(no subject)
часть 2. Тайны Тая.
"На борту рейса Москва-Саварнабуми я явился Сатане. Уж на что Сатана был опытный, а такого не ожидал. Захожу в кабинку туалета, а там один из наших по кличке Сатана вместе со стюардессой белое сухое приходуют. То самое Антоново антипоносное. Здравствуйте, говорю, очень приятно, я Игорь Эскобар, вам привет от отца. Извините, что по маленькому, мы тут как раз над Колумбией пролетаем, так я чисто пометить. И можете дальше пиздеть и целоваться. С нами хочешь, спрашивает стюардесса. Сатана принимает позу “осторожно пришельцы”. Я вообще не собирался, а тут чот вообще засобирался. Потому что мы с Антоном на белое сухое антипоносное как бы вместе скидывались. Ну и раз оно уже всё равно летит с нами, а часть даже уже и в стюардессе. А Сатана тоже, вижу, в стюардессу собирается. Ха-ха, Сатана, у тебя весь кончик белый, говорю, носа. Это мука, отвечает Сатана. О, говорю, ещё какая. Хорошо, что у меня и изюм с собой. Нюхни, будешь маффин. Блять, заткнись уже и заходи, сдаётся Сатана. Это приятно. Сатана редко кому сдаётся. А стюардесса давно уже сдалась, улыбается и глазищам сверкает.
Ч̶е̶р̶е̶з̶ ̶д̶в̶а̶ ̶д̶н̶я̶ выхожу из туалета. На подъёме, понятно, высота тыщ десять. Кругом красота. Наших пол самолёта. Кто пьёт, кто носами шмыгает, продувается. Кто-то дрыхнет. Подходит ко мне ещё одна стюардесса и такая, сколько можно орать.
Какими же разными бывают стюардессы. Вот Та, например. Нежный ангел земной, сейчас как раз волосы в туалете поправляет.
А Эта. Глаз голубой, ядовитый и горит. Справедливая до поноса. А мне нипочём, как раз антипоносное вцепило торжественно. О моя госпожа, чревовещаю я не разжимая челюстей, это не я кричал. И Сатана тут с Той стюардессой из туалета выплывают и всё время [ГОВОРЯТ О ВАЖНОМ]
Тут голубоглазку и накрыло. Голубицею сизокрылой о борт ударилась и превратилась в пизду с зубами. Хвать жёлтую карточку и мне тычет. Зубищами клацает. Если не сядете-те-те и не замолчите-те-те обратно из Тайланда вас депортироВают. Депортируют, говорю. Тут пизда с зубами, как в Чужих, маленькую атакающую пиздёнку с зубками выдвигает, отбирает у меня жёлтую карту, и меняет её на красную. Это совсем крематорий, но поздняк метаться, мальчика несёт. Вы мне кого-то напоминаете, говорю. Сатана делает палмфейс. Точно, говорю. Вспомнил. Дочь Гитлера. И как повзрослела.
Сатана такой бро, заткнись, хорош, серьёзно. Ну я носом шмыгнул и пошёл семь часов на одном месте сидеть и молчать, с детства обожаю.
По прилёту в Саварнабуми антипоносное отпустило. Захотелось есть. Пошли в местный рест, прям в аэропорту. Суп взяли. Официант такой, вам насколько острый. Мы таки, а какие градации. Он такой - неострый и острый. Мы такие, окей острый. Он такой, а вам как нам острый или как туристическим ̶п̶и̶с̶е̶ч̶к̶а̶м̶ ̶к̶о̶т̶о̶р̶ы̶е̶ ̶з̶а̶г̶а̶д̶и̶л̶и̶ ̶н̶а̶ш̶у̶ ̶п̶р̶е̶к̶р̶а̶с̶н̶у̶ю̶ ̶с̶т̶р̶а̶н̶у̶.
Вот только что же таких градаций не было, говорю. Молчит. В душе нас всех неебёт, уверен. Ладно, говорю, острый как вам. Официант кивает и уходит.
И немедленно приносит. Прям, сука, тут же, быстрее только если бы вернулся раньше, чем ушёл. Пахнет чумачече. Я ложку съедаю, на пробу. Остро, но терпимо. И горячо, густо, вкусно, в самый раз. Размешал и вторую ложку съел. Тут самое сложное было еблет на месте удержать, чтоб по краям не оплавился. Потому как именно по тебе все хотят понять, “остро как нам” это как. А я может не хочу, чтобы у одного меня во рту открылся филиал ада. Господь Саваоф, думаю, а что на выходе будет. Ай, не сгорю, так похудею. И удержал таки марку, не сморгнул даже. И все такие размешали супчик, каа-а-аждый по ложке съел. Тут уже можно было не сдерживаться, и я заплакал. Не просто остро. Это как если вам язык наждаком зашкурили, потом в концентрат смерточили окунули. И песку ещё в глаза насыпали, чтобы не закрывались. Вообще после супчика ничего некоторое время не закрывалось.
