СВИДЕТЕЛЬ «РУССКОЙ АГОНИИ» РОБЕРТ ВИЛЬТОН (11)
Между Февралем и Октябрем (начало)
«И навстречу ветру я кричу:
- Если я тебя придумала,
Стань таким, как я хочу!»
Из советской песни.
Вряд ли кто-либо из тех, кто в 1916 г., убивая Г.Е. Распутина, запускал тот процесс, ожидал такого разворота событий. Что бы кто ни говорил, а ведь и себе выходило дороже.
Эти ничтожные и даже отрицательные результаты (с точки зрения предполагаемых выгодополучателей) заставляют сильно усомниться в существующих многочисленных конспирологических теориях. Да и вряд ли бы даже самый изощренный анонимный «правитель мiра» или какой-нибудь «сионский мудрец» смог всё так просчитать; а если и просчитал, то почему же допустил при этом столько ошибок? И как тогда быть с Божиим Промыслом и Покровом Пресвятой Богородицы над Россией?
Но и вовсе без умысла, конечно, не обошлось, и камень с горы не сам по себе всё-таки пошел, увлекая за собой всё новые, оказавшиеся неожиданно губительными, а до того казавшиеся надежно недвижными; да вот на́ тебе - взяли да и покатились…
У перехвативших руль государственного управления непрошеных водителей дух от удивления и отчаяния тоже захватило. Как вскоре выяснилось, на процесс, ими вроде бы и запущенный, повлиять практически оказалось невозможным. Ты выжимаешь сцепление, давишь на газ, крутишь руль, пытаешься затормозить, но машина, которой ты вроде бы управляешь по всем правилам и инструкциям, едет сама по себе, по недоступным никакому пониманию законам.
Это потом, в своих многочисленных эмигрантских мемуарах, они найдут сто причин, тысячи ошибок (по преимуществу, конечно, сделанных не ими - «другими»)… Но тогда дела обстояли именно так: много лет они готовились, учились в университетах, работали в думских комиссиях, дорвались наконец-то до руля, а… машина, на которой они собирались ездить, вдруг оказалась им неподвластна…
Им бы раньше понять, что и над полностью, казалось бы, самовластным человеком-творцом есть всё же власть, превышающая его собственную. Искренне удивлялся подобному в свое время еще Пушкин, говоря друзьям: «Моя Татьяна поразила меня, она отказала Онегину. Я этого совсем не ожидал...»
Попытаемся же понять, как всё это тогда начиналось и разворачивалось, взглянув на это глазами Роберта Вильтона.
Роберт Вильтон. 1916 г.
Находясь в центре начинающегося шторма, в Петрограде, Вильтон пытался убедить своих лондонских коллег в серьезности и опасности надвигающихся событий.
Обращаясь к редактору отдела внешней политики Уикхему Стиду, он писал 19 января 1917 г.: «Всё находится в ужасающем состоянии... хаос поразил все нижние ветви аппарата управления... Я слышу со всех сторон о наличии заговора, чтобы избавиться от Императора и Императрицы» («The History of “The Times”». Vol. IV. Part 1. N.Y. 1952. Р. 244). В своей книге «Последние дни Романовых» (London. 1920. P. 45) Роберт Вильтон прямо пишет о том, что существовал заговор с целью убить Императрицу «и даже Царя».
В лондонской редакции, однако, говорится далее в той же «Истории “Таймса”», не восприняли это предупреждение своего долголетнего корреспондента в русской столице всерьез. На Printing House Square (площадь в лондонском Сити, где в то время находился офис газеты) «не нашлось ни одного человека, кто был бы информирован о ситуации в России достаточно адекватно, чтобы предложить или повести политику в отношении этой страны».
Даже после второй мiровой войны газета продолжала оправдываться в том, почему она в январе 1917-го не принимала всерьез слова своего корреспондента, а если сомневалась, то по каким причинам не прибегла к помощи экспертов.
