Предисловие к несуществующему учению акулизма (часть 5-2)
Интерлюдия
Какое определение дать классу и как построить правильную классовую теорию - вопросы отнюдь не для предисловия, в котором я лишь обозначаю имеющиеся проблемы, а не решаю их. Но конкретно эти вопросы настолько важны, что оставлять их сейчас совсем без ответа было бы неверно. Так что давайте в этом специальном пункте быстренько взглянем, почему с классовой теорией всё так получилось и в каком направлении я предлагаю разрабатывать модель классовой структуры капиталистического общества.
Для начала разберёмся, почему под умелой рукой, вооружённой классовой теорией, вместо чёткой структуры общества возникает какая-то мерзкая невнятица. Ответ тут очевиден для всякого, кто имеет представление о формальной логике и сообразит применить её требования к классовой теории. Мы поставили перед собой задачу произвести операцию деления над некоторым понятием. (К слову, уже здесь возникает некоторая путаница: делимое понятие в существующей парадигме - это скорее «политико-экономически активная часть общества»; но наряду с ней имеется некоторая тенденция брать для деления всё общество целиком, и, я думаю, второй подход правильнее). Первоначально мы попытались соблюсти одно из главных правил деления и выбрали единственное основание - отношение к средствам производства; в результате мы получили такие классы, которые позволяют нам понять общественно-экономический механизм лишь в предельно общих чертах и которые редко имеют общий интерес внутри себя, вследствие чего с такими обобщёнными классами почти невозможно работать практически. Не удовлетворившись таким результатом, мы это правило нарушили, поделили ОДНОВРЕМЕННО по нескольким основаниям (текущая формация, отношение к средствам производства, место в общественном производстве) - и, естественно, получился винегрет, тем более винегретный, что «место в общественном производстве» (хорошенько заметьте себе это, дорогие товарищи!) - это на самом деле несколько признаков, почему-то преподносимых как один (физический/умственный труд, городской/сельский труд, основной/обеспечивающий труд, активное/пассивное владение капиталом, труд ядра/труд периферии). Стихийные попытки упорядочить винегрет и тем поправить дело (изобретение «прослойки» или «специализированной группы») оказались плохи именно стихийностью - никто не вспомнил о формальной логике и не попытался целенаправленно исправить деление так, чтобы соответствовать её правилам. А без этого картина выглядит так, словно у теоретика что-то вертится на языке, он вроде подбирается к существу дела, но всё равно в итоге ничего у него толком не получается.
Распутаем узел с другого конца. Согласно хвосту ленинского определения, классы различаются по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Это - так сказать, существо понятия класса, фундамент под его определение, собирательный его признак, использовать который непосредственно для деления невозможно ввиду собирательности, но зато он помогает понять, зачем требуется само понятие класса. Поскольку этот хвост без толкования тоже не понять, я переформулировал его в однозначном виде:
а) смысл вычленения классов - в том, чтобы с максимально возможной точностью типизировать реакции класса как целого (а равно и представляющего тот или иной класс человека) на экономические, политические, общественные ситуации, в которых он оказывается;
б) важнейшим фактором, определяющим поведение в обществе класса как целого (и, следовательно, психику и интересы основной массы его элементов), служит степень его доступа ко всем возможным общественным благам (материальным и нематериальным) по сравнению с прочими классами, существующими в данное время.
Итак, хвост из самого определения выведен - теперь он объясняет, зачем нам нужна классовая теория и почему она работает. Переходим собственно к практическому делению на класса. Здесь нам нужно выстроить лестницу признаков, по которым следует делить, чтобы верно выделять классы, а равно нижестоящие или родственные им социальные группы. Основной признак деления всем прекрасно известен - это отношение к средствам производства, поскольку именно через таковое отношение доступ членов класса к общественным благам в первую очередь и открывается. Совсем грубо говоря, либо класс владеет средствами производства (господствующий класс, эксплуататоры), либо не владеет (угнетённый класс, эксплуатируемые). Говоря несколько более тонко (но всё равно очень приблизительно) - либо класс владеет достаточным объёмом средств производства, чтобы управлять обществом напрямую (доступ к благу верховной власти), либо владеет таким их объёмом, который недостаточен для прямого доступа к верховной власти, но зато достаточен, чтобы принуждать нижестоящие классы работать на себя (отсюда вытекает само понятие личного богатства - богатство без бедности не существует, как тень без света), либо класс не владеет средствами производства вовсе, либо он сам является средством производства (рабы).
