«На пощаду они не надѣялись»: 137 лет восстановленной памяти о героях Люцаусгольма
Пока нацик Эдвардс Ратниекс жаждет снести все неугодные ему памятники в Риге, хочу лишний раз отметить, как мы вообще узнали, что на Луцавсале находится не просто памятник, а могила русских солдат (фузилёров! не гренадеров!) Северной войны? Ведь, как это ни печально, под угрозой сноса оказалась и она. Хотя рижский Совет по памятникам отказался поддержать нацика (за что его членам огромное спасибо!), совсем не факт, что он на этом угомонит свои вандальские порывы и позывы.
Предварительно, однако, хочу обратить внимание, что на острове уже вовсю ведутся дорожные работы: не только ремонтируются старые дороги, но и прокладываются новые. При этом я не заметил, чтобы перед этим проводились археологические изыскания. Хотя они, учитывая современный уровень развития археологии, могут очень хорошо восстановить картину боя. А также определить место массового захоронения, даже если не сохранились кости (уровень фосфатов в почве, нарушения почвенного покрова и т.п.).
И хотя, судя по Кадастру, территория памятника относится к земле самоуправления, пространство сразу к юго-западу от него, где может находиться воинское захоронение, относится как бы к дороге, принадлежащей самоуправлению. И ничто не мешает рижским властям там сделать, например, парковку.
Скан карты с планом острова Луцавсала с сайта Kadastrs.lv.
Итак, весной 1887 года, совершая прогулку на лодке по Западной Двине, лифляндский губернатор Михаил Алексеевич Зиновьев (1838-1895), человек деятельный и дотошный, сделавший много полезного для Прибалтики, обратил внимание то, что в руинах мельницы на острове Луцавсала (Люцаусгольм или Люцаугольм) стоял заброшенный памятный знак - простой деревянный шест (высотой в 3,5 фута, то есть чуть выше 106 см) с деревянной же доской. На ней была надпись на немецком языке о том, что там похоронены русские: «Dem Gedächtniss der 400 Rüssen, die hier 10 Iuli 1701 fielen». Процитирую, наверно, первое сообщение на эту тему в прессе на русском языке в газете «Рижский вестник» за 28 мая (9 июня) 1887 года:
«Нѣсколько времени тому назадъ его превосходительство господинъ лифляндскій губернаторъ, осматривая входящій въ городскую черту островъ на Двинѣ, Люцаугольмъ, нашелъ посреди остатковъ фундамента вѣтряной мельницы совершенно забытый памятникъ павшимъ на томъ мѣстѣ 400 русскимъ воинамъ въ бою, происходившемъ 10 іюля 1701 г.».
При этом немецкая пресса сообщила о случившемся даже раньше. 12 (24) мая 1887 года Rigasche Zeitung написала о находке Зиновьева и даже указала, как надпись была расположена на доске (при этом нет умляута Russen и в июле первой поставлена «J» - издержки отсутствия фотофиксации, по которой всё можно было бы точно сказать):
Dem Gedächtniss der
400 Russen die hier
d. 10. Juli 1701 fielen.
После этого историческое исследование провёл рижский педагог и переводчик Орест Николаевич Милевский (1836-1900), о чём говорится в той же заметке: «Преподаватель исторіи въ рижской Александровской гимназіи, Орестъ Николаевичъ Милевскій, принялъ на себя трудъ побывать на названномъ островѣ, осмотрѣть найденный М. А. Зиновьевымъ памятникъ, и за тѣмъ навести историческую справку о русскихъ воинахъ, павшихъ на островѣ Люцаугольмѣ. Завтра мы помѣстимъ любопытную статью г. Милевскаго. 10 іюля уже не за горами! Какъ желательно было бы, чтобы на мѣстѣ боя была отслужена панихида, а со временемъ, чтобы вмѣсто шеста съ доскою на островѣ Люцаугольмѣ появился памятникъ, посвященный павшимъ здѣсь доблестнымъ воинамъ Петра Великаго».
Милевский выяснил обстоятельства боя, при котором там погибли русские солдаты. Он произошёл в ночь с 9 на 10 июля 1701 года по шведскому календарю. Что даёт 8-9 июля по юлианскому и 19-20 июля по григорианскому стилю. О бое упоминают как современники, так и исследователи истории Риги XVIII-XIX веков.
