Оренбургская почта (1857). 2. Башкирия. Кочёвка графа Перовского. Уфа. Симский завод
Оренбургская почта // Библиотека для чтения. 1857, т. 146, № 12; 1858, т. 150, № 7.
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5.
Бронислав Залесский. Башкирские чиновники [«чиновники» = казачьи офицеры]. 1848-1856
Уфа, 7 июля
На другой же день после описанного торжества, я скакал по дороге из Оренбурга в Уфу, скакал à la lettre, потому что башкирцы не жалеют лошадей, дорога же по степи чудная, ременная!, как говорят русские ямщики. Проехав верст сто, мы свернули с большой дороги вправо, сделали еще сорок верст и увидали конец степи.
Хотя я объездил почти всю Европу и часть Азии, нигде не видал я таких мгновенных и неожиданных перемен в природе, как в Оренбургском крае; мне кажется, это происходит оттого, что всесглаживающая рука человека еще не коснулась до этой страны.
Вообразите себе степь, покрытую скудным пастбищем, даже без малейшего бугорка, чтобы остановить ветром гонимое перекати-поле, всюду тянется прямая линия, отделяющая землю от неба; вдруг ямщик мой останавливается на этой ничего не обещающей равнине. «Велите-ка, барин, подтормазить». - «Зачем?» - спрашиваю я с удивлением. «Здесь будет спуск!» И точно: мы подъехали к спуску, которого не мог и подозревать, а за спуском открылась Саксонская Швейцария, с амфитеатром живописных холмов, леса, долин, покрытых свежею, изумрудного цвета растительностью. Лошади мои тонут в траве, никем не притоптанной, ни говор людской, ни лай собаки, ни крик петуха не возмущает тишины девственной природы. «В этом эдеме никто до меня не бывал!» - хотел было я подумать, но увидел между группами дерев домик, потом другой, за кустиком третий… И все эти домики раскинуты без симметрии, не расстроивают общей гармонии яркими крышами или манерной архитектурой, они, кажется, выросли тут так же, как выросли эти деревья, как расцвели цветы, по которым я ехал. Я понимаю, что граф Перовский любит кочевку свою; так точно понял я, в первый раз увидавши графа, всеобщую здесь любовь к особе своего бывшего начальника.
Бронислав Залесский. Мирская сходка в Башкирии. 1848-1856
Причина такой привязанности понятна как нельзя более: весь край видел от него столько добра, он пересоздан им, и в какое короткое время! Лет тридцать тому назад, из ворот Оренбурга никто не дерзнул бы выехать без конвоя, а теперь почтовые экипажи перевозят пассажиров из Оренбурга в Уфу с удобством и правильностью, как не видали мы в большей части внутренних губерний России. Чрез Башкирию до Сибири, по Уральской линии до Каспия и даже по степям Внутренней Киргизской орды путешественник проезжает безопасно: в особенности в Башкирии не изгладилась еще колея, которую в быстром своем беге оставил за собой преобразователь: башкирец поселен в деревне, не уступающей великороссийской, лишь кибитка, заброшенная за избой, свидетельствует о недавней кочевой его жизни. На службу выезжает он щегольски обмундированный и вооруженный, как самый исправный казак, лишь дома, где-нибудь на стене, висят у него лук и колчан со стрелами, которые и теперь он с ловкостью пускает. Образцом сказанной ловкости служит охота башкирцев на форели; нет ничего живописнее этой охоты: вообразите себе темную ночь, между горами и скалами, поросшими хвойным лесом, извивающийся горный поток, и среди этой грозной картины - дикарей в живописных лохмотьях; одни сидят на обрывах скал, другие прижимаются к соснам, наклонившимся над стремниною, и все пристально глядят в эту стремнину; в руках каждого из них лук, в зубах факел, яркое отражение которого в струях реки привлекает доверчивую рыбу.
М. Ф. Чернышев. Внутренний вид башкирского дома. Начало 1850-х гг.
