ЦАРЕУБИЙСТВО И ЦЕРКОВНЫЙ СОБОР (1)
Факт отпевания Царской Семьи, совершенного по воле Верховного Правителя адмирала А.В. Колчака, стал известен сравнительно недавно и сам по себе прошел мимо внимания, не только русского общества и историков, но и - Церкви (как земной организации): https://sergey-v-fomin.livejournal.com/426836.html
Судя по дошедшим до нас документам, не знал об этом Синод Зарубежной Церкви, предпринимавший попытки, оставшиеся безуспешными, совершить достойное Царской Семьи отпевание: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/526629.html
Все указанные материалы опубликованы не только в моем ЖЖ, но и в книге С.В. Фомин «Царские мощи. Документы. Материалы. Статьи» (2022).
Помимо этого на Поместном Соборе в Москве 1918-м также обсуждался вопрос о панихиде по убиенному Государю (о гибели всей Царской Семьи тогда не было известно). Дело решило голосование (!) соборян: панихиду Патриарх Тихон отслужил сразу же после него, 7/20 июля, а на следующий день, 8/21 июля, в праздник явления Казанской иконы Божией Матери в находившемся рядом с захваченным большевиками Кремлем Казанском соборе служивший там Литургию Патриарх произнес свою известную проповедь.
Важность осмысления всех этих трех событий, причем в неразрывной их связи, очевидна. Вот почему мы и решили републиковать отрывок из нашей работы четвертьвековой давности, восстанавливающий московские события лета 1918 года: С.В. Фомин «Россия без Царя» // Игумен Серафим (Кузнецов) «Православный Царь-Мученик». М. «Паломник». 1997. С. 722-738.
«Холодное дыхание “февраля” веяло в кулуарах Собора».
Николай КУСАКОВ.
В одном из своих прозрений, относящихся к 1890 году, К.Н. Леонтьев писал:
«Вообразим себе ретроспективно ужасную для русского сердца и, слава Богу, теперь уже невозможную вещь. Вообразим себе на минуту, что в [18]81 году торжество нигилистов в России было бы полное. В России республика; члены дома Романовых частию погибли, частию в изгнании. Монастыри закрыты; школы “секуляризованы”; некоторые церкви приходские, так и быть, пока еще оставлены для глупых людей. Чернышевский президентом; Желябов, Шевич, Кропоткин министрами; сотрудники наших либеральных газет и журналов - кто депутатами, кто товарищами министров. Правительство учреждено; оно продержалось даже 10 лет. Все реформы в высшей степени эгалитарные и космополитические. Но и недовольных очень много; недоволен и простой народ гонением на религию, хотя бы и осторожным. Если бы мы с Вами при таких порядках сумели бы поднять бунт, рискуя собственной жизнью, - убили бы Чернышевского и министров, повесили бы с немного грешной радостью всех редакторов и депутатов, им преданных; открыли бы снова все монастыри и церкви и с торжеством возвратили бы на дедовский Престол возлюбленный Царский род наш, - конечно, это была бы тоже своего рода революция, в смысле кровавого и глубокого переворота, но, конечно, не в общем смысле служения космополитизму - или всеобщему претворению людей в “среднего и безцветного европейца”» (К.Н. Леонтьев «Восток, Россия и Славянство. Философская и политическая публицистика. Духовная проза. (1872--1891)». М. 1996. С. 618).
Но не попустил Господь “немного грешной радости”, положив России длинный скорбный путь, дав возможность очиститься страданием. Слишком велик был грех, безмерно было ослепление.
