Впечатления о книге В. Блинова "Русская детская книжка-картинка. 1900-1941"
Иллюстрированная книжка или книжка-картинка: впечатления о книге В. Блинова «Русская детская книжка-картинка. 1900-1941»
«Иллюстрированная книжка или книжка-картинка» - так называлась статья Ю. Молока, напечатанная в 1972 году в рамках дискуссии о путях развития детской книжной иллюстрации, развернувшейся в журнале «Детская литература».
Интересно было бы почитать... Чем же все-таки отличаются они друг от друга: иллюстрированная книжка и книжка-картинка.
Прочитав книгу В. Блинова, я так и не поняла.
Замечательно, что в наше время выходят издания, посвященные книге. Истории детской книги в частности.
Но, к сожалению, знакомство с новой книгой приносит как радость, так и разочарование.
Самое главное, что хотелось бы узнать из книги с названием «...книжка-картинка», - это что же такое книжка-картинка, чем она отличается от других изданий для детей. В чем ее специфика? Неповторимое лицо...
Прочитаем определение, которое дает В.Блинов книжке-картинке.
«Книжка-картинка (англ. рicture book; фр. livre d`images) - полиграфический объект (с текстом или без него), как правило цветной и малостраничный, рассчитанный на непосредственное зрительное восприятие и предназначенный, в основном, для детей».
Во-первых, определение дается не основном тексте, а в дополнительном, необязательном - на полях. В то время, как неплохо было бы не просто дать определение в тексте, но и объяснить его. Почему автор взял именно это определение, из какого источника. По хорошему счету этому понятию, его теоретическому пониманию и толкованию надо бы посвятить небольшую главу. Ведь сам автор называет жанр, в котором он написал книгу, монографией (т.е. научным изданием). Ограничиться в таком случае определением на полях - просто не серьезно.
Во-вторых, определение туманно и слишком обобщенно. Почему бы не подставить это определение под иллюстрированную книгу? Может быть, суть кроется в словах «рассчитанный на непосредственное зрительное восприятие»? Т.е. иллюстрированная книжка воспринимается опосредованно - через ... - через текст. ...Что-то я не могу уловить мысль...
Авторитетный словарь-справочник в этой области (Мильчин А. Э. Издательский словарь-справочник. - 3 изд.: испр. и доп., электронное. - М.: ОЛМА-Пресс, 2006.) дает следующее, более конкретное, определение книжки-картинки.
«Книжка-картинка - книжное изоиздание для детей дошкольного и младшего школьного возраста, в котором преобладающей или единственной формой передачи содержания служит изображение, а текст, если присутствует, носит характер подписей к изображениям.
Изобразительное издания (изоиздание) - издание, главным и основным материалом которого являются изображения, а текст используется в качестве пояснительно-вспомогательного средства». (Выделено мной.)
Здесь термин «книжка-картинка» объясняется через понятие, имеющее простое, четкое, однозначное определение, свое уникальное место в классификации печатной продукции (тех самых «полиграфических объектов»). Читательский адрес указан точно и опять-таки однозначно (не «в основном для детей», а «для детей дошкольного и младшего школьного возраста»). На мой взгляд, это более верное определение. Определение же, приведенное В. Блиновым, не выдерживает критики. Это не книжка-картинка! А что-то другое: более аморфное.
Добавим из учебника: «Основная нагрузка метафорического выражения книжки-картинки ложится на визуальный ряд. Это размер и форма книги, плотность бумаги, изобразительная стилистика, с помощью которой развивается ход повествования по мере перевертывания страниц. Восприятие книжки-картинки требует иных навыков, чем при чтении текста. Книжка-картинка помогает самостоятельно оценивать смысл и значение рисунка не отдельными значениями слов, как это обычно бывает при чтении текста, а целыми картинами-блоками смыслов и значений, которые заключены в рисунках». (Антонова С.Г. и др. Редакторская подготовка изданий: http://www.hi-edu.ru/e-books/xbook082/01/index.html?part-008.htm)
То есть, по сути, автором книжки впервые становится не писатель, а художник. Это отражается и формально - в библиографическом описании книжки-картинки: оно составляется под заглавием (на первое место выносится ее название, а не фамилия автора - т.е. не фамилия автора текста, писателя).
Пример:
Таинственная пропажа: Фильм-сказка / Авт. текста Г. Остер; Худож. Т. Абалакина, Р. Зельма. - М., 1989. - [19] с.: ил.
Под заголовком описание дается только в том случае, если автор текста и рисунков - один и тот же человек.
Так ли это важно - правильное определение? Очень важно. Потому что туманное определение, данное в начале книги В.Блинова, задает туманный тон всей монографии. В результате, прочитав книгу, читатель не уяснит, что же такое книжка-картинка. А ведь она является предметом исследования автора, стоит в названии книги!
Сразу же в предисловии «От автора» читаем: «жанру книжки-картинки, кроме того, присуща двусмысленность потребительской направленности: книжки по определению детские, по существу являются художественными манифестами, а работа над ними превращается в особое состязание, своеобразный турнир художников». В чем же двусмысленность? Если, с одной стороны, потребители книжки-картинки дети, то кто - с другой? При чем здесь манифест?