На кочевке, я имел случай сам убедиться в справедливости всего рассказанного мне о преобразованиях, совершенных графом Перовским в Башкирском войске, но прежде, чем начну описывать войско это в том положении, в котором я его видел, расскажу случившееся при графе Сухтелене: проходит мимо Оренбурга отряд башкирцев в грязных рубищах, граф хорошо знал ненависть дикарей ко всему форменному и однообразному, но не менее того желал одеть это войско хотя немного почище; потому, в виде подарка, роздал всем новые халаты. Вместо благодарности башкирцы, увидав, что все халаты сшиты из одной материи, не взяли их и разбежались по домам.
Бронислав Залесский. Башкирцы. 1848-1856
Кто бы поверил, что теперь из тех же самых людей набирается ежегодно учебный полк, однообразно вооруженный и обмундированный [Голубой чекмень, поверх белая черкеска на красном подбое; в папахах, вооруженные пиками и с винтовкою за спиной, войско это очень красиво.], несущий службу регулярных войск. Я был на смотру, который генерал-адъютант Катенин производил Учебному Башкирскому полку, месяц только после его сформирования [Каждый год на зиму он распускается, а на следующий формируется из новых людей.]. Не говоря уже о лаве, жигитовке, о казачьем строе вообще, но я видел драгунский строй (спешиванье, застрельческое учение), производимый по сигналам и по русским командным словам, которые для башкирца то же самое, что сигналы, потому что ни один из них не понимает по-русски. Ловкость людей, знание службы и в особенности тишина в строю поразили меня удивлением. Заметить надо, что кроме командующего полком все офицеры природные башкирцы, знающие русский язык настолько, чтоб произносить десять или двадцать командных слов конного и пешего строя.
Бронислав Залесский. Башкирцы на кордоне. 1848-1856
Не в одном только Башкирском войске, но по всем отраслям администрации время управления краем графа Перовского было временем возрождения. Чтоб дать понятие о том, в каком состоянии было делопроизводство в этой стране за какие-нибудь тридцать лет назад, расскажу анекдот, который я слышал от самого графа. «В первый мой приезд сюда, - говорит он, - дошли до меня сведения, что один из начальников отдельной части моего управления производит страшные злоупотребления, я делаю запрос, ответа не получаю; делаю выговор, злоупотребления продолжаются, ответа также нет, наконец, не получая ответа и в третий раз, - пишу ультиматум, в котором угрожаю предать виновного военному суду, в случае упорного молчания. На этот ультиматум получаю я наконец ответ, но не от виновного, а от жены его, в котором она с наивностью пишет, чтобы я не удивлялся молчанию ее мужа, потому что она не решалась показать ему моих писем, наполненных слишком большими для него неприятностями. В заключении письма моя корреспондентка сообщает, что готова взять всю вину на себя, лишь бы начальство не тревожило более ее старика, ни в чем не виноватого.
Бронислав Залесский. Деревня Байгазино (Байгазы) в XI кантоне. 1849
Прожил я три дня на кочевке, в продолжение этих дней часто слушал я с душевным наслаждением поучительные и вместе с тем пропитанные светлым юмором речи графа Василия Алексеевича. По вечерам ездили мы все гулять верхами по горным тропинкам; взобравшись на какой-нибудь холм, граф слезал с лошади, чтобы отдохнуть и полюбоваться чудным видом. Я как-то раз невольно воскликнул: «Quel beau pays, on voudrait y passer la vie!» - «C’est de l’eau sur mon moulin», - заметил со вздохом граф. Время, проведенное мною на кочевке, навсегда останется в моей памяти; многие посетят страну эту после меня, но никто уже не увидит в ней создателя ее: мы проводили графа Василия Алексеевича, и я, за три дня ему представленный, если не проливал таких же слез при расставании, как все его приближенные, зато по крайней мере искренно им сочувствовал.