Протоиерей Владимiр Востоков вспоминал свою беседу с духовником сестер Серафимо-Знаменского скита иеромонахом Василием Успенским постом 1918 года. На горячий порыв отца Владимiра («...Для успокоения России, для тихого мирного жития в ней необходим Божий Помазанник - Благочестивый Царь Самодержец мудро-твердый в духе св. Константина Великого и Императоров Николая I и Александра III. Чем скорее Господь дарует согрешившей России вразумление от бунта, тем скорее она восстановит себе звание - Святой Руси!») смиренный инок, покачивая головой, отвечал так: «Все сказанное вами верно. Но для осуществления ваших надежд подвиг нужен. Слишком глубок общероссийский грех в клятвопреступлениях и непротивлении злу, начиная с 2-го марта 1917 г. и с октября того же 1917 года. И потому необходимо немедленно всероссийски начать высокий и глубокий подвиг...» (Митрофорный прот. Владимiр Востоков «Розы и шипы в России». Ч. II. Сан-Франциско. 1954. С. 83).
Слова эти созвучны прореченному тем же летом 1918 г. старцем Аристоклием Афонским: «Надо много и много перестрадать и глубоко каяться всем, только покаяние через страдание спасет Россию» («Россия перед Вторым Пришествием. (Материалы к очерку Русской эсхатологии)». Изд. 2-е, испр. и доп. М. 1994. С. 263).
***
Что же обрела Русь, в марте 1917 года, «сбросив с себя сковывавшие ее политические цепи»? Что приобрела Церковь?
Из Послания Св. Синода 22 июля 1917 г.: «Хищения, грабежи, разбои, насилия и обострившаяся партийная политическая борьба стали достоянием нашей новой жизни и поселили в народе озлобление и рознь, повлекшие за собой внутреннюю братоубийственную войну, неоднократное кровопролитие» («Церковные ведомости». 1917. № 30. С. 233).
Из Определения Св. Синода 2 августа 1917 г.: «...Ныне в рядах нашего воинства, рядом с доблестными защитниками родины, находится немало людей, забывших и Бога и совесть, и Отечество. [...] ...Разложение проникло далеко вглубь России и по всей земле водворилась смута. Совершающиеся ежедневно в разных местах нашего Отечества события порождают мысль, что близится гибель России, раздираемой и внешними и внутренними врагами» (Там же. № 32-33. С. 263).
Из Обращения Собора ко всему православному русскому народу 24 августа 1917 г: «Совесть народная затуманена противными христианству учениями. Совершаются неслыханные кощунства и святотатства; местами пастыри изгоняются из храмов. [...] Люди, живущие честным трудом, становятся предметом глумления и хулы. Забывшие присягу воины и целые воинские части позорно бегут с поля сражения, грабя мирных жителей и спасая собственную жизнь. [...] Наша Родина стала притчей во языцех, предметом поношения среди иноземцев из-за алчности, трусости и предательства ее сынов» (Там же. № 36-37. С. 311-312).
Из Обращения Собора к армии и флоту 24 августа 1917 г.: «В сердце русского человека стал затуманиваться светлый образ Христов, начал гаснуть огонь веры Православной, начало слабеть стремление к подвигу во имя Христа. [...] Обманутые врагами и предателями, изменой долгу и присяге, убийствами своих же братий, грабежами и насилиями запятнавшие свое высокое священное звание воина, - молим вас, - опомнитесь! [...] Ужель вы хотите свое благополучие построить на развалинах и пожарище Святой Руси? Иль вы думаете свое личное счастье купить гибелью Родины? Не может быть счастья изменнику, предателю. Ужасно Каиново счастье!» (Там же. № 38-39. С. 327-328, 330).
Из Постановления Собора 1 сентября 1917 г.: «За последние месяцы от руки своих же братьев солдат погибло великое множество офицеров, преданных долгу Родины» (Там же. № 40-41. С. 359).
Из Послания Собора 4 октября 1917 г.: «Уже не в первый раз в нашей истории рушится храмина государственного его бытия, а Родину нашу постигает гибельная смута. [...] Непримиримостью партий и сословным раздором не созидается мощь государства, не врачуются раны от тяжкой войны и всегубительного раздора. Царство, раздельшееся на ся, изнеможет» (Там же. № 42. С. 375-376).
