БОТКИНЫ: СВЕТ И ТЕНИ (5)
Лейб-медик Е.С. Боткин со своими детьми: Татьяной и Глебом. 1918 г.
«Маленький крымец»
Но вот Г.Е. Распутин и убит, Царская Семья находится в заточении… Впору бы задуматься, отречься от греховных мыслей и раскаяться. Но нет…
Сам Евгений Сергеевич Боткин, подобно Великой Княгине Елизавете Феодоровне, похоже, смог преодолеть этот рубеж.
Об этом свидетельствует найденное в его комнате последнее, оказавшееся предсмертным, неоконченное письмо брату А.С. Боткину (1866-1936): «...Мое добровольное заточение здесь настолько же временем не ограничено, насколько ограничено мое земное существование. В сущности, я умер, - умер для своих детей, для друзей, для дела... Я умер, но еще не похоронен, или заживо погребен [...] …Я духом бодр, несмотря на испытанные страдания [...] Меня поддерживает убеждение, что “претерпевший до конца, тот и спасется” [...]
…Я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца, как Авраам не поколебался по требованию Бога принести Ему в жертву своего единственного сына. И я твердо верю, что, так же как Бог спас тогда Исаака, Он спасет теперь и моих детей и Сам будет им Отцом. [...] …Иов больше терпел [...] ..Видимо, я все могу выдержать, что Господу Богу угодно будет мне ниспослать» («Царский Лейб-медик». С. 493, 495-497).
Князь Василий Александрович Долгоруков, Пьер Жильяр, графиня Анастасия Васильевна Гендрикова, баронесса София Карловна Буксгевден, графиня Мария Сергеевна (сидит) и граф Павел Константинович Бенкендорфы, Лейб-хирург Владимiр Николаевич Деревенко. Царское Село. 31 июля 1917 г.
Кстати, из всех приведенных нами писем Евгения Сергеевича это едва ли не единственный автограф, находящийся ныне на хранении в московском архиве. Все остальные письма и отрывки из них даются нами либо по воспоминаниям 1921 и 1980 гг. Т.Е. Мельник, либо происходят из публикации в журнале «Кадетская перекличка», в котором они печатались также не по автографам, а всего лишь по машинописным копиям, предоставленным опять-таки родственниками Лейб-медика… Но насколько вообще можно верить тому, что так или иначе связано с этой весьма пристрастной семьей?..
С течением времени посеянные в доме Лейб-медика плевелы дали щедрые всходы. Ненависть к Григорию Ефимовичу перекинулась на ближайших его родственников, а клевета, первоначально направленная против Царского Друга, распространилась на его домочадцев.
То была не просто клевета, которая, как говорят обычно для успокоения чувств, на вороте не виснет, а та, что в условиях зоологической ненависти погрязших во лжи «граждан новой свободной России» и нетерпимости гражданской войны, была чревата безсудной физической расправой.
Наступало время, точно предсказанное любимейшим учеником Господа нашего Иисуса Христа, «когда всякий убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу» (Ин. 16, 2).
Удостоверение, подписанное комиссаром Временного правительства В.С. Панкратовым и комендантом Александровского Дворца Е.С. Кобылинским, на право входа Е.С. Боткина в дом, где в Тобольске проживала Царская Семья.
Фотография Е.С. Боткина на обороте удостоверения.
Осенью 1917 г. Татьяна Боткина и её брат Глеб присоединяются к своему отцу в Тобольске. Известны точные даты их приезда: Татьяны - 14 сентября и Глеба - 24 сентября («Последние дневники Императрицы Александры Феодоровны Романовой. Февраль 1917 г. - 16 июля 1918 г.» Новосибирск. 1999. С. 88-89, 91; «Царский Лейб-медик». С. 344, 350). Семья, хотя и в неполном своем составе, воссоединилась под крышей дома Корнилова, населяли который лица, сопровождавшие Царскую Семью.
Именно в Тобольске Глеб (и стоявшая за его спиной Татьяна) заронили сомнение в сознание старого (еще по царскосельскому дому Боткиных) знакомого, офицера Н.Я. Седова, в надежности зятя Царского Друга Б.Н. Соловьева, которому полностью доверяли Сами Царственные Мученики, а заодно уж и местного священника, духовника Их Величеств о. Алексия Васильева.