Например, Густав Адлерфельд (1671-1709), камергер Карла XII, убитый под Полтавой пушечным ядром возле носилок своего короля, вёл дневниковые записи. Они были переведены на французский язык и изданы его сыном в 1740 году в Амстердаме под заглавием «Histoire militaire de Charles XII, roi de Suéde, depuis l’an 1700 jusqu'à la bataille de Pultawa en 1709, écrite par ordre exprés de Sa Majesté par Mr. Gustave Adlerfeld, Chambellan du Roi» («Военная история шведского короля Карла XII с 1700 года до Полтавской баталии 1709 года, написанная королевским камергером Густавом Адлерфельдом по личному приказу Его Величества»). В первом томе этого бесценного издания приводится карта июльских событий под Ригой и описание боя на Люцаусгольме, свидетелем которого несомненно был преданный королю Адлерфельд.
А краевед Иоганн Кристоф Бротце (1742-1823) в своём капитальном многотомном труде «Sammlung verschiedner Liefländischer Monumente, Prospecte und dergleichen» приводит гравюры, посвящённые сражениям Северной войны. Одна из них (во втором томе) показывает, что происходило вокруг Риги в июле 1701 года. Конечно, в центре внимания - Спилвская битва (8 числа по юлианскому стилю, 9 - по шведскому, - 19 по григорианскому), когда Карл XII молниеносно разгромил превосходящие силы саксонцев и русских, осаждавших Ригу. Но там же, под литерой V, показан и бой на Люцаусгольме, нынешней Луцавсале: Lutzausholm alwo 300 Rußen sich retrenchirer sind attaquirer und nieder gemacht (Люцаусгольм, на котором окопавшиеся 300 русских подверглись нападению и были подавлены).
Вопрос вызывает, кстати, число погибших. Одни источники говорят о 300 воинах, другие о 400. В заметке « Люцаусгольм: подвиг 289 русских фузилёров глазами шведа» я написал про это. Конечно, не исключаю, что к 289 фузилёрам могли присоединиться какие-то беглецы с поля Спилвской битвы. Но мне кажется, что просто в обычном порядке шведы и рижские немцы преувеличили численность противника.
Главное, что все свидетельства сходятся в следующем: несмотря на превосходство врага и безнадёжную позицию, русские отказались сдаться, случился бой, причём жестокий даже по меркам того времени, потери шведов (на самом деле многих немцев-рижан) были большие, русские сражались отчаянно и храбро, но почти все погибли, выживших спасло только личное вмешательство шведского короля.
Статья Ореста Милевского «Подвигъ русскаго отряда подъ Ригою 10 iюля 1701 года» в газете «Рижский вестник» за 29 мая 1887 года.
И вот в газете «Рижский вестник» за 29 мая 1887 года была опубликована статья Милевского «Подвиг русского отряда под Ригою 10 июля 1701 года». Давайте её почитаем:
«По поводу появившейся недавно въ мѣстныхъ газетахъ замѣтки о памятникѣ на островѣ Люцаусгольмѣ съ надписью „Dem Gedächtniss der 400 Rüssen, die hier 19 Iuli 1701 fielen“ считаемъ не лишнимъ сообщить историческую справку о томъ, какія русскія войска могли находиться въ означенное время подъ Ригою и какой именно подвигъ русскихъ увѣковѣченъ помянутою надписью.
Дѣло происходило подъ Ригою въ самомъ началѣ достопамятной сѣверной войны. Въ февралѣ 1700 г. шеститысячный саксонскій корпусъ, пользуясь содѣйствіемъ курляндскаго герцога, неожиданно появился у Риги, безъ труда овладѣлъ Кобершанцемъ, а вслѣдъ затѣмъ и Динаминдомъ. Но, располагая незначительными силами, саксонцы не рискнули аттаковать самую Ригу и въ ожиданіи подкрѣпленій заняли только позиціи у Юнгфернгофа, Нейермюлена и Купферкаммера (близъ Икскуля). Когда же получено было извѣстіе о приближеніи шведовъ, спѣшившихъ изъ разныхъ мѣстъ Лифляндіи на помощь Ригѣ, саксонцы въ маѣ того же 1700 г. оставили всѣ свои укрѣпленія въ названныхъ мѣстахъ и, сломавъ за собою мостъ у Юнгфернгофа, отступили за Двину. 5 іюля прибылъ подъ Ригу самъ Августъ II вмѣстѣ съ Паткулемъ, отбросилъ подошедшія къ Ригѣ шведскія войска и сталъ съ главными силами на правомъ берегу рѣки тамъ, гдѣ теперь находится водопроводная башня. Уже начато было бомбардированіе города, какъ извѣстіе о томъ, что Карлъ XII неожиданнымъ вторженіемъ въ Данію заставилъ датскаго короля согласиться на миръ, побудило Августа бросить осаду Риги, перевести свои войска на лѣвый берегъ рѣки и оставить ихъ тамъ подъ начальствомъ фельдмаршала Штейнау и курляндскаго герцога Фердинанда-Казиміра.
