И тебя выучат... (на психотренинге).
Расставляя ссылки к предыдущему «опусу», я был уверен, что ранее выкладывал в своем блоге текст о психологических тренингах, которые я как феномен современности разбирал еще в 2007 году. Но выяснилось, что нет. Поэтому я решил слегка дополнить и выложить его сейчас, т.к. вопросы теории и практики мотивации стали очень значимы. Однако, несмотря на распространение всех этих тренингов, мотивационных семинаров и прикладных маркетингов, серьезный критический взгляд на них мало представлен. Сегодня я выложу часть, посвященную тренингам, а чуть позже дополнение о мотивации.
Прежде всего, мотивационные тренинги - это практика, причем практика, ориентированная на коммерческий успех. В крупных городах на тренингах самого разного пошиба делаются большие деньги. Поэтому они становятся немаловажной частью статусного потребления. Заезжие и местные маститые тренера уже воспринимаются на одном уровне со звездами шоу-бизнеса и высокого искусства, а их афиши заполнили едва ли не все культурное пространство. Складывается впечатление, что тренинг стал какой-то новой формой развлечения (нечто среднее между постмодернистским хэппинингом, кружком по интересам и публичной лекцией). Чего же так не хватает менеджеру среднего и высшего звена, что он готов тратить время и немалые деньги на какие-то «тренировки»? Неужели современному человеку как собаке Павлова не хватает условных рефлексов?
Банально было бы связать тренинги только с тем, что в нашем обществе все больше ценится информация, специальные услуги и навыки (характеристика постиндустриального общества от Тоффлера). Сама по себе популярность тренингов многое говорит о современном человеке, его мировоззрении. Впрочем, и на уровне всего общества происходят серьезные трансформации, если слова мотивация и прокрастинация становятся на слуху.
В первую очередь популярность тренингов говорит о примате психологического в массовом понимании человека, причем психологического в его самом примитивном обывательском восприятии - как некой вещи или вместилища, которые требуют усовершенствования (апгрейда) или наполнения. Бредовость подобных представлений даже не стоит обсуждать, но их массовость заставляет задуматься - а, что сегодня мы сами из себя представляем? Ведь в своем восприятии и речи мы не только опознаем, но и создаем вещи, в т.ч. себя, свой внутренний мир. Установка на скаредное «набивание» себя навыками и умениями (мол, нелишне будет) получает характерное для консумистского общества оправдание: «платишь сейчас, но экономишь в будущем». Алчность и расточительность, лежащие в основе идеи постоянного потребления, в действительности могут свободно (без явного чувства вины) осуществляться лишь под маской своей противоположности - разумной экономии. Явное искажение, которое мы привыкли воспринимать некритично, заключается в том, что мы всегда присутствуем в настоящем. Что в данном случае значит, всегда есть только потребление, собственно и лишающее нас будущего. Бездумное «потребление на всякий случай» есть существование в ожидании, в приготовлении к чему-то неопределенному. И эта неопределенность, провоцирующая тревогу (а тревога инициирует потребление), не может быть уменьшена конечным числом «приготовлений». Скорее напротив, конечность навыков и растущее число возможностей, предлагаемых все тем же обществом потребления, в восприятии обычного человека контрастом усиливает ощущение неопределенности. Замкнутый круг.
Можно сказать, что в таком стремлении проапгрейдить себя сказываются как нарциссические, так и параноические тенденции. С одной стороны, бесконечное преследование идеального образа Я заставляет искать способы улучшить себя, согласно взгляду Другого. Тут все просто: если вышло так, что вы недовольны внешностью, то вы потенциальный клиент для пластической хирургии, а также разного рода шарлатанов (с чудо-БАД-ами, золотыми нитями и прочими тайными техниками омоложения или преображения). В случае же неудовлетворенности своими успехами в коммуникации и социальном взаимодействии вы автоматически попадает в целевую аудиторию психологических тренингов. С другой стороны, смутный страх перед возможными проблемами и угрозами также стимулирует поиск способа «обмануть судьбу». Параноическая компонента нередко сопровождается идеей о том, что нужно либо обмануть, либо остаться необманутым среди тех, кто повелся. Это связано с тем, что все реальные процессы параноик рассматривает как следствия желания некого Сверх-Другого («Они»). Поэтому любые превентивные или профилактические действия параноик рассматривает как конфликт сознаний, а не как борьбу с объективными тенденциями и процессами в мире. Отсюда и желание быть более хитрым, эффективным, расчетливым и пр., поскольку такие качества представляются конкурентным преимуществом в системе обманов. Кстати, сам носитель параноических представлений, может быть абсолютно уверен, что его действия рациональны, хотя именно ему очень импонирует идея запрещенного, тайного или, просто малодоступного знания (все эти клише часто используются в рекламе тренингов).