Из Послания Собора 20 октября 1917 г.: «Печальные вести доходят до Церковного Собора с разных мест земли Русской. То и дело слышим об ограблениях церквей, монастырей, землевладельцев, а нередко и об убийствах служителей Божиих и мирных обывателей мiрского звания [...] Опомнитесь, православные христиане! Устыдитесь хотя бы всех иноверцев, живущих на нашей земле...» (Там же. № 43-45. С. 399-400).
Изменились даже сами лица людей. Революция, нераздельно сплавленная с безбожием, изменила сам генотип русского народа (что подметил еще И.А. Бунин в «Окаянных днях», сравнив это явление с «монгольским атавизмом»). Уничтожали физически «за породу» (генерал А. Туркул). Но убивали и духовно, гася свет Евангелия в глазах людей.
«Страна пошла по пути гибели», - говорилось в одном из синодальных Посланий (22.7.1917), но о том, когда она стала на этот путь, с чего все началось - ни в одном из посланий, ни в одном определении ни полслова.
Тем не менее, люди православные все прекрасно понимали, без труда расшифровывая фигуру умолчания:
«Святейший Синод! Мы, православные христиане, усерднейше просим разъяснить нам в газете “Русское слово”, что означает в предстательстве перед Господом Богом присяга, данная нами на верность Царю Николаю Александровичу? У нас идут разговоры, что, ежели эта присяга ничего не стоит, то ничего не будет стоить и новая присяга и новому Царю. Так ли это и как надобно все это понимать? [...]
Нам желательно не самим решить это дело, как нам советует наш знакомый человек, а Синодом Правительствующим, чтобы все это понимали, как надо понимать, без разногласия. Потому что от разногласия жить стало нельзя и нету никакого порядка.
Жиды говорят, что присяга ерунда и обман, что можно и без присяги, попы молчат, а мiряне каждый по-своему, а это не годится. Опять же стали говорить, что Бога нету совсем, а церкви скоро закроются по ненадобности. А мы по-своему думаем, зачем же закрывать - иному при церкви жить лучше. Теперь сничтожили Царя - плохо стало, а ежели прикрыть церкви - еще хуже того будет, а нам надо, чтобы лучше было.
Потрудитесь нам, святейшие отцы наши, разъяснить для всех одинаково, как быть со старой присягой и с той, которую принимать заставят? Которая присяга должна быть милее Богу. Первая аль вторая? Потому как Царь не помер, а живой в заточении находится. И правильно ли, что все церкви позакроются? Где же нам тогда молиться Господу Богу? Неужто идти к жидам в одну кампанию и с ними молиться? Потому как теперь вся ихняя стала власть и которою они над нами бахвалются. Ежели эдак все будет и дальше, то это нехорошо, и мы очень недовольны. Православные христиане [подписи]. 24 июля 1917 г.» («Царю Небесному и земному верный. Митрополит Макарий Московский, Апостол Алтайский (Парвицкий-”Невский”)». М. «Паломник». 1996. С. CXXII-CXXIII).
Но ведь причины всего этого так ясно указал еще в 1905 г. архиепископ Сергий (Страгородский), являвшийся в 1917-м членом Св. Синода и Поместного Собора, а, следовательно, имевший какое-то отношение к составлению этих Посланий и Обращений. За двенадцать лет до этого на молебне в честь юбилея основания Петербургской духовной академии он сказал: «Когда удерживающий, т.е. по разуму Отцев, тот строй государственной жизни, который полагает границы порочным стремлениям людей, будет “взят от среды” (2 Фес. 2, 7), то царство зла открыто восстанет на Церковь Христову».
Выходит в пятом году понимал, а в 17-м?..
Надвигающуюся опасность русские люди видели, предупреждали, молили...
«Дерзаем обратиться к Вашему Высокопреосвященству и другим первоиерархам Русской Церкви единодушными благословениями и советами в духе мира и любви укрепить Самодержавнейшего Государя на защиту священных прав Самодержавия, врученных Ему Богом чрез глас народа и благословение Церкви, против которых покушаются те же крамольники, которые покушаются и против нашей Святой Православной Церкви. Вашего Высокопреосвященства духовные чада, члены Екатеринославского отдела Союза Русского Народа. 21 февраля 1917 г.» («Царю Небесному и земному верный». С. CXX-CXXI).