Бронислав Залесский. Деревня Кулуево в VI кантоне. 1849
Дорога из кочевки в Уфу опять идет степью или почти степью, чрез мордовские, татарские и чувашские селения; чрез город Стерлитомак, о котором трудно сказать что-нибудь, так же, как и про самую Уфу в ее настоящем положении. Местные жители сами прозвали Уфу «чернильницей», по причине пятого наполеоновского элемента, а Оренбург «песочницей». Что же касается до исторического значения Уфы, то беру смелость поместить здесь некоторые сведения, сообщенные мне Р. Г. Игнатьевым. «Уфа расположена частью на нескольких возвышенных холмах, а частью на равнине; с трех сторон окружают его реки Уфа [Уфа по-татарски означает черную, мутную воду, в противуположность р. Белой.] и Белая, а посреди протекает небольшая речка Сутолка; она разделяет город надвое, на так называемую старую и новую Уфу. Старый город расположен на холмах, а новый возник на равнине, весьма недавно. Въезжая в город по мосту, проведенному чрез Белую, подымаетесь на высокую красивую гору, называемую Троицкой. Про эту гору говорят, что на ней была древняя уфимская деревянная крепость, или детинец, построенная в век Грозного, когда приняли наше подданство коренные обитатели здешнего края: башкиры, татары, черемисы, мордва и другие народы финского и туркского племени, к чему привели их набеги киргиз и сибиряков. Башкирцы просили русского царя принять их под свою высокую власть и построить им город, в защиту от набегов, и чтобы им удобнее было платить его государев ясак. Вот поэтому-то и построена была Уфа, а в нее послано в 1586 году царское войско с воеводою Иваном Нагим, который сделался первым царским наместником в новом крае. Башкирцы очень уважали место города Уфы; по их преданию, здесь давно был город, где жил их хан Кабату-Клюссов, который будто бы оставил этот город, испугавшись дракона, потом откочевав за несколько верст, и совсем бежал за Кубань, испугавшись русских, начинавших со времен Иоанна III хозяйничать близь Казани. В окрестностях Уфы показывают несколько пещер или шахтанов, где жили башкирцы, покуда строилась Уфа. Замечательно, что построение Уфы есть первый шаг башкирцев к оседлой жизни за стенами русского детинца. Само по себе разумеется, что построение русского города в краю, который считали своею добычею хищные соседи, не было приятно им, поэтому киргизы сибиряки беспрестанно пытались уничтожить его; в особенности же сибиряки боялись близкого соседства русских, видя, что Уфа стала военно-наблюдательным пунктом над Сибирью. Уже после завоевания Ермака и при преемнике Грозного царе Феодоре Иоанновиче, сибирские царевичи Аблай и Тевкель шли разорять Уфу, но разбиты были уфимцами за несколько верст от города, в лесу, названном чрез это Аблаевским. Уфимскую крепость окружали вал, ров и река Белая, в крепости было шесть деревянных башен с воротами, называемыми (как пишет первый оренбургский историк Рычков в своей топографии Оренбургской губернии): Спасскими, Ильинскими, Успенскими, Фроловскими, Покровскими и Сибирскими. Крепость эта сгорела до основания в 1758 году, в жестокий пожар 1 июня, истребивший почти весь город. Крепость после того не возобновлялась, да и, казалось, не нужно было; открытие Оренбурга и проведение далее нашей линии давно уже лишило Уфу прежнего ее военного значения. В 1773 году, когда наступила эпоха пугачевщины, любимец самозванца Чика, называвший себя графом Чернышевым, с 23.000 чел. всякой сволочи, при 23 орудиях, осадил Уфу, защищенную тогда одним валом и наскоро сделанным частоколом; гарнизон состоял только из двух рот солдат, роты дворян и из вооруженных жителей всех сословий, всего из 2.600 с чем-то человек и 4 орудий. Несмотря на то, что была зима, декабрь месяц, всегда холодный и суровый в здешнем крае, стояла оттепель, лед на Белой был слаб, и это спасло Уфу; Чика не решался взять приступом Троицкую гору, ограничиваясь только обстреливанием ее с противуположной стороны берега р. Белой. Оттепели постоянно стояли до 25 марта; но тут перемена счастья самого Пугачева и появление в тылу отряда Михельсона заставили Чику бросить осаду, наконец сам Чика, разбитый под с. Чесноковской в 15 верстах от Уфы, взят был в плен и впоследствии казнен тут же на Троицкой горе. Говорят, что недавно еще на Троицкой горе стояли старые четыре орудия, как памятники времени, столь ужасного в истории края».
