НИКОЛУШКА. продолжение 3
ГЛАВА 3. РАЗГРОМ
Еще помнили сельчане Сондуги, как собирали деньги на то, чтобы расширить свой Христорождественский храм. Как в 1908 году, наконец, завершили пристройку нового теплого придела. Как долго готовились к его освящению, которое должно было стать настоящим сельским праздником, как мыли и украшали храм цветами, как встречали колокольным звоном Владыку и какой, наконец, торжественной была та служба, на которой служили епископ и несколько священников из соседних приходов. Они не забыли, как тогда радовались, как поздравляли друг друга и как думали, что слава Богу, теперь на службе будет не так тесно, а в пределе есть место, чтобы поставить купель для крещения младенцев. Они искренне верили, что в этом храме они еще повенчают своих детей, окрестят внуков, а потом когда-то их здесь и отпоют. Потому что самые главные события в жизни - рождение, союз двух людей, смерть должны быть освящены Богом. Так было всегда на их памяти, так должно было быть и впредь.
Прошло всего чуть больше десяти лет, и всё переменилось. Когда в стране бушевала первая мировая война, Сондуга жила спокойно, хотя некоторые её сыны и записывались на фронт, ища подвига. Когда разразилась в стране революция семнадцатого, Сондуга не шелохнулась, слишком далеко она отстояла от политической суеты. Но пришла новая власть. И власть считала, что религия - это зло, с религией надо бороться. Церковь отделили от государства и отняли у неё все земли. А затем повсеместно стали закрывать храмы и монастыри, а священнослужителей и монашествующих сажать в тюрьмы за антисоветскую деятельность.
В середине двадцатых годов по Сондуге поползли тревожные слухи, что вышел указ об изъятии церковного имущества. То есть попросту в любой момент к ним в храм могли прийти красные комиссары, чтобы разграбить иконостас и вынести из алтаря святыни - Чашу, дискос, напрестольное Евангелие в окладе, дарохранительницу, семисвечник. Особой ценности эти предметы не представляли, все они были сделаны из меди, только кое-что из серебра. Однако, в стране царил такой настрой, что из храмов большевики как воронье тащили все, что блестит, оставляя голые стены и оскверненные алтари.
Слухи эти передавались в основном из уст в ухо, пожилыми женщинами. Передавались втайне, наедине. При этом разговаривающие озирались по сторонам, потому что в селах уже появились соглядатаи, и недоверие трещиной разошлось по сельской общине.
Ночью верующие бабы уносили под подолом из храма любимые иконы и церковную утварь, и на страх и риск прятали их в своих сундуках или подвалах. Но по ночам много не вынесешь, и, когда все же пришел день официального «изъятия имущества», комиссары вдоволь поглумились над церковью. Тогда же и решили, что здание неплохое, просторное, и решили сделать там зернохранилище. Позвали деревенских мужиков и наскоро пристроили к былой церкви деревянные амбары. Вот только не удалось сбить с купола крест, и он продолжал укором возвышаться над опустошенным и обезбоженным зданием.
Еще помнили сельчане Сондуги, как собирали деньги на то, чтобы расширить свой Христорождественский храм. Как в 1908 году, наконец, завершили пристройку нового теплого придела. Как долго готовились к его освящению, которое должно было стать настоящим сельским праздником, как мыли и украшали храм цветами, как встречали колокольным звоном Владыку и какой, наконец, торжественной была та служба, на которой служили епископ и несколько священников из соседних приходов. Они не забыли, как тогда радовались, как поздравляли друг друга и как думали, что слава Богу, теперь на службе будет не так тесно, а в пределе есть место, чтобы поставить купель для крещения младенцев. Они искренне верили, что в этом храме они еще повенчают своих детей, окрестят внуков, а потом когда-то их здесь и отпоют. Потому что самые главные события в жизни - рождение, союз двух людей, смерть должны быть освящены Богом. Так было всегда на их памяти, так должно было быть и впредь.
Прошло всего чуть больше десяти лет, и всё переменилось. Когда в стране бушевала первая мировая война, Сондуга жила спокойно, хотя некоторые её сыны и записывались на фронт, ища подвига. Когда разразилась в стране революция семнадцатого, Сондуга не шелохнулась, слишком далеко она отстояла от политической суеты. Но пришла новая власть. И власть считала, что религия - это зло, с религией надо бороться. Церковь отделили от государства и отняли у неё все земли. А затем повсеместно стали закрывать храмы и монастыри, а священнослужителей и монашествующих сажать в тюрьмы за антисоветскую деятельность.
В середине двадцатых годов по Сондуге поползли тревожные слухи, что вышел указ об изъятии церковного имущества. То есть попросту в любой момент к ним в храм могли прийти красные комиссары, чтобы разграбить иконостас и вынести из алтаря святыни - Чашу, дискос, напрестольное Евангелие в окладе, дарохранительницу, семисвечник. Особой ценности эти предметы не представляли, все они были сделаны из меди, только кое-что из серебра. Однако, в стране царил такой настрой, что из храмов большевики как воронье тащили все, что блестит, оставляя голые стены и оскверненные алтари.
Слухи эти передавались в основном из уст в ухо, пожилыми женщинами. Передавались втайне, наедине. При этом разговаривающие озирались по сторонам, потому что в селах уже появились соглядатаи, и недоверие трещиной разошлось по сельской общине.
Ночью верующие бабы уносили под подолом из храма любимые иконы и церковную утварь, и на страх и риск прятали их в своих сундуках или подвалах. Но по ночам много не вынесешь, и, когда все же пришел день официального «изъятия имущества», комиссары вдоволь поглумились над церковью. Тогда же и решили, что здание неплохое, просторное, и решили сделать там зернохранилище. Позвали деревенских мужиков и наскоро пристроили к былой церкви деревянные амбары. Вот только не удалось сбить с купола крест, и он продолжал укором возвышаться над опустошенным и обезбоженным зданием.