Второй немаловажный фактор популярности тренингов - это требование социума быть эффективным, работающее в нас на бессознательном уровне. Кто-то заметил, неэффективность в современном обществе - «страшный грех», а потому все мы крайне зависимы от того, насколько нам удается наша работа, да и другая повседневная деятельность (ведь немалая часть тренингов специфицированы на семейную, сексуальную и прочие интимные сферы жизни). Кстати, эффективность эта все чаще понимается отнюдь не как высокий уровень специализации, но как универсальность подготовки. Тренинги призваны сделать нас «широко применимыми», а не профессионалами конкретного дела (на это ориентированы так называемые «мастер-классы»). Это отвечает современному социально-экономическому запросу - стандартизованные и взаимозаменяемые «продажники» и «манагеры» необходимы в гораздо большем числе, нежели «спецы». Правда подобная универсальность достигается за счет экстраполяции одного стиля на все сферы жизни. Быть мачо, стервой, дельцом, интриганом, подробно все высчитывающим прагматиком и т.п. вам предлагают всюду - на работе, в семье, личных отношениях и даже в любом социальном взаимодействии. Подобная безмозглая унификация заставляет вспомнить анекдот про сдвиг по фазе у новой жены: она на кухне деловая женщина, в постели хозяйка, а на работе любовница.
Третьим пунктом можно отметить и то, что повышенный запрос на тренинги демонстрирует инфантилизм масс - ожидание обывателя просто получить нечто от тренинга и как можно быстрее. Не самому научиться путем проб и ошибок, через осмысление и выбор, а напрямик - «встроить» (или наоборот «удалить») нечто в личное пространство, чтобы работало (и позволяло не думать об этом). Однако если мы не думаем о чем-то, то это значит только то, что или кто-то другой, или само это «о чем-то» подумают и решат за нас. Сантехники человеческих душ, конечно, способны кое-что подправить, проблема только в том, что в основе таких изменений лежат благо или польза самого тренера. Если же представления тренера о правильном не совпадут с вашими, то проблемы могут и усугубиться. Сама же форма тренинга не позволяет обнаружить и учесть ваши индивидуальные представления о благе. Фактически, тренинги работают с той частью человека, которая является очень сложной поведенческой машинкой - вот только надо понимать, что представления тренера органичны для его «машинки», но не для вашей.
Все эти три пункта показывают насколько массовое сознание захвачено идеями техники и технологии, эффективности и автоматичности. И тренинг призван дать (как минимум: пообещать) все это. То есть, а) конкретный способ, набор действий, который приведет к конкретной цели; б) эффективность и гарантированную результативность навыка; и в) некоторую автоматичность, неосознанную включаемость навыка как условного рефлекса при определенных обстоятельствах.