В результате под понятие книжки-картинки попали книжки, которые по определению к таковым не относятся. Например, «Русские народные сказки» с иллюстрациями И. Билибина, «Песнь о вещем Олеге» с иллюстрациями В. Васнецова. Разве можно сказать, что текст в них несет второстепенную роль? Выступает в качестве вспомогательного средства? Конечно, нет.
Не являются книжками-картинками и листы из папки, альбомы автолитографий (они рассчитаны на совсем иное восприятие). Автор, никак это не обговаривая, вводит в заблуждение.
В процитированном учебнике написано: ...изобразительная стилистика, с помощью которой повествование развивается по мере перелистывания страниц. Для изучения и описания книжки-картинки эти выделенный мной слова особенно важны. Чтобы оценить книжку-картинку (вообще понять, что перед нами именно книжка-картинка, а не иллюстрированная книжка или что-то еще), надо рассматривать не одну иллюстрацию, а несколько (причем не изолированно взятых иллюстраций, а целых страниц с текстом - если он есть - или без него). К сожалению, в книге В. Блинова за редким исключением приводится 1 иллюстрация из той или иной книжки-картинки, что не дает никакой возможности проникнуть в суть описываемого явления.
Нигде в тексте автор не проводит разграничений между иллюстрированной книжкой и книжкой-картинкой. То есть, по сути, в книге ни одного описания книжки-картинки. Весь акцент повествования смещен на рассказ об истории детской иллюстрированной книжки в России и СССР в указанный период. Информационная ценность книги падает за счет того, что в ней не изложен основной вопрос (не раскрыта тема, как говорят про школьные сочинения), зато место ушло на общие описания (об эпохе, политике, стиле художника и проч.).
Даже имея возможность сделать такой анализ на примере размещенных в книге иллюстраций (см. С. 121 - серия рисунков-эскизов В. Ермолаевой к «Ивану Иванычу Самовару» Д. Хармса), автор этого не делает. Сама книжка-картинка у него обозначена как «серия рисунков»...
Для сравнения загляните на страницу Библиогида, где Д. Герасимова приводит такой анализ (при этом не произнося слова «книжка-картинка»):
http://www.bibliogid.ru/authors/hud/rasskazyohud/ermolaeva
Описываемый там кинематографический принцип - это и есть классический принцип построения книжки-картинки.
Больше понять, что такое книжка-картинка поможет соответствующая глава в книге Л. Кудрявцевой "Собеседники поэзии и сказки".
Автор книги не приводит определения книжки-картинки, но анализ и иллюстративный материал в большей мере позволяет ее прочувствовать, чем книга В. Блинова.
В заключение хочется сказать еще об одной неприятно задевшей меня стороне этой книги. У меня не сложилось впечатления, что автор любит свою страну. Не по душе мне лично, когда человек, родившийся и выросший в Той стране, использует такие определения по отношению к ней, как «тоталитарное государство». Именно с такими словами на устах выдвинулись люди, в свое время поставившие крест на могуществе нашей страны, сделавшие ее проигравшей в той самой «холодной войне».
...Главным образом это относится к последней главе - «Охота на ведьм». Зачем-то В.Блинову захотелось все очернить и поставить с ног на голову. В результате приведенные иллюстрации из книжек того времени выглядят двусмысленно. Автор пишет о «творческих» разгромах художников, а параллельно приводит иллюстрацию В. Лебедева из «Мистера Твистера», на которой растерянные лица американского миллионера и членов его семейства, - вроде как получается аналогия: миллионер растерян перед тем, что происходит в СССР. А через разворот крупным планом чарушинский тигренок врывается в текст («Эй, не стойте слишком близко - / Я тигренок, а не киска»). И мальчик с пистолетом на рисунке Л. Юдина. А еще того же Чарушина курица с цыпленком. И текст: «традиционные детские сюжеты - жизнь зверей, сказки, игры, загадки - все еще позволяли художникам середины 1930-х сохранять творческую индивидуальность, став для них своего рода убежищем: слишком велик был контраст идиллически отрешенного мира зверей и зверушек Евгения Чарушина... или безмятежной сказочности образов Юрия Васнецова... тому, что происходило в это время в стране. Средством ухода от реальности становилась и работа над так называемой веселой книгой». … «Конечно, смешные книжки для малышей художники и поэты делали и прежде, но в 1930-е годы смех на страницах на страницах детских книг приобрел новый смысл: ...этот смех был «благосклонно разрешенным» забвением от ужаса действительности». (Выделено мной.) «Но это для взрослых», - добавляет автор, забыв, наверное, что книжка-картинка вообще создается для детей и оцениваться должна как произведение, созданное для детей. А интерпретации взрослых годятся разве что для анекдотов, но не для монографии.
Не знаю, надо ли комментировать... Оказывается, все, что мы читали о Чарушине и Васнецова, - было средством ...ухода от реальности. После таких определений остается пожалеть, что у художников не было других средств для этого... Ну, наркотиков, например... Вот бы ушли от реальности...
Почитаешь и создастся впечатление, что Чарушин хотел, наверное, рисовать оргии Берии или казни в застенках НКВД, а ему не давали - вот оно тоталитарное государство.
Только дети (дурачки!) видели в рисунках Радлова, Ротова, Каневского «просто-напросто смешные и интересные картинки». А вот мы сейчас видим в них другое...
Какая чушь... Грустно, что приходится читать такие вымученные тексты об искусстве художников детской книги.