Копье Судьбы
В воскресение был день празднования памяти мученика Лонгина Сотника - того самого римского центуриона (сотника), который пронзил копьём бок распятого Господа Иисуса Христа. Согласно одному из житийных текстов, приписываемых Исихию Иерусалимскому (+451, ученику свт. Григория Богослова,), сотник Лонгин, будучи устрашённым последовавшими за смертью Спасителя затмением и землетрясением, раскаялся, стал проповедником христианства и был убит за свое свидетельство в Кесарии Каппадокийской в 58 году. И «вишенкой на торте» осмысления его жития является такая интересная деталь: один из приделов храма Гроба Господня в Иерусалиме посвящён святому Лонгину… А копье, которым был пронзен Господь, станет одним из самых известных артефактов в христианской Европе...
А вы знаете, что предполагаемая традицией история этого копья чрезвычайно богата и интересна? Вы удивитесь, но… для некоторых она начинается где-то… в середине XIII века д.н.э. Считается, что она излагается в книге Чисел в контексте повествование о Финеесе - внуке Аарона и сыне Елиазара.
Если кратко.
Израильтяне стали лагерем напротив Иерихона, на другом от него берегу Иордана. Моавитяне, владеющие этим городом, были наслышаны о предыдущих победах иудеев и понимали, что привычными военными средствами им не одолеть - ведь и не привычными военными средствами одерживались победы их нынешних врагов. Моавитяне в союзе мадианитянами, находившихся под их религиозным влиянием, по научению жреца Валаама, решили зайти с козырей и применить свое секретное оружие: они подослали в стан Израиля своих женщин - невероятно красивых и развратных, которые с умыслом спаивали иудеев и затем, завладев их сердцем и прочими частями тела, склоняли к жертвоприношениям Ваалу. Мало того, что это «обезоруживало» евреев, отлучая их от силы Бога Израиля, так это еще и стало причиной массового мора среди них. Господь для решения проблемы повелел Моисею найти и казнить служивших идолам - убрать заразу собственноручно, так сказать. И старейшины, желая выполнить это распоряжение, собрались на суд.
И вот, когда некоторые то ли от болезни, то ли от покаяния, то ли от предчувствия своей казни, уже начали плакать у входа в скинию собрания, «некто из сынов Израилевых пришел и привел к братьям своим мадианитянку, в глазах Моисея и в глазах всего общества сынов Израилевых» (Числ.25:6) - демонстративно и вызывающе. Это был не простой еврей, а целый «начальник поколения Симеонова» Зимри, и нашел он себе не просто местную трактирную девку, а принцессу - Хазву, «дочь Цура, начальника Оммофа, племени Мадиамского». Иудейские предания настаивают на том, что она - ритуальная жертва своего отца: культ Ваала предполагал ритуальную проституцию, и мадиамский царь готов был заплатить своим идолам такую жертву - в этой партии принимались только максимальные ставки. Но мне кажется, что здесь все могло быть просто по страсти, а девушка и сама не прочь была своим куражом подыграть партнеру - во-первых молодость, а во-вторых, подразнить и подраконить евреев сам Ваал велел.
Наверное, когда у Зимри растерянно спросили что-то типа «Парень, да ты че вааще?», он, не стесняясь, ответил «Ну да, а что?». И не только никто их присутствующих, но даже сам Моисей ничего не мог (или не захотел) сделать этому наглецу - почему? Дело не только в статусе Зимри, который мог внушить ему чувство безнаказанности. И даже не в том, что, возможно, это вообще было не в первый раз, и любовникам могло показаться, что они в безопасности…
Как гласит иудейское предание, Зимри спросил Моисея: «Эта женщина разрешена мне или запрещена? Если ты скажешь, что запрещена, то кто тогда разрешил тебе жениться на Сепфоре, дочери Иофора, которая тоже была дочерью жреца и князя мадиамского?». Если эта история соответствует реальности, то она еще больше уверяет нас в том, что Зимри хотел быть «как Моисей»: тоже взять себе в жену иностранную принцессу, иначе рушится смысл аналогии. Как бы то ни было, Зимри взял подругу за руку и, провожаемый ошеломленными взглядами соплеменников, завел её в свой шатер, где тут же занялся с ней бурным кексом. А все остальные так и остались стоять в немом недоумении. [здесь могла бы быть ваша реклама звукоизолирующих материалов]
И тут на передний план выходит наш герой, о котором мы почти забыли - Финеес. Он в праведном гневе взял копье, вошел в шатер (קֻבָּה) грешников и пронзил их двоих одним ударом: «израильтянина и женщину в чрево (קֳבָתָהּ) ее» в самый момент их соития. Кстати, не просто живот или желудок, а утроба, женские половые органы , в греческом переводе стоит слово μήτρα - матка, утроба и в переносном значении место, где формируются идеи и ценности культуры. Где только эти идеи и ценности ни формируются!
