О ЦЕЛИНЕ И НЕМНОГО О ЦЕЛКАХ
Чего уж там скрывать: прожитые лета всё чаще клонят меня к презренной мемуарной прозе. Пора понемногу начинать привыкать к земле, xули. Сроки давности по моральным, уголовным и прочим моим преступлениям против человечества давно вышли, так что рассказывать уже можно о многом: одни только смешные или печальные истории, связанные с eблей, могли бы занять несколько увесистых томов.
ТИПА WARNING
Однако считаю своим долгом предупредить читателей о том, что публикуемый сегодня мной текст не имеет прямого отношения к моей судьбинушке, так как описанные в нём события происходили за три года до моего рождения.
Обстоятельства же появления на свет этого жития несвятого таковы. Лет восемь назад - и тоже в октябрьское время - я гостил у своих родителей. В один из вечеров мы сидели с батюшкой на кухне и припивали алкоголи. Не знаю почему, но отец мой, который обычно не горазд на монологи, вдруг взялся без перерыва рассказывать о своей армейской службе на Сахалине, о пребывании на целине и о первых послеармейских годах, когда - ещё до знакомства с моей матушкой - он успешно и одновременно поябывал сразу двух бабёнок.
Истории показались мне крайне занимательными. А тут ещё под рукой случайно оказался диктофон, и большую часть нашего с батей разговора мне удалось записать. Этот текст и представляет собой практически дословную расшифровку отцовского рассказа. Признаюсь, что какое-то время я боролся с соблазном переписать его более художественным языком, но затем отказался от этой идеи: тогда рассказанная история стала бы уже литературой, а не живым разговорным документом.
Сегодня я публикую лишь часть услышанного мной: этот текст приурочен к дате возвращения моего будущего отца из армии - 29 октября 1959 года. Сам он, конечно, ни сном, ни духом не ведает о том, что я собираюсь обнародовать его воспоминания, не то ещё возьмёт да обзовёт меня мудаком - в полнейшем небрежении своей глория мунди: считая компьютер непонятным бытовым прибором и не имея представления об интернете, батяня неспособен по достоинству оценить сыновний поступок.
Надеюсь в ближайшее время расшифровать остальной массив аудиозаписи, потому что мне она кажется интересной и впрямую относящейся к истории нашего рода. Существует фонограмма этого отдельно взятого воспоминания, а семейный фотоальбом до отказа забит снимками, которые я сканирую и методично обрабатываю, следовательно, всё это имеет право быть сохранённым для истории и опубликованным. От многих людей ведь и вовсе ничего не остаётся на этом свете, кроме прочерка между датами рождения и смерти на кладбищенском памятнике, хотя генеалогия иных простых работяг куда интересней и богаче драматичными событиями, чем безоблачное прозябание титулованных помоев общества.
В СТЕПЯХ КАЗАХСТАНА
«Когда мы домой поехали из армии в пятьдесят девятом году, в Уссурийск сначала с Сахалина прилетели. На самолёте нас туда, правда, везли, но мне не понравилось. Турбовинтовой Пе-2 в воздушных пробках падает, как в яму, в погреб. Думаешь: «Ну, блядь, сердце оторвётся!». До Уссурийска нас привёз этот самолёт, а там нам сказали: «Кто демобилизоваться раньше хочет - поехали на целину!». Ну, мы - тот, другой и Витька Исайкин: «Поехали, давай запишемся!» Поехали... Ну и что? Те уже в сентябре демобилизовались, а мы 29 октября с целины этой вернулись.
Ну, ладно, приехали на целину - сначала в Акмолинск [сегодня это - Астана - прим. П.С.]. Там с полмесяца поработали, зерно вывезли на элеватор, и нас перевели в Павлодарскую область, где степь без края. Добрались туда, нас поселили в какой-то клуб или контору. Койки там поставили нам, и мы ночевали. Ещё из Белоруссии было двадцать шоферов на ГАЗиках, тоже на уборку приезжали. Но они в другом месте жили.
Нагрузишь зерно, поедешь на элеватор, а там - степь, дороги так и сяк переплетены. Один только раз свернёшь неправильно, будешь потом всю ночь блуждать по этим дорогам - и хер. А совхоз от совхоза - по 60, по 70 километров, вот и попади сразу на этот элеватор! Правда, я, сколько ни ездил, никогда не блудил. А у нас Дуплянкин был, маленький такой, вот он однажды заблудился. Уехал в какое-то Раздолье, а там где-то низина, хуй её знает, кругом, блядь, шакалы воют. И он ездил, ездил, у него бензин закончился, он встал, в кабине сидит и спит.
Послали его искать. Самохин Толька у нас был из Кемерова. У него был ГАЗ-66, он заправил две бочки и поехал искать. Только выехал, а на пути у него - деревня какая-то или посёлок. Заеду, думает, водки куплю. И тут у него возьми да загорись бензобак. Отчего? из-за чего? - так и не поняли. В кабине всё загорелось. Тут рядом лужи были: грязь уже. Он побежит, притащит ведро грязи этой жидкой, захлестнёт огонь, а пока бегает с ведром - опять разгорается. Я - рассказывает потом - залеплю, залеплю, а тут - бензобак рядом, под кабиной, и шланг, который идёт к бензобаку, начал гореть. Если бак загорелся бы - машина взорвалась бы, а там ещё две бочки бензина в кузове. Самохин тогда ничего бы сделать не смог. У него и так сиденье в кабине обгорело, и брови он себе опалил, но всё потушил. Притащили его машину: там мотор весь, вся проводка погорела. Самохин говорит: «Я больше не поеду!» Он обгорел: у него брови, ресницы - всё! Поставили бочки на другую машину, и кто-то ещё поехал. Этого Дуплянкина потом сутки искали, но нашли и привезли его оттуда. Вот такая ерунда…
Я зерно всё возил на элеватор. Однажды поехал: дождь был, дорога скользкая. В тех местах почва глинистая, серая такая. Быстро я ехал с зерном, а на пути - небольшой поворот, и я тормознул. Как меня крутануло кругом, а зерна - полный кузов. Ну, думаю, сейчас перевернётся - и пиздец: всё вывалится. Нет, как-то машина остановилась.
