"Минойский матриархат"
Золотой перстень-печать с изображением ритуального танца. 1500 г. до н.э.
"Из главных ворот под царским шатром выступило шествие лунных жриц. В остроконечных тиарах с низким, до пояса, вырезом платья, обнажавшим сосцы, в широких, наподобие колокола, юбках, с многоцветными оборками и серебряным спереди, по золотому полю, шитьем - кустами шафранных цветов, - сами они в этих странных одеждах, мерцавших лунным серебром и золотом, подобны были сказочным лунным цветам."
"Рождение богов (Тутанкамон на Крите)"
Д. С. Мережковский
Раннеминойская культура, привнесенная на Крит с востока (из Месопотамии через Анатолию), за сравнительно короткий по масштабам истории древнего мира срок, едва ли превышающий одно-два столетия (рубеж III - II тыс. до н.э.), на Крите появились такие важнейшие элементы дворцовой цивилизации, как монументальная архитектура, развитая индустрия бронзы, керамика, изготовленная с помощью быстро вращающегося гончарного круга и расписанная в поражающем своей насыщенной красочностью стиле Камарес, сначала иероглифическое, а затем и слоговое письмо [1].
Однако до самого конца эпохи ранней бронзы (до 1900 г. до н. э.) Крит оставался одной из самых отсталых культурных провинций Эгейского мира [2]. Подобное изменение в скорости развития минойского общества связывают с защитной реакцией глубоко архаичной культурной системы на слишком быстрый для нее и, видимо, недостаточно подготовленный ее предшествующим существованием переход от первобытнообщинного строя к классам и государству [3]. Реакция выразилась в организации общества, которую исследователи в достаточной степени условно назвают "минойским матриархатом".
"Дамы в голубом". Кносский дворец, 1600 г до н.э
Фото из журнала edel
Критские мастра изображали женщин и мужчин с разным цветом кожи. Женщин - с кожей молочно-белой, мужчин - с красновато-коричневой, загорелой.
Этнографические исследования показали, что авторитет женщины превалировал на той ступени развития первобытного общества, когда женщине поручались основные сельскохозяйственные работы, что тем самым способствовало ее социальному и экономическому превосходству над мужчиной, занятым охотой и рыболовством. Материнство же, казалось, таило в себе могущественные магические свойства. Первые примитивные изваяния женщины эпохи верхнего палеолита и более поздних времен являлись прежде всего изображением матери, живого воплощения плодородия [4], что сближало женщину с хтоническим божеством (хтонические божества (от Χθων - земля)- те боги, которые так или иначе были связаны с производительными силами земли и с подземными миром).
"Во время стремительных перемен минойское общество обратилось вспять, к своим истокам, чтобы ощутить стабильность. В этой обстановке женщины как наиболее консервативная и традиционно мыслящая часть социума, очевидно, и смогли выдвинуться на первый план общественной жизни.
О том, что женщины занимали в минойском обществе особое, можно сказать, привилегированное положение выдвинул предположение уже А. Эванс, первооткрыватель дворцов острова Крит [5]. На эту мысль его натолкнули прежде всего поражающие своей живой экспрессией изображения так называемых придворных дам на миниатюрных фресках из Кносского дворца, для которых трудно подыскать сколько-нибудь близкие аналогии как в искусстве стран древнего Востока, так и среди художественных шедевров классической Греции."
Крит. Фреска.(1600 г до н. э)
Фото из журнала edel
"Необычны уже сами по себе большие группы представительниц "прекрасного пола", изображенных не в замкнутом пространстве дворцового гарема, как на некоторых египетских стенных росписях, а под открытым небом среди возбужденной толпы оживленно переговаривающихся и жестикулирующих участников какого-то празднества. Необычны и удивительны свобода и раскованность поведения этих "дам", прекрасно переданные запечатлевшими эти сцены живописцами.
