Иподиакон Андрей Тарасьев о Русской Православной Церкви Заграницей и митрополите Антонии
Андрей Витальевич Тарасьев - сын настоятеля русской церкви Святой Троицы в Белграде протоиерея Виталия Тарасьева (1901 - 1974).
Знаете, все это для меня очень личное, потому что когда я рос, то первое, что слышал в жизни и что впитывал, - это митрополит Антоний, архиепископ Гавриил, отец Феодосий - знаменитый Федя, келейник митрополита Антония, матушка Екатерина... Это не забывается. И, конечно, мы считали, что Русская Церковь за рубежом - хранительница чистоты, заветов, традиций.
Русская Заграничная Церковь сохранила строгость богослужения, то есть от Бахметьева мы вернулись к знаменному распеву, от сокращения богослужения - к четырехчасовым всенощным бдениям. Мы - живая традиция русского певческого церковного искусства. Какую традицию принесли? Свою. Жаров, мальчик из Синодального хора, гениальный Сергей Жаров - основатель и многолетний единственный руководитель хора донских казаков в Галлиполи, Лемносе, Белграде, Германии, Америке. У всех наших церковных дирижеров-регентов не было ничего наносного, чужого, они из России приехали уже сформированными людьми.
Мы сохранили что-то из того, прежнего, не потому, что мы такие хорошие, а потому что у нас не было другого!
Знаете протоиерея Владимира Мошина, академика? Византолог, крупнее Острогорского, который шумел в Белграде. Его уважали ученые и здесь, и в мире. Он приезжал в Россию к оставшейся в Ленинграде сестре, матушке Ольге Яковлевне, Царство ей Небесное. И та Лихачеву, академику Попову, который владел девятью языками, за ужином объясняла, как они неправильно говорят по-русски. Я не принадлежу к числу таких воспитателей. Было страшно неудобно, они отшучивались, посмеивались, но это правда: русский язык не победил в Советском Союзе.
Русский язык - это океан. Понимаете, волжанин, киевлянин русский и сибиряк говорят на трех русских языках. У нас есть эсперанто - русский литературный язык. Но победил не русский народный язык, а победил язык ремесленников, городских низов - и это страшно. Когда я приехал в 1966 году в Россию, меня все интересовало, я все записывал, фотографировал. Вдруг вижу: «Закрутка гофре, плиссе». Ну, слушайте, это как: «Оревуар, покедова». Например, мы всегда называли рабочее место мастера мастерской, рабочее место художника, скульптора - ателье. И вдруг - «Ателье пошива манто», а мастерская - художника.
Знаменитый академик Александр Иванович Белич, русский ученый, начинал все лекции новому курсу со слов: «Дети, запомните (конечно, он говорил по-сербски, обращался к сербам): язык, к сожалению, изменяется». Обратите внимание: ученый констатировал, что язык изменяется; человек, носитель литературного языка, говорит «к сожалению». Язык не изменяется в лучшую сторону. Исчезли церковнославянские по происхождению существительные, например на -jе - шитье. Я представляю себе такого ремесленника: «пошив»! От него уже столярным клеем пахнет. Шитье, литье - все это исчезло.
Русская Церковь за рубежом - это уникальное явление в истории мирового Православия, я бы даже сказал, что и христианства. В чем дело? Это единственная Церковь, которая на протяжении 87 лет жила и развивалась без вмешательства гражданских властей - царских, республиканских. Это уникальное явление, и поэтому все, что Русская Заграничная Церковь несла в себе, было глубоко православно и церковно. Некоторых иерархов и большинство паствы упрекали в монархизме. А что, мы должны были быть большевиками? Простите, так мы и убежали, потому что мы монархисты.
Но митрополит Антоний и большинство нашего клира были монархистами не по социально-политическим убеждениям, а по христианско-догматическим. Убить президента Чехословакии, Польши - это грех, и кошку убить - грех, но убить Государя - это поднять руку на Помазанника Божия, на Саула, на царя Давида. Мы на Евангелии клялись. И святой владыка Иоанн (Шанхайский) в 1936 году на вопрос из публики: «Владыка святый, а почему Бог попускает и допускает богоборческую власть на Руси?», выступил с краткой речью, которая объяснила, что за грехи наши, за клятвопреступление, за то, что мы еще недостаточно покаялись за убийство Помазанника Божия.