Между тѣмъ Петръ I, покончивъ дѣла съ турками, приступилъ къ заранѣе условленному союзу противъ Швеціи и осенью 1700 г. двинулъ свои войска подъ Нарву. Послѣдовавшія затѣмъ событія извѣстны: нарвская катастрофа 19 ноября едва было не разстроила всего союза, такъ какъ король Августъ былъ не прочь вступить въ переговоры съ Карломъ XII, успѣвшимъ нанести рѣшительное пораженіе двоимъ изъ своихъ противниковъ. Вотъ почему царь употребилъ всѣ старанія, чтобы склонить польскаго короля продолжать войну и на личномъ свиданіи въ мѣстечкѣ Биржахъ въ февралѣ 1701 г. заключилъ съ нимъ новый договоръ о войнѣ и между прочимъ обязался выставить вспомогательный корпусъ отъ 15 до 20,000 человѣкъ, который долженъ былъ дѣйствовать вмѣстѣ съ саксонскими войсками на Двинѣ. Безъ малѣйшей потери времени уже въ мартѣ того же года послано было повелѣніе генералу отъ пѣхоты князю Аникитѣ Ивановичу Репнину идти изъ Пскова съ 19 пѣхотными полками къ Ригѣ подъ команду фельдмаршала Штейнау.
Путь Репнина, выступившаго изъ Пскова 15 мая, продолжался полтора мѣсяца; 25-го іюня онъ соединился съ саксонцами подъ Кокенгузономъ и доносилъ оттуда царю слѣдующее: „Солдатскіе 18 полковъ и 1 стрѣлецкій, всего 19, пришли подъ Кокенгузъ и съ саксонскими войсками случились 25 іюня. Фельдмаршалъ де Штено 15 полковъ перевелъ за Двину и поставилъ около города; остальные 3 солдатскіе Томаса Юнгара, Тимоѳея Трейдена, Дениса Риддора и стрѣлецкій Юрія Вестова послалъ для опасенія отъ прихода шведовъ въ Курляндію черезъ Двину до Остъ-Борну. Управлять сими полками фельдмаршалъ велѣлъ мнѣ. На лицо оказалось урядниковъ и рядовыхъ 17,551 человѣкъ. Когда подходилъ я къ Кокенгузену съ первыми 6 полками фельдмаршалъ Штенау, тайный совѣтникъ Бозенъ и генералъ Ревель встрѣтили меня за двѣ версты отъ города, людей смотрѣли и ихъ хвалили. 25 іюня пришли съ артиллеріею и денежною казною другіе 5 полковъ. Фельдмаршалъ ихъ смотрѣлъ и людей хвалилъ, но не столько, какъ прежде. 25-го пришли остальные 7 полковъ солдатскихъ и одинъ стрѣлецкій: фельдмаршалъ хвалилъ, равно, какъ первые. Изъ нихъ полкъ Юнгара, да подъ его начальствомъ Трейдена, Риддора, Вестова, отправлены къ Ригѣ на помощь саксонскимъ войскамъ. 23-го іюня былъ у фельдмаршала кригсъ-ратъ: тутъ были Розенъ, Ревель и я. Положено: устроить на Двинѣ траншаментъ. Солдатамъ отпускается хлѣба по 2 фунта; этого мало. Работы много: надъ траншаментомъ трудятся ежедневно по 4000 человѣкъ“.