На одной из фресок сразу же обращают на себя внимание две группы женщин, по всей видимости, жриц, восседающих в каком-то подобии почетной ложи по обе стороны от небольшого святилища. Другие, видимо, более молодые женщины стоят в проходах на лестничных ступенях. Интересно, что среди этих выписанных с особой тщательностью "почетных гостей" нет ни одного мужчины. Длинные ряды мужских голов, раскрашенные согласно принятому в минойском искусстве канону в кирпично-красный цвет, виднеются перед ложей жриц и позади нее, очевидно, заполняя места, отведенные для зрителей."
Крит. Фреска.
Фото из журнала edel
И на другой фреске из той же серии, изображающей ритуальный танец жриц в священной роще, мы видим большую толпу зрителей, наблюдающих за этой красочной церемонией. И здесь женщины расположились в центре, заняв самые лучшие, почетные места, в то время как мужчины, почтительно соблюдая дистанцию, толпятся у них за спиной и по сторонам.
Крит. Фреска.
Фото из журнала edel
"Вероятно, что женщина пользовалась в минойском обществе особым почетом и уважением как существо, по самой своей природе тесно связанное с сакральной сферой бытия, можно даже сказать, целиком принадлежащее этой сфере и в силу этого способное выполнять функции посредника между миром людей и миром богов. Не случайно в многочисленных сценах ритуального характера, запечатленных в критской фресковой живописи и в глиптике, женщины, будь то жрицы или богини (провести сколько-нибудь четкую грань между теми и другими удается далеко не всегда), как правило, ведут себя намного более активно, чем сопутствующие им мужчины.
На долю последних обычно достаются лишь второстепенные, служебные функции. Характерно также, что в тех случаях, когда мужчины вместе с женщинами участвуют в одной и той же культовой церемонии, как, например, на так называемой "фреске походного стула" из Кносса или в сценах заупокойного ритуала на саркофаге из Айа Триады, они оказываются облаченными в одежду скорее женского, чем мужского покроя (нечто вроде длинных халатов) [6]."
Крит. Айа-Триада. Фреска.
"Женщины занимали в сакральной сфере жизни минойского общества все наиболее важные, командные позиции. Само собой разумеется, что только из их числа могли избираться жрицы так называемой "Великой богини" и других женских божеств. А поскольку именно "Великая богиня" в ее многообразных воплощениях была центральной, несомненно, главенствующей фигурой минойского пантеона [7], постольку и ее служительницы должны были пользоваться совершенно исключительным влиянием и могуществом, вероятно, распространявшимся далеко за пределы сферы собственно культовой деятельности."
Богиня со змеями, Археологический Музей, Ираклион, ок. 1600 г. до н. э.
"Минойцы поклонялись земле в образе великого женского божества - дарительницы жизни и в то же время ее губительницы (змеи зачастую символы хтонических божеств). Какую-то часть этого смешанного со страхом пиетета переносили на женщин, в которы видели частицы той благодетельной и одновременно смертельно опасной, враждебной человеку силы, присутствие которой минойцы постоянно ощущали в своей повседневной жизни.
Рядом с этими загадочными существами, приобщенными к грозным и непостижимым силам самой природы, миноец - мужчина были поставлены в определенную зависимость от женщины. Хотя, как и в любом другом древнем обществе, мужчины на Крите всегда оставались наиболее активной частью социума. Именно они предпринимали далекие морские экспедиции к берегам Сирии и Египта, проектировали и строили дворцовые комплексы, непрерывно экспериментировали, разрабатывая новые, более совершенные технологии в металлургии и других отраслях ремесленного производства. Ими же, вне всякого сомнения, были созданы все наиболее известные шедевры минойского искусствах.
Тем не менее именно женщины, оставаясь все время на месте - у своих очагов, держали в своих руках наиболее важную, с точки зрения самих минойцев, часть системы их жизнеобеспечения - контакты с потусторонним миром и с населяющими его бесчисленными божествами и духами. Именно они были, таким образом, тем неподвижным центром, вокруг которого вращался и к которому неизменно тяготел весь микрокосм минойского общества.
