ВОЗВРАЩЕНИЕ В БЕССАРАБИЮ (65)

[sergey_v_fomin]

Маска чумного доктора, выставленная в одном из исторических музеев Германии. XVI век.

Доктор Шуллер (продолжение)

Ну, а теперь попробуем увеличить масштаб уже описанных нами событий и попытаемся взглянуть на них сверху - оттуда, где принимались решения. Постараемся понять их мотивацию, выбор инструментария для их осуществления и последствия проведения их в жизнь.
Следует иметь в виду, что всё описанное нами ранее происходило в эпоху Великих Конгрессов Священного Союза. Усилия их участников, несмотря на обилие сборников документов, мемуаров очевидцев и исторических исследований, не просто недооценены, но, скорее, были превратно истолкованы, став предметом, в известной мере, как бы даже неприкасаемым, одинаково неприемлемым для либералов, революционеров-леваков и тех, кто во главу угла ставил национальный эгоизм (именуя его гораздо более респектабельным словом: «интересы»).
Уже на фоне греческого восстания герой нашего очерка - доктор Шуллер - как бы пропадает из поля нашего зрения. Тут же, когда речь идет о мiровой политике он и вовсе исчезает. Однако в действительности это не так. Ведь это его время, а решения, которые принимали Монархи Европы в Троппау, Лайбахе и Вероне, самым непосредственным образом касались и его лично, оказывая влияние на его жизнь.



Троппау / Опава.

8/20 октября 1820 г. Император Александр I прибыл в Троппау - город в Австрийской Коронной земле Силезия на границе с Пруссией, где должен был открыться Второй конгресс Священного Союза, посвященный обсуждению революционных событий в Португалии и Неаполитанском Королевстве.
«…Мы заняты здесь одним из самых важных, но и трудных дел, - писал 23 октября 1820 г. из этого города Император княгине С.С. Мещерской, известной писательнице и переводчице, - Дело это заключается в том, чтобы изыскать целебное средство противу господства зла, распространяющегося быстро и всеми тайными путями, к которым прибегает сатанинский дух, им управляющий. Искомое нами врачевание увы! превыше нашей немощной человеческой силы. Один Спаситель силою Своего Божественного Слова, может даровать это средство. Призовем же Его от всей полноты и со всею горячностью наших сердец, да ниспошлет Он на нас Духа Всесвятаго и да наставит нас следовать по тому пути, который один Ему угоден» («Русский Архив», Ч. 24. М. 1886. № 10-12. С. 403-404).
На Конгрессе Государь получил удручающие известия из России о бунте в ночь с 16/28 на 17/29 октября в Его любимом Лейб-Гвардии Семеновском полку.
Донесение об этом генерал-адъютанта И.В. Васильчикова от 19/31 октября пришло в Троппау 30 октября / 11 ноября. Доставил его адъютант Васильчикова ротмистр Петр Яковлевич Чаадаев, выехавший из Петербурга 21 октября / 2 ноября (Н.К. Шильдер «Император Александр I, Его жизнь и Царствование». Изд. 2. Т. IV. СПб. 1905. С. 469).



Император Александр Павлович.

Существует, правда, и другая версия событий, пусть и решительно отвергаемая Н.К. Шильдером: «Меттерниху удалось получить сведения об этом происшествии раньше, чем доехал до Императора Александра курьер П.Я. Чаадаев (1794-1856). Меттерних представил Александру дело так, что и в России уже начинается нечто вроде испанских и неаполитанских событий.
Обратимся к известным документам. М.И. Муравьев-Апостол написал в 1870-х годах “Воспоминания о семёновской истории 1820 г.”. О поездке Чаадаева Муравьев-Апостол сообщает: “Граф Лебцельтерн, австрийский посланник, поспешил уведомить Меттерниха о случившемся с Семеновским полком, отправив своего курьера в Лайбах. Как бы ни спешил Чаадаев, он не мог предупредить иностранного курьера, посланного тремя днями раньше”. […]
В 1913 году Великий Князь Николай Михайлович издал в России книгу “Донесения австрийского посланника при Русском Дворе Лебцельтерна за 1819-1826 годы”. Он доказал, что Лебцельтерн являлся “конфидентом” Меттерниха, поддерживал тесные контакты с членами российских тайных обществ»: https://ava.md/2012/01/16/istoriko-prosvetitel-skiy-post-6-kak/
Косвенное подтверждение этому находим мы и в биографии самого этого будущего знаменитого русского философа.
Император Александр I симпатизировал П.Я. Чаадаеву, желая назначить его Своим флигель-адъютантом, однако «через полтора месяца после этой поездки, в конце декабря, Чаадаев подал в отставку и приказом от 21 февраля 1821 года был уволен от службы без обычного в таких случаях производства в следующий чин. […] Эта отставка молодого человека, которому прочили самую успешную карьеру, была неожиданной. Она потрясла общество и вызвала множество версий и легенд: будто бы он был скомпрометирован перед бывшими однополчанами тем, что доставил на них “донос”, или что он опоздал со своим пакетом, потому что слишком занимался своим гардеробом (что, впрочем, действительно имело место), либо что Император высказал ему нечто, принятое с отторжением»: https://ru.wikipedia.org/wiki/Чаадаев,_Пётр_Яковлевич