Какова же личная причина обращения к тренингам? Ответ лежит на поверхности: она в том, что человек ощущает нехватку чего-либо в своей жизни (т.е. что-то «не работает», что-то вызывает постоянное неудовольствие, что-то требуется для достижения цели) и пытается таким образом решить проблему. Но из подобного опыта с необходимостью не вытекает намерение пойти на тренинг, а значит, есть некая специфическая черта. Чтобы точно понять, в чем она, я хочу проанализировать «базовый» механизм возникновения такого решения. На мой взгляд, дело обстоит следующим образом. Все мы в нашем социальном бытии погружены в повседневную деятельность, которая не только поддерживает это существование и дает какую-то реализацию, но и позволяет нам избегать «экзистенциальных вопросов», подвергающих сомнению наши самоидентификацию и место в мире. Нас вполне устраивает тот образ самих себя, что мы бережно пестуем в поверхностных желаниях и удовольствиях. Однако рано или поздно всякий сталкивается с неудачами, с чем-то, что не соответствует ожиданиям или представлениям о себе. Что же здесь происходит? В моем неудовольствии я сталкиваюсь с сознанием себя (Пятигорский, говоря о буддизме, пишет, что «само страдание - есть сознание, как оно осознает себя на субъективном уровне») и это сознание говорит мне «Ты таков». То есть я есть то, в чем я представлен себе здесь и сейчас, а отнюдь не образ себя. Важно отметить, что сознание - всегда ясный отчет в том, что ты есть, не ссылаясь на обстоятельства. Если на уровне обыденного мышления я могу оправдывать неудачу сопутствующими обстоятельствами (дескать, помешали), то на уровне сознания я понимаю, что если не достиг - значит, не хотел или действительно не мог (потому что таков). И этот опыт сознания заставляет человека либо подвергнуть сомнению свою идентификацию, либо бежать прочь от осознания. Но бегства мало, т.к. проблема на лицо (определенная неудача) и требует решения. А как ее решать самому, ведь нужно осознавать себя и проблему? Для человека, стремящегося сохранить свой образ, это невозможно, потому как нельзя одновременно осознавать и вытеснять что-либо (это две разных процедуры). Поэтому человек выбирает другой вариант, столь «удачно» предоставляемый ему нашим обществом - с этой проблемой будет работать кто-то другой - тренер. А ты получишь «чистый» результат, оправдывающий себя в эффективном осуществлении. Здесь лежит главная черта тренинга - он не рассчитан на понимание, на осознание что, как и зачем делается, он рассчитан - на эффект: все работает, какие вопросы? Понятно, что тренинг стал некоторым аналогом таблетки в сфере психологических проблем. Важно отметить, что серьезные психотерапевтические и психоаналитические практики ориентированы противоположным образом (хотя внешне разница часто не видна): на том или ином уровне человек приобретает понимание или опыт, дающий возможность понимания, - что позволит в дальнейшем развиваться, учиться, противостоять неизбежным проблемам и т.д. Разница здесь такая же как между тем, кто домогается гармонии (ясности, покоя, уверенности, впишите свой вариант) и тем, кто может ее случайно получить, не ставя такой цели.
Дабы избежать излишней идеализации важно отметить, что в действительности все происходит еще сложнее. Да и предыдущая аналитика сознания будет неполной, если не сказать о бессознательном моменте желания. Так как речь зашла о фрустрации ожиданий и желаний, то следует сказать: для обыденного сознания неудача (т.е. неудача желания или его фрустрация) не приводит к четкому уяснению проблемы, а уж тем более к осознанию ситуации как проблемной. Например, мужчина может завести отношения с десятой уже по счету истеричкой, мучиться от этого, но ему и в голову не придет, что есть реально действующая причина в нем самом, заставляющая выбирать такой тип женщин (само собой, просто не везет, что такие попадаются, или вообще все женщины такие). Фактически образ, ставший основой нашей самоидентификации, инициирует тотальное вытеснение не только неприятных «содержаний» ситуаций, но и самих ситуаций (например, их быстрое забывание). Небанальное наблюдение самих ведущих подобных тренингов состоит в том, что чаще всего люди приходят с трудно артикулируемым неудовольствием, безобъектной тревогой или неким абстрактным пожеланием, а отнюдь не с конкретной проблемой. Плюс к тому другое наблюдение: чаще всего тренинг эффективен в разрешении «запоздалых» проблем (т.е. тех, что обычно решаются в более раннем возрасте) - осознание ситуации как проблемы людям заменяет огромный, повторяющийся болезненный опыт провалов и тупиков. Люди упорно не признаются себе в своих желаниях, а потому неизбежно получают отнюдь не то, что желали. Следуя букве Лакана, желание - есть желание Другого. В связи с этой идеей Ролан Барт остроумно заметил, что в принципе люди сами не знают чего им хотеть, и культура становится машиной, показывающей кого/что мы должны желать (т.е. культура транслирует желания Другого). Этот тезис принимает в нашем случае весьма любопытное звучание: люди сами не знают в чем их проблема, за них это устанавливают создатели тренингов, психотерапевты, психоаналитики. Быть может, это одна из разгадок действенности тренингов и терапий? - «от чего лечат, от того и вылечивают» - схожую идею высказывал А. Сосланд в своем анализе структуры любой психотерапии. И в этом, конечно, двойственное, но, на мой взгляд, не лишенное позитива значение тренингов - хотя бы постфактум они возвращают людям их желания.