Так с распахнутыми сфинктерами и отбыли на катер - нам на Симиланские острова надо было. Катер с пятью движками, общей мощностью в миллиард морских коньков или чем там катера меряются. На нём только лежать можно. Серьёзно, иначе сдувает. И гид такой, а вот у нас тут в прошлом году двух евреев из Еврейской Автономной Области сдуло нахуй. В воду, в смысле, поправляю. Молчит. Интригует, сука.
Зачем он мне это сказал. Мы, евреи, ещё с Исхода любопытные. Там же с чего всё началось. Моисей такой, ойц, а таки шо это там блестит, и пиздец на сорок лет. До сих пор везде носы суём. А что будет если ещё миллион заработать. А если ещё чуточку обрезать. А если с тремя. Ну, вы поняли. Привязал я себя к проверенным людям. Они удержат. Угорят до икоты, но удержат. Катер набирает полный, встаёт на глисс. Рёв тысячетёлочный.
И тут я ВСТАЮ.
Рот мгновенно разрывает и в него летучую рыбу втыкает, да так втыкает, что она через зад тут же вышпуливается снова в воду. На весь перфоманс, три наносекунды не больше, никто и не заметил. А мне запомнилось. Упал на палубу я униженный, но очистившийся, как после исповеди или колоноскопии.
Прибываем на Симиланы. Ночь тут в прямом смысле наступает. Антрацитовое небо упало на нас, а на нём бриллиантами звёзд вышито слово ДОЛБОЁБЫ. Не нам думаю. Но ближе в Медведице приписка - ВАМ.
И тут Антон такой. О. Кокосы. И мы видим картину невероятную - залив. В бархатной тьме в серебрянных ладонях Луны дышит океан. Покачивается над волной пальма первенства. И кокосы. Ребзя, на волнах кругом плавают кокосы. А я родился в стране, где птицы на зиму замерзают. У нас всё замерзает. И всегда неожиданно. В летнюю жару вода в Юрмале может взять и стать 5 градусов. И не факт что плюс, судя по ощущениям. Космонавтов тренировать можно. Зашёл по яйца и полное ощущение, что на терминаторе Меркурия - половина тела уже обгорела, половина в глубоком криосне. Был член, стал корреспондент.
А тут кокосы. И мы, латыши. Похватали латыши кокосы. Уу , аа, всё по Дарвину. Как открыть, никто не знает. Нет, видели , что мачете надо взмахнуть, но никто сегодня именно с собой мачете не взял. Обычно латыши без мачете из дома ни ногой. Но не сегодня. И тут один из нас такой, о скала. И давай скалой кокос открывать.
Били били. Били били. Били били. Били били. Били били.
А хуй.
Тут выходит таец из нашего отеля и такой ”Hey! Seven months!” Мы не реагируем, парле но американо. Продолжаем открывать кокосы. Таец ногой махнул, и ушёл. Что семь месяцев, спрашиваю у Антона. Не знаю, говорит. Может у него жена на седьмом месяце и у них так принято кричать. Уау, говорю. На межгалактическом конкурсе самых нелепых предположений, ты был бы в жюри. И тут кокос-первенец вскрылся. Напились воды кокосовой все.
Через, думаю, полторы минуты, мы, оставляя в воздухе коричневый инверсионный след уже мчались к отелю. Там мы некоторое время ещё дрались за право первым осквернить туалет. Но потом наступил момент, как у фашистов - капитуляции по факту, а не по выбору. Когда все фронты сдаются. А могло ведь и на бегу. Умеючи если, можно своё имя на песке в одну струю написать.
Короче, правы были Тайские небеса. Долбоёбы и есть. Вышибло и дно и покрышку у каждого. До обеда следующего дня полоскало. Когда, смертельно посвежевшие, мы выползи из номеров по стеночке, тот самый таец подошёл ко мне, положил свою маленькую ручку на мой холодный зелёный лоб и произнёс на своём кошачьем английском фразу которую мне никогда не забыть.
На этих пальмах кокосы не растут, сказал он.
А откуда тогда кокосы, сказал я и приготовился блевануть.