Далее идёт второй признак - временной. Формационная теория говорит нам, что каждой формации соответствует своя специфика производственных отношений, и это означает, что классы исторически преходящи. Это выражается отнюдь не только в том, что со сменой формации отживший класс исчезает - если класс не отживший, то у него есть и другие возможности. Во-первых, может измениться сравнительная степень его доступа к благам. Во-вторых, класс может приобретать и терять статус основного. В-третьих, из прогрессивного он может стать реакционным (хотя это больше относится к смене фаз внутри формации, но не будем углубляться). Принимая это во внимание, мы видим, что, например, феодальная буржуазия и капиталистическая буржуазия по всем перечисленным моментам суть две разные буржуазии. Таким образом, классовое деление пока ещё можно проводить последовательно, без скачка: в каждой формации есть такой класс, который владеет средствами производства, в каждой эксплуататорской формации есть ещё и такой класс, который ими не владеет, но со сменой формации эти роли будут играть другие классы - другие если не всегда по названию, то всегда по существу.
Далее, если того потребует ситуация, мы можем разделить классы на подклассы. Так, крестьянство может быть бедным, средним и зажиточным, оставаясь при этом крестьянством и пока что не превращаясь в батраков и кулаков, пусть и имея к тому предпосылки. Подкласс - это не более чем дробление класса по вспомогательному признаку (например, по степени состоятельности, по особенностям деятельности, по характеру собственности, которой подкласс обладает). Выражаясь социологическим языком, мы выделяем страты внутри класса. Подклассы (они же страты - далее я буду использовать этот термин) не мешают нашему последовательному делению: скажем, рассматриваемое деление крестьянства можно применять не только к раннекапиталистической, но и к феодальной, и к рабовладельческой эпохе, если в этом делении заключён какой-то практический смысл.
Тем не менее, здесь же понемногу начинает возникать проблема неоднозначности деления: один и тот же класс можно поделить на страты различным образом (буржуазию можно делить на крупную и среднюю, а можно - на торговую и промышленную, а можно - на национальную и иностранную, и так далее; иногда это можно делать одновременно, а иногда и нет). А дальше мы опять смотрим в ленинское определение и с ужасом понимаем, что комплекс признаков, обозначенный у Ленина как «место в общественном производстве», может относиться и к классам, а не только к стратам, а сверх того привносит в деление ещё ряд сложностей - и мечта о стройном классификационном дереве собирается полететь к чертям. Впрочем, всё не так страшно - с этими сложностями пусть не в полной мере, но можно справиться.
О каких сложностях я говорю? Иногда в некой точке пропадает сам смысл деления по тому или иному признаку. Так, до известного момента можно успешно разделять городского и сельского пролетария, городского и сельского капиталиста - у них будет несколько различная психология и несколько различные интересы. Затем же, по мере развития капитализма, они сольются до полной неразличимости - останутся просто пролетарий и капиталист. (На самом деле всё не так просто, поскольку капитализм не преодолевает противоположности между городом и деревней, а лишь создаёт в мировом ядре «мировой город», а на мировой периферии - «мировую деревню»; но, однако, когда мы проведём классовый анализ, допустим, общества современной ФРГ, то никакой значимой разницы между пролетарием в сельском хозяйстве и в промышленности нам увидеть не удастся).
Иногда члены деления перестают исключать друг друга и начинают перекрещиваться между собой. Самый простой пример - тот самый ленинский полупролетарий: земля у него ещё есть, но она не обеспечивает ему полной возможности выживания, и он вынужден, помимо обработки собственной земли, время от времени наниматься батрачить к кулаку или отправляться в город на дополнительные заработки. В современном обществе его место занимает полупролетарий-полурантье - некий доход со сдачи второй квартиры или с банковского вклада гражданин имеет, но этот доход недостаточно велик, чтобы избавить его от необходимости ещё и работать на какого-нибудь владельца средств производства.