Дом Тобольского губернатора, в котором находилась в заключении Царская Семья (слева), и особняк, принадлежавший купцам-рыбопромышленникам и пароходовладельцам Корниловым, в котором размещались Царские слуги. Дореволюционное фото.
Николай Яковлевич Седов был послан в Сибирь из Петрограда монархистами для установления связи с Царской Семьей. Н.Е. Марков так обосновывал свой выбор: «Это был человек искренно и глубоко преданный Их Величествам. Он был лично и хорошо известен Государыне Императрице. Его также знал и Государь. В выборе Седова мы руководствовались началом - выбрать человека преданного, надежного и, в то же время, без “громкого имени”. Седов вполне удовлетворял нашим желаниям» («Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.» Т. VIII. М. 1998. С. 298). Большую роль при этом сыграла и рекомендация подруги Государыни Ю.А. Ден, хорошо знавшей этого офицера. Был он знаком и с А.А. Вырубовой.
О самом Н.Я. Седове (1896-1984) мало что известно. Приводимые далее данные нам приходилось собирать буквально по крупицам. Выпущенный в 1914 г. из Тверского кавалерийского училища, Николай Яковлевич был штабс-ротмистром Крымского Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полка. В марте-июле 1916 г. он находился на излечении в Собственном Ея Величества лазарете в Царском Селе, пользуясь большим вниманием и заботами со стороны Государыни и Великих Княжон. Сестра Н.Я. Седова служила сестрой милосердия во втором санитарном поезде В.М. Пуришкевича.
Имя его не раз встречается в письмах Государыни Императору (30 апреля, 31 мая, 6 и 14 июня), в дневниках Великой Княжны Татьяны Николаевны («Августейшие сестры милосердия». Сост. Н.К. Зверева. М. 2006. С. 166, 168, 169, 171, 172, 174, 177). Наиболее ценный материал в связи с этим дают дневниковые записи старшей сестры лазарета В.И. Чеботаревой («Скорбный Ангел». Царица-Мученица Александра Новая в письмах, дневниках и воспоминаниях. Сост. С.В. Фомин. Изд. 2. М. 2010. С. 341-344). Царица и Ее Дочь Царевна Татьяна ассистировали во время операции Н.Я. Седова 16 апреля, перевязывали его, часто и подолгу сидели у его кровати. Государыня даже учила раненого английскому языку.
После выписки из госпиталя Н.Я. Седов, видимо, получил разрешение Императрицы писать Ей. Судя по одному из Ее писем (16.8.1916), Государыня, например, знала, когда Н.Я. Седов добрался до своего полка. Сохранившиеся дневниковые записи Императрицы позволяют предполагать, что Ее переписка с офицером продолжалась вплоть до лета 1917 г., когда Царская Семья находилась уже в заключении («Последние дневники Императрицы Александры Феодоровны Романовой». С. 61-62).
В Сибирь, припоминал Н.Е. Марков, «Седов уехал осенью 1917 года, приблизительно в сентябре» («Российский архив». Т. VIII. С. 298).
Николай Яковлевич Седов:
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/384762.html
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/219180.html
Вести в Тобольск доходили с большим запозданием. «…Зиночка Толстая с мужем и детьми, - писала 15 декабря 1917 г. Государыня А.А. Вырубовой, - давно в Одессе, в собственном доме живут - очень часто пишут, трогательные люди. Рита [Хитрово] гостит у них очень редко, она Нам пишет. […] Маленький Седов (помнишь его) тоже вдруг очутился в Одессе, прощался с полком». Один из тех, кто отправлял этого офицера в Сибирь, так объяснял эту задержку с отъездом: «Сначала Седов отправился в свой полк (Крымский), находившийся где-то на Юге, попал там в борьбу с большевиками и потерял в общем месяца два времени» (Там же. С. 301).
Из других писем Государыни мы знаем, что Она была извещена о выезде в Тобольск «Маленького крымца». 21 января 1918 г. Царица писала М.С. Хитрово: «Всё жду Н.Я. увидеть хоть издали». А через два дня (23 января) А.А. Вырубовой: «От Седова не имею известий; Лили писала давно, что он должен был бы быть не далеко отсюда».
