіе въ интерпретаціи текста Августина.
Для него это было естественнымъ продолженіемъ хода мысли Арамиса: Гасконь-гугеноты-Августинъ.