В то же время, тренинг имеет характерное отличие от психотерапии, оно в самой основе подхода. Следует заметить, что первичные постулаты и аксиомы всегда принимаются бездоказательно, через личный выбор. Поэтому я не стану утверждать, что тренинги основаны на ложных основаниях, скорее, сомнительных для меня лично. Центральный принцип психоанализа (как его трактовал Лакан) в том, что субъект в его повторяющихся проблемах и симптомах уже обладает неким пониманием (читай как: знанием своей ситуации), аналитик лишь помогает эксплицировать это знание. Принцип тренинга мне видится в обратном: субъект изначально не имеет чего-то нужного и получить может либо легко и просто (через тренинг), либо трудно и неправильно (т.е. сам), поэтому нужен тренер - человек, знающий как. В отличие от тренера, терапевт или аналитик - скорее «человек, знающий что» (или точнее, субъект предположительно знающий), а не «почему» или «как». Субъект, как он дан в тренинге, выступает как некое функциональное единство способностей и умений. Такое представление имплицитно все же делит человека на две части: субъект целерационального выбора и все подручные ему средства (т.е. его способности, таланты, умения, опыт, память и т.п.). Опыт истории и любой частной жизни, правда, говорит о том, что человек намного сложнее и не ограничивается разумом, который будто маленький человечек в мозгу управляет прочими способностями. Эта наивная установка эпохи Просвещения, как отмечают многие критики современной культуры, во многом обусловила мировые войны, экологические проблемы, существование концлагерей и т.п. Попытки прояснить чего же человек хочет или в чем его проблема (вместо того, что он думает что хочет) - я считаю, уже выводят тренинг в область психотерапии.
Надо сказать, что тренинг тоже имеет свое культурное значение сегодня: если не преувеличивать сторону дрессуры и неосознанности, то своеобразное «доверие телу» заслуживает внимания. Тренинг демонстрирует важный опыт, часто утерянный в обычной жизни - наше тело, если научить его, а затем доверить ему сделать нечто на основе этого опыта, проявляет себя как весьма эффективный «инструмент» (в кавычках, так как доверие - категория, демонстрирующая более сложное, неинструментальное отношение к своему телу). Иногда глубокое самокопание и в самом деле излишне, более того, именно телесный тренинг остается хорошим средством сдвинуть ситуацию с места, если вы окончательно запутались в противоречиях и саморефлексиях. Также качественный оригинальный тренинг - это ценный опыт, расширяющий наши представления (в т.ч. о себе), что оказывается очень важным когда вы находитесь в сложной ситуации или в творческом поиске. Порой людям, чтобы они попробовали иной стиль общения друг с другом, нужно создать специальные условия - начиная от случайных людей и заканчивая заставляющим что-то сделать тренером. Так, например, в моей жизни однажды одно из психотренинговых упражнений позволило увидеть ряд ситуаций совсем под другим углом и найти элегантное и простое решение. В то же время я остаюсь при мнении, что ключевым моментом для понимания личной значимости тренинга должны оставаться не его благоприятные эффекты, а его способность конденсировать и упорядочивать опыт.
Таким образом, идеальный тренинг, переходящий в целостную практику, в абстрактной схеме представляет собой соединение опыта (на разном уровне, в т.ч. обязательно телесном) с его осознанием. Однако сегодня мы в массе своей имеем дело с максимально упрощенными техниками тренингов. Конечно, идея о том, что можно просто и легко, без особых сложностей решить любую проблему, при всей своей утопичности всегда найдет немало последователей. Именно таков тренинг: чтобы «все работало» вам дают технологию, «универсальное» руководство, зашивают в вас условный рефлекс и никаких проблем с осмыслением того, что же ты такое есмь. Быть может, для кого-то этот вопрос и потерял значение, но не для тех, кто хочет стать и остаться Человеком.