О прибывшихъ русскихъ полкахъ Штейнау далъ слѣдующій любопытный отзывъ въ донесеніи своемъ Августу. „Сюда прибыли русскія войска, числомъ около 20,000. Люди вообще хороши, не больше 50 человѣкъ придется забраковать; у нихъ хорошія мастрихтскія и люттихскія ружья, у нѣкоторыхъ полковъ шпаги вмѣсто штыковъ. Они идутъ такъ хорошо, что нѣтъ на нихъ ни одной жалобы, работаютъ прилежно и скоро, безпрекословно исполняютъ всѣ приказанія. Особенно похвально то, что при цѣломъ войскѣ нѣтъ ни одной женщины и ни одной собаки; въ военномъ совѣтѣ московскій генералъ сильно жаловался и просилъ, чтобы женамъ саксонскихъ мушкатеровъ запрещено было утромъ и вечеромъ ходить въ русскій лагерь и продавать водку, потому что черезъ это его люди пріучаются къ пьянству и разнаго рода дебоширству. Генералъ Репнинъ человѣкъ лѣтъ сорока; въ войнѣ онъ не много смыслитъ, но онъ очень любитъ учиться и очень почтителенъ: полковники все нѣмцы, старые, неспособные люди и остальные офицеры люди малоопытные“.
Изъ донесенія Репнина оказывается; что главныя силы его корпуса остались подъ Кокенгузеномъ, а подъ Ригу отправлены были 4000 человѣкъ подъ общимъ начальствомъ Юргана. Очевидно, что именно эти полки Юргана, Трейдена, Риддора и Вестова принимали участіе въ сраженіи 9 іюля па Спильвѣ хотя и не въ полномъ составѣ, такъ какъ отъ нихъ отдѣлены были отряды, поставленные у Далена и на Люцаусгольмѣ, какъ увидимъ далѣе.
Прибытіе Репнина было какъ нельзя болѣе кстати: на выручку Риги шелъ отъ Дерпта самъ шведскій король. Послѣ нарвской побѣды Карлъ всю зиму 1700 г. простоялъ около Дерпта, стягивая къ себѣ войска и приготовляясь къ новой кампаніи: къ маю 1701 г. онъ имѣлъ подъ ружьемъ болѣе 30,000 ч. и 17 іюня въ день своего рожденія съ большею половиною этой арміи онъ выступилъ по направленію къ Двинѣ черезъ Вольмаръ и Венденъ. Съ дороги одинъ отрядъ подъ начальствомъ Мейерфельда былъ посланъ на Кокенгузенъ съ цѣлью отвлечь вниманіе саксонскаго главнокомандующаго отъ Риги и ввести его въ заблужденіе насчетъ истиннаго мѣста переправы черезъ Двину. На случай попытки шведовъ перейти Двину у самой Риги Штейнау распорядился занять подъ городомъ лежащіе у лѣваго берега острова, при чемъ одинъ отрядъ русскихъ былъ помѣщенъ па островѣ Люцаусгольмѣ въ укрѣпленіи, которое за годъ передъ этимъ возведено было самими шведами. Этому то отряду, численностью немногимъ болѣе 400 человѣкъ, и суждено было со славою пасть на своемъ посту.
Шведская армія прибыла къ Ригѣ 7-го іюля. Незадолго передъ этимъ Штейнау, безпокоясь за Кокенгузенъ, самъ отправился туда, оставивъ подъ Ригою герцога курлянскаго и Паткуля. Эти послѣдніе, полагаясь на превосходство своихъ силъ и на выгоды занимаемой ими позиціи (у Карла было отъ 12 до 14 т., а у саксонцевъ 25,000 войска), не приняли надлежащихъ мѣръ на случай переправы шведовъ, а поставили свои войска лагеремъ ближе къ Динаминду, въ мѣстности, извѣстной подъ названіемъ Спильвы. Паткулю приписывали намѣреніе не препятствовать переправѣ въ томъ разсчетѣ, что какъ только ступятъ на берегъ первые шведскіе отряды, а съ ними конечно и король, тотчасъ обрушиться на нихъ всею массою своихъ войскъ, смять ихъ и пожалуй ири этомъ случаѣ захватить самаго Карла въ плѣнъ.
Между тѣмъ въ Ригѣ шли дѣятельныя приготовленія къ переправѣ. Подъ защитою крѣпостныхъ орудій рижскій комендантъ Дальбергъ собралъ множество шлюпокъ и разнаго рода судовъ для перевозки войска. Чтобы переправлять пушки и кавалерію снарядили особо приспособленные къ этому паромы съ опускными бортами; на многихъ лодкахъ въ передней части укрѣплены были толстыя связки пеньки для защиты солдатъ отъ выстрѣловъ. Другія суда были нагружены подмоченнымъ сѣномъ, предполагалось пустить ихъ впередъ и зажечь для того, чтобы густой дымъ отъ нихъ могъ скрыть отъ непріятеля движеніе войскъ, слѣдовавшихъ на судахъ.