Оттуда, сказал таец и махнул рукой в сторону Индонезии. Их нам течением приносит. Их и трупы обезъян. Они тут на солнце уже семь месяцев плавают. И я вас предупреждал." (с)
"На борту рейса Москва-Саварнабуми я явился Сатане. Уж на что Сатана был опытный, а такого не ожидал. Захожу в кабинку туалета, а там один из наших по кличке Сатана вместе со стюардессой белое сухое приходуют. То самое Антоново антипоносное. Здравствуйте, говорю, очень приятно, я Игорь Эскобар, вам привет от отца. Извините, что по маленькому, мы тут как раз над Колумбией пролетаем, так я чисто пометить. И можете дальше пиздеть и целоваться. С нами хочешь, спрашивает стюардесса. Сатана принимает позу “осторожно пришельцы”. Я вообще не собирался, а тут чот вообще засобирался. Потому что мы с Антоном на белое сухое антипоносное как бы вместе скидывались. Ну и раз оно уже всё равно летит с нами, а часть даже уже и в стюардессе. А Сатана тоже, вижу, в стюардессу собирается. Ха-ха, Сатана, у тебя весь кончик белый, говорю, носа. Это мука, отвечает Сатана. О, говорю, ещё какая. Хорошо, что у меня и изюм с собой. Нюхни, будешь маффин. Блять, заткнись уже и заходи, сдаётся Сатана. Это приятно. Сатана редко кому сдаётся. А стюардесса давно уже сдалась, улыбается и глазищам сверкает.
Ч̶е̶р̶е̶з̶ ̶д̶в̶а̶ ̶д̶н̶я̶ выхожу из туалета. На подъёме, понятно, высота тыщ десять. Кругом красота. Наших пол самолёта. Кто пьёт, кто носами шмыгает, продувается. Кто-то дрыхнет. Подходит ко мне ещё одна стюардесса и такая, сколько можно орать.
Какими же разными бывают стюардессы. Вот Та, например. Нежный ангел земной, сейчас как раз волосы в туалете поправляет.
А Эта. Глаз голубой, ядовитый и горит. Справедливая до поноса. А мне нипочём, как раз антипоносное вцепило торжественно. О моя госпожа, чревовещаю я не разжимая челюстей, это не я кричал. И Сатана тут с Той стюардессой из туалета выплывают и всё время [ГОВОРЯТ О ВАЖНОМ]
Тут голубоглазку и накрыло. Голубицею сизокрылой о борт ударилась и превратилась в пизду с зубами. Хвать жёлтую карточку и мне тычет. Зубищами клацает. Если не сядете-те-те и не замолчите-те-те обратно из Тайланда вас депортироВают. Депортируют, говорю. Тут пизда с зубами, как в Чужих, маленькую атакающую пиздёнку с зубками выдвигает, отбирает у меня жёлтую карту, и меняет её на красную. Это совсем крематорий, но поздняк метаться, мальчика несёт. Вы мне кого-то напоминаете, говорю. Сатана делает палмфейс. Точно, говорю. Вспомнил. Дочь Гитлера. И как повзрослела.
Сатана такой бро, заткнись, хорош, серьёзно. Ну я носом шмыгнул и пошёл семь часов на одном месте сидеть и молчать, с детства обожаю.
По прилёту в Саварнабуми антипоносное отпустило. Захотелось есть. Пошли в местный рест, прям в аэропорту. Суп взяли. Официант такой, вам насколько острый. Мы таки, а какие градации. Он такой - неострый и острый. Мы такие, окей острый. Он такой, а вам как нам острый или как туристическим ̶п̶и̶с̶е̶ч̶к̶а̶м̶ ̶к̶о̶т̶о̶р̶ы̶е̶ ̶з̶а̶г̶а̶д̶и̶л̶и̶ ̶н̶а̶ш̶у̶ ̶п̶р̶е̶к̶р̶а̶с̶н̶у̶ю̶ ̶с̶т̶р̶а̶н̶у̶.
Вот только что же таких градаций не было, говорю. Молчит. В душе нас всех неебёт, уверен. Ладно, говорю, острый как вам. Официант кивает и уходит.
И немедленно приносит. Прям, сука, тут же, быстрее только если бы вернулся раньше, чем ушёл. Пахнет чумачече. Я ложку съедаю, на пробу. Остро, но терпимо. И горячо, густо, вкусно, в самый раз. Размешал и вторую ложку съел. Тут самое сложное было еблет на месте удержать, чтоб по краям не оплавился. Потому как именно по тебе все хотят понять, “остро как нам” это как. А я может не хочу, чтобы у одного меня во рту открылся филиал ада. Господь Саваоф, думаю, а что на выходе будет. Ай, не сгорю, так похудею. И удержал таки марку, не сморгнул даже. И все такие размешали супчик, каа-а-аждый по ложке съел. Тут уже можно было не сдерживаться, и я заплакал. Не просто остро. Это как если вам язык наждаком зашкурили, потом в концентрат смерточили окунули. И песку ещё в глаза насыпали, чтобы не закрывались. Вообще после супчика ничего некоторое время не закрывалось.