Прежде всего, мотивационные тренинги - это практика, причем практика, ориентированная на коммерческий успех. В крупных городах на тренингах самого разного пошиба делаются большие деньги. Поэтому они становятся немаловажной частью статусного потребления. Заезжие и местные маститые тренера уже воспринимаются на одном уровне со звездами шоу-бизнеса и высокого искусства, а их афиши заполнили едва ли не все культурное пространство. Складывается впечатление, что тренинг стал какой-то новой формой развлечения (нечто среднее между постмодернистским хэппинингом, кружком по интересам и публичной лекцией). Чего же так не хватает менеджеру среднего и высшего звена, что он готов тратить время и немалые деньги на какие-то «тренировки»? Неужели современному человеку как собаке Павлова не хватает условных рефлексов?
Банально было бы связать тренинги только с тем, что в нашем обществе все больше ценится информация, специальные услуги и навыки (характеристика постиндустриального общества от Тоффлера). Сама по себе популярность тренингов многое говорит о современном человеке, его мировоззрении. Впрочем, и на уровне всего общества происходят серьезные трансформации, если слова мотивация и прокрастинация становятся на слуху.
В первую очередь популярность тренингов говорит о примате психологического в массовом понимании человека, причем психологического в его самом примитивном обывательском восприятии - как некой вещи или вместилища, которые требуют усовершенствования (апгрейда) или наполнения. Бредовость подобных представлений даже не стоит обсуждать, но их массовость заставляет задуматься - а, что сегодня мы сами из себя представляем? Ведь в своем восприятии и речи мы не только опознаем, но и создаем вещи, в т.ч. себя, свой внутренний мир. Установка на скаредное «набивание» себя навыками и умениями (мол, нелишне будет) получает характерное для консумистского общества оправдание: «платишь сейчас, но экономишь в будущем». Алчность и расточительность, лежащие в основе идеи постоянного потребления, в действительности могут свободно (без явного чувства вины) осуществляться лишь под маской своей противоположности - разумной экономии. Явное искажение, которое мы привыкли воспринимать некритично, заключается в том, что мы всегда присутствуем в настоящем. Что в данном случае значит, всегда есть только потребление, собственно и лишающее нас будущего. Бездумное «потребление на всякий случай» есть существование в ожидании, в приготовлении к чему-то неопределенному. И эта неопределенность, провоцирующая тревогу (а тревога инициирует потребление), не может быть уменьшена конечным числом «приготовлений». Скорее напротив, конечность навыков и растущее число возможностей, предлагаемых все тем же обществом потребления, в восприятии обычного человека контрастом усиливает ощущение неопределенности. Замкнутый круг.
Можно сказать, что в таком стремлении проапгрейдить себя сказываются как нарциссические, так и параноические тенденции. С одной стороны, бесконечное преследование идеального образа Я заставляет искать способы улучшить себя, согласно взгляду Другого. Тут все просто: если вышло так, что вы недовольны внешностью, то вы потенциальный клиент для пластической хирургии, а также разного рода шарлатанов (с чудо-БАД-ами, золотыми нитями и прочими тайными техниками омоложения или преображения). В случае же неудовлетворенности своими успехами в коммуникации и социальном взаимодействии вы автоматически попадает в целевую аудиторию психологических тренингов. С другой стороны, смутный страх перед возможными проблемами и угрозами также стимулирует поиск способа «обмануть судьбу». Параноическая компонента нередко сопровождается идеей о том, что нужно либо обмануть, либо остаться необманутым среди тех, кто повелся. Это связано с тем, что все реальные процессы параноик рассматривает как следствия желания некого Сверх-Другого («Они»). Поэтому любые превентивные или профилактические действия параноик рассматривает как конфликт сознаний, а не как борьбу с объективными тенденциями и процессами в мире. Отсюда и желание быть более хитрым, эффективным, расчетливым и пр., поскольку такие качества представляются конкурентным преимуществом в системе обманов. Кстати, сам носитель параноических представлений, может быть абсолютно уверен, что его действия рациональны, хотя именно ему очень импонирует идея запрещенного, тайного или, просто малодоступного знания (все эти клише часто используются в рекламе тренингов).