Вплоть до конца марта 1918 г. у нас нет никаких достоверных сведений о месте пребывания и действиях Н.Я. Седова. По его словам, сказанным им своему сослуживцу корнету С.В. Маркову (1898-1944), он вынужден был в Тюмени «легализовать в профессиональном союзе свое положение чернорабочего, и в качестве такового получил место у одного тюменского домовладельца» (С.В. Марков «Покинутая Царская Семья». М. 2002. С. 336).
Титульный лист книги С.В. Маркова «Покинутая Царская Семья» с посвящением автора.
О С.В. Маркове см.:
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/223356.html
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/240356.html
Вот как описал эту случайную встречу сам С.В. Марков: «В десятых числах апреля я совершенно неожиданно встретился с моим однополчанином Седовым, которого мне поручил разыскать Марков 2-й. Встретились мы лицом к лицу в аптеке на главной улице, куда я зачем-то зашел. Я сразу же узнал его. Вместо вылощенного штабс-ротмистра, всегда безукоризненно выбритого, с милым, располагавшим к себе лицом, серо-голубыми вечно смеющимися глазами я увидел форменного оборванца в засаленной ватной куртке, серо-синих латаных брюках, смазных сапогах. Дырявый картуз еле прикрывал всклокоченную шевелюру, и давно не стриженные усы заканчивались бородкой козликом... Я глазам своим не поверил, до того переменилось даже выражение лица. Лицо было страдальческое, огонек в глазах потух» (Там же. С. 335-336). Встречу эту С.В. Марков в своих мемуарах датирует «десятыми числами апреля», что, исходя из сопоставления с другими датами в той же книге, следует отнести к новому стилю. Следовательно, в действительности речь идет о двадцатых числах марта.
Тогда же в Тюмени произошло знакомство Н.Я. Седова и с Б.Н. Соловьевым. (До этого они никогда не встречались.) Своего однополчанина привел на квартиру к Борису Николаевичу С.В. Марков. Тот жил тогда у давних друзей своего тестя - Стряпчевых («Гибель Царской Семьи». С. 500, 503).
Были ли живы к тому времени сам купец 2-й гильдии Д.Д. Стряпчев, с юных лет водивший дружбу с Г.Е. Распутиным, и его супруга Анна Карповна точно неизвестно. Скорее всего, что нет. Однако традиционная дружба семей Стряпчевых и Распутиных сохранилась. Даже после революции, когда от Распутиных многие отвернулись, Стряпчевы сохранили добрые чувства к старым своим друзьям, рискуя при этом не только своим благополучием, но и самой жизнью. «Какие хорошие Стряпчевы, - записала 8 апреля 1918 г. в своем дневнике Матрена Распутина, - какое теплое усердие они принимают. Бог их наградит за всё» («Дневник Матрены Григорьевны Распутиной» // «Российский архив». Новая серия. М. 2001. С. 537).
Дом Стряпчевых находился в Тюмени по адресу: улица Никольская (ныне Луначарского), д. 8. Б.Н. Соловьев называет хозяйку дома Елизаветой Егоровной Стряпчевой («Гибель Царской Семьи». С. 499-500). Таким образом, возможно, речь идет о супруге (или уже вдове?) сына Д.Д. Стряпчева - Андрея Дмитриевича (14.8.1883-?). К деятельности супругов Соловьевых по помощи Царской Семьи была причастна и двоюродная сестра Матрены - Нюра (Анна) Распутина (Там же. С. 500).
Первый приезд Н.Я. Седова в Тобольск, поскольку хронологически он был связан с увозом 13 апреля 1918 г. Государя, Государыни и Великой Княжны Марии Николаевны в Екатеринбург, может быть довольно точно датирован.
Николай Яковлевич показывал на следствии: «На пути, в дер. Дубровно (верстах в 50-60 от Тобольска) [из деревни Дубровина Сазоновской волости была родом супруга Г.Е. Распутина Параскева Федоровна. - С.Ф.] я встретил “поезд” с Государем, Государыней и В.К. Марией Николаевной. […] Поезд я видел в самой деревне и имел возможность близко увидеть Государыню и Государя. Государыня узнала меня и осенила меня крестом» (Там же. С. 118).