Невинные дети, которые гибли в гражданскую войну, - они тоже дети. Но царевич Алексей, он даже стоять не мог, когда его Юровский из пистолета расстреливал на руках у отца или, может быть, слуги Труппа, который не был православным христианином, но я причисляю его к лику святых мучеников. И доктора Боткина. Им всем ведь был дан сигнал, что они могут уходить. Но доктор Боткин сказал: «Я знаю, что это значит, я до конца остаюсь с ними». Это же великие православные люди!
Понимаете, Русская Заграничная Церковь - Боже! может быть, были в ней священники-пьяницы, диаконы-развратники; простите меня, что я так говорю, разумеется, не все люди святые, не поймите меня превратно, - но ведь соборне Русская Заграничная Церковь сохранила чистоту благодаря счастливым обстоятельствам и Божию Промыслу.
Русская Церковь Заграничная первая канонизировала праведного Иоанна (Кронштадтского), блаженную Ксению, Царскую Семью. Отпели в храме Иова Многострадального в Брюсселе в 1967 году, в июле, в день убиения. Существуют грамзаписи, была отслужена заупокойная литургия и отпевание.
Я говорил Лихачеву, всем: «Не отпевайте вы останки, которые при Ельцине якобы появились и фигурируют». Русская Церковь их не признала. Ведь как поминали? Как патриарх благословил? «Упокой, Господи, души усопших раб Твоих, имена же Ты их, Господи, веси», потому что на сколько-то это были останки царской семьи, а остальные - что? Русская Церковь не может с этим шутить.
Возможно, и были страшные политические выпады со стороны Русской Зарубежной Церкви в адрес мученической тихоновской Церкви - Церкви святого мученика Тихона. Я уверен, что его отравили, - он же попал в частную больницу. У него были проблемы с зубом и челюстью. После укола ему стало плохо. Знаем мы эти уколы...
Но Русская Зарубежная Церковь, пока это было возможно, считала себя частичкой, оторванной от матери-Церкви до воссоединения. Ведь у нас были такие большие картонки, где от руки, очень красиво, прописью, был написан отпуст для каждого богослужения: «Спаси, Христе Боже, и помилуй...». Там, я помню, было зачеркнуто после смерти «Патриарха Тихона», и очень сложно было спеть - «местоблюстителя митрополита Крутицкого Петра». Этой картонкой мы тушили лампады, потом она исчезла. Не умели хранить то, что нужно было сохранить и показать сейчас: видите? Правда, после декларации 1927 года молиться за митрополита «заместителя местоблюстителя» при живом митрополите Петре у нас перестали.
Один изумительный епископ Сербской Православной Церкви, ученик нашей Троицкой церкви, владыка Андрей (Фрушич), епископ Баня-Лукский (потом он переехал в Сремску Митровицу), говорил всем своим ученикам: «Следите за тем, как ведет себя Русская Заграничная Церковь, идите за ней, и вы никогда не ошибетесь».
Я имел счастье прислуживать владыке Анастасию. Помню, как он рукополагал в 1942 году византолога Владмира Мошина, и эти слова Божественной благодати, которые он произносил, глядя не на нас, а куда-то ввысь…
Наш митрополит Антоний - фигура еще недостаточно оцененная. Знаете, есть в истории спор о том, может ли личность изменить историческую судьбу. Конечно, может. В 29 лет митрополит Антоний стал ректором духовной академии, архимандритом. Он открыл настежь двери. Его осуждали, к нему заходили и пьяницы, и воры. И всегда получали чай, хлеб, когда было - варенье, и теплое помещение. Но не в этом дело. Все его слушали. Он был христианским Сократом. Он был апостолом Павлом наших времен. Еще живы люди, которые приходили к нему. Их встречали открытые двери и его жертвенность, которая стала даже предметом иронии. Своего келейника архимандрита Феодосия он называл Федей. «Федя! Опаздываем на литургию, где ты там?». - «Авва, не могу сапоги найти». - «А где они были?». - «В передней, новые». - «Так это твои сапоги были?» Вошел какой-то нищий, оборванец русский. Митрополит увидел, что у него нет обуви и говорит: «Да вон там сапоги стоят, надевай». Знаменитый рассказ про Федины сапоги.