Иногда возникает деление по двум основаниям одновременно. Самый очевидный пример связан с особым статусом умственного труда: так, программист на службе у корпораций - типичный рабочий аристократ и одновременно интеллигент (ныне он понемногу деградирует из рабочей элиты в рядовые пролетарии, но работником умственного труда при этом остаётся).
Есть и совсем сложный случай, сочетающий черты двух предыдущих и сверх того обладающий собственными совершенно особыми чертами. Я говорю о группах, занятых обеспечивающим трудом (вспоминаем, что говорил Корнфорт о «специализированных группах»); и этому вопросу тоже придётся посвятить несколько абзацев прямо здесь, поскольку обычно его либо не формализуют, либо обращаются с ним самым варварским образом, подобно каким-нибудь троцкистам или семёновцам.
[Кстати, я помню, что Синяя Ворона что-то говорила о способе, каким сейчас решают этот вопрос немецкие коммунисты, так что прошу её напомнить, что именно она рассказывала].
Господствующему классу для обеспечения своего господства в обществе необходимо выполнять следующие специфические функции: государственного управления, пропаганды и подавления. Выполнение этих функций делегируется особым группам, члены которых, как следствие, обладают особыми правами, психологией и интересами - но при этом они тотально зависимы от господствующего класса и в обычных спокойных условиях неотделимы от него. Далее, дело осложняется тем, что низовые члены этих групп сложноотличимы от угнетённых классов и отдаляются от них лишь постепенно, с течением времени, а высшие члены - напротив, практически неотличимы от господствующего класса и сливаются с ним. Эти специфические группы невозможно признать классами как таковыми (у них не только нет своего явно особого отношения к собственности, но это отношение у верхов и низов групп ещё и различно), но в то же время они выделяются в обществе своей несомненной обособленностью. Я считаю нужным ввести здесь понятие разряда - автономной общественной группы, которой господствующий класс делегировал выполнение некоторой функции, обеспечивающей его господство.
Если мы говорим о капитализме, то функцию государственного управления осуществляет бюрократия, функцию пропаганды - журналисты и священники (а также часть деятелей искусства), функцию подавления - армия и правоохранительные структуры. Соответственно, мы имеем здесь три разряда, причём многие низовые члены этих групп скорее остаются пролетариями, чем, допустим, чиновниками (а для случая призывной массовой армии крестьянская/пролетарская ипостась солдата и вовсе абсолютно доминирует над ипостасью воинской), а высшие члены этих групп благодаря наличию в их руках капитала и рычагов управления обществом являются капиталистами с добавочными общественными функциями. Средние же страты разрядов имеют скорее собственное сознание членов неких полузакрытых каст (особенно это характерно для офицерства и среднего священства), а экономически, помимо зарплаты и ренты, они могут располагать своеобразными именно для них источниками обогащения, сомнительными или запретными с точки зрения закона, но стабильно существующими в буржуазном обществе (подношения священникам от верующих и чиновникам от граждан, эксплуатация солдатского труда на генеральской даче, журналистский шантаж, крышевание бизнеса полицейскими) - и всё это основательно отграничивает их даже от высшей и низшей страт их собственных разрядов. Громоздко? Ещё бы. Но я не вижу возможности описать данное общественное явление как-то иначе.
Добавлю ещё, что не все разряды связаны с обеспечением господства через государственный механизм. Так, при капитализме буржуазия выделяет ещё и функцию коммерческого управления: непосредственно капиталом владеют одни люди, а управление их предприятиями осуществляют другие. И есть такой своеобразный разряд, как домохозяйки: они прилагаются даже не к какому-то классу, а ко всему обществу, через институт семьи обеспечивая общественное воспроизводство, а равно и общественный труд членов своих семей.