Второй немаловажный фактор популярности тренингов - это требование социума быть эффективным, работающее в нас на бессознательном уровне. Кто-то заметил, неэффективность в современном обществе - «страшный грех», а потому все мы крайне зависимы от того, насколько нам удается наша работа, да и другая повседневная деятельность (ведь немалая часть тренингов специфицированы на семейную, сексуальную и прочие интимные сферы жизни). Кстати, эффективность эта все чаще понимается отнюдь не как высокий уровень специализации, но как универсальность подготовки. Тренинги призваны сделать нас «широко применимыми», а не профессионалами конкретного дела (на это ориентированы так называемые «мастер-классы»). Это отвечает современному социально-экономическому запросу - стандартизованные и взаимозаменяемые «продажники» и «манагеры» необходимы в гораздо большем числе, нежели «спецы». Правда подобная универсальность достигается за счет экстраполяции одного стиля на все сферы жизни. Быть мачо, стервой, дельцом, интриганом, подробно все высчитывающим прагматиком и т.п. вам предлагают всюду - на работе, в семье, личных отношениях и даже в любом социальном взаимодействии. Подобная безмозглая унификация заставляет вспомнить анекдот про сдвиг по фазе у новой жены: она на кухне деловая женщина, в постели хозяйка, а на работе любовница.
Третьим пунктом можно отметить и то, что повышенный запрос на тренинги демонстрирует инфантилизм масс - ожидание обывателя просто получить нечто от тренинга и как можно быстрее. Не самому научиться путем проб и ошибок, через осмысление и выбор, а напрямик - «встроить» (или наоборот «удалить») нечто в личное пространство, чтобы работало (и позволяло не думать об этом). Однако если мы не думаем о чем-то, то это значит только то, что или кто-то другой, или само это «о чем-то» подумают и решат за нас. Сантехники человеческих душ, конечно, способны кое-что подправить, проблема только в том, что в основе таких изменений лежат благо или польза самого тренера. Если же представления тренера о правильном не совпадут с вашими, то проблемы могут и усугубиться. Сама же форма тренинга не позволяет обнаружить и учесть ваши индивидуальные представления о благе. Фактически, тренинги работают с той частью человека, которая является очень сложной поведенческой машинкой - вот только надо понимать, что представления тренера органичны для его «машинки», но не для вашей.
Все эти три пункта показывают насколько массовое сознание захвачено идеями техники и технологии, эффективности и автоматичности. И тренинг призван дать (как минимум: пообещать) все это. То есть, а) конкретный способ, набор действий, который приведет к конкретной цели; б) эффективность и гарантированную результативность навыка; и в) некоторую автоматичность, неосознанную включаемость навыка как условного рефлекса при определенных обстоятельствах.