У. Споттисвуд. Уфа. 1856
Симский завод, 10 июля
Читая роман или чье-нибудь путешествие, я всегда пропускаю те места, где описывают время года, погоду и местность. Всегда я браню писателя, посвящающего целые страницы изображению какого-нибудь вида; сам же никогда не могу воздержаться от этого, хотя очень хорошо понимаю, что читатель не может придти в восторг от моих красот слога. Как удержаться и не поговорить, например, о долине, по которой протекает Сима, о нависших над водой скалах, из трещин которых поднимаются вековые сосны? Как удержаться от описания тройного ряда гор и цветущих холмов, коймящих всю эту картину? Как не восхищаться природой, соединяющей всю прелесть юга и всю грозную красу севера, и как, наконец, не сказать читателю, что подобный пейзаж, отчасти напоминающий окрестности Озера Четырех кантонов, составил бы себе общую известность и был бы рисован во всех альбомах - находясь он где-нибудь в Центральной Европе.
Бронислав Залесский. Симский завод Балашевых. 1849
Симский завод принадлежит фамилии Балашевых, он в 150 верстах от Уфы, по торговой дороге к Златоустовскому заводу. Симский завод считается лучшей местностью в этой стране, но и вся дорога, по которой пришлось мне ехать, прекрасна: разумеется, прекрасна не в материальном отношении, а в отношении поэтическом и живописном. Поэзия редко не идет рядом с лужами и ухабами, это я знаю из опыта многих странствований.
Так как я, к сожалению, не специалист, то не могу сообщить вам любопытных данных о Симском заводе; не в состоянии также объяснить, почему железные изделия этого завода, как, например, рельсы, не могут конкурировать в дешевизне с английскими, хотя руда, добываемая на месте, дает 80 процентов, лес ничего не стоит и работы производятся крепостными людьми.
Бронислав Залесский. Симский завод Балашевых. 1849
Преосвященный Антоний, с которым имел я счастие встретиться в течение суток, мною проведенных на заводе, сообщил мне много любопытного о миссионерских действиях, начатых в 1854 году для обращения идолопоклонников черемис и тептярей, которых считается до 56.000 в Оренбургском крае. Больше всего их сосредоточено в Бирском уезде. Они живут среди магометанских селений и довольно зажиточны; эти два обстоятельства служат препятствием для желанного успеха пропаганды: находясь в довольстве, тептяри не желают переменять своего положения, если же кто из них инстинктивно и почувствует безобразие идолопоклонства, то все-таки душа его еще не довольно развита, чтобы понять высокое значение христианской истины; между тем как магометанская вера, вера чувственная, для него доступнее и привлекательнее. На Алтае, например, успеху проселитизма способствуют бедность и кочевой образ жизни идолопоклонников: кочующие дикари, привлеченные миссионером к одному центру, составляют христианские общины, где христианская нравственность развивает и материальное благосостояние, а это благосостояние привлекает и других к присоединению. Тептяри же и черемисы, как я вам сказал, поселены между магометанами и разбросаны на большом пространстве, так что миссионеры могут только наездом бывать у новообращенных, большею же частию эти люди остаются без надзора и без назиданий новых своих пастырей. Несмотря, однако же, на все эти затруднения, нельзя сказать, чтобы дело православия не преуспевало в Оренбургском крае; чувашей, например, не обращенных в христианство, остается только 500 человек в Белебеевском уезде; в Уральском войске рас<кольничество (?) сла>беет и переходы сектаторов к единоверию <довольно (?) много>численны; к сожалению, нельзя того же ска<зать (?) об уральск>их горных заводах, за исключением, однако, Симского, в котором вовсе нет раскольников.
Бронислав Залесский. Староверческая церковь в Кыштымском заводе. 1849
Оренбург, 17 июля
Возвратясь из Симского завода в Оренбург, я хотел осмотреть меновой двор, караван-сарай и все, что есть достопримечательного в городе, но обстоятельства все устроили иначе. Генерал-адъютант Катенин предпринимает путешествие по Земле Уральских казаков и по Внутренней орде; завтра он отправляется в дорогу и я уже получил позволение ему сопутствовать. Надо приготовляться к отъезду, кой-что уложить, сделать несколько прощальных визитов новым знакомым… Итак, мне приходится на время прервать мои заметки об Оренбургской губернии, не описавши до сих пор самого города Оренбурга.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
См. также:
И. Н. Захарьин (Якунин). Граф В. А. Перовский и его зимний поход в Хиву
П. И. Небольсин. Заметки о башкуртах
П. И. Небольсин. Записки проезжего (отрывки)
• Хивинцы в гостях у башкирцев
• Башкирцы
• Поездка на завод
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5.