Хазва была поражена в свою, так сказать, существенную для этой истории сторону: в источник своих порочных влечений и соблазнительного влияния на других. В какое место был сражен Зимри Библия умалчивает. Может быть, в то, чем он думал, но явно не в голову.
Напомним, что Моисей взял себе в жены мадианитянку еще до дарования Торы, и позже, у горы Синай, она вместе с другими (евреями и неевреями) приняла на себя «ярмо заповедей». Но…То ли пророк Божий был настолько обескуражен выходкой главы колена Симеона, что совсем растерялся, то ли он поддался наглой публичной манипуляции и таки засомневался в своей правоте (или в правоте Бога?). Мидраш говорит, что позже, иудеи, оправившись от шока, вернулись к своему привычному делу: к ропоту и осуждению. Они начали обвинять Финееса в самоуправстве и жестоком убийстве одного из своих князей, но это неточно.
Не знаю, казнили ли еще кого-то потом, но сказано, что мор, от которого уже и так погибло двадцать четыре тысячи человек, прекратился сразу после этого убийства. «Числа» передают слова Самого Господа, из которых следует, что поступок Финееса спас Израиль, и этого поступка оказалось достаточно. Важно заметить, что смерть угрожала не только непосредственным виновникам в измене, но именно всему Израилю. Библия говорит: «Финеес, сын Елеазара, сына Аарона священника, отвратил ярость Мою от сынов Израилевых, возревновав по Мне среди их, и Я не истребил (וְלֹא כִלִּיתִי) сынов Израилевых в ревности Моей (Чис.25:11) - слово כִלִּיתִי («истребил»), образованное от основы כל («всё»), говорит именно о «всеуничтожении», к которому всё и шло.
Мне тоже хочется верить, что после случившегося больше никого не казнили, так как это… красиво вяжется с последующими толкованиями христианских святых, видевших в Финеесе прообраз Спасения Христова, спасшего всех. Например, свт. Кирилл Иерусалимский пишет: «Если Финеес, усердствуя, предал смерти бесстыдного человека и прекратил гнев Божий, то Иисус Христос, предав смерти не кого-то другого, но Сам Себя отдав в качестве искупления, неужели не может утолить гнева на людей?». Ну или вот, что пишет свт. Свт. Григорий Нисский: «Если бы мы уподобились Его смерти, то совершенно мертвым соделался бы в нас грех, пронзенный копьем крещения, как тот блудник - копьем ревнителя Финееса».
Но это очень сложные аллюзии. То, что Христос избавил нас всех одной единственной Своей жертвой, воспринимаемой нами в вере через единственное крещение - тут все легко. Сложность в том, что может показаться, что мы со своей логикой можем дойти до того, что и Зимри окажется прообразом Христа! Да не будет. Разве что та ненависть и осуждение соплеменников, которую Зимри навел на свою главу, позже незаслуженно пала на главу Иисуса: Господь принял на себя образ «червя, а не человека», «мужа скорбей» и вообще проклятие Закона, будучи оклеветанным и уничиженным, для многих казался «Зимри Своего времени», за что и был распят и пронзен.
Зимри, скорее, является образом-перевертышем. Финеес принес в спасительную жертву за израильтян две жизни других людей, в то время, как Христос был Сам жертвой, а не приносил в жертву кого-то, и умер за всех людей. Христос принес Свою жертву добровольно (Он на то и пришел), а не стал жертвой «неблагоприятных обстоятельств». Жертвы Финееса были грешными, Христос был безгрешным...