Какова же личная причина обращения к тренингам? Ответ лежит на поверхности: она в том, что человек ощущает нехватку чего-либо в своей жизни (т.е. что-то «не работает», что-то вызывает постоянное неудовольствие, что-то требуется для достижения цели) и пытается таким образом решить проблему. Но из подобного опыта с необходимостью не вытекает намерение пойти на тренинг, а значит, есть некая специфическая черта. Чтобы точно понять, в чем она, я хочу проанализировать «базовый» механизм возникновения такого решения. На мой взгляд, дело обстоит следующим образом. Все мы в нашем социальном бытии погружены в повседневную деятельность, которая не только поддерживает это существование и дает какую-то реализацию, но и позволяет нам избегать «экзистенциальных вопросов», подвергающих сомнению наши самоидентификацию и место в мире. Нас вполне устраивает тот образ самих себя, что мы бережно пестуем в поверхностных желаниях и удовольствиях. Однако рано или поздно всякий сталкивается с неудачами, с чем-то, что не соответствует ожиданиям или представлениям о себе. Что же здесь происходит? В моем неудовольствии я сталкиваюсь с сознанием себя (Пятигорский, говоря о буддизме, пишет, что «само страдание - есть сознание, как оно осознает себя на субъективном уровне») и это сознание говорит мне «Ты таков». То есть я есть то, в чем я представлен себе здесь и сейчас, а отнюдь не образ себя. Важно отметить, что сознание - всегда ясный отчет в том, что ты есть, не ссылаясь на обстоятельства. Если на уровне обыденного мышления я могу оправдывать неудачу сопутствующими обстоятельствами (дескать, помешали), то на уровне сознания я понимаю, что если не достиг - значит, не хотел или действительно не мог (потому что таков). И этот опыт сознания заставляет человека либо подвергнуть сомнению свою идентификацию, либо бежать прочь от осознания. Но бегства мало, т.к. проблема на лицо (определенная неудача) и требует решения. А как ее решать самому, ведь нужно осознавать себя и проблему? Для человека, стремящегося сохранить свой образ, это невозможно, потому как нельзя одновременно осознавать и вытеснять что-либо (это две разных процедуры). Поэтому человек выбирает другой вариант, столь «удачно» предоставляемый ему нашим обществом - с этой проблемой будет работать кто-то другой - тренер. А ты получишь «чистый» результат, оправдывающий себя в эффективном осуществлении. Здесь лежит главная черта тренинга - он не рассчитан на понимание, на осознание что, как и зачем делается, он рассчитан - на эффект: все работает, какие вопросы? Понятно, что тренинг стал некоторым аналогом таблетки в сфере психологических проблем. Важно отметить, что серьезные психотерапевтические и психоаналитические практики ориентированы противоположным образом (хотя внешне разница часто не видна): на том или ином уровне человек приобретает понимание или опыт, дающий возможность понимания, - что позволит в дальнейшем развиваться, учиться, противостоять неизбежным проблемам и т.д. Разница здесь такая же как между тем, кто домогается гармонии (ясности, покоя, уверенности, впишите свой вариант) и тем, кто может ее случайно получить, не ставя такой цели.
Дабы избежать излишней идеализации важно отметить, что в действительности все происходит еще сложнее. Да и предыдущая аналитика сознания будет неполной, если не сказать о бессознательном моменте желания. Так как речь зашла о фрустрации ожиданий и желаний, то следует сказать: для обыденного сознания неудача (т.е. неудача желания или его фрустрация) не приводит к четкому уяснению проблемы, а уж тем более к осознанию ситуации как проблемной. Например, мужчина может завести отношения с десятой уже по счету истеричкой, мучиться от этого, но ему и в голову не придет, что есть реально действующая причина в нем самом, заставляющая выбирать такой тип женщин (само собой, просто не везет, что такие попадаются, или вообще все женщины такие). Фактически образ, ставший основой нашей самоидентификации, инициирует тотальное вытеснение не только неприятных «содержаний» ситуаций, но и самих ситуаций (например, их быстрое забывание). Небанальное наблюдение самих ведущих подобных тренингов состоит в том, что чаще всего люди приходят с трудно артикулируемым неудовольствием, безобъектной тревогой или неким абстрактным пожеланием, а отнюдь не с конкретной проблемой. Плюс к тому другое наблюдение: чаще всего тренинг эффективен в разрешении «запоздалых» проблем (т.е. тех, что обычно решаются в более раннем возрасте) - осознание ситуации как проблемы людям заменяет огромный, повторяющийся болезненный опыт провалов и тупиков. Люди упорно не признаются себе в своих желаниях, а потому неизбежно получают отнюдь не то, что желали. Следуя букве Лакана, желание - есть желание Другого. В связи с этой идеей Ролан Барт остроумно заметил, что в принципе люди сами не знают чего им хотеть, и культура становится машиной, показывающей кого/что мы должны желать (т.е. культура транслирует желания Другого). Этот тезис принимает в нашем случае весьма любопытное звучание: люди сами не знают в чем их проблема, за них это устанавливают создатели тренингов, психотерапевты, психоаналитики. Быть может, это одна из разгадок действенности тренингов и терапий? - «от чего лечат, от того и вылечивают» - схожую идею высказывал А. Сосланд в своем анализе структуры любой психотерапии. И в этом, конечно, двойственное, но, на мой взгляд, не лишенное позитива значение тренингов - хотя бы постфактум они возвращают людям их желания.