Другой знаменитый рассказ про митрополита Антония, когда его пригласили в 1931 году в Лондон. Тогда там служил епископ Николай Лондонский, скончавшийся от туберкулеза в 1932 году. Митрополиту Антонию была присуждено звание почетного доктора наук, и вот его повели в зоопарк, митрополита Антония - в зоопарк, чтобы показать огромного льва. И говорят: «Это самый крупный лев в мире, символ Великобритании». Ну, на Великобританию и на льва ему наплевать, конечно, было. Он постоял и уже хотел уходить. А отец Феодосий, который был выше митрополита на полторы головы и стоял где-то позади, спрашивает: «Авва, куда ты идешь? Что они тебе сказали? В чем дело?» - «Да, знаешь, думают, что это самый крупный лев в мире. Наверняка, есть крупнее два десятка. Но если это им нравится, пусть так думают». - «Ну, подожди, я хочу посмотреть». Он отодвинул митрополита Антония и очень резко - а у него была огромная бородища - вышел и заглянул в клетку. Лев испугался, попятился в угол клетки. А митрополит Антоний сказал по-английски и по-русски: «Вот сила Православия!».
Вот в этом, понимаете, наша вечная тяга к России. Ведь каждое Рождество, каждая Пасха встречались здесь одинаково, каждое застолье: «Следующая Пасха - в России», «следующее Рождество - на родине». Это сохранялось. Поэтому после того, как первые реакции были почти что положительные, начали арестовывать русских. Тогда русские кинулись к генералу Жданову и Толбухину, после чего это и было прекращено. Это партизаны делали в угоду Сталину, думая, что ему будет приятно, когда в Москве услышат, что они изничтожают «белогвардейскую мразь».
Помню, в 1991 году я брал интервью у Патриарха Алексия II. Он знал, откуда я и кто я. Один из моих вопросов был от Зарубежной Церкви. Он отвечал: «Нам предъявляют четыре основных требования. Покаяние всенародное и всего клира. Но перед кем? Как можем мы, мученическая Церковь, приносить покаяние перед Зарубежной Церковью, у которой не убили ни одного человека, не замучили на Соловках, на Валааме, в Магадане? При всем к ней уважении, отказаться от патриарха Сергия?.. Вы представляете себе (у меня есть запись его голоса, его интервью), какой бы престиж я получил, когда стал Патриархом Московским и всея Руси, если бы отмахнулся от Святейшего Патриарха Сергия, его декларации 1927 года и его лживых интервью в 1930 году зарубежным корреспондентам о том, что нет гонений в Советском Союзе на Православную Церковь?»
А это интервью, между прочим, нас, зарубежную паству больше потрясло, чем декларация 1927 года; там все зацепились за фразу: «Радости нашей советской Родины - наши радости». А радости советской Родины - это избиение архиереев, это закрытие церквей и монастырей, это убийство сотен монахов и монахинь. Там еще было требование выражать лояльность к Советскому Союзу. Да что вы! Князю Голенищеву-Кутузову, у которого всю семью перебили, лояльность к Советскому Союзу выражать? Это все было вынужденно и не так страшно. Страшно было, когда мы - условно говоря (я тогда еще не родился), за рубежом, прочитали, что заместитель местоблюстителя Святейшего Патриарха Московского и всея Руси иностранным корреспондентам говорит явную ложь. Разве, спасая Церковь, надо непременно лгать? Христос спасет Церковь! Много званых - мало избранных. Где сказано, что все русские православные будут среди «мало избранных»? Это, может, пять представителей Грузинской Церкви, двадцать сербов и один русский. Или миллион русских…
Дальше он (патриарх Алексий II) сказал: «Я расскажу вам один анекдот. Нашли русского Робинзона Крузо. Все то же самое: единственный спасся, на корабле плыл, какие-то семена привез, козочку нашел. Выжил. Его увидели люди. И он им объясняет перед отъездом с пустынного острова: „Вот здесь я первый частокол вбил, тут у меня порох был, я на зверей для пропитания охотился“. Весь чудный детский роман мы знаем. А ему и говорят: „Простите, а вот здание какое-то красивое!“. - „Так я же русский, я православный. Это мой храм. Я ходил в храм“. - „Простите, но напротив тоже стоит!“. - „Это тот, куда я не хожу!“».