Эта специфическая форма человеческого общежития как нельзя лучше представлена в кульминационной сцене южной части, так называемого "морского фриза", открытого в одном из домов погребенного под напластованиями вулканического пепла поселения Акротири на о-ве Фера [8]."
"Морской фриз" с острова Фера.
То же изображение, "порезанное" на 3 отдельных фрагмента.
Фрагмент фриза (справа).
"На фреске изображен небольшой приморский город, все жители которого в радостном возбуждении ожидают прибытия кораблей, приближающихся к городу с левой стороны. В то время как мужчины изображены по преимуществу в движении (часть из них - молодые люди в коротких набедренных повязках - выстроились в ряд на причальной стенке и красноречивой жестикуляцией выражает свою радость и нетерпение; другая часть - вероятно, люди более пожилого возраста в длинных одеяниях, напоминающих плащи, - неспешно шествует по склону горы навстречу кораблям; несколько юношей стремительно взбегают на вершину скалистого мыса, чтобы первыми приветствовать подплывающий флот; мужские головы виднеются также в окнах домов, на открытых верандах и кое-где на крышах), женщины (их всего 7) застыли в монументальной неподвижности, возвышаясь на крышах домов подобно изваяниям. Они заметно крупнее мужчин (юноша, которого художник поместил за спиной одной из этих "матрон", кажется рядом с ней ребенком). Их сходство со статуями еще более усиливается благодаря белому цвету кожи и одеяний.
О значительности их роли в обществе говорит и подчеркнутая статуарность их поз, и массивность их фигур, и даже сама их малочисленность [9]. В этом маленьком спектакле, возможно, близком к священнодействию [10], им явно отведена какая-то особая роль, поднимающая их над всеми прочими его участниками подобно "дамам" в почетной ложе на уже упоминавшейся фреске из Кносского дворца."
Другие фрагменты "Морского фриза" (слева направо):
Левая часть.
Современная прорисовка этой части.
Фрагмент из середины фриза.
Фрагмент из середины фриза.
Фрагмент из середины фриза.
"По существу вся минойская культура и в особенности религия и искусство несут на себе печать своеобразного феминизма, т.е. типично женских вкусов и склонностей. В свое время Фр.Шахермайр [11] уже обратил внимание на определенную женственность минойского художественного вкуса, проявляющуюся в таких характерных особенностях этого вкуса, как ясно выраженное пристрастие архитекторов, скульпторов, художников к миниатюрным формам, часто идущее в ущерб монументальности, обилие всевозможных мелких деталей в их произведениях (Vorliebe fur das Einzelne und Kleine), явное пренебрежение законами симметрии и тектоники как в пластике, так и в архитектуре, отсутствие чрезмерно строгих канонов и вообще слишком жесткой дисциплины художественного творчества."
Фото cicerone2007
"Этот перечень можно было бы еще продолжить, напомнив о том предпочтении, которое минойские мастера обычно высказывают к плавным, льющимся линиям, избегая слишком резко очерченных, угловатых контуров фигур и предметов, о их любви к ярким, иногда даже несколько пестрым тонам в настенной и вазовой живописи, о чисто женском восприятии окружающего, столь ясно выраженном в сценах из жизни природы, особенно в изображениях самок различных животных с детенышами, об особом настроении праздничности, буквально пронизывающем все наиболее известные произведения классического критского искусства и царящем даже в сценах заупокойного культа на саркофаге из Айа Триады."
Фреска из виллы Айа-Триады. XVII-XV вв. до н.э. Фото из журнала edel
Фреска из Айа-Триады. XVII-XV вв. до н.э.
Фрески Акротири, ок. 1615 г. до н. э.
"Вероятно, именно женским влиянием можно было бы объяснить (на это опять-таки указывал в своей книге Фр.Шахермайр [12]) удивительное равнодушие минойских художников, по крайней мере, к трем темам, пользовавшимся популярностью в искусстве подавляющего большинства стран и народов древнего мира, а именно к войне, к охоте, являющейся ее обычным коррелятом в мирное время, и, наконец, к эротике.