Наконец, есть ещё одна крупная проблема, на которую мы натыкаемся при попытке детального анализа классовой структуры общества. Существует понятие «деклассированных групп» (применяемых к весьма разным лицам, от безработных до профессиональных преступников), и оно 1) носит явно негативный характер, 2) подразумевает динамику - у человека был класс, а потом он его потерял. Одновременно подразумевается наличие «естественно бесклассовых» групп, преимущественно иждивенцев - детей, учащихся, пенсионеров и так далее. А ещё сегодня модно двигать в массы понятие прекариата - лиц, находящихся на полпути между классом (пролетариатом или мелкой буржуазией) и деклассированием. Эта дикая мешанина явно требует детального разбирательства - ведь очень многие такие группы имеют внутри себя единый интерес и способны своими действиями активно влиять на общество в целом. Пока что я этим заниматься не буду, но обозначу некоторые направления разрешения вопроса:
- необходимо значительно лучше определиться с терминологией (например, можно и нужно рассматривать профессиональных преступников как класс с дополнительной спецификой - этот класс принципиально деструктивен, но при этом в ленинское определение класса отлично укладывается);
- необходимо переосмыслить статус некоторых таких групп в современном обществе (так, пенсионеров в развитых странах на сегодняшний день следовало бы рассматривать скорее как государственных рантье);
- необходимо обратить внимание на фактор семейного влияния (скажем, если кто-то из членов семьи занимает в обществе высокое положение, то в сущности вся семья, пока отношения внутри неё прочны, обладает именно его классовым статусом, включая как иждивенцев, так и формальных пролетариев или мелких буржуа).
Подведу предварительный итог. То, что сказано в этом пункте, на оконченную модернизированную классовую теорию пока не претендует - это лишь наброски, которыми я показываю направление работы моей мысли (хотя таблицу или схему классовой структуры обобщённого современного капиталистического общества я бы мог составить и на основе вышесказанного, но это тем более совсем не для предисловия). Главную же идею повторю ещё раз: современный коммунист должен, во-первых, понимать, что классовая структура общества всегда значительно сложнее простого «пролетарий и буржуй», а во-вторых, при работе с конкретным обществом уметь обрисовать классовую структуру именно этого общества (а она может существенно отличаться даже от общества соседнего), вычислить силу и ближайший интерес каждого класса или аналогичной ему группы, понять, как на эти классы можно воздействовать и каких перспектив при работе с этим обществом можно добиться сегодня, завтра или в более отдалённом будущем.
Какое определение дать классу и как построить правильную классовую теорию - вопросы отнюдь не для предисловия, в котором я лишь обозначаю имеющиеся проблемы, а не решаю их. Но конкретно эти вопросы настолько важны, что оставлять их сейчас совсем без ответа было бы неверно. Так что давайте в этом специальном пункте быстренько взглянем, почему с классовой теорией всё так получилось и в каком направлении я предлагаю разрабатывать модель классовой структуры капиталистического общества.
Для начала разберёмся, почему под умелой рукой, вооружённой классовой теорией, вместо чёткой структуры общества возникает какая-то мерзкая невнятица. Ответ тут очевиден для всякого, кто имеет представление о формальной логике и сообразит применить её требования к классовой теории. Мы поставили перед собой задачу произвести операцию деления над некоторым понятием. (К слову, уже здесь возникает некоторая путаница: делимое понятие в существующей парадигме - это скорее «политико-экономически активная часть общества»; но наряду с ней имеется некоторая тенденция брать для деления всё общество целиком, и, я думаю, второй подход правильнее). Первоначально мы попытались соблюсти одно из главных правил деления и выбрали единственное основание - отношение к средствам производства; в результате мы получили такие классы, которые позволяют нам понять общественно-экономический механизм лишь в предельно общих чертах и которые редко имеют общий интерес внутри себя, вследствие чего с такими обобщёнными классами почти невозможно работать практически. Не удовлетворившись таким результатом, мы это правило нарушили, поделили ОДНОВРЕМЕННО по нескольким основаниям (текущая формация, отношение к средствам производства, место в общественном производстве) - и, естественно, получился винегрет, тем более винегретный, что «место в общественном производстве» (хорошенько заметьте себе это, дорогие товарищи!) - это на самом деле несколько признаков, почему-то преподносимых как один (физический/умственный труд, городской/сельский труд, основной/обеспечивающий труд, активное/пассивное владение капиталом, труд ядра/труд периферии). Стихийные попытки упорядочить винегрет и тем поправить дело (изобретение «прослойки» или «специализированной группы») оказались плохи именно стихийностью - никто не вспомнил о формальной логике и не попытался целенаправленно исправить деление так, чтобы соответствовать её правилам. А без этого картина выглядит так, словно у теоретика что-то вертится на языке, он вроде подбирается к существу дела, но всё равно в итоге ничего у него толком не получается.
