«Пять колосков» показалось слишком много…
Ручечник - Жеглову: «Указ семь-восемь шьёшь, начальник?».
Любопытно, что знаменитое Постановление ЦИК и СНК «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» от 7 августа 1932 года сначала называлось в народе «Законом о ПЯТИ колосках». Однако Солженицыну показалось, что «кровавость» недостаточно «кровава» и он ввел в оборот уже «Закон о ТРЁХ колосках», который подхватила советская диссидентура.
Воровали ли тогда «общественную собственность»? Ещё как - потому что считали её «ничьей», в отличие от прежней - помещичьей (за которую могли запороть на конюшне) и личной - крестьянской (за которую могли проткнуть вилами).
О масштабах расхищений с литературной точки зрения можно проследить хотя бы на примере Корейко в «Золотом телёнке», а из подлинной истории - на деле Ростпрохлебокомбината (Ростов-на-Дону) - в разгар голода тамошнее руководство «скрысило» только хлеба более 6 тысяч пудов (пуд=16,8 кг.)
Чтобы остановить «вал» подобных преступлений, а также юридически обособить «социалистическую собственность» и был введён «указ семь-восемь». Ибо до него хищения «общего» считались обычной кражей - пара лет тюрьмы с амнистией через полгода, как правило, «крадунов» не останавливали.
Были ли перегибы? Конечно, количество осуждённых по «новым» делам в РСФСР за первое полугодие 1933 года достигло почти 70 тысяч человек, из них 84,5 % приговорены к 10 годам лишения свободы. Это «пик», далее спад. Так, в ставшем нарицательным 1937 году, осужденных по «Закону о пяти колосках» в РСФСР - 1177 человек, в 1938 году - 858 человек. Такие же пропорции по всем республикам СССР. Почему?
Да потому что уже через год после «указа семь-восемь» в 1933 году, «тот самый» Вышинский пишет: «Обнаружилось явление, недопустимое в работе органов юстиции: применение закона от 7 августа в случаях маловажных хищений…» Он же приводит факты подобных перегибов, типа «использования колхозной лодки для личной рыбной ловли» или «горсть зерна, которую набрал колхозник Овчаров и покушал». За что нарсуд 3-го участка Шахтинского (Каменского) района приговорил Овчарова к двум годам лишения свободы.
Хотя несчастного колхозника не расстреляли и даже не влепили «десятку», здесь, по крайней мере, фигурирует «горсть зерна», позволившая вывести «фигуру речи», вроде «пяти колосков» (нет ни одного уголовного дела, где бы в реальности фигурировали те самые «три», «пять» или «десять» колосков). Однако, это раскручивалось и вбивалось в головы, иллюстрируя «репрессивную сущность» Советской власти. А вот о чём позабыто.
Более половины приговоров по «соц.собственности» отменено практически сразу, как только «Указ семь-восемь» стали ретиво применять направо и налево - с августа 1932 по июль 1933 года. А 26 июля 1935 года Политбюро принимает решение о снятии судимости с колхозников, осуждённых неправомерно по статьям о хищениях. Началась амнистия. Проверено свыше 115 тыс. дел, в 91 тыс. случаев (почти 80 %) отмечено злоупотребление Законом от 7 августа, и на основании этого освобождено 37 425 человек, ещё находившихся в заключении. Вместо бедолаг с «колосками», дана команда сосредоточиться на «Корейках».
Кстати, Ручечник весьма вероятно погорячился на счёт «семь-восемь». После войны, тот указ, хоть и не утратил юридической силы, но на практике почти не применялся. А в июне 1947 года (по фильму действие происходит в 1945-м) его заменили на «Уголовную ответственность за хищение государственного и общественного имущества». Справедливости ради отметим, что и здесь наказание «за государственное» опять было выше, чем «за собственное».
Любопытно, что знаменитое Постановление ЦИК и СНК «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» от 7 августа 1932 года сначала называлось в народе «Законом о ПЯТИ колосках». Однако Солженицыну показалось, что «кровавость» недостаточно «кровава» и он ввел в оборот уже «Закон о ТРЁХ колосках», который подхватила советская диссидентура.
Воровали ли тогда «общественную собственность»? Ещё как - потому что считали её «ничьей», в отличие от прежней - помещичьей (за которую могли запороть на конюшне) и личной - крестьянской (за которую могли проткнуть вилами).
О масштабах расхищений с литературной точки зрения можно проследить хотя бы на примере Корейко в «Золотом телёнке», а из подлинной истории - на деле Ростпрохлебокомбината (Ростов-на-Дону) - в разгар голода тамошнее руководство «скрысило» только хлеба более 6 тысяч пудов (пуд=16,8 кг.)
Чтобы остановить «вал» подобных преступлений, а также юридически обособить «социалистическую собственность» и был введён «указ семь-восемь». Ибо до него хищения «общего» считались обычной кражей - пара лет тюрьмы с амнистией через полгода, как правило, «крадунов» не останавливали.
Были ли перегибы? Конечно, количество осуждённых по «новым» делам в РСФСР за первое полугодие 1933 года достигло почти 70 тысяч человек, из них 84,5 % приговорены к 10 годам лишения свободы. Это «пик», далее спад. Так, в ставшем нарицательным 1937 году, осужденных по «Закону о пяти колосках» в РСФСР - 1177 человек, в 1938 году - 858 человек. Такие же пропорции по всем республикам СССР. Почему?
Да потому что уже через год после «указа семь-восемь» в 1933 году, «тот самый» Вышинский пишет: «Обнаружилось явление, недопустимое в работе органов юстиции: применение закона от 7 августа в случаях маловажных хищений…» Он же приводит факты подобных перегибов, типа «использования колхозной лодки для личной рыбной ловли» или «горсть зерна, которую набрал колхозник Овчаров и покушал». За что нарсуд 3-го участка Шахтинского (Каменского) района приговорил Овчарова к двум годам лишения свободы.
Хотя несчастного колхозника не расстреляли и даже не влепили «десятку», здесь, по крайней мере, фигурирует «горсть зерна», позволившая вывести «фигуру речи», вроде «пяти колосков» (нет ни одного уголовного дела, где бы в реальности фигурировали те самые «три», «пять» или «десять» колосков). Однако, это раскручивалось и вбивалось в головы, иллюстрируя «репрессивную сущность» Советской власти. А вот о чём позабыто.
Более половины приговоров по «соц.собственности» отменено практически сразу, как только «Указ семь-восемь» стали ретиво применять направо и налево - с августа 1932 по июль 1933 года. А 26 июля 1935 года Политбюро принимает решение о снятии судимости с колхозников, осуждённых неправомерно по статьям о хищениях. Началась амнистия. Проверено свыше 115 тыс. дел, в 91 тыс. случаев (почти 80 %) отмечено злоупотребление Законом от 7 августа, и на основании этого освобождено 37 425 человек, ещё находившихся в заключении. Вместо бедолаг с «колосками», дана команда сосредоточиться на «Корейках».
Кстати, Ручечник весьма вероятно погорячился на счёт «семь-восемь». После войны, тот указ, хоть и не утратил юридической силы, но на практике почти не применялся. А в июне 1947 года (по фильму действие происходит в 1945-м) его заменили на «Уголовную ответственность за хищение государственного и общественного имущества». Справедливости ради отметим, что и здесь наказание «за государственное» опять было выше, чем «за собственное».