Табуация эротических изображений и символов в минойском искусстве может быть понята как результат своеобразной дискриминации мужского пола, целенаправленного умаления его социальной и даже биологический значимости. В этой связи заслуживает внимания весьма красноречивая символика минойского костюма, как мужского, так и женского. В то время как мужчины тщательно скрывали наиболее важные признаки своего пола либо в специальных футлярах (гульфиках), либо под плотно обтягивающим верхнюю часть бедер передником, женщины, как молодые, так и пожилые, демонстративно выставляли на всеобщее обозрение совершенно обнаженную грудь, подчеркивая тем самым свое превосходство над представителями противоположного пола, по своей природе не способными ни к рождению, ни к вскармливанию детей."
Фреска Акротири. Фреска из дворца в Кноссе.
"Весьма характерно также и то, что изображенные на фресках и в других произведениях минойского искусства мужчины, как правило, имеют довольно-таки женственный вид, что иногда дает основание сравнивать их с придворными щеголями эпохи французского рококо [13]. В большинстве своем они тщательно выбриты. Их волосы уложены длинными прихотливо вьющимися локонами. У них такие же тонкие (осиные) талии, как и у женщин. Они почти столь же кокетливы и так же любят украшения. Там, где представители обоих полов оказываются в близком соседстве друг с другом, как на уже упоминавшихся миниатюрных фресках из Кносса, их можно различить только по достаточно условной расцветке их лиц."
Крит. Священная процессия. Кносский дворец.
Ни мужчины, ни женщины не изображаюся полностью обнаженными. "К числу исключений, лишь подтверждающих это общее правило, могут быть отнесены, например, фигуры тонущих "варваров" в сцене морского сражения на одном из фрагментов уже упоминавшегося миниатюрного фриза из Акротири (согласно общему канону, принятому в искусстве всего древнего мира, тела поверженных врагов должны были изображаться обнаженными в знак постигшего их унижения), также юные рыбаки и боксирующие мальчики, представленные на других фресках из того же поселения (как в том, так и в другом случае изображены дети или подростки, еще не достигшие совершеннолетия, на которых, по всей видимости, не распространялся действовавший в минойском искусстве запрет на изображение человеческой наготы)."
"Морской фриз" с острова Фера. Фрагмент.
"На самом Крите основные устои типично матриархального менталитета и ориентированной на него системы духовных ценностей в это время еще оставались непоколебленными, и женщины продолжали диктовать свои законы мастерам, работавшим в различных жанрах изобразительного и прикладного искусства. В этих условиях едва ли могли рассчитывать на благосклонный прием любые сюжеты, так или иначе связанные с войной и охотой и дававшие выход агрессивным инстинктам мужчин. Очевидно, тогдашние блюстительницы общественной морали вполне резонно расценивали их как весьма действенное средство мужского самоутверждения и оправдание претензий "сильного пола" на лидерство в жизни социума, и именно по этой причине постарались если не искоренить их совершенно, то хотя бы оттеснить на самую отдаленную периферию творческой активности.
Таким образом, из минойского искусства и соответственно из культуры были изъяты две чрезвычайно важные, тесно переплетающиеся между собой темы: тема имманентной трагичности бытия и тема героического противоборства человека с враждебными силами мирового хаоса, т.е., по крайней мере, два краеугольных камня из тех, которые будут позже положены в основание классической греческой культуры.
Существовали лишь две возможности такого рода демонстрации удали и молодечества, видимо, не осуждавшиеся, а напротив, поощрявшиеся общественным мнением. Таковыми могут считаться кулачные бои и так называемые "игры с быками".