Понимаете, это страшный анекдот, и это суть нашего никому не нужного фанатизма. И это было. Конечно, было. И нас называли раскольниками, причем карловацкими. Ни в чем не повинные сербы вошли в мировую историю Православия со своими Карловцами. В моей книге, над которой я работал год, эта глава о правоте существования нашей, Заграничной, Церкви останется.
Что касается правоты существования Зарубежной Церкви, знаете, скольких эти священники спасали от самоубийств, сколько браков восстановили, сколько детей крестили? Хорошо еще, в Сербии могли сербские священники окормлять. А во Франции? Что, оставить все пасторам и приорам? Нет. Это святая миссия Русской Зарубежной Церкви. И никогда у нас не было, даже во время войны, под немецкими оккупантами, молитв против Родины. Молились за спасение России, а уж вы понимайте, как хотите. Я помню, когда митрополит Анастасий (Грибановский) напутствовал отряд советской молодежи. Это были американские бомбежки 1944 года. На пустыре рядом с церковью были выстроены две сотни человек. И хотя я не был еще тогда иподиаконом, а только маленьким мальчиком, мне посчастливилось идти с митрополитом Анастасием, нести и подавать ему чашу со святой водой и кропилом. Я помню, как он сказал: «Не на победу вас благословляю и окропляю, а на муки и на возможную смерть». И всё, понимаете? Недаром у русского солдата с собой была всегда чистая рубашка, чтобы пред Богом в ней предстать. Перед Бородином надевали чистую рубашку. Это другой дух.
Иподиакон Андрей Тарасьев,
записала Александра Никифорова 18 мая 2007 г.
Знаете, все это для меня очень личное, потому что когда я рос, то первое, что слышал в жизни и что впитывал, - это митрополит Антоний, архиепископ Гавриил, отец Феодосий - знаменитый Федя, келейник митрополита Антония, матушка Екатерина... Это не забывается. И, конечно, мы считали, что Русская Церковь за рубежом - хранительница чистоты, заветов, традиций.
Русская Заграничная Церковь сохранила строгость богослужения, то есть от Бахметьева мы вернулись к знаменному распеву, от сокращения богослужения - к четырехчасовым всенощным бдениям. Мы - живая традиция русского певческого церковного искусства. Какую традицию принесли? Свою. Жаров, мальчик из Синодального хора, гениальный Сергей Жаров - основатель и многолетний единственный руководитель хора донских казаков в Галлиполи, Лемносе, Белграде, Германии, Америке. У всех наших церковных дирижеров-регентов не было ничего наносного, чужого, они из России приехали уже сформированными людьми.
Мы сохранили что-то из того, прежнего, не потому, что мы такие хорошие, а потому что у нас не было другого!
Знаете протоиерея Владимира Мошина, академика? Византолог, крупнее Острогорского, который шумел в Белграде. Его уважали ученые и здесь, и в мире. Он приезжал в Россию к оставшейся в Ленинграде сестре, матушке Ольге Яковлевне, Царство ей Небесное. И та Лихачеву, академику Попову, который владел девятью языками, за ужином объясняла, как они неправильно говорят по-русски. Я не принадлежу к числу таких воспитателей. Было страшно неудобно, они отшучивались, посмеивались, но это правда: русский язык не победил в Советском Союзе.