Распутаем узел с другого конца. Согласно хвосту ленинского определения, классы различаются по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Это - так сказать, существо понятия класса, фундамент под его определение, собирательный его признак, использовать который непосредственно для деления невозможно ввиду собирательности, но зато он помогает понять, зачем требуется само понятие класса. Поскольку этот хвост без толкования тоже не понять, я переформулировал его в однозначном виде:
а) смысл вычленения классов - в том, чтобы с максимально возможной точностью типизировать реакции класса как целого (а равно и представляющего тот или иной класс человека) на экономические, политические, общественные ситуации, в которых он оказывается;
б) важнейшим фактором, определяющим поведение в обществе класса как целого (и, следовательно, психику и интересы основной массы его элементов), служит степень его доступа ко всем возможным общественным благам (материальным и нематериальным) по сравнению с прочими классами, существующими в данное время.
Итак, хвост из самого определения выведен - теперь он объясняет, зачем нам нужна классовая теория и почему она работает. Переходим собственно к практическому делению на класса. Здесь нам нужно выстроить лестницу признаков, по которым следует делить, чтобы верно выделять классы, а равно нижестоящие или родственные им социальные группы. Основной признак деления всем прекрасно известен - это отношение к средствам производства, поскольку именно через таковое отношение доступ членов класса к общественным благам в первую очередь и открывается. Совсем грубо говоря, либо класс владеет средствами производства (господствующий класс, эксплуататоры), либо не владеет (угнетённый класс, эксплуатируемые). Говоря несколько более тонко (но всё равно очень приблизительно) - либо класс владеет достаточным объёмом средств производства, чтобы управлять обществом напрямую (доступ к благу верховной власти), либо владеет таким их объёмом, который недостаточен для прямого доступа к верховной власти, но зато достаточен, чтобы принуждать нижестоящие классы работать на себя (отсюда вытекает само понятие личного богатства - богатство без бедности не существует, как тень без света), либо класс не владеет средствами производства вовсе, либо он сам является средством производства (рабы).
Далее идёт второй признак - временной. Формационная теория говорит нам, что каждой формации соответствует своя специфика производственных отношений, и это означает, что классы исторически преходящи. Это выражается отнюдь не только в том, что со сменой формации отживший класс исчезает - если класс не отживший, то у него есть и другие возможности. Во-первых, может измениться сравнительная степень его доступа к благам. Во-вторых, класс может приобретать и терять статус основного. В-третьих, из прогрессивного он может стать реакционным (хотя это больше относится к смене фаз внутри формации, но не будем углубляться). Принимая это во внимание, мы видим, что, например, феодальная буржуазия и капиталистическая буржуазия по всем перечисленным моментам суть две разные буржуазии. Таким образом, классовое деление пока ещё можно проводить последовательно, без скачка: в каждой формации есть такой класс, который владеет средствами производства, в каждой эксплуататорской формации есть ещё и такой класс, который ими не владеет, но со сменой формации эти роли будут играть другие классы - другие если не всегда по названию, то всегда по существу.
Далее, если того потребует ситуация, мы можем разделить классы на подклассы. Так, крестьянство может быть бедным, средним и зажиточным, оставаясь при этом крестьянством и пока что не превращаясь в батраков и кулаков, пусть и имея к тому предпосылки. Подкласс - это не более чем дробление класса по вспомогательному признаку (например, по степени состоятельности, по особенностям деятельности, по характеру собственности, которой подкласс обладает). Выражаясь социологическим языком, мы выделяем страты внутри класса. Подклассы (они же страты - далее я буду использовать этот термин) не мешают нашему последовательному делению: скажем, рассматриваемое деление крестьянства можно применять не только к раннекапиталистической, но и к феодальной, и к рабовладельческой эпохе, если в этом делении заключён какой-то практический смысл.