Кулачный бой. Акротири. Фото cicerone2007
"Оба эти весьма популярных на Крите и на всей территории, охваченной влиянием минойской цивилизации, вида атлетических состязаний, по всей видимости, заключали в себе некий не вполне доступный нашему пониманию "сакрально-магический подтекст и, как принято думать, входили в обязательную программу наиболее важных религиозных празднеств годичного цикла [14].
Поэтому их изображения, в особенности сцены тавромахии, достаточно хорошо представлены почти во всех основных жанрах минойского искусства: и во фресковой живописи, и в скульптуре, и в глиптике.
Насколько позволяют судить эти изображения, игры с быками в их минойском варианте были сопряжены со смертельным риском для их участников и едва ли обходились без серьезных человеческих жертв.
Вполне вероятно, что их конечной целью было умилостивление божества, которому в процессе состязания предоставлялась возможность выбора угодной ему кровавой жертвы. Тем не менее трагический исход такого рода представлений, как правило, остается скрытым от нас. [15] Тема смерти если и присутствует в сценах тавромахии, то чаще всего лишь имплицитно. И в этом, как нам думается, опять-таки нашло свое выражение столь характерное для женственной психики минойцев стремление уйти от слишком мрачных и тяжелых сторон действительности, сделав вид, что они вообще не существуют в природе."
Крит. Игры с быком. Кносс. ок. 1500 до н.э.
"Эта тенденция тем более показательна, что женщины явно не хотели уступать пальму первенства представителям "сильного пола" даже и в этих своеобразных "корридах", несомненно, требовавших от их участников огромной физической выносливости, силы, ловкости и отваги. На известной "фреске тореадора" из Кносского дворца [16] мы, кроме мужчины-акробата, совершающего рискованный грыжок через быка, видим также двух девушек, одетых по мужской моде в короткие передники с туго стянутыми на талии поясами и легкие полусапожки. Одна из них ухватилась руками за направленные прямо на нее бычьи рога с явным намерением последовать за своим партнером, повторив тот же "смертельный номер"."
"Кносская фреска так же, как и некоторые другие росписи из той же серии, достаточно ясно показывает, что в минойской тавромахии женщины отнюдь не довольствовались исполнением чисто вспомогательных функций наподобие ассистентов матадора в испанской корриде, но отважно вступали в смертельно опасную схватку с разъяренным животным наравне с мужчинами. Уже само по себе это свидетельствует о необычайно высоком, по понятиям почти всех древних народов, уровне социальной активности критских женщин, их чрезвычайной уверенности в себе и обостренном чувстве собственного достоинства. И если признать оправданным высказанное выше предположение о известного рода феминизации мужской половины минойского общества, то, пожалуй, не менее правомерной была бы и догадка о встречном процессу маскулинизации (вирилизации) минойских женщин. [17]
Женщины пользовались огромным авторитетом как главные блюстительницы культов хтонических божеств, которые, по понятиям древних, несли основную ответственность за землетрясения и другие стихийные бедствия. Это давало им возможность контролировать поведение своих мужей и братьев, сдерживать их чрезмерный азарт, жажду нового и склонность к авантюрам и тем самым тормозить слишком быстрое движение общества по пути исторического прогресса. И в этом, как нам думается, следует видеть одну из основных причин определенной недоразвитости или неполноценности самой минойской цивилизации. К.Шефолд, на наш взгляд, весьма удачно определил наиболее характерную черту минойского искусства как "рафинированный примитивизм" [18]. Иначе говоря, историческая ущербность цивилизации может быть понята как неизбежное следствие сознательно культивируемой в обществе инфантильности мужчин, т.е. его творчески наиболее активной части. Впрочем, едва ли стоит порицать за это минойских женщин. Ведь именно их мудрой опеке над представителями противоположного пола обязаны мы тем, что созданная ими культур; стала едва ли не самым прекрасным из побегов на древе истории древнего Средиземноморья."
