Чисто путевые заметки
На поезде «Бишкек-Екатеринбург» я не ездила лет десять.
Но вот так случилось - не повезло, пришлось. Провожавшие меня (со станции Кы) дочка и ее бой-френд запереживали еще на перроне. Потому как легко быть политкорректным среди своих, а попробуй среди чужих.
Начать с того, что проводник был неотличим от пассажиров («в удобных тренировочных штанах»), а мое законное плацкартное место было изначально занято. Разница с 2000-м годом состояла в том, что все были трезвы, а место мне освободили по первому требованию. Однако духота, суета, грязь и пыль вагона остались на прежнем уровне.
Через 15 минут после отправления меня постиг первый когнитивный диссонанс. К спящему напротив меня человеку, накрывшемуся одеялом, подбежал проводник и принялся трясти пассажира, приговаривая нечто вроде:
- Чыйканнан дjаман оору дjок, оны сураар кижи дjок!
Пассажир немедленно восстал ото сна и оказался женщиной киргизско-бальзаковского возраста (35-55 лет). Которая начала лихорадочно перекладывать все свои пожитки на мою нижнюю полку и в итоге пересела на нее сама, моргая очумелыми глазами.
Помня по прошлому опыту, что на бишкекский поезд бывало по 2-3 билета на место, я даже не удивилась. Но всё оказалось намного проще. Проводник не без труда отверз нижнюю полку, под которой обнажился рундук, полный угля. Подпер полку пустым ведром, притащил еще два порожних и начал их наполнять с помощью совковой лопаты. Когда всё закончилось, гражданка Киргизии собрала с моей полки свои пожитки, вернулась на свое место и сообщила мне на чистом русском языке:
- Я опять спать. Нас всю ночь досматривали.
Для справки. Поезд по пути следования пересекает три границы: Узбекистана, Казахстана, РФ.
Все остальные 8 часов пути я тоже спала, ела, читала, опять спала, но главным образом отвлекалась на пассажиров и проводников (они все там были заодно), которые на каждом полустанке скакали, как блохи, через мою первую полку до третьей, снимая с нее тюки, сумки, пакеты и мешки, что-то в них тасовали и перекладывали. А в остальное время в ногах у меня все время кто-нибудь сидел наготове скакать и вел разговоры с пассажирами боковушек, которые бесконечно ели манты или самсу из бесконечных тележек вагона-ресторана.
Как сказал бы Эрих Мария Ремарк, «они говорили на незнакомом языке, и это его сразу успокоило». Меня бы тоже весьма успокоила незнакомая речь, если бы в нее поминутно не вставлялись русские слова. Например:
- Ал журуп эле отурду суббота. Ундыргендыл упаковка.
И еще что-то интернациональное: Адидас, Интернет, компьютер. Всё это наводило меня на размышления даже сквозь сон. Представлялись разные картины маслом и углем. Тем более, что в перерывах я читала «Анну Каренину» (люблю).
Она же (Каренина) стала причиной еще одного моего напряга. Примерно за час до прибытия соседка напротив окончательно проснулась, привела себя в порядок, поела, поговорила с соотечественниками и вдруг задала мне вопрос:
- А вы... «Доктора Живаго» читали?
- Читала вообще-то. Только давно. *не люблю потому что*.
- А там... про что?
- Э-э-э… Вряд ли я смогу вам пересказать сюжет в двух словах. А вот последующую историю самой книги… *рассказываю про Нобеля, про Пастернака, про стихи вкниге, про фильмы и даже про Высоцкого*
Соседка внимательно и вежливо слушает, потом говорит:
- Мне сдавать, а я в Интернете прочитать не успела краткое содержание. А тут смотрю - вы книжку читаете.
Хорошо, что к тому моменту мы уже подъехали к конечной станции. Я очень быстро сбежала. И потом, уже на остановке маршрутки, с сочувствием наблюдала эти невероятные цепочки рабочих муравьев с тележками и мешками. Бишкек разгружался палёными адидасами, джинсами, коробками с манекенами (вываливались руки и ноги) и будущими специалистами по славянской литературе.