Петр Яковлевич Чаадаев. 1820-е годы.

Как бы то ни было, а между Русским Императором и австрийским канцлером состоялся разговор. «Царь, - передает последний его суть, - полагает, что должна быть какая-нибудь причина для того, чтобы три тысячи русских солдат решились на поступок, так мало согласующийся с народным характером. Он доходит до того, что воображает, что ни кто иной, как радикалы, устроили все это, чтобы застращать Его и принудить вернуться в Петербург; я не разделяю Его мнения. Превосходило бы всякую меру вероятия, если бы в России радикалы уже могли располагать целыми полками, но это доказывает, насколько Император изменился» (Н.К. Шильдер «Император Александр I». С. 184).



Князь Клеменс Венцель Лотар фон Меттерних-Виннебург цу Бейльштейн (1773-1859) - министр иностранных дел Австрийской Империи (1809-1848), один из организаторов Венского конгресса 1815 года.

Тем не менее приведенные мысли встречаем мы и в доверительном письме Государя графу А.А. Аракчееву от 5/17 ноября: «…Скажу тебе, что никто на свете Меня не убедит, чтобы сие происшествие было вымыслено солдатами или происходило единственно, как показывают, от жестокого обращения с оными полковника Шварца. Он был всегда известен за хорошего и исправного офицера и командовал с честью полком. От чего же вдруг сделаться ему варваром? По Моему убеждению, тут кроются другие причины. Внушение, кажется, было не военное, ибо военный умел бы их заставит взяться за ружье, чего никто из них не сделал, даже тесака не взял. Офицеры же все усердно старались пресечь неповиновение, но безуспешно. По всему вышеписанному заключаю Я, что было тут внушение чуждое, но не военное. Вопрос возникает: какое же? Сие трудно решить; признаюсь, что Я его приписываю тайным обществам, которые по доказательствам, которые мы имеем, в сообщениях между собою и коим весьма неприятно наше соединение и работы в Троппау. Цель возмущения, кажется, была испугать. Если к сему присовокупить, что день был выбран тот самый, в который Императрицы возвратились в город, то, кажется, довольно ясно обнаруживается, что желали Их встревожить, дабы сими опасениями Меня принудить бросить занятия наши в Троппау и воротиться поспешнее в Петербург. Но Божиему Промыслу угодно было помешать сему и прекратит зло в начале его» (Там же. С. 185).
«Я совершенно согласен, - писал в ответном письме из Грузина 18/30 ноября Алексей Андреевич, - с мыслями Вашими, что солдаты тут менее всего виноваты, и что тут действовали с намерением, но кто, и как, то нужно для общего блага найтить самое оное начало. Я могу ошибиться, но думаю так, что сия их работа есть пробная, и должно быть осторожным, дабы еще не случилось чего подобного» (Там же. С. 186).



Граф А.А. Аракчеев (1769-1834).

Пробыв в Троппау чуть больше двух месяцев, 15/27 декабря Александр I покинул этот город и через Вену прибыл 27 декабря 1820 г. (8 января 1821 г.) в Лайбах (столицу нынешней Словении Любляну). Там заседания Конгресса продолжились. Обсуждали волнения в Испании, Савойе, провозглашение конституции в Неаполе.
В послании, отправленном из Лайбаха Царем генерал-адъютанту И.В. Васильчикову, чувствуются те же самые настроения, что и в Его письме из Троппау княгине С.С. Мещерской: «Мы собрались, дабы принять серьезные и действительные меры против пожара, охватившего весь юг Европы и от которого огонь уже разбросан в разных землях».