Бронислав Залесский. Башкирские чиновники [«чиновники» = казачьи офицеры]. 1848-1856
Уфа, 7 июля
На другой же день после описанного торжества, я скакал по дороге из Оренбурга в Уфу, скакал à la lettre, потому что башкирцы не жалеют лошадей, дорога же по степи чудная, ременная!, как говорят русские ямщики. Проехав верст сто, мы свернули с большой дороги вправо, сделали еще сорок верст и увидали конец степи.
Хотя я объездил почти всю Европу и часть Азии, нигде не видал я таких мгновенных и неожиданных перемен в природе, как в Оренбургском крае; мне кажется, это происходит оттого, что всесглаживающая рука человека еще не коснулась до этой страны.
Вообразите себе степь, покрытую скудным пастбищем, даже без малейшего бугорка, чтобы остановить ветром гонимое перекати-поле, всюду тянется прямая линия, отделяющая землю от неба; вдруг ямщик мой останавливается на этой ничего не обещающей равнине. «Велите-ка, барин, подтормазить». - «Зачем?» - спрашиваю я с удивлением. «Здесь будет спуск!» И точно: мы подъехали к спуску, которого не мог и подозревать, а за спуском открылась Саксонская Швейцария, с амфитеатром живописных холмов, леса, долин, покрытых свежею, изумрудного цвета растительностью. Лошади мои тонут в траве, никем не притоптанной, ни говор людской, ни лай собаки, ни крик петуха не возмущает тишины девственной природы. «В этом эдеме никто до меня не бывал!» - хотел было я подумать, но увидел между группами дерев домик, потом другой, за кустиком третий… И все эти домики раскинуты без симметрии, не расстроивают общей гармонии яркими крышами или манерной архитектурой, они, кажется, выросли тут так же, как выросли эти деревья, как расцвели цветы, по которым я ехал. Я понимаю, что граф Перовский любит кочевку свою; так точно понял я, в первый раз увидавши графа, всеобщую здесь любовь к особе своего бывшего начальника.
Бронислав Залесский. Мирская сходка в Башкирии. 1848-1856
Причина такой привязанности понятна как нельзя более: весь край видел от него столько добра, он пересоздан им, и в какое короткое время! Лет тридцать тому назад, из ворот Оренбурга никто не дерзнул бы выехать без конвоя, а теперь почтовые экипажи перевозят пассажиров из Оренбурга в Уфу с удобством и правильностью, как не видали мы в большей части внутренних губерний России. Чрез Башкирию до Сибири, по Уральской линии до Каспия и даже по степям Внутренней Киргизской орды путешественник проезжает безопасно: в особенности в Башкирии не изгладилась еще колея, которую в быстром своем беге оставил за собой преобразователь: башкирец поселен в деревне, не уступающей великороссийской, лишь кибитка, заброшенная за избой, свидетельствует о недавней кочевой его жизни. На службу выезжает он щегольски обмундированный и вооруженный, как самый исправный казак, лишь дома, где-нибудь на стене, висят у него лук и колчан со стрелами, которые и теперь он с ловкостью пускает. Образцом сказанной ловкости служит охота башкирцев на форели; нет ничего живописнее этой охоты: вообразите себе темную ночь, между горами и скалами, поросшими хвойным лесом, извивающийся горный поток, и среди этой грозной картины - дикарей в живописных лохмотьях; одни сидят на обрывах скал, другие прижимаются к соснам, наклонившимся над стремниною, и все пристально глядят в эту стремнину; в руках каждого из них лук, в зубах факел, яркое отражение которого в струях реки привлекает доверчивую рыбу.
М. Ф. Чернышев. Внутренний вид башкирского дома. Начало 1850-х гг.
На кочевке, я имел случай сам убедиться в справедливости всего рассказанного мне о преобразованиях, совершенных графом Перовским в Башкирском войске, но прежде, чем начну описывать войско это в том положении, в котором я его видел, расскажу случившееся при графе Сухтелене: проходит мимо Оренбурга отряд башкирцев в грязных рубищах, граф хорошо знал ненависть дикарей ко всему форменному и однообразному, но не менее того желал одеть это войско хотя немного почище; потому, в виде подарка, роздал всем новые халаты. Вместо благодарности башкирцы, увидав, что все халаты сшиты из одной материи, не взяли их и разбежались по домам.