Несмотря на то, что все повидимому обѣщало успѣхъ, осторожные шведскіе генералы были противъ высадки: имъ казалось слишкомъ рискованнымъ переправляться черезъ широкую рѣку въ виду многочисленнаго и сильно укрѣпившагося непріятеля. Французскій посланникъ графъ Гискаръ представлялъ королю всю опасность подобнаго предпріятія и сказалъ между прочимъ „саксонцы вѣдь не русскіе". Карлъ отвѣчалъ по латынѣ: „еt sі fuissent gallі“ (да хоть бы и французы!).
9 іюля 1701 г. въ 4 часа утра изъ Пиленгофа (за ныпѣшнимъ Царскимъ садомъ) шведы начали переправу. Всѣ мачты судовъ, стоявшихъ въ гавани, всѣ крѣпостные валы города покрыты были массами зрителей, передъ глазами которыхъ скоро открылось невиданное зрѣлище: въ короткое время вся рѣка покрылась шлюпками, паромами и лодками, а впереди плыли барки съ сѣномъ; лишь только зажгли послѣднія, какъ по рѣкѣ разостлался густой дымъ, облака котораго, благодаря вѣтру, дувшему съ правой стороны рѣки, потянуло прямо въ лицо непріятелю.
Пользуясь тѣмъ, что саксонцы не вдругъ могли сообразить, что происходитъ на рѣкѣ, шведы доплыли уже до половины рѣки. Тогда только заговорили саксонскія пушки, на выстрѣлы которыхъ тотчасъ же отвѣчали съ баттарей, устроенныхъ на паромахъ. Черезъ три четверти часа послѣдовала первая высадка шведскаго отряда въ 7,О00 ч. пѣхоты и 600 ч. кавалеріи у Кремерсгофа (гдѣ теперь цементный заводъ). Паткуль счелъ эту минуту удобною для нападенія и двинулъ свои войска въ аттаку, но шведы успѣли уже выстроиться въ боевой порядокъ и отразили саксонцевъ вмѣстѣ съ русскими, которые принуждены были къ отступленію. Въ эту рѣшительную минуту прибылъ самъ Штейнау; ему удалось возстановить порядокъ между отступившими войсками и онъ снова повелъ ихъ въ бой. Но всѣ усилія были напрасны, въ происшедшей тутъ рукопашной схваткѣ былъ ошеломленъ ударомъ приклада въ голову герцогъ курляндскій, котораго паденіе произвело замѣшательство въ конницѣ и саксонцы снова подались назадъ. Между тѣмъ съ противоположнаго берега прибывали все новые и новые полки шведовъ. Штейнау и Паткуль въ третій разъ повели своихъ въ аттаку, бой снова закипѣлъ съ ожесточеніемъ, но шведы вездѣ брали верхъ и начавшаяся въ 5 ч. утра битва къ 7 часамъ была уже кончена. Саксонцы оставили поле сраженія и направились по дорогѣ къ Динабургу; при отступленіи они подложили порохъ подъ Кобершанецъ, который и взлетѣлъ на воздухъ въ виду шведовъ. Потери Карла были значительныя, а утомленіе конницы такъ велико, что о преслѣдованіи разбитаго непріятеля никто и не думалъ.
Недалеко отъ Кобершанца на островѣ Люцаусгольмѣ оставался еще русскій отрядъ въ 400 человѣкъ, о которомъ упомянуто было выше. Объ участи этой горсти русскихъ нѣтъ никакихъ извѣстій ни въ нашихъ печатныхъ источникахъ, ни въ сочиненіяхъ историковъ, писавшихъ о времени Петра Великаго. За то иностранные источники сохранили нѣкоторыя подробности, которыя мы здѣсь и приведемъ.