«Вильтон, - утверждают историки “Таймса”, - не вызывал полного доверия», международный же отдел газеты был слишком «утомлён рутиной, чтобы еще распространять статьи о катастрофе, предсказанной своим собственным корреспондентом».
Что касается экспертов, то - читаем там далее - единственный эксперт газеты в русском вопросе, сэр Дональд Маккензи Уоллес, находился в это время уже в отставке.
Дональд Маккензи Уоллес (1841-1919) - британский государственный служащий, редактор и иностранный корреспондент «Таймс», по происхождению шотландец. Выехав в Россию в 1870 г., находился там в течение шести лет; выучил русский язык, изучил историю России, ее литературу, социальный и политический строй. Вернувшись на родину в 1876 г., написал и опубликовал двухтомную книгу «Россия», имевшую большой успех (она выдержала десять изданий). Взят в штат «Таймса», направлен корреспондентом в Петербург, где находился в 1877-1878 гг. Сопровождал будущего Императора Николая II в Индии во время известного Восточного путешествия 1890-1891 гг., за что бы пожалован орденом Св. Станислава 1 степени. Находился при Императоре Уоллес также во время Его визита в Англию в 1909 г.
«…Лишь когда Лорд Милнер, в тот период министр без портфеля, а впоследствии секретарь по военным делам, - пишет в своей книге “The First Casualy” (N.Y. 1975. Р. 142) английский исследователь Филип Найтли, - вернулся из России 3 марта, организовав поставку русским боеприпасов, чтобы поддержать их в войне, “Таймс” поняла, что Вильтон был прав. Милнер встретился с редактором через два дня после возвращения и предупредил его о неминуемых волнениях, однако прежде, чем “Таймс” успела бы скорректировать впечатление, вызванное неспособностью газеты дать отчёт о ситуации в России, произошла Февральская революция».
Разберем этот эпизод поподробнее.
Альфред Милнер был одним из самых важных пяти членов Военного кабинета премьер-министра Дэвида Ллойд Джорджа, функционировавшего с декабря 1916 г. по ноябрь 1918 г. Обязанности Милнера, как министра без портфеля, всецело зависели от пожеланий Ллойд Джорджа, который, в свою очередь, почитал его своим ближайшим советником. В первую очередь это были вопросы, связанные с войной, как внутренние (переговоры о контрактах с шахтерами, нормирование продовольствия и т.д.), так и внешние (помянутая миссия в Россию).
Поездка Милнера в Петроград, как и сама его личность, в достаточной степени до сих пор не прояснены, более того - обрастают густым слоем разного рода версий, домыслов, а порой и безудержных фантазий, из-под которого увидеть что-либо заслуживающее безусловного доверия часто не представляется возможным.
Наиболее обоснованная и полная на сегодняшний день попытка хоть в чем-то разобраться, сопровождающаяся критикой некоторых легенд, бытующих в патриотической среде, предпринята недавно исследователем Станиславом Викторовичем Зверевым:
https://stzverev.ru/archives/528
Альфред Милнер (1854-1925).
Мы же обратим внимание на хронологию некоторых событий.
6/19 января лорд Мильнер выехал из Лондона с трехнедельной миссией в Петроград, вернувшись в субботу 18 февраля / 3 марта; после выходных он встретился с редактором «Таймса» Джорджем Джеффри Доусоном. Как полагают, он его предупредил об опасном положении в России («The History of “The Times”». Р. 245).
Стоит также обратить внимание на место пребывания в дни, непосредственно предшествовавшие перевороту, посла Великобритании Бьюкенена. Посетив 14/27 февраля заседание Думы в Петрограде, он отправился в десятидневный отпуск в Великое Княжество Финляндское, вернувшись в российскую столицу вечером в воскресенье 27 февраля / 11 марта.
Вырисовывается крайне занятная картина.
«Начавшись с ряда забастовок, - замечает Филип Найтли, - революция стала быстро распространяться. К 15 марта было сформировано Временное правительство; Царь отрёкся от Престола. Всё это произошло совершенно неожиданно и без какой-либо координации. (К крайнему раздражению британского посла сэра Джорджа Бьюкенена это случилось во время его отпуска.) Неразбериха лишь в малой степени оправдывает тех корреспондентов на местах, которые не смогли дать отчёт о происходящем» (Phillip Knightley «The First Casualy». Р. 142).