Запись в дневнике Государыни за 14 апреля (Лазарева суббота) уточняет: «Около 12 приехали в Покровское, сменили лошадей. Долго стояли перед домом Нашего Друга. Видели его семью и друзей, выглядывающих из окна. В селе Борки пили чай и питались своими продуктами в хорошеньком крестьянском доме. Покидая деревню, вдруг увидели на улице Седова!» («Последние дневники Императрицы Александры Феодоровны Романовой». С. 195).
Великая Княжна Мария Николаевна рассказала об этом особо запомнившемся Ей событии в письме З.С. Толстой, сестре известного поэта С.С. Бехтеева, написанном в Екатеринбурге 4 мая: «Скажите Рите [М.С. Хитрово], что не очень давно мы видели мимолетно маленькую Седюшу».
Молитвослов, надписанный Императрицей Александрой Феодоровной, С.В. Маркову. Фото из книги С.В. Маркова «Покинутая Царская Семья» (Вена. 1928).
«…Седов, - сообщал в воспоминаниях С.В. Марков, - узнав о приезде нового отряда в Тобольск, решил проехать туда, что и исполнил, выехав из Тюмени 26-го числа [13-го по ст.ст.]. По дороге в одной деревне, приблизительно посредине пути, он, к ужасу своему, встретился с Их Величествами, перевозимыми в Тюмень. Он присутствовал при перекладке лошадей Их Величеств и находился недалеко от Них, так что Государыня узнала его. Он хотел вернуться в Тюмень, но безпокойство за остальных Членов Императорской Семьи (он сразу не сообразил причины отсутствия Наследника и оставшихся Великих Княжен) заставило его проехать в Тобольск, где он увидел всех, кроме Наследника, в окнах дома. С кем-либо из Свиты он боялся войти в связь, так как около губернаторского дома, как и около дома Корнилова, где проживали дети Лейб-медика Боткина, он видел большое количество солдат как старого, так и нового отряда, оставшегося в Тобольске, так как только небольшая часть его сопровождала Их Величества. Седову ничего не оставалось делать, как вернуться обратно. 29-го он был уже в Тюмени, и во время нашего разговора он пришел к Соловьеву и во всех подробностях рассказал нам о своей поездке в Тобольск» (С.В. Марков «Покинутая Царская Семья». С. 366).
Однако встреча с детьми Лейб-медика, вопреки тому, что он рассказывал своим друзьям по возвращении в Тюмень, всё же состоялась, сыграв роковую роль в жизни многих людей и, прежде всего, в его собственной.
В своих мемуарах Глеб Боткин датировал эту встречу с Н.Я. Седовым 17/30 апреля 1918 г. (G. Botkin «The real Romanovs». P. 197).
«День был не праздничный, - вспоминала Т.Е. Боткина, - и прохожие в этом квартале были редкостью, поэтому Глеб сразу заметил молодого оборванного мужика, который ходил по улице взад-вперед и незаметно поглядывал в нашу сторону. Внезапно он услышал, как его тихо позвали: “Глебушка!” […] Это был Николай Седов, молодой офицер Крымского полка, который когда-то проводил оздоровительный отпуск у нас в доме в Царском Селе. […] Какое преображение: элегантный, лощеный, обольстительный капитан Седов - с длинными грязными волосами, падающими на лоб и затылок. На нем были тиковые штаны, валенки и ужасный, грязный ватник, надетый на голое тело» («Царский Лейб-медик». С. 384).
Далее состоялся следующий разговор. Вернее, говорил один Глеб Боткин. Опешивший Седов внимал, не сразу сумев переварить услышанное.
«Ваш Соловьев мошенник! - кричал Глебушка на растерявшегося от такого напора офицера. - Как вы могли довериться зятю Распутина!» (Там же. С. 385). В самой публикации вместо «зятя» ошибочно «шурину». Подобных ляпов в этой книге вообще немало: князья Юсуповы там понижены до графов, кавалеристы Крымского конного полка именуются «казаками» и т.д.)