Бронислав Залесский. Башкирцы. 1848-1856
Кто бы поверил, что теперь из тех же самых людей набирается ежегодно учебный полк, однообразно вооруженный и обмундированный [Голубой чекмень, поверх белая черкеска на красном подбое; в папахах, вооруженные пиками и с винтовкою за спиной, войско это очень красиво.], несущий службу регулярных войск. Я был на смотру, который генерал-адъютант Катенин производил Учебному Башкирскому полку, месяц только после его сформирования [Каждый год на зиму он распускается, а на следующий формируется из новых людей.]. Не говоря уже о лаве, жигитовке, о казачьем строе вообще, но я видел драгунский строй (спешиванье, застрельческое учение), производимый по сигналам и по русским командным словам, которые для башкирца то же самое, что сигналы, потому что ни один из них не понимает по-русски. Ловкость людей, знание службы и в особенности тишина в строю поразили меня удивлением. Заметить надо, что кроме командующего полком все офицеры природные башкирцы, знающие русский язык настолько, чтоб произносить десять или двадцать командных слов конного и пешего строя.
Бронислав Залесский. Башкирцы на кордоне. 1848-1856
Не в одном только Башкирском войске, но по всем отраслям администрации время управления краем графа Перовского было временем возрождения. Чтоб дать понятие о том, в каком состоянии было делопроизводство в этой стране за какие-нибудь тридцать лет назад, расскажу анекдот, который я слышал от самого графа. «В первый мой приезд сюда, - говорит он, - дошли до меня сведения, что один из начальников отдельной части моего управления производит страшные злоупотребления, я делаю запрос, ответа не получаю; делаю выговор, злоупотребления продолжаются, ответа также нет, наконец, не получая ответа и в третий раз, - пишу ультиматум, в котором угрожаю предать виновного военному суду, в случае упорного молчания. На этот ультиматум получаю я наконец ответ, но не от виновного, а от жены его, в котором она с наивностью пишет, чтобы я не удивлялся молчанию ее мужа, потому что она не решалась показать ему моих писем, наполненных слишком большими для него неприятностями. В заключении письма моя корреспондентка сообщает, что готова взять всю вину на себя, лишь бы начальство не тревожило более ее старика, ни в чем не виноватого.
Бронислав Залесский. Деревня Байгазино (Байгазы) в XI кантоне. 1849
Прожил я три дня на кочевке, в продолжение этих дней часто слушал я с душевным наслаждением поучительные и вместе с тем пропитанные светлым юмором речи графа Василия Алексеевича. По вечерам ездили мы все гулять верхами по горным тропинкам; взобравшись на какой-нибудь холм, граф слезал с лошади, чтобы отдохнуть и полюбоваться чудным видом. Я как-то раз невольно воскликнул: «Quel beau pays, on voudrait y passer la vie!» - «C’est de l’eau sur mon moulin», - заметил со вздохом граф. Время, проведенное мною на кочевке, навсегда останется в моей памяти; многие посетят страну эту после меня, но никто уже не увидит в ней создателя ее: мы проводили графа Василия Алексеевича, и я, за три дня ему представленный, если не проливал таких же слез при расставании, как все его приближенные, зато по крайней мере искренно им сочувствовал.