Поехал, зерно на элеватор сдал, двинулся обратно. А октябрь был уже, числа двадцатого. Холодно там всё равно, в Павлодаре: у нас такая же почти погода. Хоп! - трубка отломилась от карбюратора. Тьфу, еби твою мать! Я заглянул: бензин поступает, а толку-то! У меня шланг тоненький был под кабиной, я надеваю его на эту трубку и ведро ставлю. Насос работает, в ведро качает бензин, и я еду помаленьку, километров пять-десять в час. Думаю, хоть бы мне до совхоза добраться. Не дай бог бензин прольётся на мотор - и машина сгорит, и всё. Но доехал, а уже темно. Идите, говорю, воду слейте и уберите всё, а я еле-еле добрался. Хорошо, что бензина хватило. Сам пошёл в столовую и ёбнулся на койку спать».
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ ЭПОПЕЯ
«А потом сплю я утром, подходит ко мне часов в шесть взводный, будит: «Вставай, Прокудин!» Я спрашиваю: «Чего?» «Домой поедешь» Вот ни хуя - радость! Подскочил. «Собирай свои шмотки!» А там какие шмотки? - кальсоны и белые рубашки нательные солдатские, да роба была ещё новая. Я всё это сложил. «Сейчас повезут вас на вокзал» На вокзал привезли - поезд стоит. А куда он идёт - хуй его знает. Там написано «Павлодар - Москва». Я сажусь, проехал две или три станции, смотрю - он, блядь, не в ту сторону идёт. Я на одном полустанке схожу и сижу.
Вот едут, гурьбой валят с какого-то поезда комсомольцы с Украины, которые на целину ехали. А они оборвались, ни хуя нету - ни денег, ни жратвы. Зато с гитарами и с балалайками, по-хохляцки поют. А время заполночь было - я вышел на крыльцо вокзальное, терраска тут, свет горит. Стоит хохлушечка. Спрашиваю: «Ну какой хуй вас нёс на целину-то?» «Ой, да ми - комсомольцы, да передовой отряд! Вот ми и поехали». Я говорю: «И что, с голой жопой сейчас вернётесь на Украину? Кто вас там примет?» Она хохочет: «Не говори! И зачем мы только поехали! Мы должны по две тысячи с лишним за то, что мы в пути проели. А где мы их возьмём?» О, говорю, бедные вы люди!
Попиздели тут, попиздели - идёт какой-то поезд на Барнаул. Я сел, добрался до Барнаула, тут встретил двоих из Ленинска, потом со станции Проектной Полухин был, ещё кто-то из Белова, что ли. Нам на проезд давали какую-то сумму денег, сотни по две или по три. Мы сели в один вагон, скинулись. А тогда «Столичная» всего 3-07 стоила, так мы с ними бутылок, наверно, десять взяли. Пива набрали бутылочного: «Рижское», я помню, было. Сидим в купе, пьём. Поехали.
Идёт бабёнка молоденькая, из числа тех, что носили булочки да пирожки. Что-то она меня заинтересовала. Как же её звали? Фурцева у неё была фамилия. Катя, что ли... Откуда-то она оттуда была - из тигуля или тигулёнка [из мест, далёких от цивилизации - прим. П.С.], в поезде официанткой работала. Поможешь, говорит, мне перенести пирожки? На станции пошли, принесли всё. Я познакомился, адрес взял. Она письмо потом присылает и фотографию. Ни хуя! А я потом разглядел - там по пьяни-то я её путём не видел. Думаю: да ну, такая коряга, письма ещё буду писать ей! Но написал одно или два письма, а потом перестал.
Мы доехали до Проектной, а Полухин говорит: «Вот я и дома! Напротив моих ворот поезд останавливается». Эти двое в Ленинск поехали, а мы с Полухиным здесь слезли. Полухин сразу домой отправился, а я с Проектной - пешком к себе, в посёлок Красный Орёл. А уже снег выпал, было двадцать девятое октября. Пришёл вечером, но ещё светло было, может, часов шесть-семь. Смотрю - на дверях замок. Я чемодан поставил, пошёл к Трофимовым [родственники - прим. П.С.]: они тут через дом жили. Прихожу: дядя Ваня тут, и Галька, и Тамарка. О, встретили - упали. Дядя Ваня - бабке: «Ну-ка, давай, на стол собирай всё!». Пиво и водку достал. Сели, выпиваем. Потом мать пришла, посидели вместе. Вот так вот я домой из армии и вернулся…»
Click to viewПрикиньте! Этот клип я смандячил из кадров старой кинохроники самостоятельно и практически за полдня, только-только ознакомившись накануне с программой для видеомонтажа. Сомнения нет в том, что я - охуенный и, возможно, даже принц-инкогнито, хотя бабка моя стопудово ни с водолазами, ни с аквалангистами не грешила.
ДРУГИЕ ПОСТЫ ЦИКЛА «В ПОИСКАХ КОРНЕЙ»:
ОТКУДА ЕСТЬ ПОШЛИ?
КЕРЖАЦКОЕ СОЛНЦЕ
ПАШКА, ЛЮБИМЕЦ БОГОВ