Лайбахский конгресс.

Более полно и откровенно эти мысли были выражены Императором в Его письме статс-секретарю, министру народного просвещения князю А.Н. Голицыну (https://sergey-v-fomin.livejournal.com/459627.html), пользовавшемуся особым доверием Государя:
«…В 6 месяцев принцип разрушения привел к революции в трех странах и грозит распространиться по всей Европе. […] …Эти принципы разрушения, как враги Престолов, направлены еще более против Христианской веры […], главная цель, ими преследуемая, идет к достижению сего, на что у Меня имеются тысячи и тысячи неопровержимых доказательств, которые Я могу Вам представить. Словом, это результат, на практике примененный, доктрин, проповеданных Вольтером, Мирабо, Кондорсе и всеми так называемыми энциклопедистами. […]
…Наша политика основалась на началах Священного Союза со всеми кабинетами, а особенно между тремя, которые первые усвоили себе эту идею как ключ к хранилищу, которое не удалось побороть ни революционным либералам, ни радикалам, ни международным карбонариям. Прошу не сомневаться, что все эти люди соединились в один общий заговор, разбившись на отдельные группы и общества, о действиях которых у Меня все документы налицо, и Мне известно, что они действуют солидарно.
С тех пор, как они убедились, что новый курс политики кабинетов более не тот, чем прежде, что нет надежды нас разъединить и ловить в мутной воде, или что нет возможности рассорить правительства между собою, а главное, что принципом для руководства стали основы Христианского учения, с этого момента все общества и все секты, основанные на антихристианстве и на философии Вольтера и ему подобных, поклялись отомстить правительствам.
Такого рода попытки были сделаны во Франции, Англии, Пруссии, но неудачно, а удались только в Испании, Неаполе и Португалии, где правительства были низвергнуты. Но все революционеры еще более ожесточены против учения Христа, которое они особенно преследуют. Их девизом служит: убить… Я даже не решаюсь воспроизвести богохульство, слишком известное из сочинений Вольтера, Мирабо, Кондорсе и им подобных» (Великий Князь Николай Михайлович «Император Александр I». М. 1999. С. 188, 191).
Это длинное письмо Государь писал в течение целой недели: с 8-го по 15-е февраля. В нем прослеживается эволюция взглядов Монарха после «Семеновской истории», с полной несомненностью помещенной Им в более широкий контекст современных европейских событий.
Судя по нему, Александр I был хорошо осведомлен о деятельности европейского масонства. Наверняка припомнил он и предупреждение философа, политика и дипломата (посланника Сардинского Королевства при Российском Дворе) графа де Местра: «Несомненно существуют общества, организованные для уничтожения всех Тронов и всех Алтарей в Европе. Секта, стремящаяся к этому, в настоящее время, по-видимому, сильно пользуется идеями, которых надо остерегаться» (Г.В. Бутми «Иудеи в масонстве и в революции». СПб. 1906. С. 30).
Граф, будучи масоном и мартинистом, безусловно, хорошо знал то, о чем писал; но при этом был он еще ревностным католиком, монархистом и основоположником политического консерватизма.



Граф Жозеф де Местр (1753-1821).

Не успел участники Конгресса обсудить текущие европейские события, как пришли новые зловещие известия. На сей раз с Балкан.
22 февраля 1821 г., перейдя Прут, русскую границу с подвластными туркам Дунайскими Княжествами, отставной генерал Российской Императорской армии, флигель-адъютант Его Величества, князь А.К. Ипсиланти поднял греческое восстание.
Вопреки тому, что даже восемьдесят с лишним лет спустя пытался утверждать почтенный Государев биограф Н.К. Шильдер («события на Балканском полуострове не имели ничего общего с брожением умов в Западной Европе»), участникам Лайбахского конгресса ход вещей был совершенно очевиден: «греческое восстание есть явление, тождественное с революционными движениями», «оно произведено но общему революционному плану, чтобы повредить союзу» (Н.К. Шильдер «Император Александр I». С. 198).
Нашлись также свидетельства связи Ипсиланти с карбонариями.
Дело было, однако, не только в этом. Совершенно очевидно, что за князем А.К. Ипсиланти стоял граф И.А. Каподистрия, оказывавший, будучи управляющим Министерством иностранных дел, большое влияние на внешнюю политику Российской Империи. Император Александр Павлович чувствовал эту связь более, чем кто-либо другой (по недомыслию или с умыслом обычно это приписывают интригам австрийского канцлера Меттерниха). Не забудем, что именно Государь отдал приказание Каподистрии составить ответ на полученное 7/19 марта в Лайбахе письмо Ипсиланти, ясно дав понять тем самым, что Он хорошо понимает суть интриги.
Именно это понимание происходящего дало Императору силы выдержать осаду со стороны приближенных и натиск общественного мнения, не пойдя на поводу чувств, эмоций и ложно понимаемого долга.
1/13 мая 1821 г., после того как судьба греческого восстания больше ни у кого уже не вызывала сомнений, Александр I покинул Лайбах, возвратившись 24 мая / 6 июня, после годового почти отсутствия в России, в Царское Село.