Не услышали...
Да что там какие-то письма «с мест», не слушали даже Великого молитвенника земли Русской св. прав. о. Иоанна Кронштадтского, предупреждавшего: «И чем бы мы стали, россияне, без Царя? Враги наши скоро постарались бы уничтожить и самое имя России, так как Носитель и Хранитель России, после Бога, есть Государь России, Царь Самодержавный, без Него Россия - не Россия»; «Бог назначил в России быть царям из рода Романовых и этот Род, по милости Божией, царствует... А вы, друзья, крепко стойте за Царя, чтите, любите Его, любите Святую Церковь и отечество, и помните, что Самодержавие - единственное условие благоденствия России; не будет Самодержавия - не будет России; заберут власть евреи, которые сильно ненавидят нас» («Россия перед Вторым пришествием». С. 133, 135).
***
15 августа 1917 года в день Успения Божией Матери в Москве в Успенском соборе Кремля открылся Всероссийский Церковно-Поместный Собор. Сколько было связано с ним надежд и упований...
«...Яркой иллюстрацией господства Лжи, - писал архимандрит Константин (Зайцев), - является начальная стадия занятий Московского Собора 1917-1918 гг. В условиях формального упразднения Русского Православного Царства, Собор начал свои занятия в атмосфере совершенно недвусмысленного принятия этого факта: темой первоосновной Собора было установление церковного взгляда на новое, из факта упразднения Русского Православного Царства вытекающее, положение вещей!
Поддаваясь инерции якобы еще длящейся Истории, Собор обратился к выяснению принципиально-отвлеченной концепции отношений Церкви и Государства в той новой эре Истории, когда уже нет места Русскому Православному Царю, в его преемственной качественности Удерживающего» (Архимандрит Константин (Зайцев) «Куда зовет Апостасия» // «Православная Русь». Джорданвилль. 1971. № 1. С. 1-2).
«О Соборе 1917-18-го годов, - писал церковный публицист зарубежья Н. Кусаков [Николай Павлович Чурилов (1909-1997)]. - Разве там не восстановилась каноническая чистота? Разве там не был избран желанный для всей России Патриарх? Был избран. И тут милость Божия, что хоть этот блик Святой Руси был явлен велегласно на весь мiр. Были, слава Богу, и другие. Но в общем?! В 1935-м году иеромонах Михаил Любимов спрашивал владыку Германа (Ряшенцева):
- Разве не прискорбно, Владыко, что большевики не дали провести в жизнь ни одного из решений Собора, кроме восстановления Патриаршества?
- Ну, и слава Богу, - последовал неожиданный ответ Владыки. - Не нашими руками Церковь разрушается.
Владыка Герман в церковных сферах личность хорошо известная, чтобы нуждаться в комментариях. Отец Михаил, как говорится в просторечье, только рот разинул от удивления. Удивятся также многие и сейчас, узнав, что как ни торжественным было избрание и настолование Патриарха, червь “февральских” настроений был очень присущ деяниям Собора, особенно в тех чертах повестки дня, которые были заложены в 1905-м году. Это, как естественно понимать, не отразилось на Воззваниях Патриарха и Собора, анафематствовавших большевицкую клику. Но... я давно спрашиваю, почему Собор не потребовал от временного правительства немедленного освобождения из-под стражи Царской Семьи? Почему в дни Собора оставались в заключении у временного правительства Петроградский митрополит Питирим (Окнов) и Московский митрополит Макарий? Холодное дыхание “февраля” веяло в кулуарах Собора.
Все знают, что Патриарх был избран, что Патриаршество было восстановлено, но не знают форм, в которых Патриарх оказался поставлен действовать. Будущие “живоцерковники” немало сил положили на то, чтобы не допустить до восстановления Патриаршества.