Fryxell, которому мы слѣдовали въ описаніи переправы черезъ Двину, въ своей книгѣ „Жизнь Карла XII“ говоритъ, что „9-го іюля послѣ пораженія саксонцевъ король отрядилъ полковника Гельмерсена съ 500 человѣкъ потребовать сдачи отъ 400 русскихъ, окопавшихся на небольшомъ островѣ Двины; но эти 400 и слышать не хотѣли ни о какой капитуляціи и защищались всѣ до послѣдняго человѣка. Всѣ они погибли, но погибли съ честью, какъ подобаетъ храбрымъ. При схваткѣ съ ними пало много шведовъ, въ числѣ ихъ самъ Гельмерсенъ“.
Болѣе обстоятельный разсказъ находимъ въ „Ливонской Исторіи“, Кельха, который впрочемъ нападеніе на русскій отрядъ относитъ къ ночи, слѣдовавшей за сраженіемъ 9 іюля. „Уже за нѣсколько дней передъ этимъ губернаторъ Дальбергъ отрядилъ полковника Гельмерса и Врангеля каждаго съ 300 человѣкъ изъ полковъ, составившихъ рижскій гарнизонъ, произвести диверсію противъ русскихъ, стоявшихъ у Даленгольма; имъ же было поручено при возвращеніи оттуда истребить нѣсколько сотъ русскихъ, засѣвшихъ на островѣ Люцаусгольмѣ, такъ какъ нашли справедливымъ не давать этимъ русскимъ никакой пощады въ виду того, что они, не смотря на снисхожденіе, оказанное имъ подъ Нарвою, чинили много притѣсненій королевскимъ подданнымъ. Упомянутые офицеры рѣшились ночью съ 9 на 10 іюля исполнить приказаніе и въ самую полночь аттаковали засѣвшихъ въ укрѣпленіи 300 и болѣе русскихъ, но встрѣтили отчаянное сопротивленіе, потому что русскимъ дѣваться было некуда, а на пощаду они не надѣялись. Раздавшіеся за тѣмъ выстрѣлы и крики подняли на ноги весь шведскій лагерь, такъ какъ многіе не могли объяснить себѣ причину тревоги; самъ король, заключившій по страшной пальбѣ, что происходитъ жестокая схватка, съ нѣкоторыми изъ своихъ генераловъ и съ отрядомъ кавалеріи поспѣшилъ на мѣсто боя. Онъ подоспѣлъ уже тогда, когда все было кончено, когда державшіеся въ окопахъ были истреблены и тѣла убитыхъ образовали такую груду, что негдѣ было поставить ноги на землю. Оставшіеся въ живыхъ бросались въ воду и тамъ тонули, другихъ находили въ кустарникѣ и тамъ убивали, забравшихся на деревья разстрѣливали „какъ птицъ“. Только двадцать человѣкъ продолжали держаться въ небольшемъ редутѣ: ихъ спасло появленіе короля, который велѣлъ пощадить ихъ жизнь и взять въ плѣнъ, къ большому неудовольствію офицеровъ и рядовыхъ, разъяренныхъ потерями, которыя они понесли при приступѣ. Полковникъ Гельмерсъ, многіе офицеры и болѣе 100 мушкатеровъ были убиты, а маіоръ Лиліенштернъ и нѣсколько другихъ офицеровъ и рядовыхъ тяжело ранены“.
Этимъ эпизодомъ и закончились военныя дѣйствія подъ Ригою: прогнавъ саксонцевъ, Карлъ XII, ни мало не медля, занялъ Митаву и затѣмъ направился противъ Августа ІІ-го въ Польшу.
Что касается могилы павшихъ на Люцаусгольмѣ русскихъ воиновъ, можно съ полною увѣренностью сказать, что она находится на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ поставлена надпись. Почти на самомъ краю острова, у теперешней мызы Люцау, среди небольшой группы деревьевъ, между которыми есть громадныя, вѣковыя липы, сохранились остатки фундамента вѣтреной мельницы, сложеннаго на довольно замѣтной насыпи или курганѣ: посреди этихъ развалинъ воткнутъ небольшой шестъ, къ которому прибита деревянная доска съ нѣмецкою надписью.
Нельзя не высказать пожеланія, чтобы на этомъ мѣстѣ, увѣковѣченномъ геройскимъ самоотверженіемъ горсти русскихъ воиновъ, которые рѣшились лучше умереть, чѣмъ сдаться, сооруженъ былъ прочный и приличный событію 10 іюля 1701 года памятникъ».