В то же время, тренинг имеет характерное отличие от психотерапии, оно в самой основе подхода. Следует заметить, что первичные постулаты и аксиомы всегда принимаются бездоказательно, через личный выбор. Поэтому я не стану утверждать, что тренинги основаны на ложных основаниях, скорее, сомнительных для меня лично. Центральный принцип психоанализа (как его трактовал Лакан) в том, что субъект в его повторяющихся проблемах и симптомах уже обладает неким пониманием (читай как: знанием своей ситуации), аналитик лишь помогает эксплицировать это знание. Принцип тренинга мне видится в обратном: субъект изначально не имеет чего-то нужного и получить может либо легко и просто (через тренинг), либо трудно и неправильно (т.е. сам), поэтому нужен тренер - человек, знающий как. В отличие от тренера, терапевт или аналитик - скорее «человек, знающий что» (или точнее, субъект предположительно знающий), а не «почему» или «как». Субъект, как он дан в тренинге, выступает как некое функциональное единство способностей и умений. Такое представление имплицитно все же делит человека на две части: субъект целерационального выбора и все подручные ему средства (т.е. его способности, таланты, умения, опыт, память и т.п.). Опыт истории и любой частной жизни, правда, говорит о том, что человек намного сложнее и не ограничивается разумом, который будто маленький человечек в мозгу управляет прочими способностями. Эта наивная установка эпохи Просвещения, как отмечают многие критики современной культуры, во многом обусловила мировые войны, экологические проблемы, существование концлагерей и т.п. Попытки прояснить чего же человек хочет или в чем его проблема (вместо того, что он думает что хочет) - я считаю, уже выводят тренинг в область психотерапии.
Надо сказать, что тренинг тоже имеет свое культурное значение сегодня: если не преувеличивать сторону дрессуры и неосознанности, то своеобразное «доверие телу» заслуживает внимания. Тренинг демонстрирует важный опыт, часто утерянный в обычной жизни - наше тело, если научить его, а затем доверить ему сделать нечто на основе этого опыта, проявляет себя как весьма эффективный «инструмент» (в кавычках, так как доверие - категория, демонстрирующая более сложное, неинструментальное отношение к своему телу). Иногда глубокое самокопание и в самом деле излишне, более того, именно телесный тренинг остается хорошим средством сдвинуть ситуацию с места, если вы окончательно запутались в противоречиях и саморефлексиях. Также качественный оригинальный тренинг - это ценный опыт, расширяющий наши представления (в т.ч. о себе), что оказывается очень важным когда вы находитесь в сложной ситуации или в творческом поиске. Порой людям, чтобы они попробовали иной стиль общения друг с другом, нужно создать специальные условия - начиная от случайных людей и заканчивая заставляющим что-то сделать тренером. Так, например, в моей жизни однажды одно из психотренинговых упражнений позволило увидеть ряд ситуаций совсем под другим углом и найти элегантное и простое решение. В то же время я остаюсь при мнении, что ключевым моментом для понимания личной значимости тренинга должны оставаться не его благоприятные эффекты, а его способность конденсировать и упорядочивать опыт.
Таким образом, идеальный тренинг, переходящий в целостную практику, в абстрактной схеме представляет собой соединение опыта (на разном уровне, в т.ч. обязательно телесном) с его осознанием. Однако сегодня мы в массе своей имеем дело с максимально упрощенными техниками тренингов. Конечно, идея о том, что можно просто и легко, без особых сложностей решить любую проблему, при всей своей утопичности всегда найдет немало последователей. Именно таков тренинг: чтобы «все работало» вам дают технологию, «универсальное» руководство, зашивают в вас условный рефлекс и никаких проблем с осмыслением того, что же ты такое есмь. Быть может, для кого-то этот вопрос и потерял значение, но не для тех, кто хочет стать и остаться Человеком.