Ю.В.Андреев
"МИНОЙСКИЙ МАТРИАРХАТ":
Социальные роли мужчины и женщины в общественной жизни минойского Крита
Вестник Древней Истории - 1992 - №2 - С. 3 - 14 (Оригинальные иллюстрации опущены)
http://pryahi.indeep.ru/history/andreev_01.html
__________________________________________________________________________________
Примечания ( по Андрееву)
1] Подробную информацию о всех этих и других культурных инновациях, положенных в фундамент минойской цивилизации, можно найти в работах: Branigan К. The.Foundations of Palatial Crete. L., 1970; Renfrew С. The Emergence of Civilization. L., 1972. Ch. 6; Cadogan G. Why Was Crete Different? // The End of the Early Bronze Age in the Aegean / Ed. G. Cadogan. Leiden, 1986; WarrenPM. The Genesis of the Minoan Palace // FMP. Стремительный переход критского общества на новую ступень развития, конечно, не означает полного разрыва с прошлым и не исключает определенной культурной преемственности между эпохой дворцовой цивилизации и предшествовавшей ей эпохой ранней бронзы (ср. Branigan. Ор. cit. P. 204). Катализатором, намного ускорившим темпы его социального и культурного развития на рубеже Ш-П тыс. до н.э., должно быть признано вовлечение Крита в систему торговых контактов Восточного Средиземноморья, в свою очередь ставшее возможным благодаря прогрессу минойского мореплавания. О восточных заимствованиях в критской культуре периода "старых дворцов" см.: Warren. Ор. cil. P. 50; Hiller St. Palast und Tempel im Alten Orient und minoischen Kreta // FMP. S. 57 ff.; Vance Watrous L. The Role of the Near East in the Rise of the Cretan Palaces // FMP. P. 65 ff. Ср. скептическую позицию, занятую при обсуждении этой проблемы К.Ренфрью (Ор. cil. Р. 474 f.).
[2] Определенное отставание Крита в развитии металлургии от островов Кикладского архипелага и материковой Греции еще в конце Ш тыс. отмечает К.Брэниген (Branigan К. Aegean Metalwork of the Early and Middle Bronze Age. Oxf., 1974. P. 74). Быстро вращающийся гончарный круг также был введен здесь в употребление лишь в самом конце эпохи ранней бронзы, позже, чем где бы то ни было в Эгейском мире (Cadogan. Ор. cit. P. 162). В это время на Крите, по всей видимости, еще не было сколько-нибудь значительных поселений, сравнимых по занимаемой территории и качеству жилой застройки с такими очагами раннеэгейской урбанизации, как Полиохни на о-ве Лемнос, Лерна Ш на Пелопоннесе и Троя П в Западной Анатолии. Минойское искусство Ш тыс. также производит впечатление сугубо "провинциальной школы" на фоне блестящих художественных достижений кикладских или троянских мастеров.
[3] Археологический материал эпохи ранней бронзы или раннеминойского периода не содержит в себе каких-либо свидетельств далеко продвинувшейся социальной диференциации общества, зарождения частной собственности, примитивных государственных структур и т.п. предвестий будущего расцвета дворцовой цивилизации. Традиции родовой солидарности и эгалитаризма в то время еще явно были очень сильны и в известном смысле достигли предела своих возможностей. Ср. Branigan. The Foundations... P. 118 ff.; Bintliff J. Structuralism and Myth in Minoan Studies // Antiquity. 1984. 58. 222. P. 36 ff.
[4] J. Przylaski. La grande deesse. Introduction a l’etude comparative des religions. Paris, Payot, 1950, p, 48 и ел., табл. I.
[5] Evans A. The Palace of Minos at Knossos. V. Ш. L., 1930. P. 49 ff. 2
[6] Schachermeyer Fr. Die minoische Kultur des alien Kreta. Stuttgart, 1964. S. 127.