Тотчас же по приезде на доклад к Государю явился генерал-адъютант И.В. Васильчиков, доложивший о политическом военном заговоре, сообщив имена замешанных в нем лиц. Выслушав его, Государь, после недолгого размышления, произнес: « Мой дорогой Васильчиков, Вы, служивший Мне с самого начала Моего Царствования, знаете, что Я разделял и поощрял эти иллюзии и заблуждения… Не Мне их карать...» (Великий Князь Николай Михайлович «Император Александр I». С. 201).



Генерал-адъютант Илларион Васильевич Васильчиков (1777-1847).

Тогда же Государю была передана записка генерал-адъютанта А.Х. Бенкендорфа, в который были перечислены имевшиеся тогда в России тайные общества и названы все главные лица заговора (Н.К. Шильдер «Император Александр I». С. 204-215).
«Не подлежит сомнению, - писал опубликовавший ее текст Н.К. Шильдер, - что фактической стороною его записки правительство могло бы воспользоваться тогда с большой для себя пользою; следуя его указаниям, можно было бы в то время соответственными мерами, немедленно принятыми, предупредить бедствия, угрожавшие в будущем государственному строю России» (Там же. С. 215).
Однако по какой-то причине Государь и этому документу не дал ход. На конверте, в котором он хранился, карандашом рукою А.Х. Бенкендорфа была сделана надпись: «Докладная записка, найденная в 1825 году в кабинете Императора Александра в Царском Селе и поданная в 1821 году». На самой записке генерал оставил пометку: «Вручено Императору Александру в [18]21 году - за 4 года до происшествия 14 декабря 1825 года» (Великий Князь Николай Михайлович «Император Александр I». С. 201-202).
Источник сведений и для доклада И.В. Васильчикова и для записки А.Х. Бенкендорфа, командующего и начальника штаба Отдельного гвардейского корпуса, был один: записка о тайном обществе библиотекаря Гвардейского генерального штаба (1818) Михаил Кириллович Грибовского (1786 - после 1833), тайного правительственного агента (1820), внедренного в Союза благоденствия и ставшего там членом Коренной управы. Получив чин коллежского советника (6.6.1821), он стал Симбирским вице-губернатором (1822-1826). После восстания принимал участие в аресте декабристов и наблюдении за их отправкой в Сибирь. После повышения в статские советники (16.3.1826) был губернатором Слободско-Украинской губернии (1827-1828). С 1833 г. М.К. Грибовский числился при Герольдии.
Интересно, что после подачи этой записки Императору генерал А.Х. Бенкендорф впал даже «в некоторую немилость»: 1 декабря 1821 г. он вынужден был покинуть штаб Гвардейского корпуса, получив назначение начальником 1-й Гвардейской кирасирской дивизии (Н.К. Шильдер «Император Александр I». С. 215).
Однако именно этот документ имел в его карьере судьбоносное значение: сразу же по вступлении на Престол Император Николай Павлович назначил его шефом жандармов, поставив во главе созданного III Отделения Собственной ЕИВ Канцелярии.



Генерал-адъютант Александр Христофорович Бенкендорф (1782-1844).

От этих покаянно-примирительных жестов мая 1821 года до решительного и вполне определенного Высочайшего Рескрипта на имя управляющего министерством внутренних дел графа В.П. Кочубея от 1/13 августа 1822 г. о запрет всех тайных обществ и масонских лож в России прошло немногим больше года…
Что же изменилось за это время? Какие события или информация, полученная Государем, повлияли столь решительным образом, переменив Его позицию от непротивления к решительным действиям? Полагаем что-нибудь посерьезнее «Семеновской истории», вызревшей на территории Российской Империи греческой революции или формирования заговора среди военных…

Продолжение следует.