- Какие нелепости! - восклицали они. - Россия, наконец, освободилась от единовластия, а тут в Церкви его снова вводят. Царя не стало, так нам теперь Патриарха на шею хотят...
[О неразрывности этой связи в народном сознании свидетельствуют слова одного из участников Собора, крестьянина: «У нас нет больше Царя, нет больше Отца, которого мы любили, Синод любить невозможно, а потому мы, крестьяне, хотим Патриарха». О том же свидетельствовали и противники (и не только восстановления Патриаршества). Объявивший себя при большевиках комиссаром по церковным делам, бывший при временном правительстве синодальный служащий Шпицберг: «Мы свергли земного Царя, но нам предстоит свергнуть и Небесного». И далее: «Нужно положить конец Собору». Подстрекательски завершив: «Патриарх еще жив» («Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг.» Т. 6. М. 1996. С. 33; протоиерей Владислав Цыпин «Русская Церковь (1917-1925)». Издание Сретенского монастыря. 1996. С. 96. - С.Ф.]
И “живоцерковники” не только пожимали плечами. Они свои желания проводили в постановления “О структуре Церкви”. В результате - Постановления нашего Поместного Собора 1917-го года и 18-го годов очень напоминают тексты конституций. Постановления “О Патриархе”, о Высшем Церковном Управлении (ВЦУ) со всеми их правами и обязанностями - напоминают тексты конституций очень многих республик и, перечитывая их, я не раз вспоминал владыку Германа с его восклицанием: “Не нашими руками Церковь разрушается!” [...]
Неудивительно, что целый ряд решений Собора оказался вынесен в атмосфере “церковной демократии”, и это было результатом не только смятения, вызванного обстановкой уличных боев в Москве, но тем, что многие члены Собора, особенно из тех , кто в “февральские дни” понадевал себе на грудь красные розетки, проводили свое мнение в тексты Соборных решений. Как же могло получиться, что русские священники, да не только священники, а некоторые архиереи, стали понимать и оправдывать революционный дух? Единственный ответ виден в том, что у них оскудела вера. Не напрасно Господь горестно воскликнул: “Сын человеческий пришед, обрящет ли веру на земле?” (Лк. 18, 8).
Церковь разрушается. Разрушается не только враждебными силами, но и змеинным ядом соблазнов прелести, и если “евангельский принцип демократии”, как то пишут горячие сердца, окажется осуществленным, тогда знайте, что конец мiра близок. Близок по той причине, что тогда можно с уверенностью сказать, что Церкви уже не стало. Остался ее труп» (Н. Кусаков «Демократия versus соборность (Со- и противо-поставление)» // «Вече». № 36. Мюнхен. 1989. С. 99-102).
О таких «мелочах», как недопущение Апостола Алтая митрополита Макария, противоканонически свергнутого с кафедры, к участию в работе миссионерского отдела Собора или о признании Собором недействительным лишение сана священника Григория Петрова «за политическую деятельность и протестантские тенденции», мы уже и не говорим. Речь идет о вещах несравнимо более серьезных. Недаром и сегодня те, кто горячо ратует за «восстановление общения с другими Апостольскими Церквами, прежде всего с католической церковью», с одобрением кивают на Собор 1917-1918 гг., открывший “широкие перспективы духовного обновления и реформ» (Игумен Игнатий (Крекшин) «Православие Вселенское или национальное?» // «Время Церкви. “Круглый стол” в Библиотеке иностранной литературы (Москва, 29-30 января 1996 года)» // «Специальное приложение к газете “Русская мысль”». № 4116. Париж. 1996. С. IV).
«...Реформаторы, - откровенничают они, - вдохновляются не одними только богословскими идеями, но и опытом Поместного Собора 1917-1918 годов, который был в большей степени реформаторским, чем реставраторским (восстановление Патриаршества) и лишь в силу известных причин не закончил свою работу» (А. Кырлежев «Современные церковные споры» // «Церковно-общественный вестник № 1. Специальное приложение к “Русской мысли”». № 4145. Париж. 1996. С. V).
Окончание следует.