Видъ братской могилы 400 русскихъ воиновъ, павшихъ на островъ Люцаусгольмъ въ бою со шведами 10 іюля 1701 г., въ томъ виде, въ какомъ она находилась до 1887 года. Газета «Сегодня», 15 июля 1924 года.
Так как факт боя и гибели почти всех русских солдат на острове подтверждаются документально, то, даже не проводя никаких раскопок (что было естественно по понятиям и уровню развития исторической науки того времени), было решено довериться сохранившемуся знаку с надписью на немецком, что воины похоронены там, возле руин старой мельницы. Поэтому на её месте установили большой деревянный православный крест. По данным газеты «Сегодня», 5 (17) мая 1887 года, но, я полагаю, она ошиблась, скорее всего, губернатор Зиновьев 5 мая обнаружил могилу. А вот большой белый крест был установлен в пятницу 10 (22) июля 1887 года, как сообщила газета Rigasche Zeitung через три дня.
Водруженіе 5 мая 1887 г. большого креста на месте могилы. Въ 1891 году онъ былъ замененъ нынешнимъ памятникомъ. Газета «Сегодня», 15 июля 1924 года. NB! Полагаю, что тут ошибка, крест был установлен 10 июля 1887 года.
Конечно, по опыту других сражений того времени (например, битвы у Мурмуйжи в 1705 году), мы знаем, что часто тела погибших не хоронили, а сжигали по санитарным соображением. Но даже если и тут тела павших русских солдат были сожжены, то прах ведь где-то там и закапывали. Так что всё равно имеем по факту воинское захоронение.
10 (22) июля 1887 года на острове по инициативе «Общества отставных воинских чинов в городе Риге» была отслужена первая панихида по погибшим солдатам. С тех пор это мероприятие стало ежегодным (с перерывом в Первую Мировую) до советизации Латвии (хотя, не всегда панихида проводилась именно 10 июля, бывало даже, что 15 числа - принималось во внимание ближайшее к 10 июлю воскресенье).
Памятник русским солдатам на острове Луцавсала. Рисунок в статье «Skati no Rīgas vēstures» в газете Zvaigzne, 15 ноября 1951 года.
А 10 (22) июля 1891 года на месте креста был воздвигнут памятник. Во времена Латвийской Республики Луцавсала (не соединённая тогда с Ригой мостами) продолжала оставаться на один день в году местом «русского гуляния», там собирались русские общественные и культурные деятели, учащиеся. В советское время о памятнике знали, но особо не акцентировали внимание - важнее была память о латышских революционерах. Главное, не трогали и не собирались сносить. В конце XX века о подвиге русских фузилёров снова оживлённо заговорили. Рижский историк Игорь Николаевич Гусев снял видео о памятнике на Луцавсале, опубликовал о них статью «Забытый отряд» в рижском культурно-историческом вестнике Klio (№1, 2002 год). Русская община Латвии под руководством Гарольда Астахова издала в 1999 году брошюру «Памятники истории и культуры русских в Латвии», с рассказом о памятнике. Группа рижских предпринимателей при поддержке посольства РФ провела реставрацию памятника, проложила к нему добротную лестницу. В трёхсотую годовщину гибели русских воинов, 10 июля 2001 года, архиепископ Рижский и всея Латвии Александр (Кудряшов) отслужил панихиду и освятил обновлённый памятник. С тех пор торжественное мероприятие у монумента стало ежегодным. Понятно, за исключением Ковидлы. Ну, и с 2022 года всё проходит частным неорганизованным порядком, само собой.
Памятник русским солдатам на острове Луцавсала. Фото: Александр Ржавин, июль 2024 года.
PS. Почти во всех публикациях и документах говорится о памятнике солдатам, но не о памятнике на могилах солдат. Но есть и упоминания именно о могилах. Например, 4 декабря 1917 года газета Libausche Zeitung, описывая воинские памятники Лифляндии, так пишет о данном: das Denkmal auf der Insel Lutzausholm bei Riga, errichtet 1891 auf dem Massengrabe am 10. Juli 1709 gefallener russischer Soldaten (памятник на острове Луцаусгольм под Ригой, установленный в 1891 году на братской могиле павших 10 июля 1709 года русских воинов). С годом, правда, ошиблись. Но о могилах никто не сомневался: просто в голову не могло никому придти, что тела погибших куда-то испарились и не были похоронены на поле боя.