Бронислав Залесский. Деревня Кулуево в VI кантоне. 1849
Дорога из кочевки в Уфу опять идет степью или почти степью, чрез мордовские, татарские и чувашские селения; чрез город Стерлитомак, о котором трудно сказать что-нибудь, так же, как и про самую Уфу в ее настоящем положении. Местные жители сами прозвали Уфу «чернильницей», по причине пятого наполеоновского элемента, а Оренбург «песочницей». Что же касается до исторического значения Уфы, то беру смелость поместить здесь некоторые сведения, сообщенные мне Р. Г. Игнатьевым. «Уфа расположена частью на нескольких возвышенных холмах, а частью на равнине; с трех сторон окружают его реки Уфа [Уфа по-татарски означает черную, мутную воду, в противуположность р. Белой.] и Белая, а посреди протекает небольшая речка Сутолка; она разделяет город надвое, на так называемую старую и новую Уфу. Старый город расположен на холмах, а новый возник на равнине, весьма недавно. Въезжая в город по мосту, проведенному чрез Белую, подымаетесь на высокую красивую гору, называемую Троицкой. Про эту гору говорят, что на ней была древняя уфимская деревянная крепость, или детинец, построенная в век Грозного, когда приняли наше подданство коренные обитатели здешнего края: башкиры, татары, черемисы, мордва и другие народы финского и туркского племени, к чему привели их набеги киргиз и сибиряков. Башкирцы просили русского царя принять их под свою высокую власть и построить им город, в защиту от набегов, и чтобы им удобнее было платить его государев ясак. Вот поэтому-то и построена была Уфа, а в нее послано в 1586 году царское войско с воеводою Иваном Нагим, который сделался первым царским наместником в новом крае. Башкирцы очень уважали место города Уфы; по их преданию, здесь давно был город, где жил их хан Кабату-Клюссов, который будто бы оставил этот город, испугавшись дракона, потом откочевав за несколько верст, и совсем бежал за Кубань, испугавшись русских, начинавших со времен Иоанна III хозяйничать близь Казани. В окрестностях Уфы показывают несколько пещер или шахтанов, где жили башкирцы, покуда строилась Уфа. Замечательно, что построение Уфы есть первый шаг башкирцев к оседлой жизни за стенами русского детинца. Само по себе разумеется, что построение русского города в краю, который считали своею добычею хищные соседи, не было приятно им, поэтому киргизы сибиряки беспрестанно пытались уничтожить его; в особенности же сибиряки боялись близкого соседства русских, видя, что Уфа стала военно-наблюдательным пунктом над Сибирью. Уже после завоевания Ермака и при преемнике Грозного царе Феодоре Иоанновиче, сибирские царевичи Аблай и Тевкель шли разорять Уфу, но разбиты были уфимцами за несколько верст от города, в лесу, названном чрез это Аблаевским. Уфимскую крепость окружали вал, ров и река Белая, в крепости было шесть деревянных башен с воротами, называемыми (как пишет первый оренбургский историк Рычков в своей топографии Оренбургской губернии): Спасскими, Ильинскими, Успенскими, Фроловскими, Покровскими и Сибирскими. Крепость эта сгорела до основания в 1758 году, в жестокий пожар 1 июня, истребивший почти весь город. Крепость после того не возобновлялась, да и, казалось, не нужно было; открытие Оренбурга и проведение далее нашей линии давно уже лишило Уфу прежнего ее военного значения. В 1773 году, когда наступила эпоха пугачевщины, любимец самозванца Чика, называвший себя графом Чернышевым, с 23.000 чел. всякой сволочи, при 23 орудиях, осадил Уфу, защищенную тогда одним валом и наскоро сделанным частоколом; гарнизон состоял только из двух рот солдат, роты дворян и из вооруженных жителей всех сословий, всего из 2.600 с чем-то человек и 4 орудий. Несмотря на то, что была зима, декабрь месяц, всегда холодный и суровый в здешнем крае, стояла оттепель, лед на Белой был слаб, и это спасло Уфу; Чика не решался взять приступом Троицкую гору, ограничиваясь только обстреливанием ее с противуположной стороны берега р. Белой. Оттепели постоянно стояли до 25 марта; но тут перемена счастья самого Пугачева и появление в тылу отряда Михельсона заставили Чику бросить осаду, наконец сам Чика, разбитый под с. Чесноковской в 15 верстах от Уфы, взят был в плен и впоследствии казнен тут же на Троицкой горе. Говорят, что недавно еще на Троицкой горе стояли старые четыре орудия, как памятники времени, столь ужасного в истории края».