[7] Эта восходящая к А.Эвансу, говоря условно, "монотеистическая концепция" минойской религии в настоящее время разделяется и поддерживается многими достаточно авторитетными исследователями (см., например. Sanctuaries and Cults in the Aegean Bronze Age / Ed. R.Hagg, N.Marinatos. Stockholm, 1981. P. 210. Fig.215). По-видимому, только оставаясь на этой позиции, можно достаточно убедительно объяснить, с одной стороны, бросающееся в глаза единообразие иконографии женского божества в минойском искусстве и, с другой стороны, неизменное повторение одного и того же набора культовой утвари в минойских святилищах разного типа, например, в дворцовых "капеллах" и так называемых "peak-sanctuaries" О попытках обоснования противоположной "политеистической концепции" см: Nilsson M. P. The Minoan-Mycenaean Religion and its Survival in Greek Religion. Lund, 1927. P. 337 ff.; idem. Geschichte der griechischen Religion. Bd I. Miinchen, 1976. S.298 ff.: Burkert W. Greek Religion. Cambr. Mass., 1985. P.41.
[8] Впервые опубликован Сп. Маринатосом {Marinatos Sp. Excavations at Thera. VI. Athens, 1974, P. 38 ff).
[9] Можно предположить, что в особо торжественных ситуациях, подобных той, которую художник представил в этой сцене "морского фриза", появление женщин на крышах своих домов было предусмотрено программой праздничного ритуала как своеобразная демонстрация священных изображений или живых воплощений божества. Ни одной женской фигуры нс видно на противоположной части той же фрески, изображающей отплытие флота, за которым напряженно следят жители другого, по всей видимости, чужеземного города. Три женщины, очевидно, несущие воду из колодца, принимают участие в сцене осады города (?) на плохо сохранившемся фрагменте росписей северной стены.
[10] Нам кажется малоправдоподобной гипотеза Н.Маринатос, полагающей, что сюжетом этой части фриза мог быть некий морской праздник, лишь косвенно связанный с драматическими событиями, представленными на противоположной северной стене того же помещения: осадой города, морским сражением или кораблекрушением и т.п. (Marinatos N. The West House at Akrotiri as a Cult Centre // Ath. Mitt. 1983. 98. P.l-19; eadem. Art... P.41, 53 ff.). Ближе к истине был, видимо, сам первооткрыватель Акротири Сп. Маринатос, убежденный в том, что все сохранившиеся фрагменты фриза связаны между собой как части одного повествования, сюжетной основой которого в его понимании могло быть плавание ферейского флота к берегам Ливии и его благополучное возвращение на родину. Это возвращение, - добавим уже от се6я, - осмысленное художником как всенародное торжество, вполне могло быть обставлено различными религиозными церемониями, подобающими торжественности момента.
[11] Schachermeyer. Ор. cit. S.127 f.
[12] Ibid.S.128.
[13] Schachermeyer. Ор. cit. S.I 28. Некоторые авторы и в том числе Фр. Шахермайр (Ор. cit S.126 ff.) просто относят минойцев к категории матриархальных народностей, противопоставляя их в этом плане будто бы искони патриархальным грекам и вообще индоевропейцам. Особое место занимает среди известных нам суждений по этому вопросу концепция Б Л. Богаевского, квалифицировавшего зрелое минойское общество как образец "позднего (третичного) матриархата" (см. Богаевский. Мужское божество... С.200 ел.; ср. он же. Крит и Микены. М.-Л., 1924. С. 199 ел.; он же. Первобытно-коммунистический способ производства на Крите и в Микенах // Памяти К.Маркса. М.-Л., 1933. С.707 cл.).