Так с распахнутыми сфинктерами и отбыли на катер - нам на Симиланские острова надо было. Катер с пятью движками, общей мощностью в миллиард морских коньков или чем там катера меряются. На нём только лежать можно. Серьёзно, иначе сдувает. И гид такой, а вот у нас тут в прошлом году двух евреев из Еврейской Автономной Области сдуло нахуй. В воду, в смысле, поправляю. Молчит. Интригует, сука.
Зачем он мне это сказал. Мы, евреи, ещё с Исхода любопытные. Там же с чего всё началось. Моисей такой, ойц, а таки шо это там блестит, и пиздец на сорок лет. До сих пор везде носы суём. А что будет если ещё миллион заработать. А если ещё чуточку обрезать. А если с тремя. Ну, вы поняли. Привязал я себя к проверенным людям. Они удержат. Угорят до икоты, но удержат. Катер набирает полный, встаёт на глисс. Рёв тысячетёлочный.
И тут я ВСТАЮ.
Рот мгновенно разрывает и в него летучую рыбу втыкает, да так втыкает, что она через зад тут же вышпуливается снова в воду. На весь перфоманс, три наносекунды не больше, никто и не заметил. А мне запомнилось. Упал на палубу я униженный, но очистившийся, как после исповеди или колоноскопии.
Прибываем на Симиланы. Ночь тут в прямом смысле наступает. Антрацитовое небо упало на нас, а на нём бриллиантами звёзд вышито слово ДОЛБОЁБЫ. Не нам думаю. Но ближе в Медведице приписка - ВАМ.
И тут Антон такой. О. Кокосы. И мы видим картину невероятную - залив. В бархатной тьме в серебрянных ладонях Луны дышит океан. Покачивается над волной пальма первенства. И кокосы. Ребзя, на волнах кругом плавают кокосы. А я родился в стране, где птицы на зиму замерзают. У нас всё замерзает. И всегда неожиданно. В летнюю жару вода в Юрмале может взять и стать 5 градусов. И не факт что плюс, судя по ощущениям. Космонавтов тренировать можно. Зашёл по яйца и полное ощущение, что на терминаторе Меркурия - половина тела уже обгорела, половина в глубоком криосне. Был член, стал корреспондент.
А тут кокосы. И мы, латыши. Похватали латыши кокосы. Уу , аа, всё по Дарвину. Как открыть, никто не знает. Нет, видели , что мачете надо взмахнуть, но никто сегодня именно с собой мачете не взял. Обычно латыши без мачете из дома ни ногой. Но не сегодня. И тут один из нас такой, о скала. И давай скалой кокос открывать.
Били били. Били били. Били били. Били били. Били били.
А хуй.
Тут выходит таец из нашего отеля и такой ”Hey! Seven months!” Мы не реагируем, парле но американо. Продолжаем открывать кокосы. Таец ногой махнул, и ушёл. Что семь месяцев, спрашиваю у Антона. Не знаю, говорит. Может у него жена на седьмом месяце и у них так принято кричать. Уау, говорю. На межгалактическом конкурсе самых нелепых предположений, ты был бы в жюри. И тут кокос-первенец вскрылся. Напились воды кокосовой все.
Через, думаю, полторы минуты, мы, оставляя в воздухе коричневый инверсионный след уже мчались к отелю. Там мы некоторое время ещё дрались за право первым осквернить туалет. Но потом наступил момент, как у фашистов - капитуляции по факту, а не по выбору. Когда все фронты сдаются. А могло ведь и на бегу. Умеючи если, можно своё имя на песке в одну струю написать.
Короче, правы были Тайские небеса. Долбоёбы и есть. Вышибло и дно и покрышку у каждого. До обеда следующего дня полоскало. Когда, смертельно посвежевшие, мы выползи из номеров по стеночке, тот самый таец подошёл ко мне, положил свою маленькую ручку на мой холодный зелёный лоб и произнёс на своём кошачьем английском фразу которую мне никогда не забыть.
На этих пальмах кокосы не растут, сказал он.
А откуда тогда кокосы, сказал я и приготовился блевануть.
Оттуда, сказал таец и махнул рукой в сторону Индонезии. Их нам течением приносит. Их и трупы обезъян. Они тут на солнце уже семь месяцев плавают. И я вас предупреждал." (с)