Русский язык - это океан. Понимаете, волжанин, киевлянин русский и сибиряк говорят на трех русских языках. У нас есть эсперанто - русский литературный язык. Но победил не русский народный язык, а победил язык ремесленников, городских низов - и это страшно. Когда я приехал в 1966 году в Россию, меня все интересовало, я все записывал, фотографировал. Вдруг вижу: «Закрутка гофре, плиссе». Ну, слушайте, это как: «Оревуар, покедова». Например, мы всегда называли рабочее место мастера мастерской, рабочее место художника, скульптора - ателье. И вдруг - «Ателье пошива манто», а мастерская - художника.
Знаменитый академик Александр Иванович Белич, русский ученый, начинал все лекции новому курсу со слов: «Дети, запомните (конечно, он говорил по-сербски, обращался к сербам): язык, к сожалению, изменяется». Обратите внимание: ученый констатировал, что язык изменяется; человек, носитель литературного языка, говорит «к сожалению». Язык не изменяется в лучшую сторону. Исчезли церковнославянские по происхождению существительные, например на -jе - шитье. Я представляю себе такого ремесленника: «пошив»! От него уже столярным клеем пахнет. Шитье, литье - все это исчезло.
Русская Церковь за рубежом - это уникальное явление в истории мирового Православия, я бы даже сказал, что и христианства. В чем дело? Это единственная Церковь, которая на протяжении 87 лет жила и развивалась без вмешательства гражданских властей - царских, республиканских. Это уникальное явление, и поэтому все, что Русская Заграничная Церковь несла в себе, было глубоко православно и церковно. Некоторых иерархов и большинство паствы упрекали в монархизме. А что, мы должны были быть большевиками? Простите, так мы и убежали, потому что мы монархисты.
Но митрополит Антоний и большинство нашего клира были монархистами не по социально-политическим убеждениям, а по христианско-догматическим. Убить президента Чехословакии, Польши - это грех, и кошку убить - грех, но убить Государя - это поднять руку на Помазанника Божия, на Саула, на царя Давида. Мы на Евангелии клялись. И святой владыка Иоанн (Шанхайский) в 1936 году на вопрос из публики: «Владыка святый, а почему Бог попускает и допускает богоборческую власть на Руси?», выступил с краткой речью, которая объяснила, что за грехи наши, за клятвопреступление, за то, что мы еще недостаточно покаялись за убийство Помазанника Божия.
Невинные дети, которые гибли в гражданскую войну, - они тоже дети. Но царевич Алексей, он даже стоять не мог, когда его Юровский из пистолета расстреливал на руках у отца или, может быть, слуги Труппа, который не был православным христианином, но я причисляю его к лику святых мучеников. И доктора Боткина. Им всем ведь был дан сигнал, что они могут уходить. Но доктор Боткин сказал: «Я знаю, что это значит, я до конца остаюсь с ними». Это же великие православные люди!
Понимаете, Русская Заграничная Церковь - Боже! может быть, были в ней священники-пьяницы, диаконы-развратники; простите меня, что я так говорю, разумеется, не все люди святые, не поймите меня превратно, - но ведь соборне Русская Заграничная Церковь сохранила чистоту благодаря счастливым обстоятельствам и Божию Промыслу.
Русская Церковь Заграничная первая канонизировала праведного Иоанна (Кронштадтского), блаженную Ксению, Царскую Семью. Отпели в храме Иова Многострадального в Брюсселе в 1967 году, в июле, в день убиения. Существуют грамзаписи, была отслужена заупокойная литургия и отпевание.
Я говорил Лихачеву, всем: «Не отпевайте вы останки, которые при Ельцине якобы появились и фигурируют». Русская Церковь их не признала. Ведь как поминали? Как патриарх благословил? «Упокой, Господи, души усопших раб Твоих, имена же Ты их, Господи, веси», потому что на сколько-то это были останки царской семьи, а остальные - что? Русская Церковь не может с этим шутить.
Возможно, и были страшные политические выпады со стороны Русской Зарубежной Церкви в адрес мученической тихоновской Церкви - Церкви святого мученика Тихона. Я уверен, что его отравили, - он же попал в частную больницу. У него были проблемы с зубом и челюстью. После укола ему стало плохо. Знаем мы эти уколы...