Тем не менее, здесь же понемногу начинает возникать проблема неоднозначности деления: один и тот же класс можно поделить на страты различным образом (буржуазию можно делить на крупную и среднюю, а можно - на торговую и промышленную, а можно - на национальную и иностранную, и так далее; иногда это можно делать одновременно, а иногда и нет). А дальше мы опять смотрим в ленинское определение и с ужасом понимаем, что комплекс признаков, обозначенный у Ленина как «место в общественном производстве», может относиться и к классам, а не только к стратам, а сверх того привносит в деление ещё ряд сложностей - и мечта о стройном классификационном дереве собирается полететь к чертям. Впрочем, всё не так страшно - с этими сложностями пусть не в полной мере, но можно справиться.
О каких сложностях я говорю? Иногда в некой точке пропадает сам смысл деления по тому или иному признаку. Так, до известного момента можно успешно разделять городского и сельского пролетария, городского и сельского капиталиста - у них будет несколько различная психология и несколько различные интересы. Затем же, по мере развития капитализма, они сольются до полной неразличимости - останутся просто пролетарий и капиталист. (На самом деле всё не так просто, поскольку капитализм не преодолевает противоположности между городом и деревней, а лишь создаёт в мировом ядре «мировой город», а на мировой периферии - «мировую деревню»; но, однако, когда мы проведём классовый анализ, допустим, общества современной ФРГ, то никакой значимой разницы между пролетарием в сельском хозяйстве и в промышленности нам увидеть не удастся).
Иногда члены деления перестают исключать друг друга и начинают перекрещиваться между собой. Самый простой пример - тот самый ленинский полупролетарий: земля у него ещё есть, но она не обеспечивает ему полной возможности выживания, и он вынужден, помимо обработки собственной земли, время от времени наниматься батрачить к кулаку или отправляться в город на дополнительные заработки. В современном обществе его место занимает полупролетарий-полурантье - некий доход со сдачи второй квартиры или с банковского вклада гражданин имеет, но этот доход недостаточно велик, чтобы избавить его от необходимости ещё и работать на какого-нибудь владельца средств производства.
Иногда возникает деление по двум основаниям одновременно. Самый очевидный пример связан с особым статусом умственного труда: так, программист на службе у корпораций - типичный рабочий аристократ и одновременно интеллигент (ныне он понемногу деградирует из рабочей элиты в рядовые пролетарии, но работником умственного труда при этом остаётся).
Есть и совсем сложный случай, сочетающий черты двух предыдущих и сверх того обладающий собственными совершенно особыми чертами. Я говорю о группах, занятых обеспечивающим трудом (вспоминаем, что говорил Корнфорт о «специализированных группах»); и этому вопросу тоже придётся посвятить несколько абзацев прямо здесь, поскольку обычно его либо не формализуют, либо обращаются с ним самым варварским образом, подобно каким-нибудь троцкистам или семёновцам.
[Кстати, я помню, что Синяя Ворона что-то говорила о способе, каким сейчас решают этот вопрос немецкие коммунисты, так что прошу её напомнить, что именно она рассказывала].
Господствующему классу для обеспечения своего господства в обществе необходимо выполнять следующие специфические функции: государственного управления, пропаганды и подавления. Выполнение этих функций делегируется особым группам, члены которых, как следствие, обладают особыми правами, психологией и интересами - но при этом они тотально зависимы от господствующего класса и в обычных спокойных условиях неотделимы от него. Далее, дело осложняется тем, что низовые члены этих групп сложноотличимы от угнетённых классов и отдаляются от них лишь постепенно, с течением времени, а высшие члены - напротив, практически неотличимы от господствующего класса и сливаются с ним. Эти специфические группы невозможно признать классами как таковыми (у них не только нет своего явно особого отношения к собственности, но это отношение у верхов и низов групп ещё и различно), но в то же время они выделяются в обществе своей несомненной обособленностью. Я считаю нужным ввести здесь понятие разряда - автономной общественной группы, которой господствующий класс делегировал выполнение некоторой функции, обеспечивающей его господство.