У. Споттисвуд. Уфа. 1856
Симский завод, 10 июля
Читая роман или чье-нибудь путешествие, я всегда пропускаю те места, где описывают время года, погоду и местность. Всегда я браню писателя, посвящающего целые страницы изображению какого-нибудь вида; сам же никогда не могу воздержаться от этого, хотя очень хорошо понимаю, что читатель не может придти в восторг от моих красот слога. Как удержаться и не поговорить, например, о долине, по которой протекает Сима, о нависших над водой скалах, из трещин которых поднимаются вековые сосны? Как удержаться от описания тройного ряда гор и цветущих холмов, коймящих всю эту картину? Как не восхищаться природой, соединяющей всю прелесть юга и всю грозную красу севера, и как, наконец, не сказать читателю, что подобный пейзаж, отчасти напоминающий окрестности Озера Четырех кантонов, составил бы себе общую известность и был бы рисован во всех альбомах - находясь он где-нибудь в Центральной Европе.
Бронислав Залесский. Симский завод Балашевых. 1849
Симский завод принадлежит фамилии Балашевых, он в 150 верстах от Уфы, по торговой дороге к Златоустовскому заводу. Симский завод считается лучшей местностью в этой стране, но и вся дорога, по которой пришлось мне ехать, прекрасна: разумеется, прекрасна не в материальном отношении, а в отношении поэтическом и живописном. Поэзия редко не идет рядом с лужами и ухабами, это я знаю из опыта многих странствований.
Так как я, к сожалению, не специалист, то не могу сообщить вам любопытных данных о Симском заводе; не в состоянии также объяснить, почему железные изделия этого завода, как, например, рельсы, не могут конкурировать в дешевизне с английскими, хотя руда, добываемая на месте, дает 80 процентов, лес ничего не стоит и работы производятся крепостными людьми.
Бронислав Залесский. Симский завод Балашевых. 1849
Преосвященный Антоний, с которым имел я счастие встретиться в течение суток, мною проведенных на заводе, сообщил мне много любопытного о миссионерских действиях, начатых в 1854 году для обращения идолопоклонников черемис и тептярей, которых считается до 56.000 в Оренбургском крае. Больше всего их сосредоточено в Бирском уезде. Они живут среди магометанских селений и довольно зажиточны; эти два обстоятельства служат препятствием для желанного успеха пропаганды: находясь в довольстве, тептяри не желают переменять своего положения, если же кто из них инстинктивно и почувствует безобразие идолопоклонства, то все-таки душа его еще не довольно развита, чтобы понять высокое значение христианской истины; между тем как магометанская вера, вера чувственная, для него доступнее и привлекательнее. На Алтае, например, успеху проселитизма способствуют бедность и кочевой образ жизни идолопоклонников: кочующие дикари, привлеченные миссионером к одному центру, составляют христианские общины, где христианская нравственность развивает и материальное благосостояние, а это благосостояние привлекает и других к присоединению. Тептяри же и черемисы, как я вам сказал, поселены между магометанами и разбросаны на большом пространстве, так что миссионеры могут только наездом бывать у новообращенных, большею же частию эти люди остаются без надзора и без назиданий новых своих пастырей. Несмотря, однако же, на все эти затруднения, нельзя сказать, чтобы дело православия не преуспевало в Оренбургском крае; чувашей, например, не обращенных в христианство, остается только 500 человек в Белебеевском уезде; в Уральском войске рас<кольничество (?) сла>беет и переходы сектаторов к единоверию <довольно (?) много>численны; к сожалению, нельзя того же ска<зать (?) об уральск>их горных заводах, за исключением, однако, Симского, в котором вовсе нет раскольников.
Бронислав Залесский. Староверческая церковь в Кыштымском заводе. 1849
Оренбург, 17 июля
Возвратясь из Симского завода в Оренбург, я хотел осмотреть меновой двор, караван-сарай и все, что есть достопримечательного в городе, но обстоятельства все устроили иначе. Генерал-адъютант Катенин предпринимает путешествие по Земле Уральских казаков и по Внутренней орде; завтра он отправляется в дорогу и я уже получил позволение ему сопутствовать. Надо приготовляться к отъезду, кой-что уложить, сделать несколько прощальных визитов новым знакомым… Итак, мне приходится на время прервать мои заметки об Оренбургской губернии, не описавши до сих пор самого города Оренбурга.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
См. также:
И. Н. Захарьин (Якунин). Граф В. А. Перовский и его зимний поход в Хиву
П. И. Небольсин. Заметки о башкуртах
П. И. Небольсин. Записки проезжего (отрывки)
• Хивинцы в гостях у башкирцев
• Башкирцы
• Поездка на завод