Но Русская Зарубежная Церковь, пока это было возможно, считала себя частичкой, оторванной от матери-Церкви до воссоединения. Ведь у нас были такие большие картонки, где от руки, очень красиво, прописью, был написан отпуст для каждого богослужения: «Спаси, Христе Боже, и помилуй...». Там, я помню, было зачеркнуто после смерти «Патриарха Тихона», и очень сложно было спеть - «местоблюстителя митрополита Крутицкого Петра». Этой картонкой мы тушили лампады, потом она исчезла. Не умели хранить то, что нужно было сохранить и показать сейчас: видите? Правда, после декларации 1927 года молиться за митрополита «заместителя местоблюстителя» при живом митрополите Петре у нас перестали.
Один изумительный епископ Сербской Православной Церкви, ученик нашей Троицкой церкви, владыка Андрей (Фрушич), епископ Баня-Лукский (потом он переехал в Сремску Митровицу), говорил всем своим ученикам: «Следите за тем, как ведет себя Русская Заграничная Церковь, идите за ней, и вы никогда не ошибетесь».
Я имел счастье прислуживать владыке Анастасию. Помню, как он рукополагал в 1942 году византолога Владмира Мошина, и эти слова Божественной благодати, которые он произносил, глядя не на нас, а куда-то ввысь…
Наш митрополит Антоний - фигура еще недостаточно оцененная. Знаете, есть в истории спор о том, может ли личность изменить историческую судьбу. Конечно, может. В 29 лет митрополит Антоний стал ректором духовной академии, архимандритом. Он открыл настежь двери. Его осуждали, к нему заходили и пьяницы, и воры. И всегда получали чай, хлеб, когда было - варенье, и теплое помещение. Но не в этом дело. Все его слушали. Он был христианским Сократом. Он был апостолом Павлом наших времен. Еще живы люди, которые приходили к нему. Их встречали открытые двери и его жертвенность, которая стала даже предметом иронии. Своего келейника архимандрита Феодосия он называл Федей. «Федя! Опаздываем на литургию, где ты там?». - «Авва, не могу сапоги найти». - «А где они были?». - «В передней, новые». - «Так это твои сапоги были?» Вошел какой-то нищий, оборванец русский. Митрополит увидел, что у него нет обуви и говорит: «Да вон там сапоги стоят, надевай». Знаменитый рассказ про Федины сапоги.
Другой знаменитый рассказ про митрополита Антония, когда его пригласили в 1931 году в Лондон. Тогда там служил епископ Николай Лондонский, скончавшийся от туберкулеза в 1932 году. Митрополиту Антонию была присуждено звание почетного доктора наук, и вот его повели в зоопарк, митрополита Антония - в зоопарк, чтобы показать огромного льва. И говорят: «Это самый крупный лев в мире, символ Великобритании». Ну, на Великобританию и на льва ему наплевать, конечно, было. Он постоял и уже хотел уходить. А отец Феодосий, который был выше митрополита на полторы головы и стоял где-то позади, спрашивает: «Авва, куда ты идешь? Что они тебе сказали? В чем дело?» - «Да, знаешь, думают, что это самый крупный лев в мире. Наверняка, есть крупнее два десятка. Но если это им нравится, пусть так думают». - «Ну, подожди, я хочу посмотреть». Он отодвинул митрополита Антония и очень резко - а у него была огромная бородища - вышел и заглянул в клетку. Лев испугался, попятился в угол клетки. А митрополит Антоний сказал по-английски и по-русски: «Вот сила Православия!».
Вот в этом, понимаете, наша вечная тяга к России. Ведь каждое Рождество, каждая Пасха встречались здесь одинаково, каждое застолье: «Следующая Пасха - в России», «следующее Рождество - на родине». Это сохранялось. Поэтому после того, как первые реакции были почти что положительные, начали арестовывать русских. Тогда русские кинулись к генералу Жданову и Толбухину, после чего это и было прекращено. Это партизаны делали в угоду Сталину, думая, что ему будет приятно, когда в Москве услышат, что они изничтожают «белогвардейскую мразь».