Если мы говорим о капитализме, то функцию государственного управления осуществляет бюрократия, функцию пропаганды - журналисты и священники (а также часть деятелей искусства), функцию подавления - армия и правоохранительные структуры. Соответственно, мы имеем здесь три разряда, причём многие низовые члены этих групп скорее остаются пролетариями, чем, допустим, чиновниками (а для случая призывной массовой армии крестьянская/пролетарская ипостась солдата и вовсе абсолютно доминирует над ипостасью воинской), а высшие члены этих групп благодаря наличию в их руках капитала и рычагов управления обществом являются капиталистами с добавочными общественными функциями. Средние же страты разрядов имеют скорее собственное сознание членов неких полузакрытых каст (особенно это характерно для офицерства и среднего священства), а экономически, помимо зарплаты и ренты, они могут располагать своеобразными именно для них источниками обогащения, сомнительными или запретными с точки зрения закона, но стабильно существующими в буржуазном обществе (подношения священникам от верующих и чиновникам от граждан, эксплуатация солдатского труда на генеральской даче, журналистский шантаж, крышевание бизнеса полицейскими) - и всё это основательно отграничивает их даже от высшей и низшей страт их собственных разрядов. Громоздко? Ещё бы. Но я не вижу возможности описать данное общественное явление как-то иначе.
Добавлю ещё, что не все разряды связаны с обеспечением господства через государственный механизм. Так, при капитализме буржуазия выделяет ещё и функцию коммерческого управления: непосредственно капиталом владеют одни люди, а управление их предприятиями осуществляют другие. И есть такой своеобразный разряд, как домохозяйки: они прилагаются даже не к какому-то классу, а ко всему обществу, через институт семьи обеспечивая общественное воспроизводство, а равно и общественный труд членов своих семей.
Наконец, есть ещё одна крупная проблема, на которую мы натыкаемся при попытке детального анализа классовой структуры общества. Существует понятие «деклассированных групп» (применяемых к весьма разным лицам, от безработных до профессиональных преступников), и оно 1) носит явно негативный характер, 2) подразумевает динамику - у человека был класс, а потом он его потерял. Одновременно подразумевается наличие «естественно бесклассовых» групп, преимущественно иждивенцев - детей, учащихся, пенсионеров и так далее. А ещё сегодня модно двигать в массы понятие прекариата - лиц, находящихся на полпути между классом (пролетариатом или мелкой буржуазией) и деклассированием. Эта дикая мешанина явно требует детального разбирательства - ведь очень многие такие группы имеют внутри себя единый интерес и способны своими действиями активно влиять на общество в целом. Пока что я этим заниматься не буду, но обозначу некоторые направления разрешения вопроса:
- необходимо значительно лучше определиться с терминологией (например, можно и нужно рассматривать профессиональных преступников как класс с дополнительной спецификой - этот класс принципиально деструктивен, но при этом в ленинское определение класса отлично укладывается);
- необходимо переосмыслить статус некоторых таких групп в современном обществе (так, пенсионеров в развитых странах на сегодняшний день следовало бы рассматривать скорее как государственных рантье);
- необходимо обратить внимание на фактор семейного влияния (скажем, если кто-то из членов семьи занимает в обществе высокое положение, то в сущности вся семья, пока отношения внутри неё прочны, обладает именно его классовым статусом, включая как иждивенцев, так и формальных пролетариев или мелких буржуа).
Подведу предварительный итог. То, что сказано в этом пункте, на оконченную модернизированную классовую теорию пока не претендует - это лишь наброски, которыми я показываю направление работы моей мысли (хотя таблицу или схему классовой структуры обобщённого современного капиталистического общества я бы мог составить и на основе вышесказанного, но это тем более совсем не для предисловия). Главную же идею повторю ещё раз: современный коммунист должен, во-первых, понимать, что классовая структура общества всегда значительно сложнее простого «пролетарий и буржуй», а во-вторых, при работе с конкретным обществом уметь обрисовать классовую структуру именно этого общества (а она может существенно отличаться даже от общества соседнего), вычислить силу и ближайший интерес каждого класса или аналогичной ему группы, понять, как на эти классы можно воздействовать и каких перспектив при работе с этим обществом можно добиться сегодня, завтра или в более отдалённом будущем.