Но вот так случилось - не повезло, пришлось. Провожавшие меня (со станции Кы) дочка и ее бой-френд запереживали еще на перроне. Потому как легко быть политкорректным среди своих, а попробуй среди чужих.
Начать с того, что проводник был неотличим от пассажиров («в удобных тренировочных штанах»), а мое законное плацкартное место было изначально занято. Разница с 2000-м годом состояла в том, что все были трезвы, а место мне освободили по первому требованию. Однако духота, суета, грязь и пыль вагона остались на прежнем уровне.
Через 15 минут после отправления меня постиг первый когнитивный диссонанс. К спящему напротив меня человеку, накрывшемуся одеялом, подбежал проводник и принялся трясти пассажира, приговаривая нечто вроде:
- Чыйканнан дjаман оору дjок, оны сураар кижи дjок!
Пассажир немедленно восстал ото сна и оказался женщиной киргизско-бальзаковского возраста (35-55 лет). Которая начала лихорадочно перекладывать все свои пожитки на мою нижнюю полку и в итоге пересела на нее сама, моргая очумелыми глазами.
Помня по прошлому опыту, что на бишкекский поезд бывало по 2-3 билета на место, я даже не удивилась. Но всё оказалось намного проще. Проводник не без труда отверз нижнюю полку, под которой обнажился рундук, полный угля. Подпер полку пустым ведром, притащил еще два порожних и начал их наполнять с помощью совковой лопаты. Когда всё закончилось, гражданка Киргизии собрала с моей полки свои пожитки, вернулась на свое место и сообщила мне на чистом русском языке:
- Я опять спать. Нас всю ночь досматривали.
Для справки. Поезд по пути следования пересекает три границы: Узбекистана, Казахстана, РФ.
Все остальные 8 часов пути я тоже спала, ела, читала, опять спала, но главным образом отвлекалась на пассажиров и проводников (они все там были заодно), которые на каждом полустанке скакали, как блохи, через мою первую полку до третьей, снимая с нее тюки, сумки, пакеты и мешки, что-то в них тасовали и перекладывали. А в остальное время в ногах у меня все время кто-нибудь сидел наготове скакать и вел разговоры с пассажирами боковушек, которые бесконечно ели манты или самсу из бесконечных тележек вагона-ресторана.
Как сказал бы Эрих Мария Ремарк, «они говорили на незнакомом языке, и это его сразу успокоило». Меня бы тоже весьма успокоила незнакомая речь, если бы в нее поминутно не вставлялись русские слова. Например:
- Ал журуп эле отурду суббота. Ундыргендыл упаковка.
И еще что-то интернациональное: Адидас, Интернет, компьютер. Всё это наводило меня на размышления даже сквозь сон. Представлялись разные картины маслом и углем. Тем более, что в перерывах я читала «Анну Каренину» (люблю).
Она же (Каренина) стала причиной еще одного моего напряга. Примерно за час до прибытия соседка напротив окончательно проснулась, привела себя в порядок, поела, поговорила с соотечественниками и вдруг задала мне вопрос:
- А вы... «Доктора Живаго» читали?
- Читала вообще-то. Только давно. *не люблю потому что*.
- А там... про что?
- Э-э-э… Вряд ли я смогу вам пересказать сюжет в двух словах. А вот последующую историю самой книги… *рассказываю про Нобеля, про Пастернака, про стихи вкниге, про фильмы и даже про Высоцкого*
Соседка внимательно и вежливо слушает, потом говорит:
- Мне сдавать, а я в Интернете прочитать не успела краткое содержание. А тут смотрю - вы книжку читаете.
Хорошо, что к тому моменту мы уже подъехали к конечной станции. Я очень быстро сбежала. И потом, уже на остановке маршрутки, с сочувствием наблюдала эти невероятные цепочки рабочих муравьев с тележками и мешками. Бишкек разгружался палёными адидасами, джинсами, коробками с манекенами (вываливались руки и ноги) и будущими специалистами по славянской литературе.