Помню, в 1991 году я брал интервью у Патриарха Алексия II. Он знал, откуда я и кто я. Один из моих вопросов был от Зарубежной Церкви. Он отвечал: «Нам предъявляют четыре основных требования. Покаяние всенародное и всего клира. Но перед кем? Как можем мы, мученическая Церковь, приносить покаяние перед Зарубежной Церковью, у которой не убили ни одного человека, не замучили на Соловках, на Валааме, в Магадане? При всем к ней уважении, отказаться от патриарха Сергия?.. Вы представляете себе (у меня есть запись его голоса, его интервью), какой бы престиж я получил, когда стал Патриархом Московским и всея Руси, если бы отмахнулся от Святейшего Патриарха Сергия, его декларации 1927 года и его лживых интервью в 1930 году зарубежным корреспондентам о том, что нет гонений в Советском Союзе на Православную Церковь?»
А это интервью, между прочим, нас, зарубежную паству больше потрясло, чем декларация 1927 года; там все зацепились за фразу: «Радости нашей советской Родины - наши радости». А радости советской Родины - это избиение архиереев, это закрытие церквей и монастырей, это убийство сотен монахов и монахинь. Там еще было требование выражать лояльность к Советскому Союзу. Да что вы! Князю Голенищеву-Кутузову, у которого всю семью перебили, лояльность к Советскому Союзу выражать? Это все было вынужденно и не так страшно. Страшно было, когда мы - условно говоря (я тогда еще не родился), за рубежом, прочитали, что заместитель местоблюстителя Святейшего Патриарха Московского и всея Руси иностранным корреспондентам говорит явную ложь. Разве, спасая Церковь, надо непременно лгать? Христос спасет Церковь! Много званых - мало избранных. Где сказано, что все русские православные будут среди «мало избранных»? Это, может, пять представителей Грузинской Церкви, двадцать сербов и один русский. Или миллион русских…
Дальше он (патриарх Алексий II) сказал: «Я расскажу вам один анекдот. Нашли русского Робинзона Крузо. Все то же самое: единственный спасся, на корабле плыл, какие-то семена привез, козочку нашел. Выжил. Его увидели люди. И он им объясняет перед отъездом с пустынного острова: „Вот здесь я первый частокол вбил, тут у меня порох был, я на зверей для пропитания охотился“. Весь чудный детский роман мы знаем. А ему и говорят: „Простите, а вот здание какое-то красивое!“. - „Так я же русский, я православный. Это мой храм. Я ходил в храм“. - „Простите, но напротив тоже стоит!“. - „Это тот, куда я не хожу!“».
Понимаете, это страшный анекдот, и это суть нашего никому не нужного фанатизма. И это было. Конечно, было. И нас называли раскольниками, причем карловацкими. Ни в чем не повинные сербы вошли в мировую историю Православия со своими Карловцами. В моей книге, над которой я работал год, эта глава о правоте существования нашей, Заграничной, Церкви останется.
Что касается правоты существования Зарубежной Церкви, знаете, скольких эти священники спасали от самоубийств, сколько браков восстановили, сколько детей крестили? Хорошо еще, в Сербии могли сербские священники окормлять. А во Франции? Что, оставить все пасторам и приорам? Нет. Это святая миссия Русской Зарубежной Церкви. И никогда у нас не было, даже во время войны, под немецкими оккупантами, молитв против Родины. Молились за спасение России, а уж вы понимайте, как хотите. Я помню, когда митрополит Анастасий (Грибановский) напутствовал отряд советской молодежи. Это были американские бомбежки 1944 года. На пустыре рядом с церковью были выстроены две сотни человек. И хотя я не был еще тогда иподиаконом, а только маленьким мальчиком, мне посчастливилось идти с митрополитом Анастасием, нести и подавать ему чашу со святой водой и кропилом. Я помню, как он сказал: «Не на победу вас благословляю и окропляю, а на муки и на возможную смерть». И всё, понимаете? Недаром у русского солдата с собой была всегда чистая рубашка, чтобы пред Богом в ней предстать. Перед Бородином надевали чистую рубашку. Это другой дух.
Иподиакон Андрей Тарасьев,
записала Александра Никифорова 18 мая 2007 г.