Но Роберт Вильтон как раз предупреждал и писал, а вот действия двух главных участников событий (по представлениям некоторых современных отечественных исследователей) никак не соответствуют обстановке.
Обычно те, кто готовит и руководит революцией, переворотом или заговором (если верить тем, кто считает, что Февраль 1917-го - дело рук англичан), страну-жертву и центр будущего возмущения в самый канун начала действа не покидают (Мильнер) и отпуск (Бьюкенен) не берут.
Тот же Ленин накануне октябрьского переворота, загримировавшись, с фальшивыми документами, рискуя жизнью (которую ставил весьма высоко), пробирается в Петроград, где действует приказ о его аресте, а пользующиеся дипломатическим иммунитетом, наоборот, покидают столицу…
Не правдоподобнее ли в таком случае иное объяснение. Интерес англичан был скорее в продолжении Россией войны, а не в смене строя, но когда это всё же случилось, они отнеслись к этому более или менее безразлично, поскольку их безпокоило не то, что будет с Россией, а своё, эгоистическое: опасности, угрожающие их собственной стране.
Весьма правдоподобное объяснение дает начальник Петроградского охранного отделения генерал К.И. Глобачев: «Возможно, что Бьюкенен и другие англичане лично сочувствовали революционному настроению в России, полагая, что народная армия, созданная революцией, будет более патриотична и поможет скорее сокрушить Центральные державы, - но не более того» (К.И. Глобачев «Правда о русской революции» М. 2009. С. 134-135).
Только потом, после переворота, когда власть в России, с устранением Самодержавной Монархии, утратила вместе с сакральностью и устойчивость, деятельность посла обрела иной смысл, а в соответствии с ним и вес: став реальным фактором политической жизни России.
Портрет Джорджа Бьюкенена 1918 г. работы Исаака Израилевича Бродского (1883-1939), ученика И.Е. Репина, запечатлевшего впоследствии Керенского, Ленина, Сталина, Зиновьева и др. советских вождей. Из книги Роберта Вильтона «Russia's Аgony» (London. 1918).
В ночь с 27 февраля /12 марта на 28 февраля / 13 марта в Петрограде закрылся телеграф, поэтому в течение последующих трёх дней британские газеты не получали отчётов о происходящем в России.
При этом Foreign Office (согласно дневниковой записи Мильнера от 2/15 марта) имел всю полноту информации, однако не спешил делиться новостями с британской прессой до тех пор, пока всё не прояснится.
Утром 28 февраля / 13 марта Роберт Вильтон телеграфировал:
«Бюро “Таймс” расположено рядом с Градоначальством, где нашли убежище все министры [старого режима] под защитой пулемётов, размещенных на шпиле Адмиралтейства, и, поскольку броневики, очевидно, полностью находящиеся в руках революционеров, носятся по улицам вокруг здания, где находится бюро “Таймс”, и ведут огонь по правительственным пулемётам, любая попытка перемещаться с одного места на другое связана с величайшим риском.
В момент отправки телеграмм огонь с Адмиралтейства прекратился, и, похоже, здание перешло в руки революционеров. Таким образом, правительство оказалось окружено и полностью изолировано; вероятно, его захват силами народа - вопрос лишь нескольких часов.
По самым примерным подсчётам, четыре пятых города находится в руках войск, перешедших на сторону Думы. Кроме того, огромное количество жителей вооружено винтовками, револьверами и саблями. По-прежнему происходят спонтанные перестрелки, но в целом вооружённые толпы ведут себя прилично. Они атакуют и громят один за другим полицейские участки, тщательно уничтожая [sic!] все документы и выпуская арестованных» («The History of “The Times”». Р.245).
Градоначальство располагалось на углу Гороховой улицы и Адмиралтейского проспекта в здании XVIII в. (ул. Гороховая, 2) с домовой церковью Святителя Николая Чудотворца.