«Этот священник работает на красных. Он вам налгал» («Царский Лейб-медик». С. 384). Последнее уже об о. Алексии Васильеве.
Услышав это, Седов, по словам Татьяны Евгеньевны, «не говоря ни слова, бросился по лестнице вниз и скрылся» (Там же). «Седов, - писал Глеб Боткин, - оставался с нами несколько часов, а затем исчез так же таинственно как и появился» (G. Botkin «The real Romanovs». P. 197-198).
Глеб Боткин. Фото 1917 г.
Степень «обоснованности» подобного рода тяжких обвинений мы обсудим далее. Пока же продолжим повествование в хронологическом порядке.
«Приблизительно в конце апреля приехал Седов», - припоминал В.П. Соколов, один из петроградских монархистов («Российский архив». Т. VIII. С. 302). «Из его доклада - утверждал Н.Е. Марков, - я увидел, что он абсолютно ничего не сделал для установления связи с Царской Семьей; что он ни разу не побывал в Тобольске, когда там находился Государь Император, и выехал туда уже только тогда, когда Их Величества и Великая Княжна Мария Николаевна ехали из Тобольска» (Там же. С. 299). По словам В.П. Соколова, Н.Я. Седов «чувствовал себя сконфуженным» после того, как ему указали, что «он не сделал ничего, что на него было возложено» (Там же. С. 302).
Свое бездействие Н.Я. Седов объяснил таинственным подчинением своей воли воле Соловьева (Там же. С. 299-300). - Мысль-оправдание, подсказанная ему Боткиными.
Однако этот рассказ Н.Я. Седова, по словам Н.Е. Маркова, «о его поведении в Тюмени в связи с его отношениями с Соловьевым производил какое-то странное впечатление» (Там же. С. 300). Тут же Николай Евгеньевич делает важное замечание: «…Никогда ранее я не замечал чего-либо ненормального в Седове» (Там же). А сейчас, стало быть, заметил.
Соратник Н.Е. Маркова по монархической организации В.П. Соколов высказывался более определенно: «При возвращении Седова из первой поездки выяснилось, между прочим, что он страдает каким-то болезненным расстройством, чего ранее за ним мы не замечали. Он страдал по временам душевной апатией, подавленностью воли, забывчивостью, вообще каким-то, вероятно, нервным расстройством» (Там же. С. 303).
«…Он какой-то странный, - характеризовал Н.Я. Седова и Б.Н. Соловьев. - Временами мне казалось, что в нем проглядывает что-то ненормальное» («Гибель Царской Семьи». С. 503).
Поздравление с Пасхой 1918 года Государыни и Ее Детей Татьяне Боткиной на обороте открытки. Памятуя о совместной работе в Дворцовом лазарете, трое из поздравлявших подписались: Сестра Александра… Сестра Татьяна… Сестра Ольга…
Подтверждение приведенным мнениям находим мы и у других свидетелей, причем относившихся к Николаю Яковлевичу вполне дружески.
Несколько чрезмерную восторженность и экзальтированность этого офицера подмечала еще летом 1916 г. во время его лечения старшая сестра Собственного Ея Величества лазарета В.И. Чеботарева: «Наивный, чистый, прелестный мальчуган, рыцарски обожает и в первом же бою полезет под вражьи пули во славу своей Царицы, своего Шефа» («Скорбный Ангел». С. 344).
«Несчастному Седову, - рассуждал корнет С.В. Марков, - видимо, пришлось получить от пережитого огромное нервное потрясение, его повышенная нервность чувствовалась во всем, а боязнь быть опознанным привела к тому, что он потерял совершенно свои обычные манеры светского человека и обратился в заправского хама, с подобающими ухватками и даже манерой говорить и выражать свои мысли» (С.В. Марков «Покинутая Царская Семья». С. 336).
Тем не менее, отличавшегося заметными странностями Н.Я. Седова в июне 1918 г. вместе с группой офицеров петербургские монархисты вновь отправляют на Восток страны - на сей раз в Екатеринбург («Российский архив». Т. VIII. С. 304).
Продолжение следует.