Но копьё… именно оно является ключом к пониманию этих не совсем параллельных параллелей.
Это копье, материальным образом знаменовавшее собой силу веры Древнего Израиля и его богоизбранность, якобы, исстари стало реликвией, как Медный Змий. Нет, копью, в отличие от Медного Змия, не поклонялись, но оно стало своего рода амулетом: из заурядного оружия оно превратилось в штандарт или знамя победы. Якобы, Иисус Навин с этим копьем штурмовал Иерихон, именно этим копьем было то, что Саул бросил в юного Давида. Это копье, якобы, принадлежало Соломону, и с его помощью этот царь вел успешные войны против язычников. Принадлежало это копье и царю Ироду Великому - разумеется, якобы.
Потом оно каким-то образом попадает в руки римского офицера Лонгина, и тот наносит им потом свой «удар милосердия» между 4 и 5 ребром Иисуса Христа. Вряд ли между двумя этими копьями есть реальная материальная связь. Подобные легенды суть "иконографическая" попытка осмысления взаимосвязи разрозненных исторических событий в контексте единой богословской задачи, где главное - не выявление исторических фактов, а предъявление наиболее подходящей их интерпретации. Тут как в азбуке Морзе: смысл не в самом сигнале, а в интервале между сигналами - не в самих исторических событиях, а в том, что между\перед\над\после них.
Разумеется, на Лонгине сюжет европейских сказаний о Копье не закончился. В легендах о Святом Граале Иосиф Аримофейский сохранил и перевез эту реликвию в Европу вместе со «Святым Граалем», после чего она у кого только ни бывала! Этим копьем, якобы, владел и святой Маврикий - чернокожий покровитель европейского рыцарства и некоторых монарших династий. Это копье принадлежало папе римскому Льву III, который откупился им от нашествия гуннов Атиллы. Правда, Атилла потом вернул копье с пренебрежением, заявив, что оно ему совсем не помогает. Якобы копье принадлежало императорам Диоклетиану и Константину Великому (последний держал его в руках в битве у моста Милвиус). И вот Теодориху I, в отличие от Атиллы это копье очень помогло (особенно против Атиллы). Принадлежало это копье, якобы, и Одоакру, германскому военачальнику, свергнувшему последнего римского императора и тем самым положившему конец истории Древнего мира (кстати, мраморная плита, сохранившаяся в катакомбах города Ювавум, ныне Зальцбург, называет Одоакра «королём рутенов», на минуточку!). А «Хрониках франков» написано, что Карл Великий «построил свою империю силой Священного Копья, которое одарило его способностью управлять судьбой» - т.е., наделило его даром предвидения и военного успеха. Это копье было подарено ему патриархом Иерусалимским в 803 году, кстати…
Более-менее прозрачная для историков судьба «Копья Судьбы» начинается только с X века - и то прозрачная, если не касаться вопроса о материальной подлинности всех артефактов, претендующих на роль этой реликвии. Почему не раньше? Наверное, потому, что именно к этому времени в политически раздробленной Западной Европе складываться условия, в которых атрибуты монаршей власти начинают сакрализироваться через соотношение с наиважнейшими христианскими реликвиями, первые из которых - все те, что тем или иным образом связаны с Крестом Господним, а новоявленные династии начинают искать свою подлинность в чем-то невообразимо древнем, а свое величие - в обладании чем-то великим или в сопричастности ему хоть каким-то образом. Ну, и людям хотелось побольше побед - земных и кровавых. Увы, никто не искал копье Лонгина, чтоб решить свои проблемы с делами благотворительности и образования.
Я очень люблю день святого Лонгина… и знаете почему? Потому что в 1993 году в этот день я произнес свою первую в жизни проповедь - на вечерних молитвах, перед своими собратьями-семинаристами, в рамках практикума по гомилетике. Спасибо тебе, Господи, что выбрал и послал меня!
Распятие. Над головой солдата надписано его имя: ΛΟΓΙΝΟΣ. Евангелие Рабулы, 586 год