Дом был с богатой историей. Когда-то здесь служил будущий декабрист Рылеев. В 1877 г. здание было передано Петербургскому градоначальнику. В январе следующего года народоволка Вера Засулич стреляла тут в Ф.Ф. Трепова. Сюда привозили покушавшихся на Императора Александра II Соловьева, Рысакова, Кибальчича и других государственных преступников, таких, например, как Мартов и Ленин. С декабря 1917 г. по март 1918 г. тут была ВЧК, работали Дзержинский и Урицкий, а среди заключенных побывали А.А. Вырубова, Н.С. Гумилев, бывший Председатель Совета Министров В.Н. Коковцов и др. В 1925 г. здесь был открыт первый ведомственный музей ВЧК-ОГПУ, а позднее мемориальный кабинет-музей Дзержинского, в 1994 г. преобразованный в музей «Гороховая, 2» - филиал Музея политической истории России, посвящённый политической полиции России и органам госбезопасности.
Сообщение Вильтона было опубликовано, а затем наступил неожиданный перерыв, после которого в ночь с 2/15 на 3/16 марта на редакцию «Таймс» обрушилось сразу восемнадцать телеграмм от Вильтона.
В них журналист смог ярко описать то, что происходило в тот момент, на улицах города.
На следующий день они вышли в газете пятью колонками.
2/15 марта: «Прекрасная погода вывела всех из домов, и поскольку мосты и проезду к центру были по какой-то необъяснимой причине оставлены открытыми, толпы людей всех возрастов и состояний пробирались к Невскому, пока мили, отделявшие Адмиралтейство от Московского вокзала, не почернели от народа. Предупреждения не собираться были проигнорированы. Казаков не было видно. Здесь и там во дворах и в переулках стояли взводы гвардейцев. Толпа была довольно добродушна, подбадривая солдат, ведя себя скверно только по отношению к немногим видимым полицейским.
План центра Петрограда. Из книги Роберта Вильтона «Russia's Аgony» (London. 1918).
Вскоре после 3 часов пополудни пехоте были даны приказы очистить улицу. Гвардейская рота заняла позицию около Садовой и выпустила несколько залпов по направлению направлении Аничкова дворца. Около 100 человек были убиты или ранены. На месте остались сотни пустых гильз, запорошенных снегом, обильно окропленном кровью.
После залпов магистраль была очищена, но толпа осталась на тротуарах. Никакой враждебности по отношению к солдатам не проявлялось. Люди кричали: “Мы сожалеем, павловцы (Павловский Гвардейский полк), что вам пришлось выполнять свой долг”».
Адмиралтейство было последним оплотом законной Царской власти а Петрограде. Вид на здание с улицы Гороховой.
3/16 марта: «Поразительная, а незнакомому с русским характером поразительная и почти сверхъестественная, организованность и добродушие толп солдат и мирных жителей по всему городу - вот, пожалуй, самые яркие черты великой русской революции.
Вчера в Таврическом Дворце было удивительно видеть, как огромный числу собравшимся там солдат и мирных жителей удалось избежать столкновений. Внутри здания работа различных парламентских комитетов продолжалась днем и ночью с удивительной интенсивностью».
Снимок из книги Роберта Вильтона «Russia's Аgony».
5/18 марта: «С сожалением должен сказать, что некоторые студенты обоих полов слепо участвуют в анархической пропаганде. Однако сегодня перспективы представляются более оптимистичными, и не исключено, что можно избежать разрыва между экстремистами и умеренными, согласившимися поддержать нынешнее Временное правительство до тех пор, пока Учредительное собрание не решит судьбу России голосами всех ее 170 миллионов населения. Проведение этих гигантских всеобщих выборов, естественно, потребует времени».
Снимок из книги Роберта Вильтона «Russia's Аgony».
Переводы большинства текстов Роберта Вильтона сделаны Николя Д., которому мы приносим нашу искреннюю благодарность.
Продолжение следует.