[14] Согласно весьма правдоподобной гипотезе, выдвинутой Дж. Грэхемом и поддержанной О.Пелоном (Graham J.W. The Palaces of Crete. Princeton, New Jersey, 1972. P. 73 ff.; felon 0. Le palais de Mallia el les jeux de Taurcaux // Rayonement Grec. Hommages \ Ch. Delvoye. Bruxelles, 1982), игры с быками устраивались, как правило, на центральном дворе дворца, т.е. в самом "сердце" этого огромного ритуального комплекса, что уже само по себе может свидетельствовать об их совершенно исключительной религиозной значимости. См. также Molten L. Der Slier in Kull und mylhischen Bild //JDI. 1928. 43. S. 136; Evans. The Palace... V. Ш. P. 204 ff.: Persson. The Religion of Greece in Prehistoric Times. P. 97, 142 f.; Levy G.R. The Gate of Horn. L., 1948. P. 229: Willetts. Cretan Culls... P. 112; Schachermeyer. Op. cil. S. 138; Cameron M. The 'Palatial' Thematic Systepa in the Knossos Murals // FMP. P. 325. Ср., однако, Nilsson. The Minoan-Mycenaean Religion... P. 322.
[15] К немногочисленным исключениям из этого правила могут быть отнесены известные сцены на стеатитовом ритоне из Айа Триады и на одном из золотых кубков из Вафио. В обоих случаях мы видим сброшенных наземь или вздетых на рога акробатов или, может быть, охотников, если предположить, что изображена нс тавромахия в собственном значении этого слова, а ловля диких быков (см. Saflund G. The Agoge of the Minoan Youth as Reflected by Palatial Iconograghy // FMP. P. 231).
[16] CM. О ней: Evans. The Palace... V. Ш. P. 209 ff.
[17] Об изменении половых ролей мужчин и женщин на противоположные в примитивных обществах см.: Шнирельман В А. Парадоксы половых ролей // СЭ. 1990. № 6. С.59 ел.
[19] raffinieite Primitivitat-Schefold К. Unbekanntes Аsien in Alt Kreta // Wort und Bild. Basel, 1975. S. 22).
Конспкт главы Э. Кон-Винера о крито-микенском искусстве:
1 часть
2 часть
3 часть
Минойское письмо http://minoan.deaditerranean.com/
Артур Эванс http://digi.ub.uni-heidelberg.de/diglit/evans1921bd1?sid=931351a46e49a6206fb13e02895a7dc6
Акротири http://sarmata.livejournal.com/33078.html
http://taanyabars.livejournal.com/25589.html
http://edel.livejournal.com/tag/%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B9%D1%86%D1%8B
http://pryahi.indeep.ru/history/andreev_01.html
http://rec.gerodot.ru/herakleion/room_15.htm
http://arteume.ucoz.net/index/ferejskie_freski/0-22
http://cicerone2007.livejournal.com/6455.html?view=1065527#t1065527
http://isartorius.livejournal.com/tag/%D0%AD%D0%B3%D0%B5%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D1%86%D0%B8%D0%B2%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F%2F%D0%9A%D1%80%D0%B8%D1%82%20%D0%B8%20%D0%9C%D0%B8%D0%BA%D0%B5%D0%BD%D1%8B.
"THE MINOAN MATRIARCHY" (THE SOCIAL ROLES OF A MAN AND A WOMAN IN THE LIFE OF THE MINOAN COMMUNITY IN CRETE). Yu.V Audreyev
The "Minoan Matriarchy" is the term often used by scientists to describe a tilt of the minoan social system, in favour of the women who in most cases were opressed and had no rights. It is also sometimes called the insunnountable legacy of the "Material Law" era. Women played a dominant role in their society's sacramental sphere of activity, and controlled the system which was considered by the Minoans to be the most important part of their life, their link with the other world and the deities and spirits inhabiting it. Minoan culture, as a whole, and particularily if art, is marked by a sort of feminism, ie. it is typical of feminine tastes and inclinations. This can be explained as very archaic defensive reaction, typical to a social system which is just emerging from a period of protracted stagnation and is undergoing rapid development it is not prepared for. In other words, this is the transitional stage between a primitive-communal system and a class state.
Women were the more conservative part of society, with great authority on religious mailers, so they had the opportunity of controlling the behaviour of their husbands and brothers, restraining their excessive enthusiasm, their wish for change and for adventure. Thus, the women acted as a brake, halting the too rapid movement of the Minoa slate down the path of historical progress.