прокрустова идентичность
Хотелось бы получше сформулировать, что мне мешает в спорах о самоидентификации эмигранта - видел несколько в моей ленте в последнее время - это злоба дня, конечно.
К тому же, Николай Эппле (https://telemetr.me/content/nieundwieder/post/279/), не изменяя направления этой дискуссии, добавляет к ней новое, особенно злободневное измерение - тот, кто отказывается от прежней идентичности, отказывается от своей доли коллективной ответственности и вины за прошлое. При этом он не приобретает, по мысли автора, полностью новой идентичности с соответствующей нагрузкой из ответственности, и, стало быть, терпит еще больший личный ущерб, поскольку теперь его суждения безответственны и потому недорого стоят.
Мне как-то не пришлось увидеть в этой дискуссии людей, отстаивавших наиболее симпатичную мне точку зрения: идентичность у каждого своя и при этом уникальная; человек теряет что-то не тогда, когда отказывается от навязанной ему идентичности, а когда принимает ее и, таким образом, отказывается от части собственной личности. Человек, приехавший в чужую страну и вознамерившийся отрясти с ног своих прах старой, так же уродует себя, как человек, который никуда не уезжал, но работает над собой, чтоб быть как все. Эмигрант тут даже не самый тяжелый случай. Тяжелый, по размеру личности, случай - это поэт Пастернак, который мерит себя пятилеткой и "счастьем сотен тысяч". Николай Эппле пишет: "Уезжать из страны, сохраняя идентичность гражданина этой "страны отправления" или человека этой культуры - значит, в большинстве случаев, обрекать себя на существование ущербное и неполноценное". Почему-то мало кто, кажется, думает, что - ровно наоборот: ущербность и неполноценность - это переделывать себя по навязанному шаблону. И эта ущербность угрожает человеку вне зависимости от того, пересек он какую-нибудь границу, или нет. Как в стране, в которой человек вырос, ему никто не даст удостоверение в том, что у него правильная идентичность, так и за границей нечего страдать, что не дадут. "Сам себя ты, грешник, мучишь", сказал бы я. Это и вообще удивительно, как легко люди, сплошь и рядом многим жертвующие за свободу, с восторгом отказываются от свободы защищать свою цельную личность и готовы из кожи вон, только чтоб большие пацаны в игру взяли. Прокруст отдыхает: гости перешли на самообслуживание.
Но как, однако, быть с причастностью и ответственностью, особенно той ответственностью, о которой пишет Эппле? А очень просто. Тут нужен не конформизм, а любовь. Культура мне не чужая, поскольку я ее хочу любить. И можно тосковать и переживать, не стремясь подлаживаться. И также, как бывают причастны к жизни любимого человека, можно быть причастным к истории и идентичности той культуры, которую любишь. Никто, разумеется, не даст мне удостоверения "своего", как не дал бы и дома. Но зато и перекореживать себя не потребуется. Непонимание равно угрожает нам в своей и чужой стране, стоит нам заговорить о слишком личном. А все эти "идентичности", по-моему, наоборот - страх и трепет перед большими пацанами, вроде того, как бедный герой Бабеля в "Конармии" мечтал так проехать на лошади, чтоб казаки не оборачивались. На поверку может оказаться - набор стереотипов и страх перед соседями. И как раз когда Эппле говорит об ответственности, он противоречит сам себе: какая моральная ответственность без свободы? Именно навязанная причастность и означает моральную безответственность. А юридическая ответственность или физические последствия настигнут человека и помимо его воли - о них тем более говорить нечего.
К тому же, Николай Эппле (https://telemetr.me/content/nieundwieder/post/279/), не изменяя направления этой дискуссии, добавляет к ней новое, особенно злободневное измерение - тот, кто отказывается от прежней идентичности, отказывается от своей доли коллективной ответственности и вины за прошлое. При этом он не приобретает, по мысли автора, полностью новой идентичности с соответствующей нагрузкой из ответственности, и, стало быть, терпит еще больший личный ущерб, поскольку теперь его суждения безответственны и потому недорого стоят.
Мне как-то не пришлось увидеть в этой дискуссии людей, отстаивавших наиболее симпатичную мне точку зрения: идентичность у каждого своя и при этом уникальная; человек теряет что-то не тогда, когда отказывается от навязанной ему идентичности, а когда принимает ее и, таким образом, отказывается от части собственной личности. Человек, приехавший в чужую страну и вознамерившийся отрясти с ног своих прах старой, так же уродует себя, как человек, который никуда не уезжал, но работает над собой, чтоб быть как все. Эмигрант тут даже не самый тяжелый случай. Тяжелый, по размеру личности, случай - это поэт Пастернак, который мерит себя пятилеткой и "счастьем сотен тысяч". Николай Эппле пишет: "Уезжать из страны, сохраняя идентичность гражданина этой "страны отправления" или человека этой культуры - значит, в большинстве случаев, обрекать себя на существование ущербное и неполноценное". Почему-то мало кто, кажется, думает, что - ровно наоборот: ущербность и неполноценность - это переделывать себя по навязанному шаблону. И эта ущербность угрожает человеку вне зависимости от того, пересек он какую-нибудь границу, или нет. Как в стране, в которой человек вырос, ему никто не даст удостоверение в том, что у него правильная идентичность, так и за границей нечего страдать, что не дадут. "Сам себя ты, грешник, мучишь", сказал бы я. Это и вообще удивительно, как легко люди, сплошь и рядом многим жертвующие за свободу, с восторгом отказываются от свободы защищать свою цельную личность и готовы из кожи вон, только чтоб большие пацаны в игру взяли. Прокруст отдыхает: гости перешли на самообслуживание.
Но как, однако, быть с причастностью и ответственностью, особенно той ответственностью, о которой пишет Эппле? А очень просто. Тут нужен не конформизм, а любовь. Культура мне не чужая, поскольку я ее хочу любить. И можно тосковать и переживать, не стремясь подлаживаться. И также, как бывают причастны к жизни любимого человека, можно быть причастным к истории и идентичности той культуры, которую любишь. Никто, разумеется, не даст мне удостоверения "своего", как не дал бы и дома. Но зато и перекореживать себя не потребуется. Непонимание равно угрожает нам в своей и чужой стране, стоит нам заговорить о слишком личном. А все эти "идентичности", по-моему, наоборот - страх и трепет перед большими пацанами, вроде того, как бедный герой Бабеля в "Конармии" мечтал так проехать на лошади, чтоб казаки не оборачивались. На поверку может оказаться - набор стереотипов и страх перед соседями. И как раз когда Эппле говорит об ответственности, он противоречит сам себе: какая моральная ответственность без свободы? Именно навязанная причастность и означает моральную безответственность. А юридическая ответственность или физические последствия настигнут человека и помимо его воли - о них тем более говорить нечего.